4 КУРС И ВЫПУСК

(окончание)

Период между сдачей госов и «выпускным балом» назывался по традиции «голубым карантином», когда всех выпускников насильно переселяли в казарму и ежедневно муштровали на предмет прохождения торжественным маршем, выполнения церемонии выпуска, строевой песни и пр. Ну, с переселением в казарму обломились, наоборот, все курсанты окончательно разбежались, оставив в казарме лишь стойких пофигистов. Но вот со строевой дело было поставлено строго. Ежедневно в 9 утра - построение перед столовой с последующей отработкой аж до обеда элементов торжественной церемонии. Обычно к 10 утра удавалось процентов 80 собрать. Ужасное зрелище, душераздирающее зрелище... Фуражки у всех поголовно без пружин, изрядно засаленные, расписанные внутри и снаружи выпускными пожеланиями, на курсовках старого образца (четыре палочки) вырезаны «дембельские» лозунги, буквы «К» с погон удалены, а на желтых полях нарисованы «лейтенантские» звездочки. Ботинки у кого какие, только не форменные, даже сандалии встречались. Больше всего к этому сборищу подходило определение «банда выпускников».
И это только часть расп... гильдяйских выпускных традиций. Одна из традиций - «дембельская» строевая песня. Репертуар много лет не менялся и строй лейтенантов должен был спеть: «Недаром, недаром во все времена. Победа приходит в сраженьях. Родная Отчизна, родная страна, Мы славим твое возрожденье...». И из года в год шкодливые выпускники после первой строчки хором пели проигрыш: «Па-пибу-пу-пам», отчего все мероприятие разом теряло свой патетический смысл и превращалось в веселый «капустник».
Недаром, недаром
Во все времена.
Па-пибу-пу-пам.
Победа приходит в сраженьях... - драли мы горло, с особым жаром пропевая именно проигрыш. Взмыленные командиры метались вдоль строя, грозя страшными карами, в попытках лишить нас удовольствия немного постебаться над официозом. В конце концов, мы охрипли, немного утомились и решили меж собой по-тихому командиров больше не дразнить.
После обеда нас ждали более приятные хлопоты - сдать вещевое имущество ротным командирам, подписать обходные листы у всех причастных и непричастных, получить новенькую, шитую специально для нас в гарнизонном КБО лейтенантскую форму, первую лейтенантскую зарплату и «подъемные» на проезд к новому месту службы. И так неделю или больше. Командиры рот и батальона лишний раз старались на людях не светиться, ибо одной из выпускных традиций было их вылавливание и вваливание «похвалов» за все годы нашего казарменного «воспитания». Другой традицией было выкидывание из окна ротного телевизора в ночь перед выпуском. Телевизоры приобретались еще на первом курсе вскладчину по одному на роту и казенным имуществом не являлись, а потому и примерно наказывать за них не было оснований. Так, мелкое хулиганство. В тот год 4-я рота, насколько я помню, свой телек подарила «минусам», а наша, 3-я все же выкинула.
Особенно строго в ночь перед выпуском охранялись памятники. Ибо тем двум пилотам, что охраняли самолет и С.М. Кирову возле курсантской столовой, положено было сапожным кремом натирать дочерна сапоги. По этой причине к каждому памятнику приставили по патрулю из «минусов» с целью охраны. Этот патруль тоже был частью выпускных традиций и назывался «100% залет», ибо ни разу предотвратить деяние не удавалось. Вот и в то теплое и солнечное августовское утро все три памятника были достойно подготовлены. Во избежание скоростной отчистки бензином вакса была заменена черной нитрокраской. Для усиления эффекта летчикам были покрашены не только сапоги, но и краги, а от глубины невысказанных чувств бетонная плита, переброшенная через канаву у главного КПП, была украшена фразой: «Кривой - мудак». Сам Кривой, кстати, высказал за это свое «фе», явившись на выпуск в повседневной форме. Слон пропал, а вот оба ротных не только провели с нами весь церемониа л, но и пошли потом на праздничный банкет. Все же опыт и уверенность в себе стоят иной раз подороже юношеского максимализма и хулиганского ухарства.
Вручение дипломов проходило в два этапа. Сначала, после Гимна России (тогда это был еще Глинка), вручали дипломы тем, кто был распределен в Российскую армию. Потом, снова после Гимна России (а кто из вас сейчас мелодию украинского вспомнит? То-то. А у нас еще года не прошло от развала страны), вручали дипломы «хохлам». Мне было грустно. Вот так 4 года под одной крышей, а теперь в армии разных стран... навсегда. Из приглашенных гостей за церемонией наблюдали нарядный и подтянутый Командующий ВВС Приволжско-Уральского ВО и одетый почему-то в повседневку выпускник нашего училища летчик-космонавт Ковалёнок. Нашему отделению дипломы вручал Командующий, неопохмеленный Коваленок бОльшую часть времени маялся на трибуне.
И вот все рОздано, настала пора прощаться со знаменем. Весь курс опускается на правое колено и склоняет головы перед знаменем своей альма матер. Под барабанный бой его проносят вдоль длинной шеренги коленопреклоненных офицеров. И когда звучит команда "Встать!" в звенящей тишине на площади раздается мелодичное «дзы-ы-ыннннь». Это ударили разом о бетон железные рубли, положенные каждым под колено перед прощанием. Традиция. Первый рубль - под колено на землю, второй - на сгиб ноги сзади. Осталось одно. «К торжественному маршу... повзводно... дистанция на одного линейного... напра-во... шагом марш». Мы быстро образовываем 4 аккуратных темно-синих коробки с желтой полосой посередине. Прохождение перед трибуной. «Счеоо-о-от... и-и-и РАЗ!» Разом выдыхаем, подбородки вздергиваются вправо-вверх. Наша коробка первая. Грохочем по плацу не хуже роты почетного караула. Шаг - ноги в одну линию. Шаг - вижу грудь четвертого человека. Шаг - фуражки качаются в так т. Малейшая фальшь сразу видна даже не по ногам, по головам, по прыгающей, как поплавок на волнах, одинокой фуре. Но никто не сбивается, проплываем мимо трибуны, глядя поверх гостей в окна третьего этажа. «Счеоо-о-от... и-и-и ДВА!» На счет два все выбрасывают вверх правую руку и на плац, на фуражки второй коробки, на гостей мелодичным звоном осыпаются мелкие монетки. Тоже традиция. Дети кидаются под ноги третьей коробке, суета, детей оттаскивают, кто-то сбивается с шага, но это уже не важно, тон празднику задан. Делаем круг по плацу. Второе прохождение с песней. «Недаром, недаром во все времена, - и в двести с лишним глоток, - Па-пибу-пу-пам!!! Победа приходит в сраженьях...» Всё, мы «отстрелялись» .... 4 года... плохо ли... хорошо... но всё позади. Победа приходит в сраженьях... па пибу пу пам... «Вольно, разойтись», - и толпа лейтенантов и толпа гостей кидаются друг другу навстречу.
Меня тоже ждут. Дед, который 4 с небольшим года назад провожал меня, переходящего плац с гражданским баулом за спиной, теперь встречает с той самой «другой стороны» плаца. Старый майор - штурман ДА спешит навстречу внуку-лейтенанту, летчику ВТА. Тесть ... пехотный подполковник, тоже рад видеть зятя - свежеиспеченного лейтенанта. Вечером он мне подарит шитую ВВСовскую фуражку, которую я проношу не больше месяца, ибо в пограничной авиации, куда меня все же взяли, фуражки другие. Жена... это и её тоже праздник... по праву. Хлопанье по плечу, фотографирование, объятья. Отлавливаю Пивня, фотографируемся вместе, потом с отделением, потом с Коваленком и Командующим, потом друг с другом, потом идем на торжественный концерт в актовый зал ДО. Говорится много хороших слов, выступает вдова Главного маршала авиации Новикова, чье имя носит училище, поздравляют краснодипломников. Концерт. Крайний раз выступает наш ансамбль, потом берет гитару Верцхайзер - взводный 2 взвода нашей р оты. Тогда возбужденному и радостному мне было ни к чему, но на видео впоследствии видел, что глаза у него предательски блестят. Провожаем наших родных и идем на «мальчишник».
Банкет проходит в зале первого курса нашей привычной столовой. По дороге первому же «минусу», отдавшему воинское приветствие молодому офицеру, положено подарить рубль. Бумажный. Хорошим тоном считается попросить лейтенанта на этом рубле расписаться, а потом зашить его под погон и хранить до своего выпуска на удачу. Стайка минусов уже дежурит у ворот возле плаца. Одаряю нескольких, вытянувшихся во фрунт, рублями. В столовой в четыре линии вдоль длинной стороны стен уже накрыты линейки столов. Посередине - стол для приглашенных, у дальней стены наподобие трибуны стол командования. Во главе командирского стола новый начальник училища - Безруких Алексей Ипполитович. Ему выпала нелегкая доля быть последним (увы, не крайним) начальником Балашовского ВВАУЛ. Наш выпуск - на 90% его заслуга, ибо хотели всех «выпустить» в запас или оставить на 5 курс. В 2005 году он умер. 12 сентября было 2 года... инсульт. Помолчим...
За столами приглашенных - только те, кого мы, выпускники, официально пригласили сами. Это тоже с подачи полковника Безруких. Инструктора, преподаватели, кое-кто из курсовых командиров. Некоторые из родственников и знакомых курсантов, кто в авиационной форме, скромно занимают места рядом с нами. Напротив меня сел невысокий худощавый полковник - свежеиспеченный Командующий ВТА незалежной Украины. Было шумно, весело, вспоминали полеты, учебу, ходили здоровкаться и пить к инструкторам и преподавателям. После «пятого стакана» меня понесло к генеральскому столу. По пути не совсем трезвый мозг обожгла мысль: «А что я скажу? Тащ полковник, разрешите с вами чокнуться? Подумают, что хамло чокнутое...» И я родил дипломатичный (хоть и корявый) обходной перл: «Товарищ полковник, разрешите с вами поднять бокал (мой бокал был граненый) за наш выпуск». Безруких встал, я не стал тянуться в белой рубашке через салаты и мы сделали в сторону друг друга символический жест. Выпили. Я сделал отмашку головой с одновременным щелчком каблуками (этакая цирковая лошадь) и вернулся на место. Может, мне показалось, но начальник училища был польщен. Впрочем, поощренные моей выходкой, однокашники скоро выстроились к нему в очередь. Не знаю, что было с печенью у Безруких и как он вообще выкручивался, но я бы столько выпить не смог. Впрочем, мой бенефис был впереди. Командующий ВТА Украины достал коньяк и гусарским жестом разлил его по ближним стаканам. Мне досталась где-то треть стакана. Я молодецки махнул его в пасть, коньяк пошел разом в оба горла, я заперхал, оросив остатками коньяка рубашку украинского полковника. Было стыдно и жгло оба горла. Полковник, впрочем, не обиделся, похлопал меня по плечу со словами: «Ничего, ничего, в частях научат...», потряс рубашкой, держа ее за складки, чтобы подсушить и накинул китель. Дальше помню смутно...
После мальчишника надо было идти снова в ДО, где усталые ротные выдавали предписания в части и проездные документы. Я ждал своей очереди на мягких сиденьях возле стены, временами впадая в алкогольный сон, но справился, получив предписание, прочел на нем: «...прибыть в в/ч 2373 г. Петропавловск-Камчатский...». После этого сознание проконтролировало уборку документов во внутренний карман, зевнуло, включило тумблер «Автопилот» в режим «возврат» и отключилось. Вроде, еще и дома, т.е. на квартире какие-то посиделки были.
Раскидало нас не просто изрядно, а прямо-таки распылило по всей огромной, недавно еще единой стране. «Тарапунька со Штепселем» поехали на ридну Украину, Глаз - в Архангельскую область на Ил-76. Впрочем, радость его была очень недолгой, это оказались комплексы А-50 «Шмель», советский АВАКС, летающая микроволновка. И он еще дня три юродствовал по городку, прощаясь с тещами и собирая себе свинец на «новые трусы». 10 человек прямо с курсантской скамьи отправились в Жуковку на факультет испытателей вечными студентами. 54 пограничника разъехались по своим округам. В мой, Северо-Восточный пограничный округ назначили десятерых, в том числе Олега (который со мной за столом на 4 курсе сидел, тот, со сломанной ногой), сЕржанта Ковалева, нашего бывшего «замка», Шурика Петрова (с которым мы «жениться» ходили), но это уже другая история.
А в заключение хочется вспомнить напутствие моего деда, сказанное им перед прощанием, когда меня, уже стриженого налысо, выпустили на полчасика за КПП.
- Будет трудно, порой кому-то из командиров захочется возразить, нахамить или даже ударить, но ты не поддавайся, смотри ему на кокарду, от этого взгляд тупеет, и держи фигу в кармане. Или за спиной. Но молча.
Вот так четыре года и прожил. С фигой в кармане.