Представляемый вниманию читателей цикл очерков - первая часть намечаемой мною работы об экономике России 1990-х. Я убежден, что проблемы и альтернативы экономики этих лет невозможно объяснить, не прояснив исходные позиции, созданные и в материальной и в институциональной сфере в предыдущий период. В частности, вопреки широко распространенному противоположному мнению (которое и я разделял долгое время), вовсе не очевидно, что единственным выходом из экономических трудностей 1990-х было реформирование экономики на рыночных началах. Существовали и другие альтернативы реформирования в рамках прежней экономической модели, которые обсуждались только учеными коммунистической ориентации и уже по одному этому исключались из рассмотрения сторонниками других политических взглядов, декларирующими свою идеологическую неангажированность в научной области. Поскольку я никогда не был членом КПСС, критически относился к политической и экономической системе социализма в СССР в доперестроечный период, подвергался в связи с этим преследованиям и долгое время не мог публиковать свои работы, мои взгляды никак не могут быть объяснены ностальгией по старым временам. К занятиям историей советской экономики 1940 - 1950-х меня подтолкнул прежде всего интерес к пренебрегаемым направлениям возможных хозяйственных изменений.

В России явно ощущается дефицит доброкачественных работ по истории экономики советского периода. Относительно неплохо освещена экономика 1920-х, начиная с работ целой плеяды прекрасных экономистов (самых разных направлений) тех лет. Что касается последующего периода, то понятно, что в советское время невозможно было ожидать объективного изложения истории экономики. Даже такой выдающийся историк народного хозяйства России, как П. И. Лященко, написавший два превосходные два тома по досоветскому периоду и неплохо осветивший периоды Гражданской войны и нэпа, посвятил экономике 1930 - 1940-х самую бледную и неправдивую часть своего труда.

Только в период перестройки создались условия для создания объективной истории советской экономики 1930-1980 годов. Однако эти условия были использованы, по-моему, не лучшим образом. Конечно, в этот период вышел целый ряд работ (нередко с использованием архивных данных), которые создали условия для более объективного описания экономической истории, правдиво излагая те колоссальные трудности и жертвы, которые сопровождали развитие советской экономики в 1930-1940 годы. Читатель, надеюсь, не сочтет нескромностью, если я в этой связи упомяну и свои труды. Сделанные мною еще в доперестроечный период, но опубликованные в полном объеме только в начале 1990-х [1] , эти расчеты позволили получить более объективные оценки реальной динамики и эффективности советской экономики (аналогичные работы западных экономистов и аналитиков ЦРУ были близки к моим в части оценок динамики экономики, но не подвергали серьезному пересмотру данные об изменении динамики основных производственных фондов и материалоемкости продукции). Исключительно важны книги, в которых впервые подробно освещалось развитие военно-промышленного комплекса СССР, ранее совершенно закрытого для исследований, и таких связанных с ВПК отраслей, как радиоэлектроника. Появился ряд интересных мемуаров крупных хозяйственников того периода, в которых описаны процессы принятия хозяйственных решений, даны характеристики персонального состава руководящих кадров и общей хозяйственной обстановки. Намного расширилась источниковедческая база исследований, впервые опубликованы многие закрытые данные о развитии советской экономики.

Вместе с тем я не уверен, что история советской экономики в результате этих исследований стала более объективной. Скорее, вместо одной неправды или полуправды появилась другая полуправда. Если раньше замалчивались трудности и жертвы, то теперь стали замалчиваться реальные достижения советской экономики. Кроме того, практически исчез из рассмотрения вопрос о том, были ли кризисные явления 1960-1980 годов неизбежными, вытекая из коренных недостатков избранной хозяйственной модели - или же их можно было избежать, приняв другие стратегические решения в области структурной политики и модифицируя (но не ломая) существующую хозяйственную модель. О достижениях советской экономики упорно писали только ученые коммунистической ориентации, но их работы страдают от слепого, а иногда и тупого, следования лживой официальной статистике и игнорирования реальных трудностей и жертв 1930-1940-х.

Цель данной работы - дать более объективное представление положения в советской экономике в 1940-1950 годы. Я выбрал для анализа именно этот период не только потому, что он ближе к конечной цели моего исследования, но и потому, что именно к тому времени командная экономика уже прошла "детский период" своего формирования и ее фактическое развитие позволяло выявить ее реальные возможности. Я не характеризую здесь все особенности своей работы, памятуя об английской поговорке, согласно которой вкус пудинга познается лишь в ходе его потребления. Отмечу здесь только одно: я подробно остановился на политической борьбе в руководстве СССР в этот период, так как без этого, по моему глубокому убеждению, невозможно понять многие особенности развития советской экономики. Ввиду ограниченности места я более подробно останавливаюсь на развитии экономики в послевоенный период по сравнению с довоенным, особенно подробно рассматриваю экономику 1950 годов, а внутри этого десятилетия - вторую половину 1950-х, во многом предопределившую судьбы советской экономики на многие годы вперед.

Только глубокое непонимание экономической теории и пренебрежение экономической историей способны породить представление о командной экономике как о наборе методов регулирования и организационных структур, воздействующих на экономику с одинаковой эффективностью (или неэффективностью), независимо от экономического положения страны, состояния производительных сил, конкретных методов планового руководства, интеллектуального и организационного уровня кадров управления и политического руководства, общекультурного уровня населения, политической обстановки в стране и в политическом руководстве.

Развитие командной экономики, равно как и всех иных экономических систем, переживало периоды становления и зрелости, когда ее возможности раскрылись наиболее полно. Многое говорит за то, что период зрелости начался во второй половине 1930-х. Тогда перед экономикой встала намного более сложная задача, чем создание современной индустриальной базы по иностранным образцам и зачастую под иностранным руководством. Теперь предстояло самостоятельно развивать научно-технический прогресс, освоить созданный производственный потенциал, обеспечить повышение эффективности экономики. Для такого перехода были определенные предпосылки, созданные колоссальными усилиями предыдущих лет по расширению среднего и высшего образования. При всех крупных недостатках качества обучения к середине 1930-х было подготовлено значительное количество специалистов с высшим образованием, превосходящих по своей квалификации средний уровень руководящих кадров советской экономики тех лет. Особенно высоки стандарты технического образования в СССР были в 1920-х, и именно выпускники технических вузов 1920-х, спустя десятилетие уже имевшие опыт практической работы, сменяли старых руководителей промышленности в ряде важнейших отраслей - в качестве примера назову И. Тевосяна, В. Емельянова, А. Звенягина.

Руководящий и инженерно-технический персонал советской экономики, состоявший преимущественно из бывших профессиональных революционеров и героев Гражданской войны, со своей работой справлялся плохо. Но и уступить место более подготовленным людям он не хотел. Социальный механизм командной экономики плохо приспособлен для обновления кадров. Сигнал к массовому обновлению руководящих кадров был дан в известной речи Сталина 4 мая 1935 года перед выпускниками военной академии. Сталин признал здесь неспособность старых кадров овладеть новой техникой, созданной в период двух первых пятилеток и фактически призвал к их замене новыми, более подготовленными кадрами. Часто высмеивавшийся, как лицемерный, лозунг "Кадры - решают все" был реальным проявлением осознания Сталиным бесполезности основной части старых руководителей для решения новых, более сложных экономических и военно-политических задач.

Варварским способом замены малоквалифицированных руководящих кадров на более квалифицированные и энергичные стал "большой террор" 1937 года. На высшем уровне эта замена, безусловно, резко повысила профессиональный уровень кадров хозяйственного управления. Достаточно сравнить, к примеру, фельдшерское образование Г. Орджоникидзе с высокой профессиональной подготовкой наркомов важнейших отраслей тяжелой промышленности, назначенных в 1938-1939 годы, чтобы эта разница стала очевидной. Столь же очевидны профессиональные преимущества Н. Вознесенского по сравнению с В. Куйбышевым или А. Зверева - по сравнению с Г. Гринько. Такого же рода изменения произошли и на уровне начальников главков, главных инженеров главков, директоров крупнейших заводов. В воспоминаниях даже такого бескомпромиссного противника сталинизма, каким был академик А. Сахаров, признаются блестящие деловые качества многих его руководителей. И это были типичные сталинские наркомы призыва 1937 года. В тот же период окончательно сформировались и другие необходимые элементы командной экономики. Сложилась стройная система контроля за действиями руководящих кадров, включавшая и партийный, и государственный (Наркомгосконтроль) и, быть может, самый важный и наиболее осведомленный - контроль госбезопасности. Сложилась система строжайшей дисциплины и ответственности от руководителей разного уровня до рабочих и колхозников за результаты труда, выполнение планов - Сталин прекрасно понимал сильную склонность командной экономики к получению не заработанных доходов. Они могли быть достигнуты самыми разнообразными путями: скрытым ростом цен, получением боле легкого плана, понижением качества продукции, приписками к реально выполненному.

В годы перестройки система хозяйственного управления того периода беспощадно осуждалась за ее суровость и жестокость. В пылу критики не замечали не только ее полного соответствия природе командной экономики. Отказывались видеть и ее неразрывную связь с модернизацией экономики, преобразованием аграрного общества в высокоиндустриальное, немыслимое без строгой дисциплины и ответственности. Сталинское руководство взяло на себя ту миссию преобразования поведения населения России, которую не успел выполнить капитализм, охвативший лишь небольшую часть хозяйственной жизни страны.

Писатель А.Бек в знаменитой книге "Новое назначение" устами своего героя министра Онисимова (прообразом которого стал И. Тевосян) так объясняет смену руководителей промышленности в 1937-1938 годах: "Вчерашние "ура-рыцари". Онисимов этак назвал блестящее созвездие директоров, выдвинувшихся в начале тридцатых годов и затем, недавно, со сталинской безжалостностью почти сплошь истребленных... В своих тогдашних размышлениях о совершившемся Онисимов склонялся к мысли, что уцелел закономерно... Не однажды ему думалось, что, к своему счастью, он вовремя успел получить техническое образование, стать прокатчиком-специалистом. А топор репрессий снес, свалил хозяйственников, ни черта, собственно - так с присущей ему категоричностью мысленно он формулировал, - в технике не смысливших, никакой специальностью, кроме политики, не обладавших. Организаторы производства, они, как не раз убеждался Онисимов, лишь весьма неконкретно, смутно знали заводское дело, производство, которым руководили. Бег времени сделал их ненужными" [2].

Академик Д. Гвишиани - не только серьезный советский специалист в области управления, но и зять А. Косыгина и сын высокопоставленного сотрудника НКВД (в юности, кстати, - счетовода райфинотдела) - хорошо зная новый слой советских хозяйственников, писал уже в 1990-х: "Мне кажется, что объективная причина выдвижения в 30-40 годы плеяды молодых руководителей ... состояла в вынужденной потребности в компетентных кадрах управления народным хозяйством. Это обстоятельство заставило Сталина отказаться от сложившейся практики назначения руководящих кадров по принципу идеологической преданности. Новые люди были специалистами, выросшими на производстве, способными отвечать за конкретное дело" [3].

Обращаю внимание на мысль о вынужденном характере этой замены. Смена хозяйственных кадров в 1937-1938 годах на уровне не только наркоматов и главков, но часто и предприятий и даже цехов и отделов предприятий, не могла не привести к снижению производства в некоторых отраслях и снижению эффективности использования ресурсов. Однако прочность сложившегося к тому времени хозяйственного механизма оказалась настолько велика, что даже эта огромная кадровая перетряска не привела к катастрофическим последствиям для экономики.

Хочу обратить внимание на важное обстоятельство, которое, кажется, недооценивается при объяснении данного феномена. В наименьшей степени пострадали от репрессий старые специалисты - и технические (часть их продолжала работать в "шарашках") и, что выглядит более неожиданным, экономические. В определенном отношении их роль даже выросла. Укажу на два отнюдь не рядовых примера. Как вспоминает бывший министр внешней торговли СССР М. Меньшиков, перед войной на коллегиях наркомата (когда им руководил А. И. Микоян) решающий голос принадлежал двум старым специалистам в области внешнеэкономических связей (одним из них был хорошо известный своими работами профессор Л.И. Фрей). Показательно, что сам А. Микоян в своих воспоминаниях об этом умалчивает. Другой пример относится к деятельности Госбанка СССР, тоже в предвоенный период, когда его возглавил Н. А. Булганин. При Госбанке был создан экспертный совет, который возглавил очень талантливый экономист Ю. Шенгер. В этот совет входили лучшие советские специалисты в области денежного обращения и кредита, в том числе такие крупные экономисты, как Ф. И. Михалевский, М. И. Боголепов, член первого правления Госбанка СССР В. С. Рапопорт [4] .

Наконец, в высшем органе хозяйственного управления, в Госплане СССР, весной 1941 года был создан Совет научно-технической экспертизы, куда входили многие выдающиеся специалисты в области науки и техники [5]. Этот Совет осуществлял техническую экспертизу целесообразности сооружения крупных объектов строительства, разрабатывал план технического развития экономики (в том числе на период четвертой пятилетки).

Для понимания характера происходивших в конце 1930-х изменений в высшем хозяйственном руководстве СССР показательно изменение положения в нем клана Кагановичей - братьев Лазаря и Михаила, один из которых - Лазарь Каганович - в середине 1930-х был одним из самых близких Сталину руководителей. В 1938 году братья возглавляли два ведущих наркомата тяжелой промышленности - собственно наркомат тяжелой промышленности, куда входили тогда все ее отрасли, кроме машиностроения (Л. Каганович), и оборонной промышленности (М. Каганович). Кроме того, Л. Каганович одновременно возглавлял важнейший наркомат путей сообщения, руководивший железнодорожным транспортом. Можно сказать, что все три наркомата занимали ключевое положение в экономике СССР и братья Кагановичи были "экономическими царями" советской экономики. При этом ни один из них не имел ни технического образования, ни опыта хозяйственной деятельности на предприятиях промышленности. Типичных партийных аппаратчиков, их в то же время нельзя считать (по крайней мере, Лазаря) бездарными хозяйственными руководителями. Так, хорошо знавший Л. Кагановича по совместной работе в качестве его заместителя и в целом критически относившийся к нему Н. Байбаков отмечает, что тот "был энергичным и требовательным, внес немалый вклад в развитие топливных отраслей и железнодорожного транспорта" [6] . Вместе с тем оба брата, по отзывам того же Байбакова и других высших хозяйственных руководителей того времени (например, А. Шахурина и В. Емельянова) были технически малограмотными, а М. Каганович еще и организационно бестолковым [7]. Влияние Кагановичей на хозяйственные дела начало быстро уменьшаться уже в начале 1939 года, когда страна стала приходить в себя после массовых репрессий. Был разукрупнен наркомат оборонной промышленности, из него выделились наркоматы судостроительной промышленности, вооружений и боеприпасов, во главе которых были поставлены технократы - И. Тевосян, Б. Ванников, И. Сергеев (двое первых - талантливые руководители с большим опытом хозяйственной работы). М. Каганович остался было наркомом авиационной промышленности, но в начале 1940 года и его заменили А. И. Шахуриным, имевшим высшее техническое образование и опыт хозяйственной работы.

Постепенно стало падать и влияние Лазаря Кагановича. Из его наркомата один за другим начали выделяться новые - наркоматы черной и цветной металлургии в начале 1939 года (новый нарком черной металлургии А. Самохвалов оказался слабым руководителем и уже через год был заменен на И. Тевосяна, который быстро перестроил руководство отраслью), наркомат химической промышленности (во главе его был поставлен выдающийся хозяйственник М. Первухин). В конце концов из ведения Л. Кагановича был изъят последний остававшийся под его контролем наркомат - топливной промышленности, который в середине 1940 года был разделен на два наркомата - нефтяной и угольной промышленности.

После устранения двух "последних могикан" периода дилетантского хозяйственного управления руководство основными отраслями промышленности оказалось к середине 1940 года (после неудачи в финской войне, возможно, и стимулировавшей эти перестановки) в руках серьезных хозяйственников и специалистов - за редкими исключениями вроде типичного аппаратчика К. Седова (руководившего нефтяной промышленностью до 1944 года, когда его сменил профессионал Н. Байбаков).

В целом вторая половина 1930-х характеризовалась значительной рационализацией государственного и хозяйственного управления по сравнению с предшествующим периодом "дикого социализма". Наиболее долгосрочные последствия для развития экономики имели изменения в сфере образования. В 1934-1936 годах в средней и высшей школе была фактически восстановлена дореволюционная система образования с регламентированной системой занятий и достаточно жесткими требованиями к оценке знаний. Наряду с повышением оплаты труда преподавателей эти изменения привели к качественному росту квалификации выпускников. Выпускники средней и высшей школы второй половины 1930-х составили ядро и офицерских кадров военного времени, и инженерно-технических работников периода войны и послевоенного развития экономики. Крупным шагом в повышении квалификационного состава кадров стало создание в 1940 году системы трудовых резервов, которая позволила готовить значительно более квалифицированных рабочих, чем прежняя система индивидуальной подготовки и краткосрочной фабрично-заводской подготовки в ФЗУ.

Проведенная в 1936 году реформа оптовых цен ликвидировала убыточность в основных отраслях тяжелой промышленности и позволила более обоснованно планировать стоимостную структуру промышленного производства и оценивать его динамику и многие другие структурные характеристики экономики. В 1938 году были введены повышенные нормы амортизационных отчислений, с выделением в них отчислений на ремонт, что позволило намного улучшить содержание основных производственных фондов, которое раньше находилось в тяжелом состоянии.

К сожалению, тогда так и не была произведена планировавшаяся переоценка основных фондов, которая позволила бы реально оценить их восстановительную стоимость и тем самым намного более обоснованно определять и структуру себестоимости продукции, и расходы на капитальный ремонт и капитальные вложения.

Разукрупнение промышленных наркоматов, произведенное в начале 1939 года, позволило более квалифицированно руководить соответствующими отраслями. Руководство строительством улучшилось благодаря созданию специального наркомата строительства, который позволил обеспечить единое руководство этой отраслью, ранее разбросанное по различным наркоматам. Специалисты по материально-техническому снабжению отмечают положительное влияние централизации материально-технического снабжения, проведенной в 1940 году. Созданный в 1940 году Государственный комитет по стандартам предпринял огромные усилия по повышению качества продукции, которые дали результаты (хотя, конечно, не смогли привести к радикальному повышению качества в условиях командной экономики, когда количественные показатели плана в превалировали над показателями плана по повышению качества продукции, а контроль потребителей над качеством продукции был минимальным). Отмечу расширение практики соревнования отдельных творческих коллективов при решении важнейших технических задач, получившее широкое развитие начиная с 1938 года, прежде всего в оборонной промышленности, с превосходными результатами в конструировании многих образцов военной техники.

Безусловно, положительную роль в развитии экономики, при всей своей жесткости и даже жестокости, сыграли меры по укреплению производственной дисциплины, принятые в конце 1938 года и летом 1940 года, и увеличение продолжительности рабочего дня с 7 до 8 часов.

Новые методы планирования производства и заготовок вводились в сельском хозяйстве. Так, мясопоставки колхозам с 1 января 1940 года устанавливались в зависимости от земельной площади, закрепленной за колхозами, а не от поголовья скота, как было ранее. Это заинтересовывало колхозы в расширении поголовья скота и его продуктивности. В 1940 году был изменен таким же образом и принцип установления норм обязательных поставок всех сельскохозяйственных культур (кроме технических).

Важную роль в улучшении положения в экономике сыграли меры по совершенствованию контроля за заработной платой (1939-1940 годы), и по улучшению методов установления налога с оборота, введенные с начала 1939-го. Следовало бы проанализировать также нормирование труда и материалов, организацию планирования, структуру плановых органов и т. д., но эти проблемы плохо исследованы в экономической и исторической литературе. На основе имеющихся данных можно сделать вывод, что хотя качество планирования улучшилось по сравнению с началом 1930-х (когда было просто отвратительным), сохранялись многие беды начального периода советского планирования: запоздалое утверждение годовых планов, частая их корректировка в течение года, слабая обоснованность плановых заданий и т. д. Частично эти недостатки объяснялись быстрым изменением внешней обстановки. Так, необходимость наращивания военных расходов накануне войны или появление новой военной техники требовали внесения быстрых изменений в уже составленные планы. Частично причина состояла в недостаточной квалификации работников плановых органов и недооценке значения устойчивых и обоснованных планов высшим политическим руководством того времени. Немало было ошибок и в организационной структуре экономики. Заслуживает внимания критика А. И. Микояном изменений в составе и характере деятельности такого высшего хозяйственного органа, как Экономсовет СНК СССР, которые Микоян в своих мемуарах назвал "реорганизационной чехардой перед войной". Но само создание Экономсовета СНК СССР и А. И. Микоян считал обоснованной мерой, как и создание летом 1940 года Бюро СНК по отраслям промышленности.

Важнейшую роль в системе управления советской экономикой играли взаимоотношения между партийным и государственным руководством. Руководство ВКП(б) не только предопределяло решение основных вопросов экономической политики, но и вмешивалось в повседневную деятельность советских и хозяйственных органов различных уровней, прежде всего, в подбор руководящих кадров этих организаций. Хотя эта система имела очевидные недостатки и неоднократно подвергалась критике и самим Лениным, и некоторыми другими видными руководителями (Л. Троцкий, Л. Красин), она просуществовала все годы советской власти.

Объяснялось это, на мой взгляд, двумя обстоятельствами. Коммунистическая партия никогда полностью не доверяла хозяйственным кадрам ни в политическом, ни в хозяйственном отношении, не без основания опасаясь злоупотребления теми своими возможностями в личных целях, в ущерб интересам государства и всей политической системы. Обычные способы контроля за деятельностью хозяйственников (через государственные контрольные, финансовые и другие органы) казались недостаточными. С другой стороны, партийные органы обеспечивали известную межотраслевую хозяйственную координацию на своей территории, выполняя тем самым, в известной степени, роль органов территориального управления, что было особенно важно для решения срочных экономических задач в области сельского хозяйства, строительства, при стихийных бедствиях и т. д.

Разумеется, вмешательство партийных органов в деятельность хозяйственных, к тому же далеко не всегда компетентное, вызывало недовольство хозяйственных органов. Как пишет старый хозяйственник И. Парамонов, хорошо знавший С. Орджоникидзе, тот "решительно выступал против смешения партийных функций с хозяйственными, сопротивлялся подмене хозяйственных органов партийными" [8]. По-видимому, с середины 1930-х Сталин тоже стал понимать недостатки дублирования партийных и хозяйственных органов. Об этом говорит критика чрезмерной вовлеченности партийных органов в хозяйственную жизнь (отвлекавшей от идейно-политической работы и воспитания кадров), прозвучавшая в его выступлении на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года. Однако официально такая линия была оформлена лишь в решениях XVIII съезда партии.

В рамках рационализации управления экономикой, в начале третьей пятилетки произошло определенное ослабление вмешательства партийных органов в хозяйственную жизнь. Проявлением этого ослабления стало упразднение, в соответствии с изменениями в Уставе партии, отраслевых отделов в партийных органах (кроме сельхозотделов). Одновременно в этом Уставе декларировалось право контроля партийных организаций за работой производственных предприятий и обязанность наркоматских парторганизаций сигнализировать о недостатках в деятельности наркоматов.

В целом эти решения означали заметное ослабление вмешательства партии в повседневную хозяйственную жизнь, так как упразднялись основные проводники такого вмешательства - отраслевые отделы партийных органов. Однако уже через полгода произошел поворот в этом вопросе, который, насколько мне известно, не нашел объяснения в историко-экономической литературе.

29 ноября 1939 года Политбюро приняло постановление о создании промышленных отделов в ЦК компартий союзных республик, обкомах, крайкомах и горкомах партии (но не в самом ЦК ВКП(б)). Это постановление в то время не публиковалось. Оно предусматривало восстановление упраздненных ранее отраслевых отделов в области промышленности и транспорта (но не других отраслей экономики, как, например, торговля и финансы) "в целях усиления партийного руководства промышленностью и транспортом", в том числе для "проверки работы партийных организаций по осуществлению ими права контроля деятельности администрации предприятий" [9]. Тем самым восстанавливалась значительная часть прежней системы контроля партии за руководством промышленностью и транспортом. Чем же объяснить такой быстрый поворот? В порядке гипотезы можно предположить, что за короткий срок выявилась опасность бесконтрольного (со стороны партийных органов) хозяйственного управления и усилились злоупотребления в различных сферах хозяйственной жизни. Возможно также, что у партийного руководства появились опасения относительно излишней самостоятельности хозяйственных руководителей и перспективы образования мощного замкнутого хозяйственного блока. Наконец, не исключена и роль "внутрицеховых" претензий партийного аппарата на больший вес в хозяйственной жизни.

Результаты деятельности восстановленных отраслевых отделов и контроля партийных организаций за администрацией оказались весьма низкими. Именно так оценила их деятельность XVIII партийная конференция, в решениях которой было сказано немало жестких слов по этому поводу [10]. С целью дальнейшего расширения роли партии в хозяйственной жизни теперь, в частности, предполагалось иметь не одного, а несколько секретарей партийных комитетов в городах, областях, краях и ЦК союзных республик. Решения XVIII конференции были направлены на радикальное повышение роли партийных комитетов и первичных партийных организаций в хозяйственной жизни. Отсюда можно сделать вывод, что попытка ослабить роль партии в руководстве экономикой при сохранении командной системы оказалась неудачной и не оправдала себя.

При рассмотрении роли партийных органов в экономике конца 1930-х обращает на себя внимание очень важное обстоятельство. В ЦК партии отраслевые органы так и не были восстановлены вплоть до начала войны. Чем объяснить эту кажущуюся непоследовательность? Видимо, тем, что Сталин понимал огромную опасность дублирования и некомпетентного вмешательства в хозяйственную жизнь на самом верхнем уровне хозяйственного руководства. С другой стороны, уровень компетентности аппарата наркоматов был более высоким, чем в нижестоящих хозяйственных органах, а деятельность наркоматов Сталин мог контролировать и лично.

[1] См. Г. И. Ханин. Советский экономический рост: альтернативная оценка. - "Коммунист", 1988, No. 17; его же. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск, 1991.

[2] А. Бек. Новое назначение. М., 1989, стр. 141-142.

[3] "Премьер известный и неизвестный. Воспоминания о А. Косыгине". М., 1997, стр. 188.

[4] См. Н. Н. Шабанова. О себе и времени, в котором жила. - "Деньги и кредит", 2000, No. 10, стр. 67-69.

[5] См. М. И. Хлусов. Развитие советской индустрии. 1946-1958 гг. М., 1977, стр. 23, 52-62.

[6] Н. К.Байбаков. Сорок лет в правительстве. М., 1993, стр. 17.

[7] См. В. С. Емельянов. О времени, товарищах и себе. М., 1974, стр. 358.

[8] И. В. Парамонов. Пути пройденные. М., 1966, стр. 208.

[9] "КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумах ЦК". Т. 7, стр. 145.

[10] Там же, стр. 195-196.