В начале 50-х гг. один молодой японец по имени Акио Морита заказал в ресторане германского Дюссельдорфа десерт. Официант принес украшенную маленьким бумажным зонтиком вазочку с мороженым и доброжелательно заметил: "Это из вашей страны". По-видимому, все его знание о Японии ограничивалось зонтиками, с грустью констатировал клиент. ^Японский рывок Через десяток лет о феноменальном взлете японской экономики знал уже весь мир. А одним из символов этого взлета стала компания Sony, создателями которой были Акио Морита и Масару Ибука. Sony не только находилась среди тех, кто создавал новую японскую экономику. Она сама была ее порождением. В отличие от многих других компаний, начавших быстро завоевывать европейский и американский рынки, она не имела довоенной истории, не уходила корнями в традиционный японский бизнес. Sony использовала уникальные возможности, открывшиеся для Японии в 50-60-х гг., но в то же время сама широко заимствовала экономическую культуру Америки и Европы. Возможно, именно поэтому она уверенно проходила через все кризисы второй половины ХХ века и даже признавалась в США самой уважаемой компанией среди всех представителей национального и зарубежного бизнеса. Успех японской экономики имеет огромное значение для понимания тех изменений, которые произошли в жизни человечества на протяжении ХХ столетия. Дело не просто в том, что в "клубе процветающих стран мира" появился еще один член. Дело в том, что с приходом Японии изменилось само представление о процветании. Капитализм зародился в Европе. В Америку его принесли переселенцы, впитавшие в себя все лучшее из имевшегося в европейской экономической культуре. Вплоть до середины ХХ века считалось очевидным, что рыночное хозяйство есть особый культурный феномен, который за пределами христианской цивилизации не может эффективно развиваться. Хотя колонизаторы несли английскую, французскую, голландскую культуру в "мир дикарей", мало кто сомневался в том, что даже с чужой помощью этот мир будет еще долгое время оставаться практически неизменным - нищим, ленивым, убогим. Хозяйственный взлет Японии стал барьером, отделившим старое представление об экономике от нового. Вслед за Японией высочайшие темпы роста ВВП показали Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг. Позднее к числу новых индустриальных стран фактически подключились Малайзия, Таиланд, Индонезия, Турция, а самое главное - Китай (во всяком случае, его наиболее передовые восточные провинции). Наконец, начала быстро двигаться вперед и Индия. Стала преображаться не только экономика, но и культура Востока. Изменился облик крупных городов. Высочайшие небоскребы планеты находятся сегодня не в Нью-Йорке, а в Куала-Лумпуре. И хотя качество экономического развития на Востоке пока еще несравненно ниже, чем на Западе, к концу ХХ века стало невозможно утверждать, будто рыночное хозяйство так и останется навсегда привилегией христианской цивилизации. По сути дела, японский опыт, долгое время даже самими японцами считавшийся абсолютно уникальным, сегодня повторяют десятки стран мира. ^Ронин Японский успех стал плодом синтеза национальной традиции и культурного заимствования с Запада. Пожалуй, Морита символизирует этот синтез как никто другой. С таким именем, как у него, можно было начинать погоню за успехом. Акио означает "просвещенный", а в сочетании с фамилией может переводиться как "богатое рисовое поле". И действительно, Морита появился на свет в 1921 г. в богатой, преуспевающей семье предпринимателя, занимавшегося самым что ни на есть традиционным для Японии бизнесом - производством сакэ. Четырнадцать поколений предков делали этот напиток, и как старший сын своего отца Акио должен был со временем возглавить семейное дело. Но тут вмешались события, в корне изменившие его судьбу. Когда Морита завершал учебу в университете Осаки, поражение Японии во Второй мировой войне становилось все более очевидным. Когда ему исполнилось 24 года, на Хиросиму упала атомная бомба. Образованному молодому человеку стало ясно: техническое отставание страны столь велико, что никакого иного пути, кроме сближения с Западом и заимствования его технической культуры, быть не может. Собственно говоря, именно поколение людей, переживших Хиросиму, в корне изменило облик Японии. Впоследствии, по мере того как эти люди сходили со сцены, страна начинала сбавлять обороты. И это не случайно. Ведь в сентябре 1945 г. японцы прошли через своеобразную шокотерапию, имевшую, правда, не макроэкономический, а, скорее, культурный характер. Серьезных экономических реформ после 1945 г. Японии не понадобилось. Глава оккупационной администрации генерал Дуглас Макартур, скорее, вестернизировал законодательство, нежели занимался макроэкономикой. Хозяйственная система в Японии стала сравнительно эффективной еще со времен революции Мэйдзи 1868 г. Однако на протяжении длительного времени плоды успешного развития экономики поглощала милитаризация. Шок, полученный после Хиросимы, высвободил силы страны для нормального мирного развития. Теперь дело было за частным бизнесом. Именно ему предстояло адаптироваться к условиям жесткой международной конкуренции и обеспечить японским компаниям прорыв на мировой рынок. Морита, родившийся в сравнительно вестернизированной семье, хорошо подходил для того, чтобы осуществить этот прорыв. Один из его предков еще в эпоху Мэйдзи пытался дополнить производство сакэ выращиванием завезенной из Франции виноградной лозы, но, правда, не достиг успеха. Лучше пошло дело у отца Мориты, который купил форд, посадил за руль бывшего велорикшу и открыл таксомоторную компанию. Сам Акио рос в окружении импортной бытовой техники, с интересом смотрел американские фильмы, а потому необходимость коренного поворота к западной культуре осознал довольно рано. Еще в детстве он влюбился в звукозаписывающую аппаратуру и решил самостоятельно сконструировать магнитофон. Поскольку в школе Морита успехами не блистал, пришлось срочно наверстывать отставание по физике. Так он стал ронином. В старину ронином называли самурая, оставшегося без господина. А теперь так называют студента, который отстал в учебе и должен заниматься самостоятельно, без учителя, чтобы догнать остальных. В известном смысле Морита был ронином всю свою жизнь, поскольку стремился догнать западный бизнес, не имея никаких учителей и опираясь лишь на собственные силы. Наверное, можно даже сказать, что вся Япония после Хиросимы - это ронин, переставший следовать путем императора, традиционным для самурайского духа и основывавшимся на чувстве национальной исключительности. Это ронин, ищущий свое новое место в жизни. ^Хлеба и зрелищ С магнитофоном, конечно, ничего не вышло. Несмотря на полученное впоследствии хорошее инженерное образование, Морита сформировался не как изобретатель, а как бизнесмен, чему в значительной степени способствовала практика, полученная еще в детстве на отцовском предприятии. И все же именно магнитофон сыграл в его жизни особую роль. Будущая Sony начиналась в маленькой комнатке полуразрушенного токийского универмага, где вокруг Масару Ибуки сплотилось семь человек, проникшихся желанием начать хоть какой-нибудь бизнес. Правда, неясно было - какой. Народу нужно было хлеба и зрелищ, точнее, риса и развлечений. Поэтому одна из возможных идей состояла в том, чтобы, воспользовавшись послевоенной разрухой, царившей в Токио, арендовать землю, расчистить ее от обломков зданий и открыть небольшие площадки для гольфа. К счастью, по данному пути компания не пошла, предпочтя сосредоточиться не на развлечениях, а на рисе. Миновав соблазнительный вариант выпечки соевых пирожков, Ибука со товарищи обратились к электротехнике, сконцентрировавшись поначалу на выпуске электрических рисоварок. Впоследствии продукция Sony всегда отличалась высоким качеством звука и изображения. Но качественно сварить рис основателям фирмы так ни разу и не удалось. В итоге от рисоварок перешли к электрогрелкам. Жены бизнесменов вручную пришивали провода к ткани. Наконец, Ибука сообразил, каким образом можно приспосабливать обычные радиоприемники для приема коротковолновых передач, и непосредственно занялся этим делом. История с радиоприемниками обозначила качественный перелом в развитии фирмы. Но вовсе не потому, что этот бизнес оказался успешен. Он провалился, как и все предыдущие. Однако информацию о работе фирмы своего старого друга прочел в газете Морита, только что закончивший тогда военную службу. Несмотря на очевидную сомнительность нового бизнеса, это дело показалось Морите более привлекательным, нежели изготовление сакэ. Он присоединился к Ибуке, а заодно привел и часть отцовского капитала. У фирмы появился шанс. Морита вновь решил взяться за изготовление магнитофона. Столь глобальный проект в руках крохотной фирмы казался совершенно безумным, и приставленный Моритой-старшим бухгалтер ни в какую не хотел соглашаться на авантюру. Тем не менее, главбуха уломали, устроив ему "роскошный обед" в ресторане на черном рынке. И дело закрутилось. Сегодня трудно даже представить себе, в каких условиях появился на свет первый магнитофон Sony. Проход в помещение фирмы загораживала бельевая веревка, а потому будущим миллионерам приходилось раздвигать детские пеленки, чтобы добраться до рабочего места. Но и внутри дело обстояло не лучше. Крыша здания протекала. Над столами время от времени приходилось открывать зонтики. Родственники Мориты, посетившие его как-то в этом "офисе", пришли в ужас и сообщили матери, что ее сын стал анархистом. Процесс производства и вправду напоминал лаборатории бомбистов конца XIX века. Магнитофонная пленка изготавливалась вручную. Морита лично нарезал целлофан длинными полосками и покрывал его различными составами в надежде получить нечто, подходящее для звукозаписи. Для изготовления магнитного материала использовалась обычная сковородка, на которой некое вещество прожаривали, помешивая деревянной ложечкой и доводя до нужной консистенции. Для нанесения покрытия на пленку использовались кисточки, сделанные из мягкой щетины, добытой с брюшка енота. Несмотря на все это, в 1950 г. на свет появился первый магнитофон. Он представлял собой здоровенный ящик весом в 35 кг и был абсолютно никому не нужен. ^Рождение Sony Перед компанией встал вопрос о маркетинге. Ибука сосредоточился на производстве, а Морита стал искать возможности для сбыта. В принципе, можно было пойти разными путями. Президент Coca-Cola Роберт Вудрафф делал упор на продаже не столько товара, сколько образа жизни. Гениальный рекламист Дэвид Огилви брал оригинальностью своего подхода (подробнее см. "Дело" 20 января и 2 июня 2003 г. ). Но у Мориты не было денег на проведение мощной рекламной кампании. И тогда он "изобрел" сегментирование рынка. В огромной массе потенциальных потребителей стали искать тех, кто действительно не мог бы обойтись без магнитофона. И тогда выяснилось, что он необходим в судах, задыхающихся от недостатка стенографистов, в школах, налаживающих обучение иностранным языкам, и в целом ряде других мест. Дело пошло на лад, но все же широкий сбыт магнитофонов сдерживался их необъятными размерами. Однако за два года до появления магнитофона Ибуки и Мориты группа американских ученых во главе с Уильямом Шокли изобрела транзистор. Его использование давало потенциальную возможность резкого уменьшения размеров аппаратуры. Японцы поставили задачу сделать радиоприемник, который мог бы умещаться в кармане, и Морита отправился в США, чтобы приобрести патент на транзистор. В этой ситуации он впервые столкнулся со знаменитой японской системой государственного регулирования. Сегодня принято говорить о том, что госрегулирование сыграло ведущую роль в развитии японского бизнеса. На самом же деле лучшие компании, как правило, не получали поддержки, но вот помехи для развития международного бизнеса правительство вполне могло создать. В стране существовал валютный контроль, и даже на расходование своих собственных денег Морита должен был испрашивать специального разрешения у чиновников. Потребовалось целых шесть месяцев, чтобы убедить бюрократов дать добро на перевод в США валюты, необходимой для приобретения патента, который впоследствии перевернул весь электротехнический бизнес. Но как бы то ни было, патент японцы получили, транзистор усовершенствовали и нацелились на завоевание мирового рынка, не завоевав толком даже отечественный. В этот момент и родилось название Sony. До 1953 г. компания имела название, о которое можно было сломать даже японский язык: "Токио цугин коге кабусики кайса". Нужно было придумать торговую марку простую и понятную как для японца, так и для американца с европейцем. За основу взяли латинское слово sonus - звук. Урезали до sonny, звучащего весьма приятно, почти как английское sunny - солнечный. Но поскольку в японском языке сон-ни означает "потерять деньги", одну букву "н" решили сократить. Так и образовалось таинственное слово, известное сегодня всем. В 1957 г. Sony выпустила самый маленький в мире транзисторный приемник. В 1959 г. - первый в мире транзисторный телевизор. А затем технические новинки пошли одна за другой. Более половины продукции стало экспортироваться, и в 1960 г. Морита перебрался в Нью-Йорк, дабы основать там дочернюю фирму. Он месяцами жил в отеле, возвращался с работы далеко за полночь, и швейцар, восхищавшийся выносливостью маленького японца, однажды спросил: "Откуда у вас силы каждый вечер столько сидеть в этом клубе?" С тех пор трудолюбие японцев стало легендой. В нем находят объяснение японскому экономическому чуду. Но на самом деле все обстояло гораздо сложнее. ^Japan, incorporated Sony стала завоевывать мир, однако надпись "сделано в Японии" компания старалась изображать на своих товарах как можно мельче, чтобы покупатель ее вообще не заметил. Если что-то и выделяло в глазах американцев японскую продукцию тех лет, так это низкие цены и низкое качество. Один американский комик даже основал на этом свою репризу. После неудачных попыток застрелиться, он, глядя на свой пистолет, язвительно констатировал: "Made in Japan", а затем с криком "Банзай!" бросал оружие в мусорную корзину. Долгое время конкурентные преимущества Японии основывались на дешевой рабочей силе (примерно как сегодня преимущества Китая). Но в 50-60-х гг. ситуация стала меняться. Крупные японские компании стали уделять большое внимание качеству продукции. Контроль за качеством стал делом всего трудового коллектива, включая последнего рабочего. Широкое распространение получили кружки качества, объединившие работников, регулярно собиравшихся вместе для того, чтобы найти возможность улучшить выпускаемую продукцию. Подобный подход, больше напоминающий социализм, чем капитализм, стал возможен потому, что в Японии, быстро переходящей от традиции к современности, сложилась производственная система, как бы превращающая фирму в патриархальную общину с едиными коллективными ценностями. Во главу угла была поставлена система пожизненного найма. Даже в годы кризиса отцы японской индустрии предпочитали терять прибыли, но не сокращать работников. Те, в свою очередь, платили за заботу ударным трудом. Дух сотрудничества укреплялся с помощью специального церемониала - митингов, пения корпоративных гимнов и других акций, демонстрирующих лояльность фирме. То, что у советских работников, гораздо более вестернизированных, вызывало тошноту, в Японии, напротив, способствовало повышению эффективности. Система оплаты труда предполагала слабую дифференциацию. Работник делал карьеру не благодаря заслугам, а благодаря производственному стажу. Каждый знал: если в молодости отдаешь все силы фирме, к старости она тебя не забудет. Коллективизм и взаимовыручка проявлялись даже на уровне кэйрэцу - финансовых групп, объединяющих целый ряд отдельных компаний. Если один член группы нес убытки, кэйрэцу могла их ему возместить, дабы не допустить банкротства. В такой системе даже государственное субсидирование было уже не нужно. Страна выглядела как одна единая сплоченная компания, и американцы ее даже прозвали "Japan, incorporated". До некоторого срока подобный подход действительно приносил богатые плоды и способствовал бурному экономическому росту. Все это отразилось и на деятельности Sony, хотя данная компания, не входившая ни в один кэйрэцу, все же гораздо больше ориентировалась на технические достижения, нежели на трудовой энтузиазм. Тем не менее, Морита однажды был до глубины души огорчен поступком своего американского менеджера, покинувшего фирму ради более выгодного предложения со стороны. Для японца за этим крылось предательство, а вовсе не рациональный расчет. ^Последний гейм В 70-80-х гг. жизнь Мориты была столь же активной, как и раньше, хотя чисто внешне она стала значительно менее авантюрной. Sony теперь уже твердо стояла на ногах и надо было лишь закреплять достигнутый успех. Морита неутомимо носился по всему миру, открывая все новые филиалы и размещая то в одной, то в другой стране новые предприятия. Как настоящий японский трудоголик, он все делал в пожарном ритме, и коллеги из нью-йоркского филиала как-то даже подарили ему пожарную каску, намекая на это. Трудно даже сказать, где конкретно он жил. У него были квартиры в разных странах мира, но значительную часть времени Морита проводил в самолете, где за время перелета через океан спокойно отсыпался, предварительно "раздавив" бутылочку сакэ с ломтиком суши. На всякий случай бизнесмен и сам стал пилотом, хотя на деле за штурвал не садился. Но обидно ведь разбиться на личном вертолете только потому, что летчику вдруг может стать плохо. Находясь на земле, Морита постоянно висел на телефоне. В своем японском доме он имел пять линий, две из которых были зарезервированы лично для него. Фактически всю свою жизнь Морита стремился догнать тот западный образ жизни, который японцам его поколения был в молодости недоступен. С юности он обожал гольф, в 55 лет начал играть в теннис, в 60 встал на горные лыжи, в 64 - на водные. Жену он заставил уже в середине жизни выучить английский и сесть за руль автомобиля. Детей отправил учиться за рубеж, чтобы они в совершенстве знали иностранные языки. Долгое время Морита был исполнительным вице-президентом Sony, но фактически руководил маркетингом компании по всему миру, оставив производство как таковое под контролем Ибуки. Однако в 1976 г., когда Ибуке было уже под 70, Морита официально возглавил корпорацию. Наверное, это было справедливо. Ведь для всего мирового бизнеса Sony ассоциировалась именно с образом этого вездесущего японца. Осенью 1993 г., когда ему было уже 72 года, Морита за пару месяцев посетил Японию, Англию, Испанию, Францию и десяток городов США. Встретился с Елизаветой II, с Жаком Шираком, с главой General Motors. Вернувшись в Нью-Йорк, он каждый четверг в 7 утра выходил на корт, где играл с полной нагрузкой. Здесь его и постиг удар. Морита упал на землю и больше не встал. Следующие пять лет он провел в инвалидном кресле, разбитый параличом. Как раз тогда, когда это случилось, Морите поступило предложение возглавить ассоциацию, объединяющую японских предпринимателей. Может, и хорошо, что он не успел занять этот пост. В 90-е гг. японская экономика была уже совсем не той, что в 50-60-х гг. За несколько лет по рейтингу международной конкурентоспособности Япония скатилась с третьего места на 18-е. Наступил период длительного застоя. К концу столетия постепенно растворился тот уникальный коллективизм, что лежал в основе прошлых успехов. Сменились поколения, западный образ жизни полностью захватил недавних скромных трудоголиков, и система пожизненного найма, сочетающаяся с медленным карьерным ростом, перестала быть привлекательной. Японцы захотели быть индивидуалистами, но, к сожалению, далеко не всегда имели к этому соответствующие основания. Вся система образования была поставлена таким образом, чтобы забивать индивидуализм и выращивать посредственностей. Таким образом, в Японии, с одной стороны, боязнь выделиться из коллектива, сделать что-то не так, сказать слово, не одобренное свыше, тормозили деловую инициативу, сковывали менеджеров при принятии ответственных решений. С другой же стороны, благодаря патриархальному покровительству по-прежнему за счет фирм содержались миллионы бездельников, имеющих возможность спокойно дотягивать до пенсии, не принося никакой пользы. Восточный экспресс сошел с рельсов. ХХ век вознес Японию на невиданные раньше высоты, и он же поставил ее перед сложнейшими проблемами, решать которые предстояло новому веку. Этот новый век Морита уже не увидел. В 1999 г. он скончался от пневмонии.