ХОРОШЕГО ЗАМПОЛИТА «ДОЛЖНО БЫТЬ МНОГО»

Дело вовсе не в количестве тела, а ... но по порядку.
Наш «большой» заместитель командира по политчасти, главный, то бишь, политический вождь говорил про него так:
- Я Филиппова держу для экзотики. Потому что второго такого больше нет нигде.
И хотя сам по себе этот политический вдохновитель и направитель авторитетом среди личного состава полка всех категорий не пользовался, а офицерами и прапорщиками был просто презираем за его «ласковый и нежный ндрав», тут не согласиться с ним было сложно.
Каждый, кто служил, представляет себе офицера двухгодичника. Как правило, это закоренелый и абсолютный пофигист, хотя в среде военных это слово произносилось по другому, но очень похоже. Даже по внешнему виду двухгодичник определялся «на раз». Манеры поведения, разговора, не говоря о таких элементарных для кадрового офицера, пусть даже и очень молодого, жестах, как например, поправить фуражку или «отдать честь» в исполнении двухгодичника выглядели как элементы некой клоунады.
Но!
Лейтенант Филиппов двухгодичником не был. Он был нормальным кадровым, строевым офицером. Но всё вышесказанное плюс безграничное добродушие и глубокая внутренняя интеллигентность, которую Толька (так его звали) пытался держать именно там, внутри, не показывая никому и даже чтобы намёка не было... снаружи. И конечно, очки! Потому что Толя был несколько близорук. Этот аксессуар и непременная Толькина принадлежность имела не одну историю.
Но главное - с Толькиными очками была связана его главная, приводившая нас просто в восторг, привычка.
Любая жидкость, которую Толя собирался употребить, употреблялась в сопровождении некоего ритуала. Ёмкость с жидкостью, которая должна была быть употреблена, причём независимо от вида этой ёмкости: стакан, рюмка, фужер, бутылка или солдатская фляга возносилась Анатолием на уровень правого виска, потом после торжественно произнесённой фразы «Будьте здоровы, Анатолий... (не помню уже отчества)...», сосуд подносился к дужке оправы и соприкасался с ней. Затем рука вздымалась вверх, и... никогда не было по-другому. Описать нюансы практически невозможно. В зависимости от того, какой напиток был в ёмкости, выбиралась интонация, мимика, одним словом, фраза... ставилась. Это было неподражаемо.
Служил Толя в должности замполита батареи управления. В боевых, стартовых, батареях замполитов не было. Наверное, потому что там на двадцать шесть человек личного состава было шесть офицеров и пять прапорщиков. Хотя со временем, насколько я слышал, такую должность ввели.
Попал он на эту должность случайно. Совершенно. Толя окончил какое-то командное училище и был направлен для дальнейшего прохождения действительной службы в ЦГВ. Толя, появившись в отделении кадров штаба нашей дважды Краснознамённой дивизии, сумел настолько понравиться начальнику, что был направлен на должность замполита. Это, по тем временам, было, мягко говоря, не совсем обычно. Хватало выпускников политических училищ.
Очки же легли и в основу отношений с большим замом. Когда Толя приехал в Мито, столицу нашей дивизии, то до назначения его на должность и непосредственно отъезда в полк прошло дня три. И Толя, отправившись прогуляться по городу, увидел магазин «Оптика». Вы представьте: семьдесят девятый год, молодой, двадцатидвухлетний парень оказывается за границей. Он постоянно носит очки. Естественно, он заходит в этот магазин. А там ... моднющие, нескольких видов, оправы. Да такие, что... он только на картинках раньше и видел. А тут - нате вам. И цены. Аванс-то нам, вновь прибывшим в Группу, выдавали в день приезда. Так что - легко!!!
В общем, через час Толину физиономию украшали новые Очки. Именно так - с большой буквы. Тонкая золотистая сверхмодная металлическая оправа. А стёкла... представляете себе - хамелеон. Чтобы построить такие очки в Союзе, Толе понадобились бы все подъёмные, которые он получил, и наверное, пришлось бы добавить. А тут... какой-то несчастный четвертак. Представьте себе, насколько у молодого человека прибавилось самоуважения. А потом, ещё была предложена такая заманчивая должность. Человек-то готовился к роли взводного, а тут сразу заместитель командира подразделения. И не просто заместитель, а по политической части!!!
И вот, день спустя Толик прибыл в полк. От сияния его сверкающей на пошитой на заказ парадной фуражки кокарды, новехоньких, не обмятых ещё золотых погон с шитыми звёздами и купленного в военторге парадного ремня, расшитого золотистыми металлизированными нитями, строевая часть, куда Толя гордо вошёл, просто ослепла.
Толя представился. Вручил документы жестом, каким послы вручают верительные грамоты главам государств, где им предстоит работать. Знай, мол, наших.
После ни к чему не обязывающего разговора, как, мол, там Союз и т.п. Толе было разъяснено, что командир с замами находится на совещании у начальника гарнизона и... мол, погуляй, лейтенант, часок, придут - разберутся с тобой. И Толя пошёл прогуляться. Прошло некоторое время.
Тут и начальство прибыло. Естественно, толстячок наш, капитан Швырёв, начальник писарей и хранитель личных дел, т.е. главный в этой строевой, тут же замполиту всё и доложил. Он вообще был такой всегда с начальством ласковый, чуть чего где узнает новенького, бежит докладывать. Или замполиту или особисту. Всегда.
Замполит задаёт вопрос. Где, мол, лейтенант? Получает ответ и решает тоже выйти на территорию. И с новым замполитом батареи познакомиться, в неформальной, так сказать, обстановке.
Вышел замполит из штаба. Прошёлся немного. Видит, стайка офицеров стоит на крылечке чепка. А среди них незнакомый лейтенант в парадке. Понятно, кто! Ну и пошёл к офицерам, напустив на себя строгий и даже грозный вид. Что, мол, за сборища во время, отведённое для занятий с личным составом? Ребята зама увидели, Толе, конечно, сказали - мол, вон твой начальник идёт, ну и расступились, конечно, чтобы Толя представиться смог, как положено. Толя сделал несколько шагов навстречу. Идёт, простая душа, улыбается. Перешёл, как положено, на строевой шаг, ручку приложил, докладывает, что, мол, так и так, прибыл там туда-сюда, такой-то, затем-то...
И всё бы хорошо. Одет лейтенант красиво, по форме. Подошёл правильно, доложил молодцевато. Радуйся, большой зам. Вон какое тебе пополнение прибыло. Умный бы и обрадовался, но наш расстроился. Была одна деталь в Толькином туалете, которая майора (большой зам майором был) расстроила. Догадались?
Стоит Толя, по стойке «смирно» перед замом. Ждёт, пока начальник руку протянет для крепкого приветственного рукопожатия, а пока свою держит у виска. И сверкает Толя при этом своими золотыми частями, включая очки. А день солнечный. Яркое такое солнышко светит. Стёклышки в очках приобрели прекрасный золотисто-коричневый оттенок. Это, если посмотреть на очки снаружи, а изнутри, так сказать, Толе-то это и не заметно.
Стоит Толя и не понимает, чего начальство медлит. А начальство потихоньку, но неуклонно свирепеет.
- Ты чего напялил?
- ??? - Толя начинает косить глаза. Влево, вправо, вниз ... всё, вроде, нормально.
- Что за вид, лейтенант? В голосе главного руководящего и направляющего элемента полка уже угрожающие ноты...
- Н... не понял, товарищ майор? Толя даже и не пытается скрыть недоумевающих ноток.
- На морде у тебя что???
Тут до Толи доходит, что речь идёт об очках. Но только это. Ну не привык ещё человек, что очки затемняются автоматически, без учёта пожелания хозяина.
- Очки, товарищ майор! Я близо.... Фразу он закончить не успевает.
- Вижу, что не сапоги! Какого... ты чёрные напялил? ...
- Они... золотистые, товарищ майор!
- Я что, дальтоник, по-твоему? Какие они на... золотистые? Почему на вас чёрные очки, тащ литант!?
Пауза. Толя тихо охреневает. Наконец, до него начинает доходить... И тут Толя совершает первый свой легендарный поступок на территории полка. Это потом вошло в анналы. Он спокойно, даже равнодушно задаёт вопрос:
- Разрешите идти?
Теперь охреневать приходит очередь большому заму.
- Куда?
- Устав перечитать, товарищ майор!
- На кой ...?
Следует кивок в сторону расположенного в шаге от места, где происходит событие плаката - "Служи по уставу - завоюешь честь и славу!"
- Хочется найти место в Уставе, где написано, что офицеру, имеющему медицинские показания, запрещено носить очки... с затемнёнными стёклами в том числе!
Толя не просто произносит эту фразу. Он её чеканит даже не по словам, а по буквам.
Немая сцена и сдавленные хрюкания стоящих в нескольких шагах офицеров.

Все, конечно, помнят, что святее занятий по политподготовке не было ничего. Вообще! Личный состав могли отрывать для выполнения каких-либо работ или ещё по каким то причинам от любых занятий по любой боевой, строевой или... Одним словом, всегда. Но! Время занятий по политподготовке было святым. Ни одна машина не могла выйти из парка, ни одного солдата, прапорщика или офицера не должно было находиться в это время нигде, кроме как в месте проведения этих самых занятий. Исключение составляли только лица, находящиеся в суточном наряде. Последняя фраза - цитата. Так говорил наш большой политический представитель руководящей и направляющей..., замполит, в общем. Даже больным в санчасти в это время читали передовицы из всех, имеющихся в наличии газет.
Во вторник и четверг, сразу после завтрака, жизнь в полку замирала на два часа. Ну, был конечно один перекур.
В эти дни наша доблестная политчасть, вернее, политотдел... в общем, политическая секция - фракция выходила... чуть не сказал, «на охоту»... в дозор выходили политрабочие. Большой зам, секретари - комсомольский и партийный и начальник клуба. Два старших и два младших офицера гуляли по части, поделив её на сектора. Заглядывая в классы и другие места проведения этих самых занятий, отечески подбадривали и иногда задавали контролирующие вопросы. Нерадивых журили, старающихся хвалили... одним словом, мудро и доброжелательно направляли и контролировали процесс.
Страшное горе и великая беда ждали тех, кто попадался на глаза политическим контролёрам. Невзирая на должности, личности и звания (исключение - заместители командира полка) лица, попавшиеся в поле их зрения в эти часы карались беспощадно и сурово, причём незамедлительно. И не было им, отлынивающим нарушителям, никакого не то чтобы прощения, а даже самого малейшего снисхождения.
Я это почему всё рассказываю? Да потому что любой военнослужащий мог не знать как, например, называется... ну скажем, какая-то деталь автомата, или там установка, внутри которой ему пришлось бы воевать, если что. Но!!! Не знать какое партийное мероприятие типа пленума или съезда сейчас проводится в Москве, если таковое имело место быть... или если вдруг забыл полный титул всенародно любимого и гениального генерального... расстрел на месте, вплоть до повешения. Вот такие были порядки. А вот если военнослужащий, скажем, вышеозначенные и им подобные вопросы мог осветить кратко, чётко и полно, то этот человек мог позволить себе и не знать, с какой стороны из автомата пули вылетают... всё равно отличник.
Был у нас один прапорщик, начальник столовой, молодой, холостой... молдаванин. Так вот, выпало ему счастье быть направленным в командировку, в Союз, для выполнения важного правительственного задания. На уборку урожая. Как это называлось, «на целину»... Помимо прочих негативных факторов, которые заключало в себе это мероприятие, оно подразумевало ещё и потерю полугодового валютного оклада и вообще на полгода оставался только один оклад. Это было грустно.
Так вот, решил товарищ, подсказали ему, конечно, более опытные и сообразительные «заботливые» сослуживцы завалить итоговую проверку по политподготовке. С таким «хвостом», мол, тебя никуда не пошлют.
Человек сжёг в кочегарке все конспекты и лекций и первоисточников. Правда, глупо поступил. Он сначала их предъявил на предварительной проверке, чтобы не заставили переписывать, а потом сжёг. На проверке молчал как самый идейный партизан. И что вы думаете? Получил всего четвёрку... не дотянул до пятёрки... немного. И поехал таки «на целину».
Вы спросите, почему я так подробно всё это рассказываю? Да чтобы было понятно, какое важное место в системе боевой подготовки того времени занимала политическая составляющая.
Так вот, Толик на эти занятия, а он как замполит батареи обязан был их проводить с личным составом, плевал. Ну, образно, конечно, но плевал. Он мог два часа рассказывать солдатам содержание какого-нибудь нового фильма или пересказывать интересную книгу. А то просто разговаривать «за жизнь». И что интересно, в часы самоподготовки лекции личным составом аккуратно переписывались, первоисточники конспектировались, карта изучалась. И никто ни разу Толю не заложил, хотя стукачей у большого зама хватало.
До того как нас перевооружили, каждые полгода полк выезжал на полигон в Словакию. Пострелять. Находился полигон в горах. В Высоких Татрах. А словаки сплошь и рядом гнали сливовицу и прочие сорта самогона из фруктового сырья. Хотя находились такие умельцы, что... Менделеев отдыхает. Даже популярный лимонад Кофолу использовали в качестве основы для перегонки в живительную влагу с прекрасным, кстати, ароматом и вкусом.
Вот там, в Словакии, Толя, что называется, и «подсел» на эти прекрасные напитки. По возвращению в родные пенаты при прямом попустительстве и даже, не побоюсь этого слова, пособничестве командования ремонтной роты был спроектирован (весьма, кстати, остроумно и технически грамотно) и изготовлен компактный, удобный и производительный... самогонный аппарат. В ход шло всё. Сухофрукты зимой, просто фрукты летом. Причём, по мере созревания, обдиралась черешня вдоль дорог, малина, в окружающем нашу часть лесу. Потом сливы и яблоки. Позже рябина. Одним словом, производство кипело. Круг лиц, который знал, где была расположена подпольная винокурня и заготовительный цех, был очень узок. Практически, три-четыре человека, которые были вовлечены в процесс. Причём активно. Продукт у ребят получался... супер-чудо, что за продукт. Ну а на вопрос «где взяли?», который естественным образом возникал у тех, кто сподобился попробовать, ответ был простой: «угостили словаки&# 187;. Этим проблема и снималась.
И шло бы так себе и шло... кто-то, может, и догадывался, но молчали. Из любви к продукту и из уважения к Толику, несомненно.
Но... «всё проходит...».
Направили полк на перевооружение. Поэтому производство было свёрнуто, аппаратура демонтирована, законсервирована и спрятана на антресоли в квартире. Специальные герметические бидоны с хитроумными клапанами и штуцерами для подключения к перегонной части аппарата были переданы на хранение надёжным людям, остающимся в полку.
Продукт, выработанный перед выходом полка на мероприятие, был тщательно упакован, т.е. разлит и погружен, а затем ... это банально, чего об этом. Но было вкусно и приятно, и что удивительно, обошлось без головной боли в прямом смысле этого слова. Эффект двойной перегонки и очистки, произведённой через... хотя это уже технология, а мы тут не о машине проклятой, а о человеке.
Отучились мы, получили новую технику, отстрелялись и вернулись домой. Уже в дороге довели до нас «радостную» новость. В смысле того, что полк не вернётся на свои «зимние квартиры» в Шумперке (большой, по меркам Чехии город), а будет теперь дислоцироваться в районе деревни Червена Вода. Это такая горная деревушка, расположенная в местности, которую сами чехи называли «Чешская Сибирь». И не за климат вовсе, а за то, что селили туда в основном нехороших, по их чешским социалистическим меркам, человеков. Но база там была оборудована очень хорошо. И городок был обжитой.
Ну, приехали, обжились, устроились. Начали быт организовывать. Так как квартир было в достатке, то даже некоторые холостяки сподобились устроиться в отдельных хоромах, а не в общежитии. И одну из таких квартир получил новый начальник клуба, выпускник Львовского политического, тоже Толик. Квартира эта была на одной площадке с моей, я, поэтому и знаю эту историю... в деталях.
Два Толика подружились. И в силу того, что были оба молодые и в силу того, что принадлежали к одному клану. Политотдел - это вам не комар чихнул!
Старший Толя, наш герой, частенько захаживал в гости к Толе младшему, который из клуба. Они даже совместными усилиями косметический ремонт произвели. В обеих квартирах. Сначала у старшего, а потом уже и у младшего. Поэтому жена Толи замполита против этой дружбы не возражала особо.
Служебные помещения обживались тоже, но медленней, поэтому место для организации производства живительной влаги никак не находилось. Тут много условий надо было соблюсти. И в плане конспирации и в плане обеспечения ресурсами. И было одно очень важное, практически главное, условие - хорошая вентиляция.
А потом случилась ещё одно неприятное событие. Человек, которому на хранение были переданы заготовительные ёмкости, неожиданно был направлен в академию, пока мы переучивались. Поехал и поступил. А про ёмкости сменщику, видно, постеснялся объяснить, вот и канули... герметичные из нержавейки с хитрыми клапанами и надёжными удобными штуцерами... пропали, одним словом.
Да в принципе, всё это были мелочи жизни. Но было обстоятельство. Одно, но важное. Люди, ближайшие Толины сослуживцы и друзья жаждали продукта. Конечно, могли купить спокойно в магазине, конечно, спирт был почти у каждого, регламенты-то проводились регулярно, но... Толин продукт - это было лакомство, практически. В общем, суть да дело, но была взята фляга и запущен процесс производства сырья для фирменного продукта из красной горной рябины, благо, её - рябины этой, в округе немеряно. Октябрь подходил к концу, и россыпи терпко-сладких ягод в изобилии украшали окрестности. Итак, сырьё для приготовления чудо-напитка было, что называется, затёрто вовремя и было в срок готово для дальнейшей переработки.
Только вот один вопрос стоял остро - где?
Вот тут-то и пригодилась квартира молодого начальника клуба. Отказать-то он в принципе не мог. Ведь мужская дружба и офицерское братство... ну, это понятно, без дополнительных объяснений.
Если кто не очень представляет себе, то процесс происходит примерно так. Сырьё, или в просторечии брага, заливается в посуду, которая закрывается практически герметично. Очень хорошо для этой цели подходит обычная скороварка. Недостатком её использования является только лишь малая ёмкость. Ёмкость ставится на плиту и нагревается до кипения. Кипеть жидкость должна на медленном огне. Пары поступают в змеевик, который должен постоянно охлаждаться и, конденсируясь, вытекают из змеевика в жидком виде, который и является готовым продуктом. Для достижения более высокого градуса может быть произведена вторичная перегонка, а для чистоты напитка - фильтрация.
Последнее осуществлялось при помощи противогазных коробок. Всё равно пропадали без дела.
Итак. Ввиду отсутствия герметичной ёмкости и даже скороварки было решено использовать совершенно обыденный алюминиевый бидон. В крышку бидона был врезан импровизированный штуцер, и... Крышка бидона была уплотнена самым древним и традиционным способом. Мякишем. Хлебным.
Конечно, при наличии нормального оборудования запах при выходе продукта присутствует. Но весьма слабый. А вот при описанном выше способе и оснащении пары распространялись с ужасающей быстротой и заполняли совершенно немыслимые объёмы. Но увлеченным процессом и дегустацией продукта сотрудникам политотдела было невдомёк, что фактор демаскирующий процесс уже вовсю работает... против них. Аромат, ибо запах - всё-таки звучит как-то..., выполз за пределы кухни и квартиры. Он заполнил лестничную площадку и начал распространяться по подъезду. Причём, абсолютно (и это справедливо) уверенный в своем технологическом опыте Толя прибавил, что называется, газу, отрегулировав процесс первичной перегонки на максимум. Это вторая перегонка должна быть более медленной, а первач... он и есть первач. Прямо пропорционально скорости процесса был и объём выделения ароматических веществ в виде газообразного облака, распространяющегося по указанному маршруту. И был этот аромат такой, что называется яд реный, что, наконец, происхождением его заинтересовались и другие, проживающие в нашем подъезде. А проживали в нём, естественно, только офицеры и прапорщики полка, большинство которых было в курсе невинного Толиного увлечения. А многие из них неоднократно и дегустировали эту амброзию.
Поэтому нашлись личности, которые, унюхав призывный аромат, немедленно вспомнили о различных неотложных делах вне своих квартир и... вскоре в холостяцкой квартире начальника клуба развернулась небольшая офицерская вечеринка. Гуляли под плавленый сырок и засохший рогалик, т.е. закусывали сигаретами, «курятиной», как мы называли. А продукт свежий, практически с пылу с жару, поэтому кондиция наступила быстро. Кто-то, употребив, покидал тёплую компанию, кто-то заглядывал «на огонёк», некоторые возвращались вновь. Через некоторое время, устав то и дело открывать дверь входящим, замок был поставлен на предохранитель, и на звонки звучало «открыто!». Т.е. налицо была потеря бдительности и вопиющая... в общем, была совершена грубая ошибка, хотя это и ничего не меняло, по сути.
В нашем подъезде на четвёртом этаже проживал ЗНШ по строевой части. Капитан Ш. Представьте себе низенького, но очень толстого капитана с вечно недовольным выражением лица и постоянно бегающими глазками. Он был... мало того, что вредный. Он был ещё и подловатый. Власти, как таковой, Ш. не имел, и очень от этого страдал. Ещё он был трус по натуре, поэтому действовал всегда исподтишка. Методы, которыми он пользовался для сведения счётов или просто для того, чтобы насолить кому-нибудь из неугодивших ему сослуживцев, были не то чтобы изощрённые, но очень гаденькие. Он «совершал» ошибки в заполнении проездных документов. Едет человек в отпуск, с семьёй. Садится в поезд, сдаёт проводнику требование, которое является оплатой проезда по территории Чехословакии, а там ошибка. Значит, оплачивай проезд наличными. Если с собой, а это было нормой, нет крон, то в Чопе, получив деньги, надо было бегать туда- сюда по разным кассам и комендантам. Потом, по возвращении из отпуска, на до было написать рапорт, приложить билеты и прочее и деньги офицеру выплачивались, но это было потом. А кому и когда в отпуске хватает денег? И ведь надо было многое купить, чтобы это многое потом взять с собой в Чехословакию, чтобы там не тратить валюту. По некоторым позициям запас создавался на год. Вот вам и проблема.
Или неправильно оформит Ш. представление на звание, например, и пошла гулять бумага по штабам сначала туда, а потом обратно. И задержка в присвоении была обеспечена. А очередное звание для офицера в мирное время - это как награда, если хотите. И даже материальный аспект имел место быть, опять же.
В общем, был мелкий и подлый человечишка, но амбиции имел непомерные. Перед старшими он не просто юлил, он ползал на брюхе. А вот с теми, кто от него зависел и с ним не «дружил»...
И вот унюхал, наконец, этот самый Ш. аромат, распространившийся по подъезду. Сам аромат вопросов у него не вызвал. Было предельно ясно, чем пахнет. Но источник? И вот не поленился Ш., пошёл выяснять, т.е. вынюхивать - откуда запах. Решил добраться до источника, так сказать.
Спустился он на первый этаж, а там кто-то то ли выходил, то ли заходил... и стало ему, этому Ш., сразу ясно, как низко пали офицеры политотдела. Чья квартира, он прекрасно знал. Это ж практически не просто нарушение всех мыслимых норм и правил пребывания советских людей за границей. Не просто запредельное попирание норм социалистической морали и поведение, порочащее высокое звание коммуниста и офицера, это, в конце концов, абсолютное наплевание на советские законы.
И побежал Ш., в одних тапочках побежал... Куда? Да в соседний дом. Дом руководства. Где жили, помимо командира, все замы, начальники служб и офицеры штаба. Прибежал, запыхавшись, и не отдышавшись даже, доложил. Чем, понятное дело, очень сильно расстроил большого замполита, который, в свою очередь, испортил настроение командиру. Зам, может быть, и промолчал бы, но что знал Ш., то знал весь полк. Ибо помимо прочего был этот тип ещё и сплетником закоренелым.
Понятное дело, что через десять минут на вечеринку в квартиру начальника клуба зашли командир с замполитом. Происходило это так. Сначала в квартиру вообще и в кухню в частности вошёл Ш.
- Тебя кто звал? - был задан ему тут же вопрос, прямо в лоб. - Ты чужой на этом празднике жизни!!! - вердикт был однозначный.
- А нас почему не позвали? - Из-за спины Ш. появились командир и зам.
Сцену в «Ревизоре» помните? Вот-вот. И только Толя не пал духом.
- Вообще-то тут только для своих, но раз зашли... - и Толя, взяв в руки чайник, наполнил две кофейные чашки, которые и протянул командиру с замом .................
Скандала, как такового, не было, просто начальник клуба вернулся в общагу, а квартиру его отдали кому-то из вольнонаемных, особо приближенных. Вызвал человек семью и был счастлив.
Вот такой был Толька Филиппов. Человек и замполит.