Любознательность привела Петра в расположенную по соседству
с Преображенским Немецкую слободу, где жили купцы, лекари,
наёмные военные и разного рода мастера из Западной Европы.
Москвичи сторонились обитателей немецкой слободы. Молодой
государь нашёл там себе друзей, научился говорить
по-голландски и по-немецки. Пётр познакомился с голландским
инженером Францем Тиммерманом, который стал заниматься с
ним арифметикой, алгеброй, геометрией, артиллерийской
наукой, обучил основам строительства крепостей и
укреплений.
К молодому царю в Слободе относились неизменно приветливо и
дружелюбно. Пётр быстро усвоил ту невероятную смесь
диалектов, на которой здесь говорили, и впоследствии его с
трудом понимали в европейских столицах. Общительный по
характеру, он завёл множество товарищей среди иностранных
плотников, аптекарей, пивоваров и солдат, из которых сразу
выделил обаятельного и галантного Франца Лефорта. Этот
выходец из Швейцарии, находившийся на русской службе в чине
полковника, стал наставником молодого царя в его знакомстве
со своеобразной культурой "московской Европы". Она не была
ни английской, ни германской, ни французской, ни
голландской, хотя представители этих народов обрели в
Москве второе отечество; она воплотила все оттенки народной
культуры Западной Европы. Иначе и быть не могло. Носители
утончённой культуры - иноземные дворяне - в России оседали
редко. Сюда в поисках счастья приезжали отчаянные
смельчаки, люди сложной судьбы, покинувшие родину по
политическим или религиозным причинам, авантюристы с тёмным
прошлым. За благопристойными фасадами причудливо украшенных
домиков дремали привычки пиратов, "рыцарей удачи",
выброшенных жизненным штормом на чужой берег. Не случайно
постоянное и неумеренное потребление пива и водки было
главным занятием российских "немцев" в часы досуга.
Подобный стиль жизни был наивно заимствован молодым царём и
перенесён им сначала в среду потешных, а затем и
дворянства. Страсть к точным наукам и практическим
занятиям, развитая Тиммерманом, осталась у Петра на всю
жизнь, а к прежним увлечениям прибавилось новое -
строительство кораблей и плавание на них. Старый английский
ботик (небольшое судно), обнаруженный в заброшенном сарае,
позволил юноше испытать неведомое ранее чувство свободного
скольжения по водной глади, подобное полёту птицы. Тихие
подмосковные реки скоро оказались для него узкими и
мелкими. Вместе со своим потешным флотом Пётр перебрался на
Плещееве озеро под Переславлем-Залесским, а затем в
Архангельск, ближе к настоящим морским просторам.