Новости

Они сделали это

17 декабря на радиостанции «Финам ФМ» состоялся эфир программы «Они сделали это!». В гостях у ведущей Елены Лихачевой побывал генеральный директор агентства переводов «ТрансЛинк» Алексей Герин.

Печатается в сокращении. Полная расшифровка программы доступна на сайте радиостанции «Финам ФМ» по адресу: http://finam.fm/archive-view/3458

....

ЛИХАЧЕВА: Доброе утро, вы слушаете «Финам FM», меня зовут Елена Лихачева. Здравствуйте. «Многие почему-то считают, – говорит наш сегодняшний гость, – что профессия переводчика сродни профессиям официанта или уборщицы. Если юристов воспринимают как серьезных специалистов и готовы платить им по 100 долларов в час, то работу переводчиков принято оценивать по минимальному тарифу. При этом люди забывают, – продолжает наш сегодняшний герой, – что, в отличие от уборщицы, переводчик должен получить высшее образование, накопить практический опыт. Если не работать с языком каждый день, то переводчик просто теряет квалификацию». Конец цитаты. Вот интересно, наш сегодняшний гость потерял уже квалификацию переводчика, когда приобрел совсем другую профессию менеджера, но, все-таки, работающего вместе с переводчиками. Доброе утро, Алексей.

ГЕРИН: Доброе утро, Елена.

ЛИХАЧЕВА: Потеряли или нет? Вы же раньше были переводчиком, теперь менеджер.

ГЕРИН: В любом случае язык уходит, если с ним не работать. Если, каждый день не переводить, общаться вы, конечно, сможете, но переводить узкоспециальные темы будет очень сложно. Навык перевода – это навык переключения и его нужно поддерживать.

ЛИХАЧЕВА: То есть, вы сейчас все-таки уже не переводчик, вы сейчас...

ГЕРИН: Руководитель, скорее всего. А по поводу образования, Лена, я хотел бы уточнить: переводчик должен иметь два высших образования.

ЛИХАЧЕВА: Спасибо за это важное уточнение. Алексей Герин у нас сегодня в программе. Сначала послушаем рубрику «Статус», потом продолжим разговор.

Статус: Алексей Герин, генеральный директор и основатель компании «ТрансЛинк».

Как это делалось: Окончил переводческий факультет Военного университета министерства обороны Российской Федерации, позже Московскую государственную юридическую академию. Получив диплом переводчика, остался работать на кафедре Военного университета; делал переводы для министров обороны России, Греции, Кипра, Индии, работал в Китае. В 2003 уволился с военной службы и организовал собственное агентство переводов «ТрансЛинк». В настоящий момент Алексей Герин – генеральный директор компании «ТрансЛинк», издатель газеты о рынке переводческих услуг и профессии переводчика «ПереВести». Мастер спорта по плаванию, был капитаном команды Военного университета по офицерскому многоборью.

ЛИХАЧЕВА: Итак, вы уже давно не переводчик, хотя, когда-то были, наверное, высококвалифицированным. Какие языки у вас, скажите еще раз, пожалуйста.

ГЕРИН: Английский и китайский.

ЛИХАЧЕВА: Для начала, давайте объясним нашим слушателям, что происходит на рынке переводческих услуг в России и в мире.

ГЕРИН: Мировой рынок переводческих услуг сформировался. Его объем можно оценить от 25 миллиардов долларов в год, это средний показатель, который растет на 15-20% ежегодно. И, кстати, несмотря на кризис, объем мирового рынка переводческих услуг в целом вырос.

ЛИХАЧЕВА: То есть он рос и в кризис?

ГЕРИН: Да.

ЛИХАЧЕВА: Такими же темпами?

ГЕРИН: Нет, они несколько замедлились, на 10% примерно. Но, тем не менее, рост продолжается. Более того, сейчас накопился некий отложенный спрос. Поэтому, полагаю, в следующем году обороты вырастут. Что касается рынка в России, то он еще в стадии формирования, потому что существует масса агентств, открывающихся, как грибы после дождя, а потом, так же быстро умирающих. Стабильных, мощных агентств со своим производством, со своим оборудованием, со своими наработками не так уж и много.

ЛИХАЧЕВА: Вот у меня такое впечатление, что в вашей отрасли до сих пор полный бардак.

ГЕРИН: Да, существует.

ЛИХАЧЕВА: Вот, правда, он такой по структурированности просто никакой. Да, есть несколько компаний, которые на слуху, в том числе и ваша, но есть так же огромное количество каких-то непонятных игроков, которые стоят там с бутербродами около метро, какие-то листовки раздают постоянно, какие-то переводы осуществляют за три копейки. Просто бардак какой-то!

ГЕРИН: Это проще, на самом деле. Например, можно дать цену в три рубля, выиграть тендер, а потом, схватившись за голову, думать, как это сделать. Более того, сейчас очень популярны стали аукционы на понижение, то есть дается некая цена и дальше, кто меньше, «того и тапки».

ЛИХАЧЕВА: Понятно. Хорошо, про цены будем говорить потом. Давайте вернемся и дадим общую оценку российскому рынку. Итак, он в начале формирования?

ГЕРИН: Да.

ЛИХАЧЕВА: Чем бы вы еще охарактеризовали российский рынок?

ГЕРИН: Он достаточно закрыт, потому что многие объемы компании не афишируют, причем, достаточно серьезные объемы. Они, как правило, зашиты в маркетинговых бюджетах компаний и, иногда, их даже сложно как-то концентрировать.

....

ЛИХАЧЕВА: Не существует органов, которые могли бы оценить качество услуги, да? Таких стандартов качества?

ГЕРИН: Да, то есть взял, купил стол-стул и все, я уже агентство переводов.

ЛИХАЧЕВА: Закончил пединститут какого-нибудь города Урюпинска, и все, и погнали.

ГЕРИН: Да, легко! Самое главное, что отсутствие этих стандартов ведет к тому, что любой перевод, в принципе, можно признать некачественным; такая обратная сторона медали. То есть, выполнив перевод для клиента, любой сотрудник этой компании может сказать, что это неправильно. Например, мы приводим ссылки на словари, на некие устоявшиеся обороты, он говорит: «А у нас в компании по-другому. У нас говорят вот так», поэтому мы под каждую компанию делаем свой глоссарий, в зависимости от тематики, от самой компании и ее специфики.

ЛИХАЧЕВА: И все потому, что нет критериев. Учитывая все, что вы сейчас сказали, совершенно невозможно оценить, во сколько сейчас можно оценить наш российский рынок?

ГЕРИН: Полагаю, что приблизительно могу дать оценку. Примерно 0,75 – 1 миллиард долларов в год.

ЛИХАЧЕВА: По-моему, ваши оценки более чем оптимистичны. Я встречала более низкие.

ГЕРИН: Абсолютно верно, я еще раз повторю, очень много скрытых заказов. Например, существует предприятие и около этого предприятия существует местная переводческая компания. Она нигде не рекламируется, у нее нет сайта, она живет своей жизнью...

ЛИХАЧЕВА: При заводе, например.

ГЕРИН: Да, при заводе. Более того, это может быть выделившееся подразделение этого же завода, вот и все. Поэтому, скрытый сегмент, он достаточно высокий.

ЛИХАЧЕВА: Соответственно, переводов много, особенно, технических, вероятнее всего.

ГЕРИН: Да. Кстати, почему еще могут так разниться цифры? Потому что нет единой исследовательской компании, которая бы посчитала рынок переводов. За рубежом такая компания есть, компания, которая специализированно считает рынок переводов, проводит круглогодично исследования только по рынку переводов. В России этого нет.

ЛИХАЧЕВА: Хорошо, значит, критериев нет, рынок закрыт, тем не менее, вы оцениваете его достаточно пессимистично. Темпы роста, каковы на ваш взгляд?

ГЕРИН: Оптимистично! Я – оптимист! Темпы роста 2011 года, полагаю, будут 15-20%. Думаю, что в любом случае мы придем к цивилизованному рынку и в этой сфере. Понимаете, это вопрос даже не престижа или какой-то этики; это вопрос элементарной безопасности. Потому что, сколько известно случаев, когда неквалифицированный переводчик переводил технические тексты и, в результате, стреляли катапульты на земле в самолетах, отрывало руки рабочим только лишь потому, что был неправильно осуществлен кем-то перевод.

Сейчас, кстати, есть интересная тема с упрощенным русским языком. Вот есть упрощенный английский язык, а есть упрощенный русский язык. Особенно сейчас этот стандарт внедрен в авиации. Скажем так, это определенный словарь, определенные правила написания, это уберет все лишнее. То есть, в чем собственно идея?

ЛИХАЧЕВА: «Я идти к самолет».

ГЕРИН: Да.

ЛИХАЧЕВА: «Нажимать эта кнопка».

ГЕРИН: Да, например, «нажать красную кнопку» вместо того, чтобы «пожалуйста, в случае возникновения опасности нажмите на красную кнопку». То есть, предложения намного сокращены, есть четко определенные существительные и глаголы, минимум предлогов и всех служебных частиц.

ЛИХАЧЕВА: А чему вы радуетесь-то, я не пойму? Вы же, как профессионал, в таком случае, будете все менее и менее востребованы.

ГЕРИН: Почему? Нет, это, как автопилот в самолете. Самолет, в принципе, сейчас, по нынешним технологиям, может сесть самостоятельно и взлететь, летчик в принципе не нужен, хотя их два. Потому что, и машина ошибается, и спутники падают, поэтому в любом случае человеческий контроль будет нужен. А что касается устного перевода, то конечно, продолжаются разработки автоматического перевода и так далее, но, я думаю, что до идеала доведут, быть может, лет через 5-10 и все равно будут нужны специалисты, которые будут готовить словарные базы. Ведь язык еще развивается. Мы не должны забывать, что язык живой, он изменяется.

....

ЛИХАЧЕВА: Вот есть хороший вопрос от Александра, он пишет: «Уровень переводческих программ скоро позволит практически каждому перевести все что угодно. Что вы будете делать тогда?» Язык изменяется, но вместе с ним меняются и технологии, которые касаются переводческих услуг, как письменных, в первую очередь, так, и в какой-то степени, устных. Все эти электронные переводчики, которые сейчас действительно из письменных уже переходят и в область оффлайна, мне кажется, могут вас просто победить.

ГЕРИН: Все может быть, мы посмотрим, что будет происходить. Еще в 90-х годах заявляли о том, что буквально сейчас будет разработана некая чудо-программа, которая будет переводить все подряд и переводческая профессия умрет. Я хочу сказать, что тут есть два пункта: первый – действительно, язык развивается и, в любом случае, будут нужны люди для контроля этих программ; второй – программа не пишется сама по себе. Что такое программа-автомат? Это алгоритм, и он понятен. Другое дело, что существуют словарные формы, словообразующие всякие вещи, которые нужно отслеживать, координировать, прописывать, тестировать. Например, вот есть два понятия договора – «treaty» и «agreement». В одной компании принципиально используется «treaty», в другой – «agreement». И таких вещей масса, и все это надо отслеживать, это все надо прописывать и нельзя сделать единый словарь для всех компаний. В любом случае надо контролировать, потому что цена ошибки в этом случае может быть высока. Можно сэкономить на переводчике 500, тысячу, две тысячи долларов – неважно, а потом потерять миллион. Сейчас можно взять любую программу, можно взять Google или любую другую, которая существует на рынке и просто, ради интереса, более-менее, даже несложный текст, не письмо, а текст средней сложности попробовать перевести. Посмотрите, что получится – китайская инструкция.

ЛИХАЧЕВА: Да, пока еще получается абракадабра некоторая.

ГЕРИН: «Я пошел твоя сторона». И, в принципе, если говорить о бытовой речи или письме, то будет понятен смысл, понятно, что хотел сказать человек. Но, если мы говорим о технических, сложных инструкциях, руководствах по эксплуатации, то это очень серьезно. Я еще раз повторю – это иногда вопрос жизни и смерти людей.

ЛИХАЧЕВА: И все же, как вы думаете, через 10 лет будут ли востребованы настолько, насколько они востребованы сейчас, услуги переводческих бюро, фрилансеров и небольших частных компаний?

ГЕРИН: Я думаю, что количество переводчиков сократится и они перейдут немного в другую сферу; то есть, это будет узкий специалист с глубоким знанием языка именно по тематике.

ЛИХАЧЕВА: Такой переводчик и научный редактор.

ГЕРИН: Да, как-то так. В любом случае это будет юрист-переводчик или технарь-переводчик. Многие институты уже переквалифицировались на эту тему; в два раза сократились наборы в переводческие ВУЗы.

ГЕРИН: Знание языка больше не профессия.

ЛИХАЧЕВА: Скажем так, это обязательное явление. Это как уметь писать и читать, просто учите язык для общения.

ЛИХАЧЕВА: Никого не удивишь.

ГЕРИН: Но, опять же, даже секретарь, я очень уважаю эту профессию, знающий язык, он не сможет, пускай он даже 10 лет проработал в этой компании, переводить тематику этой компании. Суть знает только специалист.

ЛИХАЧЕВА: А вы что-нибудь делаете уже сейчас для того, чтобы вписаться в новые реалии, которые нас с вами ждут лет через 7-10, а, может быть, и раньше? Я думаю, что раньше.

ГЕРИН: Да, конечно. Мы сейчас формируем базы, используем специализированные программы, мы ведем свои собственные разработки (я не буду о них распространяться), помогающие работать с текстом, работать со сложными форматами. Мы расширили наш рынок, мы купили оборудование для синхронного перевода, мы осуществляем полную поддержку мероприятий, причем можно даже в чистом поле развернуть оборудование и сделать конференцию на 500-1000 человек в любом городе России. Вот этого автомат точно не сделает, он не вывезет оборудование, не смонтирует сцену. Плюс к этому, есть у нас подразделение компании «MICELINK», это такая услуга, задача которой обеспечить клиента всеми необходимыми атрибутами: доставка, трансфер, проживание, перелеты. Это некий деловой туризм.

ЛИХАЧЕВА: Ну, это уже такая околопереводческая услуга.

ГЕРИН: Да, конечно. Например, конференция на 500 человек. Их нужно доставить, разместить, накормить-напоить, сделать экскурсионную программу, перевод, естественно. Это не туризм в чистом виде, отсюда и MICE – Meetings, Incentive, Conferences, Exhibitions.

ЛИХАЧЕВА: Алексей, вот вы сейчас говорите о том, что сами по себе переводческие услуги востребованы, но вы сейчас ищете что-то другое. То есть какие-то околопереводческие услуги, которые можно бы было совместить с вашим основным профилем. Значит ли это, что в самом чисто переводческом бизнесе не осталось никаких путей развития и, поэтому, вы ищите какие-то смежные системы?

ГЕРИН: Есть определенное правило ведения бизнеса, я называю это «правило трех». То есть должен быть основной бизнес, второе – это смежный бизнес, и некий третий бизнес, который не связан с первыми двумя – это просто вопрос безопасности. Рынок еще на стадии становления, поэтому, естественно, будем развиваться, будем открывать новые офисы, это входит в наши стратегические цели.

Причем, наша цель, вот как есть у нас в России национальный перевозчик, мы хотим сделать национального переводчика. Почему? Объясню. В каждой стране есть свой национальный переводчик. Он есть у США, Великобритании, у чехов даже есть. Это компании, которые находятся по всему миру, у них от 30 до 50 офисов, они всегда рядом с клиентом. И вот такая идея у нас, чтобы все наши компании, которые имею свои представительства за рубежом, обслуживались нашей российской компанией.

ЛИХАЧЕВА: Вы имеете в виду государственные компании?

ГЕРИН: И государственные, и полугосударственные, и частные, чтобы их обслуживала наша российская компания, наша компания, потому что это даже вопрос безопасности информации. Ведь переводчик видит текст первым, то есть еще контракт не заключен, а он уже его переводит, он видит данные, и так далее; то есть это очень важный аспект нашей работы, поэтому, если будет такая российская компания в Австралии, в ЮАР, например, в Индии, то тогда, полагаю, нам будет чем гордиться. Это еще вопрос имиджа страны и это очень важно.

....

ЛИХАЧЕВА: А как вы обеспечиваете уровень безопасности?

ГЕРИН: Да, это один из ключевых вопросов. Первый уровень безопасности – наша компания имеет лицензию ФСБ на перевод документации, имеющей гриф «секретно».

ЛИХАЧЕВА: То есть все-таки какие-то лицензии на вашем рынке есть.

ГЕРИН: Есть. Но она касается не переводческой деятельности, в принципе, а информации, поэтому это переводчик в определенном здании, в НИИ. И второй вопрос насчет передачи информации коммерческими структурами – это закрытый канал. То есть, мы закрываем канал, и возможна передача по Интернету закрытым способом. Но самый лучший способ – это, конечно, работа внутри предприятия. У нас такая возможность тоже есть.

ЛИХАЧЕВА: То есть, вы заходите...

ГЕРИН: На территорию предприятия, называется имплант-офис. Приходят сотрудники с определенным пропуском, работают в определенном помещении, на определенных компьютерах и делают работу на месте.

....

ЛИХАЧЕВА: Если взять за 100% всю структуру ваших заказов, какое количество в процентах уходит, например, на крупные проекты, на переводы частных, небольших документов, для госструктур и так далее. На чем, собственно говоря, зарабатываете? Где у вас паровоз, где вагоны?

ГЕРИН: В нашей отрасли существует, если грубо разделить, два вида компаний: одна компания работает на рынке B2C, то есть на конкретных индивидуальных лиц – это переводы паспортов, дипломов. Таких компаний много. И, собственно говоря, они занимаются такими «быстрыми», как мы называем, переводами. Они на этом зарабатывают. Что касается нашей компании, то мы работаем в B2B-секторе. В основном, это проекты, это крупные предприятия. С физическими лицами мы, как правило, не работаем.

ЛИХАЧЕВА: Ну, там особо ничем не заработаешь, наверное, да?

ГЕРИН: Нет, почему? Это тоже бизнес.

ЛИХАЧЕВА: Ну, сколько там рентабельность? Скажем, я слышала – опять-таки можете меня сейчас поправить – компания занимается переводами личных документов и специализируется на языках СНГ. Их много сейчас приезжает, действительно всем нужно переводить – личные документы занимают одну, две, максимум три страницы. И если есть постоянные заказы, то сколько можно заработать, какова рентабельность?

ГЕРИН: Рентабельность там большая. Там идея в том, что документы повторяются.

ЛИХАЧЕВА: А, то есть это можно делать очень-очень быстро?

ГЕРИН: Конечно. Меняют просто имя, фамилию. Это наработки компании. Как они это делают – это их ноу-хау. То есть, понятно: они могут перевести и удалить, а могут сохранить этот шаблон и работать с ним. Это их работа. Какая разница? Вы получаете свою услугу, получаете качественно переведенный документ – это тоже нюанс, да? Не секрет, мы делаем такие же шаблоны на крупные проекты. Но вопрос в том, что мы концентрируемся именно на этом бизнесе, потому что немного разные сегменты и разные вложения, то есть мы не потянем и то, и другое.

ЛИХАЧЕВА: Хорошо, если говорим о B2B – крупные предприятия, заводы, фабрики, большие проекты и так далее, – то здесь это, в основном, ваш паровоз, да?

ГЕРИН: Да. Наверное, 80-90% заказов, которые у нас идут и, в принципе, если разделить эту структуру, то 70% – это, наверное, письменный перевод, 30% – устный перевод.

ЛИХАЧЕВА: Ну, а большие предприятия, каким образом можно зацепить? То есть знакомства, какие-то общения с руководителями или как?

ГЕРИН: Сейчас, как правило, это личный контакт, это качественная работа. Но у нас свое ноу-хау, то есть, как мы эти заказы ищем, как мы работаем. Потому что до вас это предприятие как-то работало, оно уже этот вопрос где-то решало, не вы первый, не вы последний. Надо еще показать, доказать – и тут вопрос даже не в знакомстве. Понимаете, бывает иногда так, что вы знаете одного человека, ну двоих, но решение на крупном предприятии принимают 5-10 человек. Ты должен десятерым доказать, что вы лучше, чем кто-то.

ЛИХАЧЕВА: Так все-таки, как работать с клиентом?

ГЕРИН: По-разному, на самом деле. Но в основном, конечно, это качественная работа. Потому что если вы даже очаруете, а потом в итоге завалите работу, никто с вами второй раз работать не будет. То есть, здесь вопрос комплексный. Это и цена, это и качество, и технологии; это показать, что компания уже сделала, вопрос экономии средств.

....

ЛИХАЧЕВА: Знаете, если мы будем сравнивать наш российский рынок и международный рынок, я вот о чем бы хотела спросить. Насколько я знаю, в Европе, даже в Восточной Европе, не найдете услугу перевода меньше 25 евро за страницу; ну, минимум, за 20 евро можно найти – и то, мне кажется, вряд ли.

ГЕРИН: Вы информированы.

ЛИХАЧЕВА: Да. Вот там такие цены, у нас просто на порядок ниже. При этом цены, расходы на аренду тут намного выше. А более или менее крупная приличная компания вынуждена хотя бы небольшой офис, но все-таки снимать где-то в центре. Так вот, я сравнила эти два показателя: не хотела бы вас расстраивать, конечно, но даже не знаю, как оценить ваши оптимистичные оценки этого рынка в целом и, вообще, этой работы.

ГЕРИН: Оптимизм связан с тем, что в любом случае мелкие игроки, которые занялись этим делом потому, что хотелось легких денег, будут «отваливаться», а настоящие профессионалы останутся, объемы сконцентрируются у них, то есть зарабатывать будем на объеме. Плюс будет рост, в любом случае, то есть кризис не вечен. Третье: мы сейчас интегрируемся в Европу – и поэтому должна возникнуть большая потребность в переводах. Спрос рождает предложение. С точки зрения Европы: вы говорите 25 евро – да, действительно это так. Единственное, что если мы говорим о странице перевода, то даже в той же Европе (у нас есть офис в Швейцарии), цены отличаются очень сильно. Например, если за страницу в той же Женеве нормальная цена – 75-80 франков (франк, примерно, то же самое, что и доллар), то, соответственно, уже больше 40 в Германии никто не даст. Пускай даже евро – умножьте на 1,3, это получите 50 долларов. Но в любом случае на 30% дешевле. Это в Европе. Это ехать буквально 2-3 часа на поезде. Там разница большая.

ЛИХАЧЕВА: Швейцария и Германия – они да, они очень разнятся по ценам.

ГЕРИН: Франция, Испания, Италия – там цены еще ниже. Вопрос экономики.

ЛИХАЧЕВА: Хорошо, в связи с этим, каким образом сейчас происходит ваша интеграция на международный рынок?

ГЕРИН: Мы сейчас рассматриваем несколько вариантов и несколько стран, заинтересованных лиц. То есть, как правило, тремя способами: это с нуля, это покупка уже существующей компании, либо альянс с какой-то существующей компанией. Но вопрос, каким образом и в какой стране мы будем это делать – это уже надо рассмотреть конкретный случай, конкретную ситуацию. Но то, что мы будем пытаться идти дальше – это факт.

ЛИХАЧЕВА: Ваш уже существующий опыт работы и попыток зацепить зарубежные компании – он сейчас вам о чем говорит?

ГЕРИН: Говорит о том, что отсюда это делать бесполезно, то есть каждого клиента нужно цеплять из того ареала местности, где он находится. Это, как правило, касается и России. То есть, вы должны быть рядом. Когда я общался с сетевой компанией в Нью-Йорке, с которой мы работаем уже здесь в Москве успешно – да, они приняли нас, все отлично, но они спросили: «Где ваш ближайший офис?». Я сказал: «Женева, Швейцария». «А где это?», был задан мне вопрос. Понятно, что они стебалась неким образом. «Мне нужно, чтобы вы были как минимум на Бродвее, либо на Уолл-стрит. Мне удобнее работать так». Причина: они должны иметь возможность прийти к вам и подать на вас в суд. Потому что, как мы знаем, полицейское государство США – это государство, где зарабатывают на судебных разбирательствах. В принципе, это их тема и они должны иметь такую возможность. Не факт, что они к вам придут и будут с вами судиться, но они должны иметь такую опцию. Они говорят: «Вот откройтесь на Бродвее, будьте рядышком, и мы будем обязательно у вас заказывать, а пока работайте с нашей компанией в Москве».

ЛИХАЧЕВА: Понятно. Если, в общем, будете туда интегрироваться, то единственный способ, по крайней мере, в вашей сфере, и я думаю, что и во многих других, это открывать офис там и копать оттуда.

ГЕРИН: Да, это условие.

....

ЛИХАЧЕВА: Стоит ли сейчас открывать переводческое бюро и если стоит, то какие языка сейчас наиболее востребованы. Вы, вот сейчас, но только честно, на нашем российском рынке, захотели бы открыть агентство с нуля, так, как вы это сделали в 2003 году?

ГЕРИН: Если есть желание, если есть силы, то можно пробовать. Нужно учитывать три фактора – первое, это работа 24/7 – без выходных. Второе – за право работать вы должны будете платить деньги. И третий вопрос – не факт, что получится. Вот эти три вещи – наверное, любой слушающий меня бизнесмен поймет. Потому что, у меня тоже были такие мысли, что сейчас поработаю годик, раскручу сайт, а далее буду сидеть в кабинете в кресле и ничего не делать. Но это не так. Данный вид бизнеса, связан с человеческим фактором. Это постоянная работа нон-стоп с разными людьми.

ЛИХАЧЕВА: У вас в основном фрилансеры и в основном удаленный доступ, да?

ГЕРИН: Это и фрилансеры, и штатники, но это люди. Это нужно понимать, прежде всего.

ЛИХАЧЕВА: А цена ошибки, здесь весьма и весьма высока.

ГЕРИН: Да. Поэтому, если вы готовы брать на себя ответственность и весь этот ворох дел, постоянно работать в этом, жить… только условно вы можете в любой момент зайти в офис, взять выходной, отпуск. Но когда у вас будет большая ответственность, будет много заказов, переговоров, встреч – то отпуск ваш может сократиться до двух-трех дней.

....

ЛИХАЧЕВА: Слушайте, а вот действительно, не то чтобы производите хорошее впечатление, а действительно являетесь хорошим менеджером – все-таки вы были официальными переводчиками на саммите «Большой восьмерки» и так далее. То есть хорошая, большая компания, несколько офисов, хорошие обороты для вашей сферы – а вы где-то учились? То есть, раз и с военного – в менеджеры. Какая-то учеба у вас была?

ГЕРИН: Знаете, хороший ли я менеджер – это покажет время. У меня два образования: переводческое и юридическое. Что касается управленческих навыков – мне очень много дала моя военная служба, Военный университет, я ему очень за это благодарен. Это дисциплина, это навык делать «не благодаря, а вопреки», когда очень трудно – терпеть, преодолевать трудности. Плюс опыт – мы уже восемь лет работаем, а с годами он накапливается...

По материалам http://finam.fm

Китайским СМИ запретили использовать английский

Власти Китая запретили СМИ, издательствам и владельцам сайтов использовать иностранные слова, и, в особенности, английские. По мнению китайских чиновников, использование иностранных слов в языке негативно отражается на чистоте китайского языка.

Прессе рекомендовали избегать как употребления иностранных аббревиатур и сокращений, так и китаизированного английского ("Chinglish"), который является смесью китайского и английского. Если слово все же должно быть написано на иностранном языке, то рядом должно быть указано пояснение на китайском.

По материалам http://lenta.ru

Эволюция языка за двести лет

Ученые использовали поисковый сервис Google для проведения масштабных лингвистических исследований. Они проанализировали оцифрованные книги, написанные на английском, французском, испанском, немецком, китайском и русском языках и составили базу всех использованных в них слов - их получилось около 500 миллиардов. Выбрав из них треть текстов, они смогли проследить эволюцию языка в последние 200 лет.

Проанализировав полученные данные, авторы смогли сделать ряд выводов. В частности, они установили, что за последние сто лет число часто используемых слов возросло в два раза: если в 1900 году использовалось около 544 тысяч слов, то в 2000 году эта цифра возросла до одного миллиона, причем 52 процента новых слов стало активно употребляться после 1950-х годов.

Авторы и их коллеги полагают, что новый инструмент позволит ученым исследовать слова и лингвистические тенденции, используя те же подходы и методы, что и специалисты по естественным наукам.

По материалам http://oooportal.ru

Главные слова 2010

Портал «Имхонет» назвал главные для россиян слова 2010 года.

В номинации «Слово года», по версии экспертов, победило слово «огнеборцы», за ним следуют «жара» и «сити-менеджер». Народным голосованием в качестве «Слова года» было утверждено слово «жара», а ближайшими преследователями оказались «аватар» и «смог».

В номинации «Выражение года» мнения аудитории «Имхонета» и экспертов сошлись — первое место было отдано словосочетанию «Аномальная жара». Читатели также отметили выражения 'энергосберегающие лампочки и «без фанатизма», а эксперты — «двое из ларца» и «исландский пепел».

В номинациях «Словотворчество» и «Словосеть», которые посвящены новым для русского языка словам, отмечены такие слова как «лыбик» (эквивалент англицизма «смайлик»), «тандемагогия», «ай-поц», «блогоблудие» и «аськоголизм».

По материалам http://news.rambler.ru

Словарный запас английского языка удвоился за 100 лет

Специалистами Гарвардского университета в ходе исследования было установлено, что словарный запас английского языка практически удвоился за последние 100 лет.

Компьютерному анализу было подвергнуто более 5 млн. электронных книг - это около 4 процентов от общего количества книг, когда-либо издававшихся на английском языке за период с 1800 по 2000 год. Исследователи пришли к выводу, что в ХХ веке английский язык обогащался значительно быстрее, в среднем на 8,5 тысячи слов в год, чем в ХIХ веке.

Так, за период с 1950 года словарный запас вырос более чем на 70 процентов. А за аналогичный период ХIХ века он обогатился лишь на 10 процентов.

По материалам http://www.radiomayak.ru

Азербайджан: 100 вопросов и ответов

При поддержке Европейского азербайджанского общества книга «Азербайджан: 100 вопросов и ответов» издана на немецком, французском и арабском языках.

Книга издана на немецком и французском языках германским издательством «ТМС». На арабский язык – переведена и издана в изящном переплете ливанским издательским домом «Dar Il Ilm».

Охваченные в книге темы были определены, в основном, в результате опроса среди проживающих в Баку иностранцев и рекомендаций специалистов. Читателям представляется подробная информация по вопросам нынешней ситуации в Азербайджане в системе государственного строительства, экономики, культуры и искусства, литературы, науки и образования, а также вопросам обычаев и традиций, кухне и так далее.

По материалам http://news.mail.ru

	Конкурсы

Фотоконкурс «Понимая весь мир»

Завершился фотоконкурс «Понимая весь мир»!

Благодарим всех откликнувшихся на наше приглашение.

По итогам голосования победил Дмитрий Першин. Поздравляем!

США. Авиабаза Тревис	Минск. «Пассажир на борт заходит»

Турция. Открытое небо	Судан. Джуба

Ханой

Дмитрий окончил ВУ МО РФ, факультет иностранных языков. Первый язык – вьетнамский, второй – английский. Служит бортовым переводчиком на одной из российских авиабаз.

Поощрительный приз получает Валерий Иванович Мещеряков из г. Пушкино Московской области, за фотографию из личного архива своей переводческой деятельности.

Прием в дегустационном зале Армянского коньячного завода высокой делегации МВД ГДР во главе с генералом Хансом Туннатом (четвертый слева) – начальником Управления исправительных учреждений. Сопровождающий – его советский коллега – начальник ГУИТУ МВД СССР генерал Коновалов Б.И.(второй слева). Третий слева – Мещеряков Валерий Иванович, внештатный переводчик МВД СССР (1974г.). Справка. Генерал-майор Ханс Туннат (Hans Tunnat) был одним из четырех руководящих сотрудников МВД ГДР, определявших сроки исполнения смертного приговора для осужденных (Статья журналиста Х.Хальтера «Выстрел в затылок». Журнал «Шпигель» N 35, 1991 г., стр.85).

Поздравляем победителей и ждем по адресу: Москва, Б.Знаменский переулок, д.2, стр.7. Телефон для связи (495) 730-51-37, Руслан Шаклеин.

По материалам www.t-link.ru

	Беседы с переводчиками

Е. Б. Смагина

Представляем Вашему вниманию отрывок книги «По-русски с любовью. Беседы с переводчиками» (М.: Новое литературное обозрение, 2008). Материал любезно предоставлен автором книги - филологом, журналистом Еленой Калашниковой (http://elka5678.livejournal.com)

Евгения Борисовна Смагина – поэт, переводчик, кандидат филологических наук. Среди переводов с новогреческого: стихотворения, эссе, критические заметки, статьи Константиноса Кавафиса и др., с иврита и арамейского: Книга Даниила, с иврита: Притчи (с А. Десницким и Е. Рашковским, Книги Эсфири, Ездры, Неемии), с коптского: «Евангелие египтян», с французского: эссе Маргерит Юрсенар и др.

.....

– Некоторые стихи мне давали переводить заново, хотя они существовали уже по-русски, причем в очень хороших переводах. Так было в случае с Кавафисом. Некоторые его стихи до меня переводила Софья Борисовна Ильинская, прекрасный переводчик и крупнейший специалист по современной Греции. Хрестоматийное стихотворение Кавафиса «Город» было у нас известно именно в ее переводе. Но мне оно очень понравилось в оригинале, и еще студенткой я перевела его и показала Софье Борисовне. Она проявила редкое благородство и широту взглядов: вместо того, чтобы щелкнуть (в общем, заслуженно) нахальную девчонку по носу, включила мой перевод вместо своего в сборник Кавафиса, и с тех пор «Город» существует в моем переводе, хотя ее был ничуть не хуже.

– Приступая к Кавафису, вы знали переводы Бродского?

– Переводы Бродского мне до того времени и не попадались. Впрочем, он делал перевод с подстрочников, к тому же, насколько понимаю, с английских; а это очень меняет дело. Бродский, что говорить, гениальный поэт, его поэтическая личность не меньше, чем у Кавафиса; и в данном случае у него в переводах получился не Кавафис, а типичный Бродский. Совсем другая интонация (не настроение, а именно интонация, она же у Бродского очень своеобразная), словарь, синтаксические обороты. Если это и переводы, то очень сильно авторизованные. Очевидно, тут сыграли роль не только могучая индивидуальность Бродского, но и посредство английского перевода.

– Кем вы себя больше ощущаете: поэтом, переводчиком или ученым?

– Поэтом и ученым? Скажем так, стихотворцем. И научным работником. Переводчиком считаю себя просто потому, что постоянно перевожу. А ученым, равно как и поэтом, пусть меня назовут другие, если я того заслуживаю.

– Что чаще вам приходится переводить – поэзию или прозу?

– Современную прозу – новогреческую – случалось переводить, но реже. Что касается других прозаических переводов, это в основном переводы с древних языков. Самая крупная моя переводческая работа – большой коптский манихейский трактат. В этой работе пришлось восполнять многочисленные пробелы, которые всегда есть в древних рукописях. Восстанавливают их по обрывкам слов или по контексту – по формам окружающих слов, по синтаксису фраз, наконец, по смыслу.

– На это, наверное, ушло много времени?

– Порядочно. Но, когда занимаешься такой работой, ход времени не всегда замечаешь.

– Как вы переводили этот манихейский трактат?

– Это в первую очередь научный перевод. Это тексты исчезнувшей религии, им нет аналога. Я старалась переводить нормальным русским языком, нейтральным стилем, иногда используя библейские выражения или архаизмы.

– Какой перевод был для вас самым интересным?

– Очень интересно было работать над упомянутым коптским манихейским трактатом. Этот письменный источник до меня был мало изучен, по нему я написала большую монографию.

Что касается поэзии, я люблю переводить стихи рифмованные, с четко выдержанным размером. Верлибр для меня не совсем поэзия. В одной из статей в «Новом мире» С.С. Аверинцев очень точно сказал (цитирую по памяти): верлибр оправдан только на стыке традиционной поэзии и прозы, тем самым он выражает некое «напряжение», создающееся на этой границе. Как, например, происходит с верлибрами Блока.

Меня удручает, что чуть ли не все новогреческие поэты сейчас перешли на верлибр. При переводе, конечно, можно уловить внутренний ритм и в этой поэзии, но даже при чтении свободных стихов Кавафиса бывает обидно за поэзию. По-моему, повальный переход на верлибр – признак деградации поэзии. Некоторые из греческих поэтов, когда приезжали в Москву, просили меня почитать что-нибудь свое, а послушав, говорили: «Так ты пишешь в рифму, с размером?», – как бы намекая, что в нынешнем сезоне такой фасон не в моде. Звучало это довольно смешно.

.....

По материалам www.t-link.ru