В рамках чистой психологии, которыми я хочу здесь ограничиться, я понимаю под "верой" всякое признание нашим умом общей устремленности Вселенной в будущее. Это признание можно попытаться выразить, пользуясь определенным аспектом свободы ("выбор") или эмоциональной сферы ("влечение"). Эти черты представляются мне производными и вторичными. Главное в психологическом акте веры заключается, на мой взгляд, в том, чтобы признать возможным и счесть наиболее вероятным вывод, который своей пространственной огромностью
или временной отдаленностью выходит за пределы всех аналитических суждений. Верить - значит производить духовный синтез.
Верить - значит развивать процесс синтеза, первоначальное происхождение которого остается непостижимым.
Если бы вследствие какого-то душевного переворота я утратил бы веру в Христа, веру в личного Бога, веру в Дух, то я, думаю, все равно продолжал бы верить в Мир. Мир (ценность, непреложность и благость мира) - вот в конечном счете первое, последнее и единственное, во что я верю. Этой верой я живу. И я чувствую, что в мой смертный час, вопреки всем сомнениям, предамся именно этой вере.
Как описать, как объяснить это основополагающее принятие мира?
В своей наиболее развитой форме вера в мир, как я ее ощущаю, проявляется в особенно обостренном чувстве всеобщей взаимозависимости. Некая философия непрерывного пыталась противопоставить духовную раздробленность мира успехам мистики. Во мне это происходит иначе. Приверженность к современному аналитическому образу мышления и науке обостряет ощущение включенности в систему космических взаимосвязей. Критика знания все более отождествляет человека с самыми отдаленными областями Вселенной, которую он может постигать,
лишь составляя с ней в каком-то смысле одно целое. Посредством биологии (описательной, исторической и экспериментальной) все живое упорядочивается в биосфере. Посредством физики открывается однородность и бесконечная взаимосвязанность в материи. "Все зависит от всего". В таком простом выражении вера в мир не слишком отличается от признания какой-нибудь научной истины. Она обнаруживает себя неким желанием углубить несомненный факт всеобщей взаимосвязи неким, стремлением признать за этим фактом преимущества перед
другими данными опыта. И мне кажется, что именно под воздействием желания углубить и стремления "выделить" совершается решающий шаг в зарождении моей веры. Для всякого мыслящего человека Вселенная образует бесконечно связанную во времени и пространстве систему. По общему мнению она представляет собой нераздельное целое. Мне это выражение представляется лишь черновым наброском идеи, неизбежно приводящей к более смелому определению: мир образует Единое (un Tout). Законен ли переход от одной концепции к
другой? И в какую форму облекается это представление?
Важно отметить следующее. В момент своего зарождения идея Единого возникает во мне в весьма смутном и неопределенном виде. О чем идет речь - о единстве статическом или динамическом? Материальном или духовном? Поступательном в своем движении или периодическом и циклическом? Пока мне не до этого. Просто за связанной совокупностью живых существ и явлений я прозреваю и предчувствую глобальную Реальность, главное свойство которой заключается в том, что она более необходима, более плотна, более изобильна и более уверена
в своих путях, чем любой отдельно взятый предмет, содержащийся в ней. Иначе говоря, в мире, по-моему, больше нет "предметов", а есть только "элементы".
Следуя логике моего развития, я вернусь позже к рассмотрению всей вероутверждающей совокупности религиозной мысли человечества, которая сознательно продвигается вперед, влекомая горячим чувством Единого; и попрошу этот исконный и могучий поток придать окончательное направление моей личной колеблющейся мысли. А пока я констатирую, что почти все придают значение глубоко прочувствованной личной интуиции.
Я предаюсь смутной вере в Единый и непреложный мир – пусть ведет меня, куда ей заблагорассудится.