Денис Романцов встретился с селекционером «Краснодара», который в 2001 году стал первым приобретением Евгения Гинера в ЦСКА.

— Весной вы были капитаном «Сконто» — как получилось, что стали селекционером «Краснодара»?

— Этот год я бы, может, еще поиграл бы, но так совпало, что Максим Бузникин стал начальником селекционного отдела «Краснодара», вынес мою кандидатуру на рассмотрение руководства и меня утвердили. Сейчас чаще работаю в Европе. С апреля уже раз двадцать летал просматривать игроков. Иногда бывает, что провожу в разъездах несколько недель подряд. Конечно, желательно за одну поездку просмотреть как можно больше интересующих нас игроков, но не всегда все получается — игрок может в последний день заболеть, получить травму на предыгровой тренировке и это невозможно предугадать, об этом невозможно прочитать в интернете.

Был случай: приехали просматривать игрока, а у него жена рожает: естественно, он всю ночь с ней проводит и на матч его не ставят. Но я обязательно иду и смотрю игру, потому что может блеснуть кто-то другой. Работа понятная — рассмотреть в футболисте его лучшие качества и применить к игре нашей команды.

— Сколько человек в селекционном отделе «Краснодара»?

— Мы работаем втроем, а сколько человек неофициально помогают клубу просматривать игроков — мне сказать трудно. В любом случае, большое количество селекционеров не дает особо преимущества над теми, у кого их меньше. Да, те, у кого много скаутов, могут больше игр увидеть живьем, но мы можем те же игры посмотреть в интернете. Все равно — не так уж много игроков, которых мы можем себе позволить и которые реально подходят под наш стиль и могут вписаться в нашу команду. Мы ищем игроков именно для комбинационного футбола — в который «Краснодар» играет и всегда будет играть. Не так просто их найти — не много команд играет в таком стиле, но мы все равно стараемся разглядеть в футболистах качества для игры в этом ключе.

— Сергей Галицкий писал в твиттере, что и сам по ночам иногда просматривает в интернете игроков для клуба. Он и правда вам существенно помогает как селекционер?

— Он хорошо разбирается в футболе, может рассмотреть качества футболиста — а не только забитые или пропущенные голы. Так что да, он смотрит и участвует в селекционных процессах.

— Как вышло, что президентом «Сконто» в тридцать один год стал Владимир Колесниченко, бывший полузащитник «Москвы»?

— Он уже реже появлялся на поле и от руководства «Сконто» поступило предложение — занимайся клубом, у тебя есть связи, ты играл в России. Россия — близкий рынок, можно пытаться устроить туда наших футболистов. Судьба «Сконто» ему небезразлична. Все, что в силах Колесниченко, он делает. Но «Сконто» — это частный клуб и никто просто так денег ему не дает. Приходится выкручиваться самим, зарабатывать как-то, искать деньги на пустом месте — так что быть президентом «Сконто» не очень благодатное дело.

У главного акционера «Сконто» господина Индриксонса серьезные проблемы в его бизнесе — раньше он вкладывал в клуб большие деньги, построил новый стадион, но сейчас помогать «Сконто» он не может. Из-за этого большая текучка, игроки приходят и уходят, появляется много молодежи, а финансирование, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

— Чемпионат Латвии сильно изменился за то время, что вы играли в России?

— Изменилась финансовая ситуация в связи с проблемами в Латвии — люди стали больше уезжать из страны, потому что нет достойной зарплаты. Это передалось и на спорт — в командах стало играть больше молодых игроков, что с одной стороны хорошо, а с другой — уровень чемпионата упал. Легионеры тоже приезжают не такие сильные. Слабее стала играть сборная, ведущие команды не могут пройти первый-второй раунд.

— Осенью 2003-го вы забили туркам в стыковом матче и сборная Латвии пробилась на чемпионат Европы. Какие эмоции вы тогда испытали?

— Мы повернули страну к футболу — показали, что в Латвии есть не только хоккейная сборная, но и футбольная. Большим успехом был уже сам выход в стыковой раунд. Знали, что попадем на топ-сборную, поэтому просто хотели показать, на что мы способны. В Ригу из Стамбула мы вернулись рано-рано утром — и до сих пор помню, что был полный аэропорт болельщиков. Ходили во дворец к президенту, посетили много разных мероприятий. Это был пик сборной Латвии — много опытных ребят, которые начинали играть еще в первой и второй лигах Союза, имели определенные менталитет, опыт, мышление. Понимали, что есть шанс попасть на крупный турнир и проявить себя. Плюс — много ребят раньше играло в «Сконто» и на сборную переносилось клубное взаимопонимание.

— Чем вас наградили за выход на Евро, кроме визита к президенту?

— Государство нас ничем не наградило.

— Почему?

— Это вопрос к ним. Награды были для нас не на первом месте. Важнее было доказать самим себе, что можем пробиться в число шестнадцати лучших команд Европы. А остальное — на совести чиновников. Если бы они посчитали нужным нас наградить, они бы это сделали.

— В Португалию приехал кто-то из руководителей страны?

— Депутаты, которые любили футбол, поддерживали нас в большом количестве. А насчет первых лиц — не знаю.

— Чем сам Евро запомнился?

— Чехи нас немножко подловили на наших маленьких промахах. А с немцами мы учли свои ошибки и сыграли 0:0, хотя имели и моменты, чтобы забить. Главное, что с Германией мы хорошо сыграли в обороне — когда Колинько показывал свою лучшую игру, мы могли бороться за очки. Когда вратарь ошибается, добиваться чего-то труднее.

Большого внимания к нам в Португалии не было, так что атмосфера Евро на нас не давила. Мы жили уединенно вдали от больших городов, практически в деревне.
Про то, что находимся на чемпионате Европы, вспоминали только на открытых тренировках, когда приходили болельщики и журналисты.

— Почему потом сборная Латвии уже на забиралась так высоко?

— Потом уже отношение к сборной было другое. Ее стали воспринимать серьезнее. К тому же сошли опытные игроки. По менталитету и характеру та сборная была сильнее, чем следующее поколение.

— Правда, что вы могли стать не футболистом, а танцором?

— Я занимался бальными танцами в совсем раннем детстве, еще когда можно было совмещать. Можно было один день гонять мяч, другой — танцевать. Было интересно — красивые наряды, красивая девочка рядом. Мне нравились бальные танцы, но настал момент, когда нужно было что-то выбрать и у меня даже сомнений не возникало, что стоит остановиться на футболе.

— В Москве и Ярославле вы часто ходили на хоккей.

— Хоккей — это круто. Сейчас в Краснодаре пытаюсь встать на коньки. Хорошо знаю Олега Знарка — несколько раз пересекались и общались. Сейчас он известный тренер, а я в детстве ходил на матчи рижского «Динамо» в чемпионате СССР, где Знарок играл нападающего — море впечатлений было от матча с ЦСКА в старом рижском дворце.

— В 1999 году ваш гол бухарестскому «Рапиду» помог «Сконто» выйти в Лиге чемпионов на «Челси».

— Первое сильное впечатление было двумя годами раньше, когда «Сконто» играл в Лиге чемпионов с «Барселоной». Я уже был в команде, но в состав меня еще не включали. Меня отдали в аренду в команду первой лиги, но я тренировался со «Сконто» и в домашней игре с «Барселоной» сидел рядом со скамейкой запасных.

Сыграли очень достойно — и в Риге, и в Барселоне проиграли с разницей всего в один гол. Через год попали на «Интер», потом на «Челси». С «Интером» встречались в Пизе, там маленький стадион, тысяч на двадцать, но он тоже был полный, а с «Челси» играли на «Стэмфорд Бридж» — их там яростно поддерживали, мы получили хороший опыт, хоть и проиграли 0:3, зато в домашней игре не пропустили.

— Правда, что, кроме ЦСКА, вас в 2001 году звали в Англию?

— Сборную Латвии тренировал англичанин Гарри Джонсон — он много сделал для латвийского футбола, у него были хорошие контакты в Англии, он рассказывал там про нас, обращал на нас внимание, показывал наши игры, и с его помощью шесть-семь игроков сборной Латвии уехали в Англию — они ведь не считались там легионерами. Наверное, и я стоял в очередь на поездку в Англию, еще мной интересовался «Шахтер», но конкретное предложение сделал именно ЦСКА.

— А кто именно его делал?

— Спортивный директор Валерий Четверик. Павел Федорович Садырин потом сказал, что ЦСКА решил взять меня, когда увидел мой гол «Спартаку» на Кубке Содружества.

Садырин — великий тренер. Ко всем нам относился очень по-отечески. Если ругал, то потом быстро отходил. Доверял молодым — не боялся ставить неопытных игроков в состав. Первое время я не знал о его болезни — он не очень много двигался на тренировках, часто сидел на стульчике, но эмоционально участвовал очень сильно и ни в коем случае не показывал болезнь и слабость.

Мой первый сбор с ЦСКА прошел как раз здесь, в Краснодарском крае, в Горячем Ключе — первый тур у нас был в Новороссийске, так что готовиться решили неподалеку. В Горячем Ключе было тепло, хорошая гостиница, поле нормального качества — лучше чем в Москве в феврале-марте.

— Сильно выиграли в деньгах, сменив Ригу на Москву?

— В «Сконто» тогда платили нормальные по латвийским меркам деньги, к тому же мы много выигрывали и зарабатывали хорошие премиальные, так что вопрос денег для меня остро не стоял. Я даже не спрашивал, какая зарплата у меня будет в ЦСКА — показали контракт и я его подписал.

— Каково вам было в Москве после переезда из Риги?

— Тяжело, конечно. После тихой Риги, где в восемь вечера город засыпает, попал в мегаполис с огромными расстояниями. В ЦСКА я как-то быстро сошелся с Денисом Евсиковым — мы с ним были примерно одного возраста, он уже лет пять жил в Москве, так что помогал советами, подвозил.

— Одним из ваших конкурентов за место в центре полузащиты ЦСКА был Роман Широков. Каким он был тринадцать лет назад?

— Первые игры после перехода в ЦСКА я играл за дубль как раз вместе с Ромой — тогда уже было видно, что он очень талантливый мальчик и может реально вырасти в сильного футболиста. Он играл в центре ближе к атаке и уже тогда показывал своей характер — со временем он не изменился.

— Каким запомнили Сергея Перхуна?

— Сергей был отличным парнем, мы жили в соседних комнатах и много общались. Мы с ним приехали в Москву почти в одно время, так что быстро сошлись. Когда в Махачкале он столкнулся с Будуновым, никто не думал о трагических последствиях. Когда его не стало, все были в шоке, но все равно понимали — этот сезон надо доиграть в память о нашем друге.

— Что изменилось в ЦСКА с появлением Газзаева?

— Мы стали больше внимания уделять физическому состоянию, пришли новые игроки, среди которых было много молодежи, дисциплина стала построже — чтобы все поняли новые порядки. От меня как центрального хавбека Газзаев требовал страховать игроков бровки, Гусева справа и Соломатина или Гогниева слева, которые часто ходили в атаку и по сути были крайними нападающими — прострелы, подачи делали и чисто физически не всегда успевали назад. Нужно было прикрывать их и помогать атаке.

— В Суперкубке-2003 Газзаев и вас поставил левым вингером. Самая непривычная позиция, на которой пришлось играть в ЦСКА?

— Дебютировал я вообще в центре защиты, в Ростове. Мы выиграли, все остались довольны, но понятно, что для меня это была форсмажорная ситуация. Дальше уже играл в основном в центре полузащиты.

— Вы получали удовольствие от футбола, в который играл ЦСКА в первый приход Газзаева?

— Такая схема игры давала результат, мы стали чемпионами — как она могла не радовать? Не могу сказать, что наша игра была какой-то упрощенной — была четкая тактика, каждый знал, как двигаться, как обороняться, как атаковать и эта система приносила успех. Конечно, болельщикам хотелось изящной и ажурной игры, но мы добивались успеха, выполняя установку Газзаева — после долгих лет без титулов ЦСКА выиграл Кубок и золотые медали. Это самое главное.

Кубок мы выиграли уже через несколько месяцев после прихода Газзаева. Настрой на финал у нас был просто сумасшедший — даже мысли не допускали, что можем проиграть. Я думаю, мы хотели выиграть Кубок больше «Зенита» и приложили больше усилий. Гинер был так счастлив, что целовал игроков в раздевалке — это нормальная реакция, учитывая, что он пришел в клуб в 2001-м и всего через год выиграл трофей. Нам тоже был важен тот Кубок — нас, молодых игроков, только-только собрали и мы сразу стали давать результат. Так что там все друг друга целовали — не только Гинер.

— Правда, что болельщики оплачивали ваши счета в ресторане после побед над «Спартаком»?

— Это мои друзья. Они забирали меня после игр и не давали платить по счету — угощали, получается. Мы встречались после каждой игры — просто победы над «Спартаком» вызывали у них особенные эмоции.

Очень важной была победа в ноябре 2002-го, когда мы выиграли на Восточной улице и стало понятно, что «Спартак» после стольких золотых лет впервые не выиграет чемпионат. По такому снегу я ни до ни после нигде не играл. Причем было не так уж и холодно, так что даже не требовалось утепляться, но снега навалило столько, что было все равно, какие шипы выбирать — до конца они все равно не входили. Сначала просто был снег, потом снег вперемежку с землей, так что там можно было и в кедах играть. Тогда у нас не получилось стать чемпионами из-за этого придуманного золотого матча с «Локомотивом», зато желание занять первое место на следующий год стало еще сильнее.

— Старков звал вас в «Спартак»?

— Был такой разговор, но я не мог просто так уйти из ЦСКА в «Спартак». Старков хорошо меня знал и в период, когда я не очень много играл в ЦСКА, мы общались с ним насчет трансфера в «Спартак» — но, как такой переход можно было осуществить, я себе не представлял.

— После вылета из Кубка УЕФА-2002 Газзаев выжал в раздевалке два апельсина. Как его гнев проявлялся после других неудач — после поражения от «Вардара», например?

— Бутылки у него, бывало, по раздевалке летали. Мы понимали его эмоции — он хотел помочь, но сам выйти и сыграть не мог, поэтому взбадривал нас, как мог.

Понятно, что «Вардар» был по силам ЦСКА, но нам не хватило международного опыта. К тому же игроки «Вардара» воспринимали те игры как шанс уехать из Македонии — я понимал их, сам был в таком состоянии, когда играл за «Сконто» в квалификации Лиги чемпионов. Игроки «Вардара» показали свой максимум, удача повернулась к ним лицом и они преподнесли такую вот сенсацию.

— Артур Жорже сильно отличался от Газзаева?

— День и ночь. Очень спокойный, меньше общался с игроками. Разговаривал с нами только через переводчика, так что познакомиться с ним близко было трудно. Мы хотели понять, в какой футбол он хочет играть, что требуется от каждого игрока — но было непонимание из-за того, все три тренера — португальцы, по очереди что-то говорили, а переводчик был нефутбольным человеком и ему было сложно точно переводить футбольные термины. Из-за этих сложностей и результаты были не очень.

Жорже пытался привить нам комбинационный футбол — это немного отличалось от того, во что мы играли при Газзаеве. Мы принимали футбол Жорже, как солдаты — тренер сказал, значит, надо пытаться так играть. Кому-то футбол Жорже больше нравился, кому-то был ближе силовой стиль. Скоростным игрокам футбол Жорже был не очень по душе — скоростному игроку интересно бежать вперед, получать мяч за спину и угрожать воротам, а не делать сорок пасов в центре поля и ждать, когда же начнется атака.

Когда Газзаев вернулся, он скорректировал свою тактику с учетом бразильцев, которые у нас появились. Мы стали чаще контролировать мяч, чаще играть через Вагнера и Карвальо, потому что они могли придумать впереди нестандартные ходы. К тому, как мы играли в 2003 году, уже привыкли и нам было трудно побеждать тем же образом. С бразильцами в атаке появилось разнообразие.

— Как Газзаев мотивировал перед важными матчами?

— Приглашал к себе и говорил: «Вспомни свой лучший матч и сыграй так же». Ну, и когда игроки других московских команд говорили в интервью провокационные вещи, для Газзаева это было — личное оскорбление: «Как игрок другой команды может так отзываться о нашем клубе?» Мы не особо заостряли на этом внимание, а Газзаев показывал нам газету, подчеркивал красным фломастером слова, например, Овчинникова о ЦСКА — и это было еще одним хорошим способом мотивации.

— Почему вы ушли из ЦСКА?

— Хотелось больше играть и я попросил руководство найти для меня какую-то аренду. Газзаев говорил, что можно поиграть в «Алании», но на тот период уезжать из Москвы не хотелось и я перешел в «Торпедо». Мне там очень понравилось — играли в кружевной футбол, много комбинировали, я приобрел очень хороший опыт, играя с такими ребятами — Зырянов, Семшов, Спахич, Панов.

— А в «Ростов» как попали?

— Рохус Шох ушел из ЦСКА в «Ростов» и позвал меня с собой. Я первый раз жил в таком южном городе, где много месяцев хорошая погода, много солнца и можно тренироваться и играть в теплых условиях.

— Правда, что после матча «Ростов» — ЦСКА в 2006 году, который потом стал скандальным, в вашей раздевалке разгорелась драка с участием Каньенды?

— С Каньендой — точно нет. Было недопонимание между русскими и сербами, Вьештицой, Крушчичем, Танасиевичем. И сербы и хорваты импульсивные ребята — слово за слово и вспыхивают. Тогда они вспыхнули минуты на две-три и успокоились.

— А из-за чего вспыхнули-то?

— Из-за футбольных моментов, естественно. Лучше показывать такие эмоции, чем не показывать ничего. Я такое видел не только в Ростове.

— Вы знали, кто тренирует «Кубань», когда соглашались туда перейти?

— Я знал, что тренером будет Яковенко, но все равно решился. Не думал, что будет так тяжело. И у Газзаева были серьезные нагрузки, но Яковенко, конечно, превзошел мои ожидания. Выходя из первой лиги, Яковенко не хотел, чтобы «Кубань» проигрывала кому-то физически, поэтому мы очень много бегали и тренировались четыре раза в день. Расчет был на то, что за счет физики компенсируем чисто футбольные недостатки.

Было очень мало выходных — мы возвращались с двухнедельных сборов, день прилета — выходной, на следующий день снова начинались тренировки. Через три дня улетали в то же место в Турции, где был первый сбор — даже в ту же гостиницу. На третий сбор — туда же. Чисто психологически это было очень тяжело. Все время под напряжением, нельзя расслабиться и побыть с семьей — для футболиста это не очень хорошо.

Яковенко — очень и очень серьезный человек, редко улыбающийся. Для него выход в премьер-лигу тоже был дополнительным грузом ответственности — наверное, поэтому на предсезонке все было так серьезно и нам не давали пауз для расслабления. Положительных эмоций было мало, но все терпели. Я столкнулся с таким в первый раз, был немножко шокирован, но ребята, которые и раньше играли у Яковенко, были знакомы с его нагрузками. Надо было просто привыкнуть.

— Как строится день, включающий в себя четыре тренировки?

— Первая тренировка в семь утра. На поле или бег на пляже. Вторая — в одиннадцать утра. После обеда тренировались в четыре или в пять. И вечером — тренировка в бассейне. Потом сон и опять то же самое.

— Ваши самые важные голы в России?

— В 2002 году я забил первый из трех мячей «Сатурну» — мы выиграли и это был последний тур чемпионата, после чего состоялся золотой матч. Запомнился гол за «Кубань». Мы приехали в Ростов, где я раньше играл, и этот матч был для меня дебютным в «Кубани». Я забил, мы выиграли 1:0 и это была первая победа «Кубани» в чемпионате. Первый гол за «Шинник» в 2008-м я забил Акинфееву. Друзья из ЦСКА потом подкалывали: «В первом же туре нам забил. Еще и вничью сыграли».

— В 2010 году вы вернулись в Россию и полсезона провели в «Салюте». Каким вам Белгород показался?

— Необычный город. Один район в низине находится, чтобы попасть в другой — нужно в гору заезжать. Летом очень жарко. Волейбольный город — очень-очень много людей болеют за «Белогорье». У «Салюта» своей базы не было, поэтому мы жили в гостинице волейбольной команды — видно было, что уровень у них очень серьезный и не зря «Белогорье» показывает высокие результаты.

— Как вам в «Факеле» с Байдачным работалось?

— Он очень эмоциональный человек. Всегда находил время пошутить и рассказать что-то веселое, но и требовал многого — был непростой период, мы шли в конце таблицы. Нужно было и раскрепощать, и настраивать, и ругать иногда игроков. Интересно было — я в такой ситуации никогда не оказывался. Одно дело бороться за выживание в премьер-лиге и совсем другое — в первой, где техничного футбола еще меньше. Было очень жаль, что имея прекрасный стадион и сумасшедшую поддержку болельщиков, «Факел» вылетел.

Я не ожидал, что столько людей будут ходить на футбол в Воронеже. В начале года были прямо аншлаги, по двадцать с лишним тысяч ходило, потом по двенадцать — пятнадцать тысяч — не на каждой игре премьер-лиги столько собиралось. Большой респект болельщикам в Воронеже за то, что они поддерживают свою команду, в какой бы лиге она ни играла. Даже после неудач болельщики общались с нами дружелюбно и без всяких эксцессов. Если критиковали, то объективно — без оскорблений. Мы делали все что могли и люди относились к этому с пониманием. С такими болельщиками «Факел» должен играть в премьер-лиге.

Фото: Fotobank/Getty Images/Vladimir Rys/Bongarts; РИА Новости/Александр Поляков; REUTERS/Miguel Vidal; РИА Новости/Владимир Федоренко; Fotobank/Getty Images/Dmitry Korotayev/Pressphotos