Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Жажда вечной жизни

  Все выпуски  

Новости геронтологии. ДНК на века


Информационный Канал Subscribe.Ru

ДНК на века
17.10.2005 Московский Комсомолец
Елена ДОБРЮХА

    Выпускник московского вуза изобретает таблетку от старости

     К утечке умов мы привыкли. А вот чтобы в Россию вернулся ученый, преуспевший на Западе... Это похоже на сказку.
     Уже второй год в стране действует программа по “возвращению мозгов”. Увы, программа не государственная. Молодым специалистам назначают гранты. Взамен требуют оставить насиженное место за бугром и начать развивать отечественную науку. С одним из “возвращенцев” мы встретились в его новой московской лаборатории.
     Евгений Нудлер — самый молодой профессор Нью-Йоркского университета. Приехал в Москву изучать процессы старения.
   
     Потолок в подтеках. Стены выложены зеленоватой плиткой. Плакат-ветеран “Товарищи, экономьте электроэнергию!”. Кругом баночки из-под майонеза, старенькие агрегаты, накрытые пленкой от пыли. А я-то ждала увидеть почти космический корабль! И как только сюда заманили из стерильных кабинетов Америки?
     Наконец подходим к вполне презентабельным “машинериям”: светлые, с мигающими огоньками. Оказывается, их подарили. “Это основные приборы: микроскоп, фотографирующий клетки и ДНК, прибор для определения состава гена. Без них современному ученому-биологу не обойтись, — говорит Нудлер. — Такие аппараты стоят 15—20 тысяч долларов каждый. Чтобы лаборатория функционировала на должном уровне, нужно порядка 200 тысяч долларов”.
     Цены не из российской действительности. А ведь всего один олигарх, который пожелает не стареть, смог бы запросто финансировать работу подобной лаборатории.

     Женя закончил биофак. Занимался исследованиями в Институте молекулярной генетики. Аспиранту Нудлеру удалось опубликовать статью в престижном американском журнале. Из разряда тех, чьи авторы становятся со временем нобелевскими лауреатами. Молодой талант заметили за океаном и пригласили поработать в Колумбийский университет. Через три с половиной года Евгений занял должность заведующего лабораторией Нью-Йоркского университета. Он не только выдержал конкурс 200 человек на место, но стал в 26 лет самым молодым местным профессором. Сегодня бюджет американской лаборатории Нудлера — более миллиона долларов в год. В подчинении у русского шефа 13 сотрудников: из Европы, Южной Америки, США, России.
     — Когда ты уезжал из страны, кто-то из преподавателей, коллег пытался удержать здесь? Государство тратит колоссальные деньги на воспитание специалистов.
     — Гособразование у нас действительно на высоте. Моя подготовка была ничуть не хуже, чем у аспирантов Нью-Йоркского университета. Проблема в том, что в России, получив отличное образование, люди остаются не у дел. Не могут реализовать свои возможности из-за скудных условий труда. То, что вы видите вокруг, — образцово-показательная лаборатория по местным меркам. Здесь есть аппаратура!
     Я видел, как за три года Институт молекулярной генетики покинули около 80% самых продуктивных исследователей. Стоял выбор — либо работать за границей, либо не работать здесь. Уйти в коммерцию. Один однокурсник стал владельцем завода по производству крышек. Кто-то занялся рекламой, журналистикой... Те, кто уехал, в основном сохранили верность науке. И когда меня позвали, я недолго сопротивлялся. И вряд ли бы вернулся обратно, если б не встретил здесь поддержку.
     — Ты хоть язык знал, отправляясь в США?
     — Я читал иностранные научные статьи, книжки. Был неплохой словарный запас. Но когда услышал американскую речь первый раз, ни черта не мог понять. Вообще было довольно шокирующее погружение в западную действительность. Я — один. В кармане — пусто. Выдали кое-что на мелкие расходы. Так я эти деньги растянул на два месяца, до первой зарплаты. Делил двухкомнатную квартиру с американцем. Забавный товарищ, алкоголик, заставлял меня по утрам выпивать с ним по рюмке водки. Но сегодня я живу в самом дорогом месте Нью-Йорка, на Манхэттене (квартира субсидирована на 50% университетом).
     — Чем стала заниматься твоя лаборатория в Америке?
     — Первая тема — транскрипция. Это одно из ключевых понятий генетики. Изучение транскрипции позволяет управлять генами, глубже понять многие заболевания. Вторая тема — тепловой шок как защитная система организма. Есть практические разработки. Например, для лечения сердечно-сосудистых заболеваний.
     Вообще в Америке не принято, чтобы ученый вел несколько тем.
     — Что нового надеешься сказать о старении? Кажется, уже и ген старения открыли, и эликсирами молодости салоны красоты забиты...
     — Никакого гена старения не нашли. А рекламируемые лекарства — полная фантазия. Популярное здесь использование стволовых клеток меня шокирует. На Западе никто даже не говорит о том, чтобы применять их сейчас на людях. Должно пройти минимум 10—15 лет лабораторных испытаний.
     Старение — чуть ли не единственная глобальная тема современной биологии, где даже на основные вопросы нет ответа. До сих пор не понятно: почему клетка стареет?
     Есть шанс сделать что-то фундаментальное. Каждый день у меня начинается с просмотра научных журналов. Только так можно быть в курсе того, что происходит в других лабораториях мира, взглянуть на дело с разных точек зрения.
     Сейчас мы изучаем работу защитных систем отдельной клетки и как эти системы можно активировать. Пока работаем на бактериях и дрожжах. А лет через пятнадцать, теоретически, с помощью особых таблеток можно будет повышать общую защиту многоклеточного организма и таким образом продлевать срок, отведенный человеку.
     — В Библии говорится, что патриархи жили сотни лет. Ты как-то оцениваешь эту информацию с научной точки зрения?
     — К сожалению, для решения научной проблемы мало что, кроме научной литературы, может помочь. Разве что вещества для продления жизни назовем именами патриархов: Исаакий, Авраамий...
     — Скажи, ты окончательно вернулся в Россию?
     — Сейчас я делю свое время между нью-йоркской и российской лабораториями. Пока речь о полном возвращении не идет. Многое зависит от того, как будет развиваться проект. В Америке мое финансирование более-менее гарантировано. Там лабораторию спонсирует масса разных организаций. В том числе государственный Институт общественного здоровья. Причем американцы значительные деньги вкладывают в чистую науку, где немедленной отдачи ожидать невозможно. Но только так можно создать первую в мире атомную бомбу, лучшую в мире медицину.
     — Не возникнет ли конфликт интересов между американской и российской лабораториями в случае успеха исследований по старению? В США смогут заплатить гораздо больше.
     — Я стараюсь разделить работу в Нью-Йорке и в Москве. Что-то коммерчески привлекательное, сделанное здесь, безусловно останется в России.
     — Есть разница в том, как относятся к работе американские сотрудники и российские?
     — С одной стороны, люди, которые здесь работают, для меня — герои. За нищенскую зарплату занимаются наукой. В Америке оклад научного сотрудника — от 2,3 до 6 тысяч долларов в месяц. В институте в Москве завлабораторией получает 3000 рублей в месяц. С другой стороны, мне кажется, в России стали более расслабленно относиться к работе. Американцы ответственнее: хочешь сохранить грант — работай, иначе лабораторию распустят. Там лаборатория — это как небольшая компания. Я в Нью-Йорке практически финансовый директор: надо писать статьи, общаться с инвесторами. В науке такая же жесткая конкуренция, как в любом другом бизнесе.
     Да, наука давно стала бизнесом. При умелом подходе — очень прибыльным. Но, к сожалению, на аукционе “умных мозгов” наше государство буквально даром отдает лоты конкурентам.


Subscribe.Ru
Поддержка подписчиков
Другие рассылки этой тематики
Другие рассылки этого автора
Подписан адрес:
Код этой рассылки: science.health.gerontology
Архив рассылки
Отписаться
Вспомнить пароль

В избранное