"Вопросы библеистики". Ресурс для самообразования

Современный диалог между евреями и православными христианами

Третья академическая встреча между православными и иудеями, Москва, 1997, Заседание II
(Окончание. Начало см. в предыдущих выпусках рассылки)

 

Священное Писание и герменевтика: дискуссия

Председатель: д-р Герхарт М.Ригнер

Проф. Власий Фидас (Vlassios Phidas): Будучи специалистом не по Ветхому Завету, а по истории церкви, хотел бы, задав три вопроса, способствовать пониманию прослушанных докладов.

1) Прежде всего, Свщ.Писание, как мы его понимаем, - это уже традиция. Свщ.Писание само по себе есть традиция, так что между двумя понятиями нет ни диалектического противоречия, ни отношения дополнительности (complementary relationship).

2) Кроме того, меня беспокоит следующее: разве Свщ. Писание, обладающее традиционным авторитетом для религиозной общины, не обязывает нас по отношению к букве? Буква Свщ. Писания - это момент абсолютного в Свщ.Писании. Герменевтический подход к букве - вот что мы обсуждаем: как следует интерпретировать букву? Сколько бы ни было методов интерпретации, ни один из них не может оторваться от буквального смысла. Так что стабильным элементом в Свщ.Писании является как раз буква, а наши герменевтические традиции только приспосабливают значение буквы к жизни религиозной общины. В этом, между прочим, нет никакого раздвоения, поскольку буква - это критерий аутентичной интерпретации, и она навсегда останется стабильным и неизменным критерием аутентичной интерпретации.

3) Наконец, еще вопрос: следует ли рассматривать букву, слово лишь как самодостаточный элемент или же как органическую часть целого? Свщ.Писание - это совокупность, а не цепочка слов, из которой любое допустимо отсечь и интерпретировать отдельно. Мы затронули обширнейшую тему христианской герменевтики. Каждое слово только тогда имеет абсолютную ценность, когда оно вплетено в органическое целое всего Свщ.Писания. Свщ.Писание в интерпретации не должно утрачивать своей собственной ценности. Таковы по нашей теме три концепта, которые следовало бы пояснить.

Г-н Израэль Зингер (Israel Singer): Раввин Вурцбургер, говоря о методологии еврейской герменевтической традиции, коснулся весьма серьезной проблемы. Он обратился к понятию перевода - к вопросу, которым мы не занимались и которым вообще очень трудно заниматься.

Общеизвестно, что даже в еврейской традиции переводчик (metargeman) играл важную роль, помогая молящимся понимать читаемое из Свщ.Писания. Бывали времена, когда metargemanim-переводчики в определенные моменты официального чтения во всеуслышание выполняли переводы - для еврейских и прочих слушателей. Что касается специфики понимания и интерпретации текста, то переводчик не брал на себя большего, чем переложение с иврита на арамейский, причем исключительно в русле еврейской традиции. Сказанное является, скорее всего, весьма ортодоксальной, простите за выражение, еврейской интерпретацией нашего герменевтического подхода, что серьезно нарушает параллелизм двух прослушанных докладов. Тем не менее речь идет только об устном понимании еврейской традиции и ее перспективы. Речи нет об основных философских линиях, представленных в Библии, которые могут быть уловлены в переводах.

Проф.-прот.Феодор Стилиянопулос (Theodore Stylianopoulos): У меня два вопроса к раввину Вурцбургеру.

Первый относится к его соображениям относительно Септуагинты и особенно терминологии, употребленной им. Он сказал, что перевод стал бедствием и трагедией, и привел пример неудачи, когда широкому термину тора (28) были поставлены в соответствие более узкие термины nomoi во множественном числе и nomos в единственном. Меня интересует, не пересмотрит ли раввин Вурцбургер своей оценки, если примет во внимание, что перевод Пятикнижия и, в дальнейшем, других ветхозаветных книг на греческий язык, преодолев замкнутость иудаизма, пошел на пользу именно еврейской общине (об этом говорил проф.Иконому), позволил евреям с их духовными богатствами войти в бескрайний эллинистический мир? Кстати сказать, легалистский уклон, возникший вследствие ложной интерпретации Ветхого Завета, больше свойствен Западной науке, чем Восточной, потому что в греческой патристической традиции слово nomos всё ещё сохраняет значение обычая (образа жизни), а не закона. Станет ли раввин Вурцбургер возражать против переводов Библии на английский и другие языки, - ведь все они будут несовершенны?

Второй мой вопрос относится к явному обилию традиционных интерпретаций, выбирать из которых предлагается по принципу: лучший перевод - таков, который согласован с духом "путей приятности и мира".

В связи с Бухарестской встречей 1979 г. (я не был там, но читал материалы) был представлен доклад Михаила Вышогрода под заглавием "Традиция и общество в иудаизме"; в ней автор, как и раввин Вурцбургер, представил целостное (holistic) понимание Торы (Письменной и Устной) и талмудической традиции, и он даже утверждал, что проводить различие между Свщ.Писанием и традицией - не имеет смысла.

С другой стороны, тогда же в докладе "Личность и община в еврейской традиции" Израэль Зингер нарисовал картину большого многообразия внутри еврейской общины. В ней сложился ряд направлений, - реформированное, консервативное, реконструкционалистское, неоортодоксальное, то есть обнаружилась дифференциация даже среди ортодоксальных евреев. Возникает проблема, - возможно, болезненная - отсутствия цельности и единства еврейской общины.

Понимаю, что мы собрались отчасти для обмена информацией, но всё же мы могли бы, обратившись к частным вопросам, рассмотреть также и проблемы в каждой из наших традиций. Представляется мне, что если в два-три века новейшей истории внутри иудаизма были вызваны к жизни такие направления, как реформизм, консерватизм и реконструкционизм, то мы не объясним их с помощью размытого герменевтического принципа, по которому лучшая интерпретация предлагается на путях приятности и мира. Нет, здесь в герменевтике совершается что-то другое - очень важное и заслуживающее обсуждения.

Раввин Леон Кленицкий (Leon Klenicki): В последние во-семь лет было выполнено немало исследований по поводу взаимосвязи между новозаветными текстами и раввинистический иудаизмом. Прежде всего речь идет о Мидраше. Отсюда у меня вопрос проф. Иконому: вправе ли мы подходить к Новому Завету как к источнику информации о раввинистической литературе и о происходившем в раввинистических школах I в.?

Митрополит Перистерионский Хризостом (Metropolitan Chrysostomos of Peristerion): Хотелось бы задать раввину Вурцбургеру три вопроса.

1) Докладчик сказал, что, с точки зрения иудаизма прошлого и настоящего, Ветхий Завет интерпретируется с помощью метода, который ведет людей к миру, любви и примирению, а буквальная интерпретация Ветхого Завета - отвергается. Невзирая на это, если интерпретировать Ветхий Завет односторонне, на основе только собственного духовного понимания, то не оторвёмся ли мы от конкретно-исторического контекста и поймём ли повествования о конкретных исторических событиях? Более того, если вообще отвергать интерпретацию по букве, то разве мы сможем проследить за духовным и религиозным прогрессом всего мира - от момента творения и до завершения Божественного домостроительства? Нет, тогда мы не сможем проследить за различными религиозными этапами, пройденными человечеством вплоть до совершенного Откровения Иисуса.

2) Не следует недооценивать значения перевода Септуагинты и отдавать абсолютное предпочтение тексту на иврите. Еще предстоит выяснить, действительно ли и в какой мере Ветхий Завет на иврите являлся неотъемлемой частью литургической жизни народа Ветхого Завета; тогда мы могли бы поставить знак равенства между еврейским текстом и переводом Септуагинты, ибо последний был сделан с еврейского протографа и в согласии с синагогальной литургической практикой. Семьдесят мудрецов, выполнивших перевод, ни в чем не нарушили литургической практики своего века. Вот почему православные отдают абсолютное предпочтение своим Отцам Церкви, которые знали еврейскую традицию изнутри и которые интерпретировали Ветхий и Новый Завет, исходя из этого личного опыта.

3) Что касается критерия интерпретации, то раввин Вурцбургер сказал, что никакого критерия нет. А для нас абсолютный критерий есть, - это, так сказать, практика Церкви. Хотя и бытуют различающиеся интерпретации (и они составляют часть традиции Церкви), экклезиальная традиция во всей ее полноте ими не выражается. Следовательно, литургический и экклезиальный консенсус внутри Церкви и есть тот абсолютный критерий, на котором должна основываться интерпретация Ветхого Завета.

Раввин Гари Бреттон-Гранатоор (Gary Bretton-Granatoor): У меня вопрос к обоим докладчикам относительно отношения герменевтики к практике. В какой мере интерпретация влияет на развитие реальной практики? Напротив, если, в определенных обстоятельствах, критически осмотреться, то скорее практика и факты воздействуют на герменевтику. Обратившись к различным периодам в истории, легко заметить, что сама практика, поведение народа сказывались потом на интерпретации текстов.

Может быть, стоит прокомментировать, как мы, члены еврейской общины, смотрим на неразрывную связь традиции письменной и устной, ибо устная традиция для нас никогда не была застывшей. Устная традиция всегда служила делу перечитывания текста, и, как правильно подчеркнул раввин Вурцбургер, слово мидраш означает требование к тексту. Если истолковать слово мидраш, то оно означает, что мы, как индивиды, требуем от текста для нашей жизни, но человеку одному, если он будет читать письменный текст без герменевтики, без устной традиции, легко впасть в заблуждение.

Я хотел бы знать, есть ли такое же прочтение у православных христиан, такое же чувство требования к тексту, и как оно, если оно существует, проводится в жизнь.

Проф. Иоанн Каравидопулос (John Karavidopoulos): Если принять во внимание современную ситуацию в мире, то, на мой взгляд, поиск точек соприкосновения между еврейской и христианской традициями имеет ныне фундаментальное значение. Мы не можем себе позволить роскошь беззаботности, когда мир, исполнившись фанатизма и нетерпимости, не проявляет сдержанности и миролюбия. После сделанного общего разъяснения, я хотел бы адресовать свой первый вопрос раввину Вурцбургеру, а второй - обоим ораторам, выступившим, кстати, с великолепными докладами. Говорю о своем впечатлении: они порадовали меня и обогатили.

1) Еврейские интерпретации Свщ.Писания весьма различны и разнообразны. Что же их объединяет между собой, если не считать того, что Вы сказали относительно мира, любви и справедливости, - ведь эти принципы, естественно, мы все принимаем?

2) Мой второй вопрос касается как еврейской, так и православной традиции. Наши традиции берут начало из Источника жизни, то есть от Бога. Случалось, однако, что евреи и христиане сводили роль Бога, руководителя и источника жизни, к роли гаранта материальной стороны нашего жизненного странствования. Не потому ли традиция зачастую становится самодостаточной, независимой и уходит от живой связи общины с Богом?

Д-р Джеффри Вигодер (Geoffrey Wigoder): Cегодня в начале заседания упоминалась традиция, согласно которой, наряду с признанием Свщ.Писания словом Божиим, всегда признавалась авторитетность и устного предания, что отчасти защищало текст от окаменения и окостенения. Раввины на протяжении веков неустанно трудились также над интерпретацией герменевтики, стремясь учитывать текущую ситуацию, - иными словами, они интерпретировали Свщ.Писание таким образом, чтобы, при сохранении основополагающих его ценностей, оно соответствовало меняющимся ситуациям.

А сейчас мне хотелось бы задать вопрос проф.Иконому и спросить его о динамизме герменевтики в православной традиции: имеется ли постоянный динамизм, позволяющий избегать статичности? В частности, есть один интересующий нас вопрос, к различным аспектам которого мы еще обратимся, а именно: отношение к евреям. Ведь герменевтика древних Отцов Церкви задала тон тому отношению к евреям, - это было уничижительное и негативное отношение, - от которого мы страдали много веков. В какой мере эта установка с течением времени изменилась, и особенно в наше время, когда евреи вынесли столько ужасного? Последовали в Православной Церкви какие-либо перемены в герменевтике и в отношении к евреям?

Проф. Николай Братсиотис (Nicholas Bratsiotis): В первую очередь хочу горячо поблагодарить организаторов настоящей встречи; она весьма обогатит нас всех - и как ученых и просто как верующих, и как индивидов и как членов групп. Особая благодарность - обоим докладчикам за высокую информативность. Прошу докладчиков позволить мне, в рамках дискуссии, сделать несколько уточнений, и пусть мой коллега, проф.Иконому, не видит в них ни восполнения упущенного, ни корректировки.

Напомню, что в Православной Церкви принят расширенный канон Ветхого Завета, который не имеет того значения, которое раввин Вурцбургер, может быть по неведению, хотел приписать ему, - ибо в Православной Церкви Ветхий Завет столь же авторитетен, что и Новый. Первый просто предшествует второму во времени, почему и называется "Ветхим". Сам Иисус Христос, когда Ему приходилось говорить о Ветхом Завете, пояснял, что Он "пришел не отменить", а исполнить. В этом смысле Ветхий Завет и занимает в Православной Церкви то место, о котором говорю. Св.Иоанн Златоуст, Отец Церкви, прекрасно изложил всю эту, так сказать, взаимосвязь:

Естественно, каждый может найти их мистически огражденными у Пророков, поскольку ничто не осталось не записанным, ни в Новом, ни в Ветхом, но Ветхий предвосхитил Новый, а Новый истолковал Ветхий. И я говорил много раз, что оба Завета - это две девы-служанки и две сестры, прославляющие единого Господа. У Пророков Он предвозвещен как Господь, в Новом - проповедан как Христос. Новый не нов, потому что он предвозвещен в Ветхом. Ветхий не упразднен, потому что он истолкован в Новом. (In illud: Exiit edictum [Sp.], Migne, Patrologia Graeca 50, 796CD) (29) .

Таково знаменитое заявление, и оно показывает, какое значительное место занимает у нас Ветхий Завет, - в том смысле "Ветхий" (= старый), как принято в Православной Церкви. Ибо для православных богословов является, например, общим местом, что богословие, космология, антропология отсутствуют в Новом Завете именно потому, что мы находим их уже в Ветхом.

Позвольте также высказаться по теме перевода Септуагинты. Вспомним, что перевод этот христианским начинанием не был и что его от начала и до конца выполнила еврейская община г.Александрии. Это не просто перевод, а попытка интерпретации, зачастую исключительно успешная, - таковы попытки убрать антропоморфизмы: например, седмьдесят толковников вместо оборота "руки Божии" использовали слово "мощь"; вместо "Бог клялся душою своею" - выражение "как кто-то клянется душою своею". И не забудем также, что этот перевод был вызван к жизни

а) нуждой народа, принадлежавшего к иудаизму, но не говорившего на языке своих отцов, а только по-гречески, - иначе текст Свщ.Писания не понимался;

б) потребностями миссионерской деятельности, потому что перевод явно адресован также и язычникам. Таким образом, в качестве своего аутентичного текста Церковь восприняла текст по преимуществу еврейской общины. Сначала для всей древней Церкви, а впоследствии для Православия Септуагинта была и остаётся аутентичным текстом Ветхого Завета. Изучение текста на иврите, однако, не упразднилось (и он, параллельно с текстом Септуагинты, изучается студентами любого богословского факультета Православной Церкви). Наконец, в том, что касается интерпретации, то в Православии право авторитетной интерпретации принадлежит не отдельным лицам, даже не отдельным Отцам Церкви, а исключительно Церкви.

Раввин д-р Джордан Перлсон (Jordan Pearlson): В свете уже сказанного хотел бы привести две известных мне поучительных истории.

Первую я услышал от православного русского священника о.Алексия, с Аляски. На Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Ванкувере он как-то рассказал мне о разногласиях, однажды возникших в среде западных христиан. Они отправились к христианам восточным, и первая группа задала вопрос: реально ли в литургии пресуществление даров? Восточные христиане ответили: да, реально (30). Затем противоположная сторона задала свой вопрос: разве литургия не символична? И восточные христиане сказали в ответ: да, символична. Западные христиане, естественно, ничего не поняли. Пусть мой друг о.Стилиянопулос поможет мне с греческим языком. "Реально" - это не греческое слово, я имею в виду противоположное "символическому". Тогда было употреблено слово, по смыслу противоположное слову symbolon "то, что сводит воедино", то есть имелось в виду не "реальное", а "то, что разделяет, что вносит различие". Нечто подобное имеет место и в наших дискуссиях, - ведь язык не просто сопровождает человека в истории, а иногда уклоняется налево и направо. Язык перемещается также географически, и тогда различные умонаправления попадают в плен к структурам своего собственного словаря.

Проиллюстрировать сказанное можно случаем, когда проповедник одной провинциальной церкви в США утверждал, - и здесь нам потребуется английское слово, - что Симон Прокаженный (Simon the Leper) - это человек, который высоко прыгает (the Leаper) (31). На этом была построена проповедь: Симон будто бы прыгнул вверх, затем на дерево, затем на облако, а затем и в руки Божии. После богослужения один молодой человек подошел к проповеднику и сказал: "Я учусь в Епископальной богословской семинарии рядом с Бостоном, и позвольте заметить, что речь идет не о Симоне Прыгуне, а о Симоне Прокаженном". Эти два слова очень близки в английском языке, но все же leаper "прыгун" это leаper, а leper "прокаженный" - это leper. В последнем случае речь идет о заболевании. Проповедник на минуту встал в тупик, а потом нашелся: "Неужели я выброшу лучшую свою проповедь из-за этого парня из Бостона?"

Вот как зачастую попадают в западню! Временами кажущаяся традиция заводит туда, где мы, надолго попадая в ловушку языка, терпим досаду на протяжении поколений и на разных территориях. Мы говорим сейчас из этих удалений, только приступая, благодаря нашей значительной встрече, ко взаимопониманию. Так что если кто-то говорит об авторитетной традиции, доступной только через Церковь, то это другой язык интерпретации по сравнению с тем, на котором мы говорим в еврействе, ибо у нас новое прозрение (hiddush), обогащающее традицию, может прийти только от кого-либо внутри общины, а не от специфической структуры.

Раввин Мордехай Ваксман (Mordecai Waxman): Хочу подчеркнуть, что герменевтика (в еврейской или в православной традиции) - это не просто интеллектуальная игра или игра в значения слов. Она, безусловно, взаимодействует с народом и с душой народа, в чем можно убедиться на примере еврейской традиции. Так, один средневековые мудрецы сказали: "Бог, Тора и Израиль - одно!" Это высказывание было подхвачено в одной из современных форм иудаизма и весьма повлияло на определение модели поведения еврейского народа. Полагаю, что, по крайней мере в еврейской традиции, зачастую интерепретация текста фактически определялась тем, как поступал народ. Вот почему в Талмуде говорится: выйди и посмотри, как ведут себя люди. Это был способ перевода текста в действие и в жизнь народа, так что текст не терял своей витальности.

Мне кажется, что в какой-то мере то же свойственно и православной традиции.

Как известно, в центре внимания еврейской науки (Wissenschaft des Judentums) XIX в. и еврейской науки XX в. стояли исследования взаимоотношений между практикой народа и историческим развитием, иными словами, иудаизм определялся историей актуального поведения народа. И я полагаю, что это должно быть включено в число фундаментальных методов понимания и развития герменевтики традиционных текстов.

Проф.-прот.Виталий Боровой: Когда мы говорим о Свщ.Писании, о нашем отношении к нему, когда мы упоминаем о традиции, о путях интерпретации и понимания Свщ.Писания, мы все соглашаемся, что перед нами возникают многие и различные трудности. Если интерпретировать Свщ.Писание с еврейской точки зрения, сталкиваешься с трудностями, и с трудностями встречаешься, если подходить с традиционной православной стороны. Думаю, для обеих сторон важно, чтобы способ сближающей интерпретации и понимания внутреннего значения Свщ.Писания был основан на принципах герменевтики.

Это имеет особое значение для нас, православных. Мы, несомненно, полностью убеждены в том, что понимаем и интерпретируем Свщ. Писание точно так, как одобрено Церковью и как учили свв. отцы. Нет ничего проще чем сделать декларацию. Но сто0ит нам о ней заявить, возникают трудности. Если авторитет свв. отцов играет столь решающую роль в понимании и интерпретации Свщ.Писания, - то есть что он и есть авторитет Церкви, - то мы должны считать принципы интерпретации и понимания свв.отцов принципами, основанными на единстве внутреннего значения интерпретации и понимания Свщ.Писания свв.отцами. А ведь нередко случается, что мы выбираем отдельные фрагменты из Свщ.Писания, в которых до какой-то степени содержатся обвинения против евреев. Наша гимнография, наше литургико-богословское наследие, покоится на благочестивом отношении к Ветхому Завету. И в то же время в нём содержатся обвинительные суждения против евреев, интегрированные в концепцию коллективной ответственности евреев за убийство Иисуса, и т.д.

Наш церковный народ предан Божественной литургии, и если бы мы сохраняем последования, несостоятельные в богословском или научном отношении, то это объясняется лишь тем, что народ знает Божественную литургию наизусть. Сейчас мы сталкиваемся с огромной проблемой: малейшее изменение в богослужебных текстах, содержащих критику евреев, если священник пытается опустить хотя бы слово или заместить его более мягким выражением - народом рассматривается не иначе, как порча текста Божественной литургии.

А теперь относительно авторитетности свв.отцов: нынешняя ситуация трагична. Определенные выражения св. Иоанна Златоуста из его полемики с антиохийскими евреями кое-кем воспринимаются как догматические положения православной веры. Фразы выдёргиваются из контекста всего учения свв.отцов. И подобная практика оборачивается весьма серьезными упреками в наш адрес. Недавно Русская Церковь провела канонизацию новых святых, и они, безусловно являют собой великие образцы благочестия, служения, воздержанной жизни и т.д. Тем не менее некоторые из них, являясь выразителями политических идей своего времени, т.е. конца XIX-го и начала XX-го веков, были монархистами и антисемитами, поскольку многие евреи принимали участие в революции.

И вот теперь некоторые люди выхватывают отдельных их мнения и называют нас предателями Православной веры. Я призываю всех Православных, прежде всего Восточных, Патриархов, авторитет которых в Церкви весьма высок, оказать нам помощь, чтобы мы могли правильно разъяснять нашему народу реальное значение духа учения свв.отцов, проходя мимо их определенных взглядов, имеющих чисто исторический характер. И это очень важно, поскольку подобные категории людей создают атмосферу духовного терроризма, - они утверждают, что мы были и остаёмся заложниками еврейского влияния. Особенно после речи Патриарха в Америке они стали говорить, что если до революции Русская Церковь была синодальной, то теперь она стала синагогальной. Вот почему я обращаю к православным братьям мольбу отчаяния и прошу помощи, чтобы наш народ научился понимать подлинное значение свв. Отцов. Предыдущий оратор прав в том отношении, что свв.Отцов следует воспринимать в рамках всеобъемлющего авторитета Церкви.

Проф.Власий Фидас: Считаю необходимым заявить на нашей встрече, а) что в Божественной литургии нет никаких анти-иудейских элементов. (В православии термин литургия относится строго к тому богослужению, которое в Западном христианстве называется мессой или евхаристией, в отличие от часов и т.д.) В других богослужениях имеются элементы, затрагивающие иудейский народ в его истории, но только не в Божественной литургии; следовательно, в последовании, являющемся церковным таинством, проблематичных элементов нет. б) Слово Божественной литургии является обязательным в Православной традиции, и оно не содержит элементов, о которых говорил проф.Боровой.

В заключение хочу разъяснить, что мы, православные, не считаем Церковь только техническим органом администрации. Для нас Церковь - это ее тело, ее народ, а не те люди, которые принимают решения от ее имени. Правильное ли решение приняли те, которые его приняли, - подлежит народной оценке. Иными словами, мы обладаем экклезиальным сознанием, хотя оно, конечно, восприимчиво и к тому, что говорится иерархами. Но тело - это всё тело, а не одна иерархическая структура, выражающая только своё мнение. Эти два момента следует учесть, и тогда мы поймем, что не столь велики наши различия по способу, каким мы интерпретируем наши тексты.

Д-р Герхарт М.Ригнер: Благодарю вас. Думаю, следует оставить докладчикам время для ответа.

Раввин проф.Вальтер С.Вурцбургер: Я говорил с этой трибуны, и с нее же хочу покаяться в грехах. Я в какой-то мере виноват, недостаточно ясно выразив ряд мыслей.

Прежде всего подчеркну, что когда я, говоря о проблеме перевода упомянул раввинистическую оценку Септуагинты, то ни в коем случае не хотел сказать, что Септуагинта - плохой перевод. Оговорку я сделал, но, вероятно, она прошла незамеченной. Между тем, согласно Талмуду, трагедия перевода заключалась не в данном конкретном переводе, а в том, что никакой перевод не оказывается на высоте исходного текста и, в частности, не отвечает способу интерпретации текста в раввинистической традиции, когда каждая буква еврейской Библии не только интерпретируется по своему буквальному или природному значению, но также еще привлекается для целей представления Устной Торы. Следовательно, что0 я сказал относительно Септуагинты, ни в коем случае не было оценкой ее качества. Более того, раввины убеждены, что переводчиками Септуагинты руководил Св.Дух, потому что хотя мудрецы действовали независимо и индивидуально, все они получили в итоге один и тот же греческий текст. Это и есть показатель, что при переводе присутствовало Божественное руководство. И всё же перевод был объявлен бедствием, поскольку было осознано, что ни в одном переводе не возможно выразить все значения, что в конце концов перевод всегда герменевтичен, что он всегда представляет собой интерпретацию, а ни одна интерпретация Божественного слова не адекватна и не покрывает полного значения слова Божия к людям.

Во-вторых, вероятно, было неясно сказано, что, будучи ортодоксальным евреем, я верую в святость каждого слова в Свщ. Писании. Если выразиться точнее, то, по моей религиозной традиции, если кто-то, читая фрагмент Торы, неправильно произнёс хотя бы слово, -всё чтение следует повторить, поскольку у нас каждому слову священного текста придаётся огромное значение. Когда говорилось, что текст нуждается в интерпретации, я не имел в виду, что мы просто-напросто производим насилие над текстом или подходим к нему с мерками собственных ценностей, - я следовал раввинистическому принципу Устной Торы. А мы веруем, что Свщ. Писание должно интерпретироваться в свете раввинистической традиции. Если это так, то, говоря об интерпретации нами текстов "путем приятности" и "путем мира", я не имел в виду, что речь идет только об одном принципе. Я сказал, что это принцип, который при работе над текстами также надо принимать во внимание, а подспудно имплицировалось, что по одной раввинистической традиции имеется тринадцать герменевтических принципов, а по другой - все тридцать два, в дополнение к тому конкретному принципу, по которому "ее (32) пути - пути приятности". Возможно, подчеркивая важность этого принципа, я не уделил достаточного внимания, упомянув о них слишком кратко, также и другим герменевтическим принципам.

Наконец, хотел бы выделить, что, с моей точки зрения, "авторитетность", согласно еврейской традиции, сопряжена с областью практики. А в области практики действует строгий закон, для чего у нас имеются ответственные органы. Тем не менее надо признать, что многочисленные группы внутри еврейской общины смотрят на дело иначе, чем я, что не всеми евреями признаётся обязательность авторитета Галахи (33) , но я говорю только за себя и от имени людей, которые разделяют мои религиозные убеждения. А по моим религиозным убеждениям, Библия должна интерпретироваться в согласии с раввинистической традицией, так что хотя интерпретация и есть продолженный процесс, это не значит, что нет никаких руководящих установок, как это также не значит, что нет специфичности. Согласно раввинистической интерпретации, если в Торе сказано: "око за око", то Тора никак не имела в виду невозможность реального отмщения. Но поскольку у нас есть раввинистическая традиция, то, уважая различия во мнениях, мы всё же аргументируем так, как принято. Никто, однако, не ведает, каково на деле высшее значение.

В своём докладе я упомянул о знаменитом происшествии: раздавшийся с неба голос не был принят во внимание, потому что сказано, что Тора связывает и что имеется обязательный к применению метод толкования Торы. Он не всегда приводит к единственно истинному разъяснению. Однако в области практики, в сфере нормативного иудаизма, та интерпретация, которую приняли ученые определенного периода, уполномоченные выражать мнение Торы для определенного поколения, является нормативной уже в силу раввинистической интерпретации, так что мы должны следовать за большинством. Этот простой методологический механизм и позволяет нам однозначно решать вопросы, хотя, возможно, с высшей герменевтической точки зрения, допустимо и другое, отклоняющееся, мнение. Короче говоря, имеется каббалистическая доктрина, по которой когда мы выносим суждение в согласии с точкой зрения Дома Гиллеля, в небесном суде, может быть, судят в согласии с законами Дома Шаммая. Иными словами, Талмуд полон противоположных мнений, и мы изучаем расходящиеся мнения, предлагаемые в Талмуде, поскольку считаем, что и они уместны. Да, мы можем не принимать известную точку зрения, но всё же считается, что мы заняты делом изучения Торы даже и тогда, когда изучаемое мнение - отвергнуто. На практике же мы руководствуемся определенным стандартом, стандартом интерпретаций Устной Торы.

Причина, заставляющая думать, что возможно множество различных интерпретаций текста, состоит в отчетливом осознании ограниченности человеческого разума. В Талмуде есть выражение: "как молот дробит скалу", а когда молот ударяет по скале, то отлетает немало осколков. По аналогии и Тора содержит в себе множество интерпретаций. Тот же самый, уже разнообразно интерпретированный, библейский текст нами используется еще и для выявления эзотерических, таинственных, значений. По нашему мнению, Тора содержит множество, множество значений. Но говоря так, я не утверждаю, что в нормативной области нет определенного способа интерпретации, обязательного для евреев, хотя сам иудаизм, применительно к догматическим установлениям, и является весьма подвижным. В иудаизме подчеркивается важность поведения (Галаха), и в вопросах поведения мы признаём преобладание мнения большинства. Что же касается других вопросов, вопросов догмы, то они не решаются какими бы то ни было законническими авторитетами. Для нас действительно нет авторитета в вопросах религиозной доктрины. Есть авторитет только в вопросе регулирования человеческого поведения. И здесь мы не можем запросто полагаться на свободу интерпретации.

Когда было сказано, что Библия может иметь только одно значение, - это допустимое мнение, но я говорю за себя, и по-моему, в Библии много, много значений и много перспектив. Лишь в практическом поведении мы обязаны принять одну из интерпретаций, но когда речь идёт о вероучительных интерпретациях, то, по-моему, открываются возможности увидеть многозначность слова Божия и осознать долг отклика на слово Божие в свете нашего личного понимания и нашей совести. Итак, в еврейской традиции высшая авторитетность заключена лишь в галахическом процессе. Впрочем, и там есть несогласие, поскольку у нас больше нет такого общепринятого авторитетного органа, каким был много веков назад Синедрион. Вот почему вы можете обнаружить даже и в области практического поведения среди евреев, - я говорю о людях, которые привержены ортодоксальному иудаизму, - расходящиеся традиции, расходящиеся интерпретации, но в конечном итоге все мы веруем в святость библейского текста. Хотя я раньше и цитировал Спинозу, сам я придерживаюсь совершенно противоположной точки зрения. Для Спинозы значимо лишь то, что он, опираясь на методы критики библейского текста, посчитал первоначальным значением Библии. Я же к Библии прилагаю не критико-научные методы, а методы устной традиции, и я считаю, что Библия - не невразумительный древний документ, а живое слово Божие, так что ее, по-моему, следует интерпретировать по раввинистической традиции, называемой Устной Торой.

Проф.Илия Иконому: Мое выступление не будет пространным - по двум причинам. Вопросов, адресованных непосредственно ко мне, по моему докладу, оказалось немного; с другой стороны, панорама высказанных взглядов создала трудности для их классификации и для моей памяти. Так что приношу извинения, если на какие-то вопросы не отвечу, - не потому, что уклоняюсь. Я не уловил, адресовал ли г-н Зингер, отметивший отсутствие параллелизма в двух докладах, свой вопрос и ко мне, так что если вопрос обращен ко мне, прошу о любезности его повторить.

Раввин Бреттон-Гранатоор сказал, что интерпретация текстов в некотором роде следует за практической жизнью, за потребностями жизни и что устная традиция создается постоянно. Полагаю, когда он говорит: устная традиция, то имеет в виду герменевтическую традицию. А у нас о ней другое представление. Традиция не есть нечто, что создаётся постоянно: если взглянуть на нынешнюю форму иудаизма, основоположником которой был Моисей, то вокруг нас сейчас не видно множества маленьких Моисеев, которые, будучи просвещаемы Богом, непрерывно создавали бы традицию. У нас иное представление о традиции.

Тем не менее и мы могли бы сказать, что герменевтическая традиция переформулируется, но не как продолженная, рутинная, повседневная деятельность, подобная ежедневному труду специалистов, посвятивших себя герменевтике, то есть постоянному поиску новых формулировок и восстановления старых. В определенном смысле происходит и такое, но примерно так: проповедник толкует Евангелие и приходит к практическим заключениям, призывая верующих поступать так-то и так-то.

В известном смысле это близко к тому, что сказал раввин Бреттон-Гранатоор, хотя я считаю, что здесь новое заключение не вытекает из герменевтической традиции. Проповедник просто-напросто выявляет новые задачи для практической деятельности, не затрагивая уже существующих герменевтических принципов.

Что же касается позиции православных, то их комментарии были адресованы не мне, и я не вижу пунктов несогласия. Хотелось бы добиться ясности по вопросу: является ли православная герменевтика столь же динамичной, что и еврейская? В какой мере мы, православные, осуществляя интерпретацию, гарантированы от статичности? Это уместный вопрос, и, сказать откровенно, временами в некоторых местах движения действительно не наблюдалось, хотя потом застой там и сям преодолевался и открывались новые горизонты.

Сошлюсь на пример из Ветхого Завета, на эти прекрасные шатры странствия, по исходе из Египта и на пути в Палестину. Во время каждой стоянки возводилась Скиния, а сыны Израильские на год оставались на месте и поклонялись Богу. Когда же принималось решение перейти на другую стоянку, левиты разбирали Скинию на части и, составив процессию, переносили ее. Опираясь на аналогию (перемещение в пространстве я уподобил перемещению во времени), отмечу, что как раз сейчас реально совершается перемещение Православной Церкви из одного периода в другой, и мы застаём Православную Церковь, в том числе и ее герменевтику, в великолепной фазе снятия с места. Это означает, что в конечном итоге вся совместная, коллективная межправославная деятельность ныне нацелена на созыв Священного и Великого Собора Православной Церкви, - и точно так же православная герменевтика снялась с места и переходит в практику нового периода, с его императивами "здесь" и "ныне".

Аналогичный вопрос, заданный д-ром Вигодером, таков: если традиция не статична, то как оценивать древние пренебрежительные суждения о евреях? Он хочет сказать, что это пренебрежение к евреям есть элемент традиции. Действительно, мы, православные, должны, подобно проф.Боровому, задаться вопросом, что именно из традиции можно было бы устранить. Манера отзываться о евреях в христианстве и у Отцов Церкви до сих пор еще не исследована, и все антиеврейские высказывания еще не сведены воедино и не систематизированы. Было бы очень интересно предпринять подобное исследование, - оно позволило бы добиться правильного понимания и оценки этих суждений и выяснить, что к чему. У меня сложилось впечатление, что к вопросу обычно подходят в слишком общем виде. Так, свв.Отцы дают историческим лицам или всему народу библейского Израиля характеристики, взятые ими из Ветхого Завета, но тем не менее ответственность за эти оценки возлагается на христиан. Такова одна сторона дела.

Другая состоит в том, что когда оценивают нелестные характеристики евреев (например, в речах Иоанна Златоуста "Против иудеев"), то на них немедленно навешивается ярлык фанатизма и антисемитизма, без малейшей попытки выяснить пастырские и общественные обстоятельства, вызвавшие их к жизни. Тогда автора, допустившего подобные характеристики и высказывания против евреев, обвиняют в извращенном восприятии текстов. Между тем соседство народов нередко приводило к трениям между ними. Отсюда и в иудаизме можно найти антигреческие суждения. Так, некоторые раввины (B.T. Sotah 49b) запрещали обучать детей мудрости греческого языка.

Третье мое замечание - это добавление к тому, что уже было сказано моим коллегой проф.Фидасом. Библейский Израиль (т.е. Израиль времен Иисуса Христа) похваляется не только в Новом Завете и в патристических трудах, но также и в Божественной Литургии и во всех религиозных богослужениях. Я не располагаю статистическими данными, но у меня такое ощущение, что эти похвальные суждения о народе Израиля по количеству и качеству весомее негативных. Ещё я, будучи сам греком, хотел бы отметить, что в патристическом наследии имеются проповеди отнюдь не только против евреев, но также и против греков. Мы не лишены патриотизма и не отказываемся от своих соплеменников, но тем не менее не обвиняем христиан в антигреческих установках.

Я твердо убеждён, что два наиболее стабильных элемента в христианстве - это иудаизм в его традиционном обличье Ветхого Завета и эллинизм, давший свой язык как орудие для записи и развития учения. Например, я лично (возможно, ошибочно, хотя основываюсь на собственных исследованиях) не согласен, что христианская этика является иудео-христианской, ибо для меня христианство - это, наряду с иудаизмом и эллинизмом, всё же третья величина. В то же время я не могу назвать ее и греко-христианской, в том смысле, что эллинизм подходит будто бы исключительно к христианству. Христианство равно удалено от первого и от второго. Когда предпринимались попытки свести христианство или к эллинизму или к иудаизму, возникали либо эллинизирующие либо иудействующие ереси. Исторически это вело к агрессивности, так что очагам дальнейшей агрессии необходимо положить конец: в своей религиозной жизни (в созерцательности и в действовании) иудаизм и христианство должны сохранять дистанцию, давая вещам правильные оценки. Мое христианское убеждение и моя позиция выражены апостолом Павлом: "Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Рим 9:3). Думаю, что эта позиция апостола Павла есть также и точка зрения Православной Церкви: разве я не приму отлучения ради моего брата - по горячей любви к народу, возлюбленному Господом? И кто вправе не любить его? На этом закончу.

Прошу извинить, если не на все вопросы ответил. Простите, что не смог высказаться обо всем, а затронул лишь проблемы, касающиеся нас. Были высказаны действительно очень интересные идеи, весьма полезные для дальнейшей дискуссии. Думаю, подобные встречи, несомненно, полезны и необходимы.

Еще одно, о чем должен сказать. С еврейской точки зрения, как можно подметить, в природе вещей - их постоянное становление. Стало быть, иудаизм всегда считал мир серией событий, тогда как в эллинизме мир рассматривается как нечто завершенное. И этот конфликт концепций - мир как завершенное целое и мир как череда событий - проистекает также из патристической установки не отвергать ни того, ни другого, но спасать тот и другой. Это обширная и захватывающая тема, но она подпитывает расхождения между нами.

Д-р Герхарт М.Ригнер: Благодарю Вас за выступление, внесшее, на мой взгляд, позитивный вклад в наш диалог. Во всяком случае, для еврейских его участников сделанные разъяснения весьма существенны, - в их числе мысль, что на смену статике приходит развитие, а это означает, что определенные общественные установки способны изменяться вследствие духовных усилий и реинтерпретации, а также устранения недоразумений. Должен сказать, что уже ради этого стоило прибыть на нашу встречу, чтобы услышать подобные мнения, с которыми мы редко встречаемся и о которых негде прочитать. Весьма положителен тот факт, что в общении мы выявляем такие мнения и каким-то образом исправляем себя. Мы поставили под вопрос ряд наших собственных, а также и наших обоюдных представлений, и я надеюсь, что следующие заседания будут столь же плодотворными, как настоящее. Всем большое спасибо.

28. Название Свщ.Писания иудаизма Тorah (Тора) в новейших работах переводится не как "Закон", а как "Учение" или "Наставление". - Прим. перев.

29. Перевод выполнен с английского. - Прим. перев.

30. В русско-славянской традиции говорят, что дары пресуществляются (прелагаются) истинно, или действительно, или существенно. Термин реально (real) не употребляется, но в переводе пришлось его удержать, поскольку на нем построено дальнейшее рассуждение выступавшего. - Прим. перев.

31. В Евангелии (Мф 26,6; Мк 14,3), по версии Библии короля Джеймса, упоминается некий Simon the Leper "Симон Прокаженный", а редкое слово "Leper" созвучно слову "leaper" "прыгун" (от глагола to leap "прыгать"); отсюда путаница. - Прим. перев.

32. Имеется в виду Тора. - Прим. перев.

33. Т.е. "Закона поведения". - Прим. перев.

---

Обсудить публикуемые в рассылке статьи, иные темы, запросить дополнительные материалы Вы можете в специальной email-конференции "Вопросы библеистики", ресурс для самообразования. Для подписки отправьте пустое письмо в адрес sbible-subscribe@yahoogroups.com и подтвердите (Reply) пришедший запрос.