Представлять себе нашего национального гения Ломоносова этаким академическим ученым, каждую минуту жизни посвящающим науке, значит погрешить против правды. Увы, изрядную часть золотого ломоносовского времени занимало вульгарное обслуживание придворных празднеств и затей. Ни одно торжество не обходилось без устройства фейерверков, на которые тогда денег не жалели.
В 1752 году итальянец Сарти показал фейерверк из "переменных разных фигур" - ракет белого огня, рассыпающихся огненными фонтанами, и Российская Академия наук не ударила в грязь лицом - сделала ракеты с редкостным зеленым огнем - при деятельном участии Михаила Васильевича.
Ломоносов занимался не только технической стороной огненных забав, его обязанностью было придумывать новые сюжеты для фейерверков и сочинять к ним сопроводительные стихи.
Елизавета Петровна относилась к балам и маскарадам как к делам государственной важности, "литературную часть" проверяла лично и выносила резолюцию: " г. Ломоносова вирши очень хороши, а иллюминацию переменить, понеже де таковою фигурою моногожды бывали".
Репертуарный кризис столь любимого Елизаветой театра побудил ее к решительным мерам - осенью 1750 года императрица приказала профессорам Ломоносову и Тредиаковскому сочинить по трагедии. Михаил Васильевич оставил свою химическую лабораторию и написал пьесу "Тамира и Селим", чем заслужил от современников обидное прозвище "Расин поневоле".
Надо сказать, что и награды великий ученый получал не за свои научные достижения, а за хвалебные оды. И даже стал "модным" писателем. Роскошные издания ломоносовских од украшали не одну библиотеку богатых и знатных особ...
А что потомки? Их приговор оказался суров. "Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности, вот следы, оставленные Ломоносовым", - мнение Пушкина.