| ← Август 2011 → | ||||||
|
1
|
2
|
|||||
|
27
|
28
|
|||||
|
30
|
31
|
|||||
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://sp-g.ru/
Открыта:
06-03-2004
Адрес
автора: religion.spg2004-owner@subscribe.ru
Статистика
0 за неделю
Семейная православная газета РУСАЛКИ
Рассказы Священник Ярослав Шипов передал в редакцию «Семейной православной газеты» свои новые рассказы. К радости наших читателей – почитателей его творчества.
В тридцати километрах от малого города С. есть озеро. Лежит оно
среди огромных болот, отчего и собственные его берега большею частью
заболочены и непроходимы. Впрочем, с одного края к воде узкой гривой
выходит сосновый бор, а с противоположной стороны тоже есть клин посуше
– там клюква. К началу двадцать первого века народ славного городка оказался в
такой нищете, что подобно древнейшим предкам, выживал за счет
собирательства: спасали грибы и ягоды. Грибы шли на пропитание, а
клюкву сдавали заготовителям, получая взамен денежные купюры. И вот как-то осенью три подружки отправились на ягодный
промысел. Одна была женой священника, другая – учительницей литературы,
а третья - директором краеведческого музея. Сначала батюшка довез их
на старом уазике до деревни, где жил знакомый лесник, а оттуда в
прицепе колесного трактора компанию отволокли к месту трудового
подвижничества. После чего трактор уехал. Они ползали по болоту до темноты, а ночевать забрались в прицеп:
дощатый пол его был устлан свежайшим сеном, поверх сена – матрацы, на
них – спальные мешки. Легкая непромокаемая ткань крепилась к бортам
специальными петельками, укрывая прицеп на случай дождя, то есть
опочивальня была вполне уютной и понравилась женщинам. Они уже не один
раз ездили в этом году за клюквой, однако ночевали на болоте впервые:
сами придумали, чтобы не мотаться туда-сюда, не тратить на дорогу
драгоценное светлое время – по темноте из этого мха не выберешься. Недели через две к священнику прямо на улице подошел охотовед и
предъявил претензию странного рода: дескать, читал он в газете
батюшкину статью о процветающем в здешних краях язычестве, и считает
статью неправильной. Мол, причем тут умственные заблуждения, если озеро
переполнено натуральнейшими русалками. Охотовед был человеком накрепко
завязавшим, а кроме того – настоящим охотником, то есть в своем
историческом развитии стоял на ступеньку выше примитивных собирателей
ягод, и священник задумался. Дальше выяснилось, что некоторое время
назад охотовед ездил на озеро – как раз туда, где сосновый бор: там
берег твердый и можно даже в воду зайти. Ночевал в кустах, огня не
разводил, чтобы не потревожить уток. И вдруг с озера – то вой, то
хохот. - Я,- говорит, - выстрелю: тишина, а потом по новой хохочут… И
так до утра… Только на рассвете затихли. А может, я их всех порешил… - Так ты что же: прямо в них и стрелял? – батюшка тянул время, чтобы разобраться в происходящем. - Конечно! Жуть страшенная! - Ну а если бы ранил – как потом на мотоцикле везти: у них ведь ног нету… Опять же группа крови у них какая? - Какая? - То-то и оно… - Я без смеха – жуть, говорю! Могу поклясться на Библии! Но тут в сознании священника затрепетали вдруг некоторые
подозрения, и он пригласил охотоведа к себе домой. Когда матушка
разливала чай, он поинтересовался, хорошо ли им спалось во время
ночевки в болоте. - На той стороне всю ночь кто-то бабахал – перепились, наверное. - А вы что делали? - Мы? – она повспоминала-повспоминала. – Болтали, наверное… может, пели… - А что именно пели? Надо отметить, что у матушки было музыкальное образование. Она
регентовала в храме и сумела возрастить сносный хор, который почти до
слез ублажил архиерея, приезжавшего на престольный праздник. Ночной концерт начался с «Песни Сольвейг» Эдварда Грига. Пришлось дважды повторить ее на «бис». И все это под канонаду, доносившуюся с другого берега. Потом учительница пересказала подружкам сюжет «Пер Гюнта», а заодно и других пьес Ибсена, которые она некогда прочитала. Подружки были в восторге от норвежской действительности, и,
кстати, когда барышня излагала драматические произведения, никто не
стрелял. Жаль, что Гамсуна она не читала: хватило бы пересказывать до
утра, и, глядишь, тогда не впал бы охотовед в языческое искушение и,
возможно, добыл бы каких-нибудь уток. Но тут музейная директриса решила
блеснуть научными знаниями - а она готовила кандидатскую по частушкам –
и началось такое!.. Конечно, в рамках приличия – диссертация ведь,
для печати, но они рыдали от смеха, пока силы не кончились. К этому
времени охотник расстрелял все патроны. - Вот что значит «без ума смеяхся», - пожурил ночную певицу благочестивый супруг. - Сколько раз говорила тебе: ходи в церковь! - Причем тут церковь? - Притом, что батюшки всё связывают, всё соединяют. - Что связывают? Он только отмахнулся: - Когда б не пьянка, не потерял бы семью. - А это причем? - Притом, что женить тебя надо, а то русалки, русалки… КИНО Отцу Петру выпало нежданное поприще – консультировать
съемки фильма. «На канонической территории твоего прихода будет
сниматься фильм, - сказал архиерей, - тематика сельская, в сценарии
есть восстановление храма, так что надо соблюсти соответствие». При
этом вручил еще и официальную бумагу, из которой следовало, что отец
Петр должен провести на съемках десять дней «в свободное от
богослужений время». Отец Петр и свой храм ремонтирует – целыми днями на лесах, на
крыше, да и детишек – четверо: два отрока, два младенца, а тут – кино
еще… И вот приехали: толпа людей, автобусы, грузовики, автокран,
легковушки. И знаменитая актриса. Расположились километрах в десяти от
отца Петра на высоком берегу реки и попросили отслужить молебен. Служит
он «перед началом доброго дела» и видит, что никто не осеняет себя
крестным знамением, а знаменитая актриса вообще покуривает в сторонке.. - Вы что же, - говорит, - драгоценные братья и сестры, сплошь - нехристи? Двое или трое послушались, перекрестились. После молебна всякий
интерес к священнику утратился: разбили тарелку – обычай такой,
поднялся гвалт, и отец Петр незаметно уехал. Церковь была совершенно как настоящая, разве что увенчали ее крестами – задом наперед. - Какая разница? - недоумевал художник картины. - Крест, где бы ни находился, всегда смотрит как будто с
востока, а нижняя перекладинка должна быть поднята на север, - пояснил
батюшка. - Иконостас шестнадцатого века, - хвалился художник, -
скопирован абсолютно точно, - и в подтверждение раскрыл толстый альбом с
цветными иллюстрациями. Иконостас был оклеен бумажными иконами прекрасной печати, но
боковые двери забыли, и отец Петр указал их в той же толстенной книге. - А этих, посредине, что – недостаточно? – спросил киношник, заметно раздражаясь. Через неделю снимали сцену со священнослужителями. Отец Петр
заставил переодеть подризники пуговичками вперед. Барышня-костюмер
возразила: «Нам же удобнее застегивать сзади». - Алтарь – единственное место, где вас, к счастью, нет, а нам
удобнее застегивать пуговицы спереди, а не сзади, - объяснил батюшка.
Это «вас», надо предполагать, относилось в данном случае не только к
барышням-костюмерам, а имело значение всеобъемлющее. Тут подошли его прихожанки, сподобившиеся связать свою жизнь с
кинематографом: одни участвовали в массовках, другие грели чай и
готовили бутерброды. Женщины, отработавшие по тридцать-сорок лет в
леспромхозе, говорили, что за всю жизнь не слышали столько матерных
слов, сколько за эту неделю. Отца Петра и самого коробило от разговоров
киношников, но, похоже, другого языка они не знали. И знаменитая
актриса тоже. Ее не смущало даже присутствие детей на площадке. Позвонил архиерей: - Не помню, владыка. - А ты сказал, что за их матерщину не то что дождь – снег пойдет, было такое? - Может, и было, и впрямь не помню, но из-за сквернословия действительно сокрушался. - Ну так вот: вчера, на Успение Пресвятой Богородицы, у них снег пошел. - Вы шутите? - Какая шутка? Серьезно! - Но у меня ничего такого не было, - удивился батюшка. - Так ты вчера, наверное, службу служил? - Конечно, Успение ведь! - Вот и я про то. А они, брат, культуру двигали. В массы. Но ты
уж постарайся больше так не пророчествовать: пусть поскорее отснимут да и
отправляются восвояси. - Господи, помилуй, - опечалился отец Петр, - в августе снегопад – горемыки, несчастные люди… «Шестой раз», «седьмой», «восьмой», - считал он посещения
съемочной площадки. На десятый раз приехал, а толпы нет. Зашел в
киношный храм, еще раз полюбовался бумажным иконостасом, погоревал из-за
мусора, оставшегося после съемок, и вдруг увидел на подоконнике
книжицу. Это было Евангелие, послужившее в каком-то эпизоде и брошенное
потом за ненадобностью. «Забыли, - вздохнул отец Петр, - до чего же несчастные, дикие люди!». А фильм этот вышел в свой час на экраны и был отмечен наградами. Священник Ярослав ШИПОВ |
| В избранное | ||
