МОЙ СТАРПОМ
(коротенькие рассказы)

Мои воспоминания о флоте начинаются и возвращаются к этому человеку. Собственно, он был не мой старпом, а старпом нашего командира. Для меня он был - Старпом, во внеслужебное время - Сергей Иванович. Человек, который принял в формируемый экипаж новостройки проекта 956 кучу молодых лейтенантов, в том числе меня, который научил работе, службе, флотским традициям вообще и традициям кают-компании в частности, который своей волей, приказом и примером мог поднять на дыбы весь экипаж и этими людьми свернуть гору, который ...
Сергей Иванович Бойко. Невысокого роста, сухощавый, с оттопыренными ушами и темноватой, красноватой словно от соли и ветра кожей. Я не знал, когда он спит. Не было такого момента, когда я знал, что сейчас старпом спит. Проходя мимо его каюты в четвертом или пятом часу ночи, можно было увидеть полуоткрытую дверь и в неярком свете настольной лампы его фигуру, склонившуюся над рабочим столом. Сам он говорил, что на старпома корабля первого ранга пришел с командирского кресла, только корабля третьего ранга. Трудное повышение. А быть старпомом нашего кэпа, холодного и равнодушного человека - трудное многократно.
Сергей Иванович пришел на наш эсминец с Камчатки. Человек он был бывалый. Рассказал однажды, что как-то в Сингапурском проливе на его корабле вышло из строя рулевое управление и пароход пошел в сторону тервод враждебной капстраны. Ошалевший от такого поворота особист сунул командиру в живот макарова: «Ты куда правишь, сука»? «Ничего, - рассказывал Сергей Иванович: - поиграл оборотами правой и левой машин, так без руля и прошли пролив».
Как всякий старпом, он был требователен и строг. Но как не всякий, он не унижал и не размазывал провинившегося члена экипажа. Мы, командиры групп, радовались, когда политзанятия с нами проводил не зам и не кэп, а старпом. Это всегда был живой разговор. Однажды на таком занятии (а это было время перестройки) мы спросили: «Сергей Иванович, а вы сами надеетесь на перемены к лучшему»? «Конечно, надеюсь, - был мгновенный ответ: - я десять лет служу и десять лет надеюсь».
Сколько было лет Сергею Ивановичу, когда он служил на «Бурном»? Не знаю. Я вообще не умел определять возраст начальников, пока не вышел на гражданку. Конечно, я не знал его хорошо, не был его давним другом. Поэтому опишу его короткими рассказами.

Мальчик
Первый мой разговор со старпомом произошел в начале ноября, через месяц после начала моей службы. Для экипажа, состоящего в своей матросской части из «сливок» десятой ОПЭСК, слегка разбавленных молодняком, это было то время необходимой вздрючки, которое называют «отработкой повседневной организации». Строевые смотры, смотры формы одежды, проверки знаний обязанностей - а чего еще делать-то, чем народ шевелить, чтобы он шевелился? И вот в один из таких дней на «Новороссийске», где в ту пору процветала наша молодость, наступило обеденное время. Как было приятно, невероятно приятно чувствовать себя лейтенантом, почти офицером (!), после семи лет (за плечами Питония) ношения гюйса! Надевать в кают-компанию (!) рубашку с погонами и галстуком, при этом гордясь своим отражением в умывальнике, получать первые офицерские получки. Нечто подобное испытываешь, наверное, когда садишься в новый, или почти новый, но обязательно чистый собственный хороший автомо биль. Я имею в виду - х о р о ш и й.
Спокойный обед в кают-компании «Новороссийска», в летной ее части, и вдруг прошелестело ветерком: матрос вывалился за борт, вытащили живого. Щекочется приятная мыслишка: «Как хорошо, что из двух-трех тыщ матросиков на этом пароходе моих всего семеро. Уж с ними-то наверняка все в порядке». А вторым шелестом: фамилия матроса - Руденко. «Руденко? Так это же МОЙ!»
Приказ прибыть к старпому застал меня в медблоке у Руденко, и к нему мы отправились вдвоем. Хотел поглядеть моряк, что там журчит возле ватерлинии на юте, вот и перелез за леера в матросской курилке да нагнулся. «А вода холодная, тащ, прогары на дно тянут. Да хорошо с баркаса меня сразу заметили» - тянул своим медленным голосом виновник моего смятения.
В каюте старпома уже стоял командир моей боевой части. Не помню того разговора, помню, что меня, кажется, никто не обвинял и не наказывал (какой спрос с такого лейтенанта). Помню напуганность свою и наверное общую: чуть-чуть не потеряли человека. Помню вопрос старпома: «Руденко, сколько вам лет»? «Восемнадцать». И, с воздетыми к небу руками: «Восемнадцать лет! Это же еще мальчик»!!
Вот так я на всю жизнь запомнил, что восемнадцать лет - это еще мальчик. И правда ведь.

Аврал

Есть у корабельных офицеров такое право: носить бушлат, какой носят матросы, только со своими офицерскими погонами. Это только для корабельных. Бушлат можно получить у баталера вещевого вместо плаща. Сергей Иванович Бойко таким правом пользовался.
1989 год, осенний Балтийск. Наконец нам дали добро на переход «к постоянному месту базирования», на Дальний Восток. Как всегда поджимают сроки, и как всегда, остались кое-какие мелочи. Одна из них - погрузить боезапас. Весь. Пароход-то новенький.
На пирс прибывают грузовики с укупорками и цинками снарядов и снарядиков. Крылатые батарейцы и зенитчики грузят свои ракеты с помощью двух подъемных кранов. Румыны катают сами свои РГБ. Румынов мало, но и боезапас у них невелик. Экипаж построен на пирсе весь, кроме вахты у действующих механизмов и котлов. У носового и кормового швартовых концов по одному боцманенку с топорами, веселому и скучному одновременно: веселому - что пронесло и таскать не надо, а скучному - что торчать у этого пала до полного окончания погрузки. Зам некоторое время являет решимость, участие, и направляющую роль партии. А остальные таскают все, и старпом в том числе. То с одним из годков, то с одним из молодых, то с одним из офицеров. 130-мм снаряд весит 76 кило, носилки к нему килограмм 5, количество снарядов - 2000 штук. Это написать легко, а как про единый дух написать? Ведь мы тогда весь боезапас за сутки загрузили, за двадцать три с половиной часа.
Спустя два года с другим старпомом и его матом и перематом мы грузились неделю. Всеми владела апатия и тайное противление вельможному хаму, сбегали при первой возможности, а вспоминалась та, балтийская погрузка.
Уважали матросы Сергея Ивановича, не только боялись. Однажды во время обхода старпом нашел и изъял дембельскую форму: яркий образец деревенской моды, а культурологично выражаясь - кич, кантри и эклектика во всей их полноте. Он приказал построить перед своей каютой дембелей во время адмиральского часа, надел этот, с позволения сказать, гондон на себя и вышел в этой «тройке» к ним. По громовому хохоту из коридора я и узнал о его такой проделке. А все моряки того приказа сошли с корабля домой одетыми, как нормальные люди.

«Анадырь»

Старпом был единственным человеком на корабле, который не имел выходных и отпусков. За все три года службы на «Бурном». Семья его жила на Камчатке, а он кочевал от Приморья до Питера и Прибалтики. Во время нашей годовой стоянки в Лиепае он порой выходил в город позвонить семье с трех до пяти утра. Говорю вам: я не знаю, когда он спал.
Противной та была зима в Лиепае. Ветер с моря, свинцовое небо несколько месяцев, и никакой снежной отрады для глаз - нет снега. Белым пятном в бухте - только надстройка «Анадыря», недавно построенного в Швеции и на наших глазах пришедшего в военную гавань. А на «Анадыре» у старпома - друзья.
Это был единственный раз за три года, когда старпом получил выходной. Полноценный выходной, чтобы сходить к друзьям в гости. Понятно, что о таком невероятном событии узнали офицеры. И вот очередное или внеочередное построение экипажа, обычно недовольного кэпа встречает помощник, и командир задает ему неожиданный вопрос: «А где старпом»? «На «Анадыре», Вы же сами его отпустили». «Вызовите его».
Признаться, мы слегка обалдели. Но не обалдел старпом. Не знаю точно, что он ответил посыльному из парилки, но слово «на хер» там наверняка было. Он отдохнул до конца отпущенного ему времени и прибыл на корабль, где над ним стали готовить расправу.
Самое простое - пришить моряку пьянство. Но старпом не пах и напрасно был обнюхан кэпом и замом. Объявить корабельному офицеру-тихоокеанцу выговор - все равно что пугать ежа голым местом. Тогда в дело была подключена парткомиссия, которая определила вкатить за оную дерзость строгач с занесением в учетную карточку - выше не бывает. Но дело не прошло.
Конечно, партсобрание первичной организации имело свой сценарий и было в глазах инженеров человеческих душ мелким формальным дельцем. На моей памяти это единственный пример единодушного противления коммунистов корабля вышестоящим органам, которое озвучили не в последнюю очередь наши младшие политработники. Собрание не проголосовало даже за простой выговор без занесения. Старпома не сдали.

Камбала

Когда у нас в Советской Гавани наступал июнь, мы становились свидетелями от века сущего круговращения морской жизни: рождения миллионов маленьких существ и прерывания этой жизни некоторых из них. Для таких наблюдений необходимы были два условия: полнолуние и отлив. Вооружившийся фонарем ночной бродяга по пояс в воде мог наблюдать под своими ногами на илистом дне толстопузых бычков, полосатого терпуга и округлившуюся чужой икрой со стороны желудка камбалу. Много камбалы. А вооружившийся кроме фонаря и острогой - мог добывать эту камбалу, причем нужного размера и количества.
Был один раз, когда со мной на эту рыбалку сходил Сергей Иванович. Мы набили мешок камбалы, вернулись на пароход, и на мою суету : «Щас я быстро ее печенки нажарю..», старпом небрежно махнул рукой и снял трубку телефона. Через 5 минут мы ели жареную курицу и запивали ее шилом. Старпом уже ждал перевода в Приморье. Разговор затянулся... а утром я проспал подъем флага. Второй раз в жизни не знал, куда деваться со стыда. На рыбалку, понятно, мы больше вместе не ходили. А вскоре старпом уехал.

Я встретил гуляющего (именно - гуляющего!) по тихасскому пирсу Сергея Ивановича летом девяностого. Встретил - и был немало изумлен его видом - будучи командиром плавмастерской он скинул добрый десяток лет, и цвет его лица приобрел естественный оттенок. Было приятно смотреть на него и радоваться жизни вместе с ним, а сравнивая его наше старпомовское прошлое с командирским настоящим - радоваться многократно. Он тоже был рад встрече и звал на чай в свою необъятную командирскую каюту.

Про жизненный опыт

Построили на авиазаводе новый самолет. Расчеты верны, утверждены, опытный образец построен, начинаются летные испытания. И при выполнении одной из фигур у самолета отрывается крыло. Переделали расчеты, изменили форму крыла, сделали усиление в этом месте - ничего не помогает! Конструкторы во главе с генеральным сидят днями и ночами, уже мозги ни у кого не работают, и тут один из инженеров говорит:
- Слушайте, а давайте позовем Абрама Моисеевича.
- А кто это?
- Это мой сосед, но у него большой жизненный опыт.
Приходит Абрам Моисеевич:
- Здравствуйте, молодые люди!
- Здравствуйте, Абрам Моисеевич!
- Ну и в чем ваша проблема?
- У нас отрывается правое крыло.
- Как?
- Вот так - показывают линию разрыва.
- Сверлите дырки.
- ???!
- Сверлите дырки!
Дырки просверлили, крыло не рвется при любых нагрузках.
Потрясенный генеральный конструктор подходит к Абраму Моисеевичу:
- Простите, Абрам Моисеевич, но кто вы?! Ваше имя незнакомо мне среди ведущих авиаконструкторов, а тут такое гениальное и неожиданное решение...
- Ничего гениального, молодой человек. Я простой дамский парикмахер, но у меня большой жизненный опыт. Каждый день я отрываю листок календаря. По дыркам - никогда не рвется.
(любимый анекдот моего старпома)