В очень известном и большом городе жил старый царь, вдовец. У царя
была дочь, невеста. Царевна далеко славилась и лицом и умом, и потому
многие весьма хорошие люди желали сосватать её. Среди этих женихов
были и князья, воеводы, и гости торговые, и ловкие проходимцы,
которые всегда толкаются в знатных домах и выискивают, чем бы
услужить; были разные люди. Царевна назначила день, когда могут
придти к ней женихи и сказать громко при ней и при всех, что каждый
надеется предоставить своей жене; царевна была мудрая. Женихи очень
ожидали этого дня, и каждый считал себя лучше всех других. Один перед
другим хвалились женихи, кто именитым родом за тридевять поколений,
кто богатством, но один из них ничем не хвалился и никто не знал,
откуда пришёл он. Он хорошо умел складывать песни; песни его
напоминали всем их молодые, лучшие годы, при этом он говорил красиво
и его любили слушать, даже забывая спросить, кто этот певец. И хотя
он не был князем, но все женихи обращались с ним, как с равным.
В назначенный день все женихи оделись получше и собрались в палату, к
царю. Согласно обычаю, женихи поклонились царю и царевне. Никого не
пустил вперёд князь древнего рода, за ним слуги несли тяжёлую красную
книгу. Князь говорил:
— Царевна, мой род очень знатен. В этой книге вписано более ста
поколений…
И князь очень долго читал в своей книге, а под конец сказал:
— И в эту книгу впишу жену мою! Будет она ходить по палатам моим, а
кругом будут образы предков весьма знаменитых.
— Царевна, — говорил именитый воевода, — окрест громко и страшно имя
моё. Спокойна будет жизнь жене моей, и поклонятся ей люди — им грозно
имя моё.
— Царевна, — говорил залитый сокровищами заморский торговый гость, —
жемчугом засыплю жену мою; пойдёт она по изумрудному полю и в сладком
покое уснёт на золотом ложе.
Так говорили женихи, но певец молчал, и все посмотрели на него.
— Что же ты принесёшь жене своей? — спросил певца царь.
— Веру в себя, — ответил певец. Улыбнувшись, переглянулись женихи,
изумлённо вскинул глазами старый царь, а царевна спросила:
— Скажи, как понять твою веру в себя?
Певец отвечал:
— Царевна! Ты красива, и много я слышал об уме твоём, но где же дела
твои? Нет их, ибо нет в тебе веры в себя. Выходи, царевна, замуж за
князя древнего рода и каждый день читай в его алой книге имя своё и
верь в алую книгу! Выходи же, царевна, замуж за именитого гостя
торгового, засыпь палаты свои сверкающим золотом и верь в это золото!
В покое спи на золотом ложе и верь в этот покой! Покоем, золотом,
алыми книгами закрывайся, царевна, от самой себя! Моего имени нет в
алой книге, не мог я засыпать эту палату золотом, и, куда иду я — там
не читают алой книги и золото там не ценно. И не знаю, куда иду я, и
не знаю, где путь мой, и не знаю, куда приду я, и нет мне границ, ибо
я верю в себя!..
— Обожди, — прервал певца царь, — но имеешь ли ты право верить в
себя?
Певец же ничего не ответил и запел весёлую песню; улыбнулся ей царь,
радостно слушала её царевна, и лица всех стали ясными. Тогда певец
запел грустную песнь; и примолкла палата, и на глазах царевны были
слёзы. Замолчал певец и сказал сказку; не о властном искусстве
говорил он, а о том, как шли в жизнь разные люди, и пришлось им
возвращаться назад, и кому было легко, а кому тяжко. И молчали все, и
царь голову опустил.
— Я верю в себя, — сказал певец, и никто не смеялся над ним.
— Я верю в себя, — продолжал он, — и эта вера ведёт меня вперёд; и
ничто не лежит на пути моём. Будет ли у меня золото, впишут ли имя
моё в алых книгах, но поверю я не золоту и не книге, а лишь самому
себе, и с этою верой умру, и смерть мне будет легка.
— Но ты оторвёшься от мира. Люди не простят тебе. Веря лишь в себя,
одиноко пойдёшь ты, и холодно будет идти тебе, ибо, кто не за нас —
тот против нас, — сурово сказал царь.
Но певец не ответил и снова запел песню. Пел он о ярком восходе; пел,
как природа верит в себя, и как он любит природу и живёт ею. И
разгладились брови царя, и улыбнулась царевна, и сказал певец:
— Вижу я — не сочтут за врага меня люди, и не оторвусь я от мира, ибо
пою я, а песня живёт в мире, и мир живёт песней; без песни не будет
мира. Меня сочли бы врагом, если бы я уничтожил что-либо, но на земле
ничто не подлежит уничтожению, и я создаю и не трогаю оплотов
людских. Царь, человек, уместивший любовь ко всей природе, не найдёт
разве в себе любви к человеку? Возлюбивший природу не отломит без
нужды ветки куста, и человека ли сметёт он с пути?
И кивнула головой царевна, а царь сказал:
— Не в себя веришь ты, а в песню свою.
Певец же ответил:
— Песня — лишь часть меня; если поверю я в песню мою больше, чем в
самого себя, тем разрушу я силу мою, и не буду спокойно петь мои
песни, и не будут, как теперь, слушать их люди, ибо тогда я буду петь
для них, а не для себя. Всё я делаю лишь для себя, а живу для людей.
Я пою для себя, и, пока буду петь для себя, дотоле будут слушать
меня. Я верю в себя в песне моей; в песне моей — всё для меня, песню
же я пою для всех! В песне люблю лишь себя одного, песней же я всех
люблю! Весь для всех, всё для меня — всё в одной песне. И я верю в
себя и хочу смотреть на любовь. И как пою я лишь для себя, а песнью
моею живлю всех — так пусть будет вовеки. Поведу жену в далёкий путь.
Пусть она верит в себя и верою этой даёт счастье многим!
— Хочу веры в себя; хочу идти далеко; хочу с высокой горы смотреть на
восход! — сказала царевна.
И дивились все.
И шумел за окном ветер и гнул деревья, и гнал на сухую землю
дожденосные тучи — он верил в себя.
Источник: Рерих Н. К. Сказки. (45)
Постоянная ссылка на притчу.