"Вопросы библеистики". Ресурс для самообразования

Современный диалог между евреями и православными христианами

Третья академическая встреча между православными и иудеями, Москва, 1997, Заседание II
(Продолжение. Начало см. в предыдущем выпуске)

 

проф. Илия Иконому (Elias Oikonomou)

Священное Писание и герменевтика: православная точка зрения

Герменевтика Свщ.Писания, действительно, должна быть обязательной темой диалога между современным православием и иудаизмом. Мы, православные, как и евреи, включаем традицию герменевтики Свщ. Писания в число категорий нашей традиции. И у нас есть вековая традиция герменевтики Ветхого Завета, сложившаяся в давние времена и созданная великими творцами. Наша герменевтическая практика, в отличие от Западного христианства, не была, правда, подытожена в виде теории, но в принципе она, оставаясь практикой, всё же содержит руководящие установки для каждого аспекта реальной церковной жизни. Каким образом, с герменевтической точки зрения, следует действовать, - это сформулировано в принципиальных и практических наставлениях, сохраняющих большое значение и для современной православной герменевтики. Сразу же скажу, что многие из этих принципиальных и практических установок православной герменевтики унаследованы и переняты христианством из иудаизма. В то же время не забудем, что и еврейская герменевтика в свою очередь восприняла ряд важных герменевтических тем и рекомендаций от древних греческих мыслителей.

Вопросу соотношения между семиотикой и семантикой придавалось большое значение уже в древней Греции, в раннем христианстве и в иудаизме. На мой взгляд, для греко-православных отцов Церкви существенным вопросом герменевтики, в ее экуменическом измерении, была как раз тема оценки человеческих слов, тема соотношения буквы и Св.Духа, выражаемого через нее. Православная герменевтика имела важную причину исследовать данную проблему, поскольку в Церкви Ветхий Завет всегда пользовался и до сих пор пользуется большим уважением. Хорошо известно, что Церковь из века в век настойчиво отстаивала его непреходящее значение и авторитетность и осудила множество ересей и еретиков, полностью или частично ставивших под вопрос ценность Ветхого Завета для познания тайны искупления во Христе. Церковь действовала решительно и, так сказать, отсекала от своего тела тех, кто отрицал важность и авторитетность Ветхого Завета в рамках Православной Церкви.

По причине скептических воззрений верующих, воспитанных в греческом духе (а таковых в первом веке по Р.Х. было большинство), Ветхий Завет представлялся весьма проблематичным, - ведь в нём присутствуют антропоморфизмы. Эта проблема не теряет актуальности и до сего дня, создавая у читающих Ветхий Завет без должной подготовки впечатление, что это просто-напросто мифология евреев. Они задаются вопросом: "Что мы, православные, надеемся найти в Ветхом Завете? Ведь это же собрание еврейских мифов". Кроме того, как известно, обилие антропоморфизмов в Ветхом Завете создавало также и проблемы ложной интерпретации. Между тем в православной герменевтической традиции антропоморфизмы всегда рассматривались как принятые пути снисхождения (condescension) Божия, когда Он считается со слабостью человечества, которое лишь с трудом может судить и высказываться о Боге и о Божественном. Человечество - как говорили многие отцы Церкви - не способно воспринимать волю Бога, данную в Откровении, за пределами человеческого разума, т.е. иначе как через посредство человеческих слов. Бог посему открывает Себя в этих пределах, или, более точно, на границах человеческого понимания, что, согласно православной герменевтической традиции, и называется снисхождением Божиим. В герменевтике снисхождение представляет собой аналог догмата о воплощении Бога-Слова. Человеческое слово тождественно плоти, плоти одухотворенной, то есть содержащей Божественный смысл, Божественную волю и т.д.

Принцип, ставящий язык в центр герменевтики, - это принцип снисхождения Божия: Бог Сам нисходит до слабого человека, чтобы люди Его понимали. Этот принцип соотнесён также с другим герменевтическим принципом - с онтологической неспособностью человеческого языка адекватно выражать Бога и Его волю. Между тем Бог желает быть в контакте с человечеством, чтобы руководить им, направляя жизни людей, почему Он и нисходит до познавательных возможностей человечества, делает Себя ему доступным. Бог открывает Себя в пределах человеческого разума, т.е. в сфере человеческих возможностей понимания и выражения.

Вот каков способ написания Ветхого Завета. Здесь-то и кроется искушение для того, кто не улавливает, что антропоморфизмы и способы выражения, приспособленные к человеческим возможностям, свидетельствуют отнюдь не о неэффективности Божественного Откровения, а, напротив, всего лишь о недостаточности слабого человека. Тем не менее, православная герменевтическая традиция не остановилась на этом прозрении, вполне согласующимся со взглядами современной лингвистики, а пошла вперед, развивая далее принцип истинного разумения Бога: записанное и изложенное относительно Бога в Ветхом Завете способом, доступным человеку, должно также и пониматься способом, отвечающим Божественной сущности и в уважении к ней. Этого принципа постоянно держались греческие отцы Церкви.

Благодаря указанной диалектике выражения, соответствующего человеку, и понимания, соответствующего Богу, православная практика и традиция герменевтики, которым мы и поныне следуем, сумели справиться с проблемой расхождения между языковым одеянием Ветхого Завета и его истинным значением: Ветхий Завет поставлен в особое положение, и его удалось защитить от реальной опасности уравнивания с античными греческими текстами (например, с эпическими произведениями Гомера, - ведь в них равным образом повествуется о богах, внешне похожих на людей и так же говорящих и действующих). Православная герменевтика уберегла Ветхий Завет от подобной уравнивающей интерпретации. С другой стороны, была занята четкая позиция по отношению к древним греческим мифологическим текстам, - они отнесены к числу языческих. И, несомненно, вследствие этого уникального вклада греческих отцов Церкви Ветхий Завет был сохранен в качестве авторитетного вероучительного текста - в равной мере и для христиан, и для евреев.

В данной связи я должен сделать необходимое, хотя и побочное, замечание и напомнить: главный довод, по которому была отвергнута древнегреческая религия, - это наличие в ней антропоморфизмов (когда боги наделяются человеческим видом и человеческими качествами). Такова, безусловно, важнейшая причина исчезновения религии древнегреческого мира, что объясняется не столько механизмами метафорической функции и ценности языка, сколько прежде всего духовностью великих мужей, настоявших на принципе неразрывной связи между традициями Ветхого и Нового Завета.

Септуагинта, греческий перевод Ветхого Завета, сделавший его известным за пределами Палестины и за рамками иудаизма, был насущно необходим для иудеев Александрии. Септуагинта была принята и оказалась благодеянием для всего мира: он стала, по выражению ряда современных греческих богословов, "подателем [исцеления] от Бога (dispensation by God)". Конечно, этот перевод не свободен от более или менее серьезных несовершенств. Более серьезные из них объясняются тем, что в переводе следовало пересадить ветхозаветную традицию в совершенно иную культурную среду референции (то есть произвести аккультурацию), так что едва ли справедливо объявлять их прямыми ошибками. Менее серьезные объясняются тем, что по мере исторического развития человеческий язык так или иначе устаревает и обновляется. Отсюда за века язык древнего текста утрачивает первоначальную ясность выражения и уже не сообщает современному читателю того, что сообщалось в свое время.

Кроме того, не следует забывать, что перевод Септуагинты был сделан евреями на lingua franca того времени, т.е. на греческий язык, во-первых, ради удовлетворения потребностей самого0 иудаизма в диаспоре, а во-вторых, чтобы стали возможны прозелитизм или, по крайней мере, ознакомление не евреев с Ветхим Заветом. Сразу по переводе, насколько мне известно, не было ни отрицания его авторитетности, ни сомнений в ней, и Септуагинта неизменно привлекалась при подготовке трех дальнейших переводов в последующие века (Аквилы, Симмаха и Феодотиона), а также и других, не дошедших до нас. В конце концов переводов Ветхого Завета накопилось пять или шесть, и это свидетельствует, что, как подчеркнул предыдущий оратор, никакой перевод не может иметь абсолютного характера. В этом отношении именно такова позиция современного православного богословия и его традиции: уже в Эксапле, труде великого Оригена, при переводах одного и того же масоретского текста, даже основанных на внутрибиблейских сопоставлениях, отмечаются бессмысленность и противоречивость, - о чем сказано в Предисловии к Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова (стих 20) (27). Согласно переводчику данной книги, не бывает эквивалентности между переводом и оригинальным текстом, ибо то, что сказано на иврите, не тождественно сказанному на другом языке. Здесь нам уместно сослаться на св.Иоанна Златоуста, антиохийца, не знавшего иврита, который говорил, что трудности в понимании Ветхого Завета обусловлены его переводом.

И сейчас мне придется еще раз отвлечься в сторону: хочу отметить, что для православной традиции характерно благожелательное отношение к еврейскому языку. У нас, в транслитерации, сохранены некоторые слова, имена и даже уроки библейского иврита. Например, в труде Евсевия Кесарийского (IV в. по Р.Х.) до нас дошло нечто, что может быть названо первым уроком библейского иврита. Это наставление, как изучать древнееврейский алфавит с помощью мнемотехнического метода того времени, - предлагается создавать фразы, используя значение названий букв. В весьма ученом труде Contra Eunomium ("Против Евномия") Григория Нисского также находим ссылку на еврейский язык. Удивительный и малоизвестный факт: еврейский язык и греческий способны сочетаться в литургической молитве, например, в припеве "Хвалите Господа", который говорится сначала по-еврейски (Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя; буквально: "хвалите вы Господа"), а потом, в ответе на припев, по-гречески - Doxa soi Theos ("Слава Тебе, Боже"). Этим свидетельствуется, что даже в богослужении не было поползновений исключить еврейский язык. Соответственно он сохраняется вплоть до сего дня, а фрагменты из Ветхого Завета читаются в первые дни на Страстной Седмице. На этом мое побочное соображение заканчивается.

Итак, применительно к Ветхому Завету я изложил фундаментальный принцип, касающийся языка; имеются и другие принципы - богословские, лингвистические, методологические и прочие. Остановлюсь на примерах, существенных для нашего сегодняшнего заседания.

Что касается текста, то, несмотря на признаваемое различие между Ветхим и Новым Заветом, постулирован принцип продолженного Откровения (progressive revelation). Действительно, на основе свидетельств самого Ветхого Завета можно заключить, что он никогда не был единственным. В определенный период, а именно до Моисея, Ветхого Завета вообще не существовало, пока Бог не поступил так, как возжелал.

Безусловно, когда мы произносим: "Священное Писание", имеется в виду не один Ветхий Завет, а нераздельно (как богословское единство) и Ветхий Завет, и Новый. Конечно, с филологической точки зрения, речь идет о многосоставности, а не о двух частях - Ветхой и Новой, причем каждая содержит целую библиотеку, книги которой написаны разными лицами, в разное время, в разных местах и разным стилем. А что является общим для них двоих - это внутреннее или духовное единство и продолженность (continuity) Ветхого и Нового Завета. Ветхий Завет не подошел к концу, когда появился Новый; Новый, не отменив Ветхого, отказал ему в самодостаточности, в самодовлеющей адекватности. Ветхий Завет имеет в себе зачатки и предвозвещения того, что осуществилось в Новом. Новый Завет, как филологический текст, думается, полностью зависит от Ветхого. Когда открываешь критическое издание Нового Завета, поражаешься, насколько слова, фразы и понятия составляют общую ткань Ветхого и Нового Завета.

Критерий, по которому Ветхий Завет признаётся достоверным словом Божиим (Откровение дано Моисею, и чрез него - его народу, а чрез избрание этого народа - всему человечеству), то есть критерий, по которому Ветхий Завет вошёл в христианское Свщ. Писание, - это правило, названное отцами Церкви и экзегетами экклезиастическим каноном. Вот почему библейские книги называются каноническими. Канон строится на согласованности книг Ветхого Завета с духом и универсальной сотериологической направленностью событий эпохи Нового Завета. Канон этот связывает воедино Новый Завет с Ветхим, еврейскую традицию со становящейся христианской. Как только такая связь была установлена и закреплена, с разных сторон начались попытки поставить ценность Ветхого Завета для христианства под знак вопроса.

Вплоть до нашего времени всем грекам, посещающим уроки Закона Божия, говорят о единстве Ветхого и Нового Завета, и православным христианам не позволено его отрицать или игнорировать. В герменевтической традиции всё совершенно ясно: нет ни одного богословского труда, герменевтического или полемического, в котором отрицалась бы сопряженность Ветхого и Нового Завета, - напротив, она, благодаря перекрестным отсылкам, - демонстрируется. К Ветхому и Новому Завету православные относятся без их противопоставления (inseparably) и без различения (indiscriminately). Такова реальная православная герменевтическая традиция.

Есть также множество других принципов, но если мы станем их обсуждать, то далеко уйдём. Затрону лишь несколько тем, о которых говорил также проф.Вурцбургер. Да, Ветхий Завет авторитетен для нас. Да, Православная Церковь восприняла традицию Септуагинты, но ведь не она же создала её и поэтому возлагать на нее ответственность за несовершенства перевода - нельзя. Несовершенства же неотделимы от развития человеческого языка, и Церковь поэтому полагает, что постоянная интерпретация - необходима. Но право на интерпретацию имеет тот, кто находится в ограде Церкви.

Как раз потому, что Церковь не желает терять того, что, весьма вероятно, исчезает в переводе, курс библейского иврита (с начала XX в.) снова введен в программы богословских факультетов. Заверяю вас, что в этом для православных богословских исследований нет ничего нового; это скорее возврат к древней традиции, утраченной на несколько столетий. Итак, нет сомнения, что для нас Священным Писанием является и Ветхий, и Новый Завет.

Как православный верующий подходит к Ветхому Завету? - Во всеоружии лингвистических принципов и герменевтической традиции. Частично об этом мы слышали ранее. Герменевтическая традиция - это плод разумного труда, соучастия и установок, реализуемых из века в век после появления христианства и питавших практическую и социальную жизнь. К традиции нельзя, однако, подходить фундаменталистски, т.е. механическим повторением герменевтических формулировок прежних времён. Герменевтическая традиция открыта для новых формулировок и интерпретаций, и она оценивается на основе Свщ.Писания. То, что представляется огромной разницей между нами и современным иудаизмом в герменевтике, - это отсутствие в нем герменевтического авторитета, - никто не располагает самодостаточным и самодовлеющим герменевтическим авторитетом, даже если в референции он прибегает к общему знаменателю, к букве, и, превосходя ее, производит солидное впечатление. Православная герменевтическая традиция хорошо знакома с аллегорическим и трансцендентным методом выявления историко-грамматического значения, но в ней быстро появилось и сознание того, что совершенный отрыв от прямого смысла ведёт к субъективизму и множеству противоречивых интерпретаций.

Православная Церковь, однако, с успехом придерживается принципа одного значения в каждом стихе Свщ.Писания, принципа, по которому стих не может иметь много значений в зависимости от эпохи. Естественно, может быть несколько различных аспектов одного значения, и они по-разному акцентируются в различные периоды времени, поскольку один период восприимчивее к одному, а другой - к другому. Тем не менее, стих не может одновременно иметь много значений.

Если же в прошлом это правило нарушалось, завязывались весьма интенсивные герменевтические дискуссии. Когда согласия не удавалось достигнуть, к суждению по необходимости привлекалось всё христианство, - я говорю о первом тысячелетии христианской эры, - так что созывались вселенские соборы, которые во Святом Духе и давали авторитетные ответы. Это не означает, что все наличные и ныне принятые значения Свщ.Писания были окончательно определены. Решениями, имеющими обязательный характер, очерчены лишь наиболее крупные и важные темы. Тем не менее и их допустимо интерпретировать в более современных терминах, но без искажения сущностного значения.

Православная Церковь в своей практике восприняла многоуровневую интерпретацию. Если собрать в одно место все интерпретации, данные по каждому стиху Свщ.Писания, - а у меня накоплен опыт по Книге Бытия, - то можно столкнуться с различными пониманиями одного и того же стиха. Так, по самому первому слову Книги Бытия (bereshith) накоплено множество интерпретаций. Но, с другой стороны, заметно, что между различными подходами нет конфликта. Различия объясняются разницей лингвистического или прагматического уровней понимания, свойственных тому или другому герменевту из числа Отцов Церкви. Есть, следовательно, выбор, благословенное многообразие точек зрения. Но никто у нас не вправе интерпретировать Свщ.Писание, как заблагорассудится, и учить, как заблагорассудится. По этому вопросу Церковь достигла единодушия на Пято-Шестом Соборе (691 г. по Р.Х.) и установила, чтобы Свщ. Писание толковалось только так, как его понимали Отцы Церкви.

Следует заметить, что само0 понимание герменевтической традиции требует ее интерпретации, - ведь таков принятый принцип интерпретации в герменевтической традиции. Тем не менее, православные герменевты настаивают на принципе одного значения для каждого стиха (о чем уже говорилось) и считают, что многоуровневые интерпретации, о которых слышим, не содействуют единству духа. Лишь единый дух ведёт к единству действия. А когда каждый интерпретирует Свщ.Писание, как хочет, требуя свободы для себя и терпимости от других, то такие принципы или мнения едва ли будут восприняты всеми и приведут к миру. Полагаю, что мы ведем себя по отношению друг ко другу, как себя ведем, потому что мыслим, как мыслим, и потому что понимаем или прочитываем Свщ.Писание, как прочитываем. Если некто толкует его по своему произволу, то, думаю, он и действовать по отношению к другому будет в соответствии с принципом понимания, который я бы назвал индивидуалистическим. К несчастью, из истории неизвестны примеры мирного сосуществования сообществ людей, построенных по принципу необузданного субъективизма.

Позвольте затронуть еще одну ключевую проблему. Думаю, именно вариативность и многоформность интерпретаций Свщ. Писания в иудаизме и есть причина, почему так трудны наши усилия, в том числе и мои личные, понять современный иудаизм. Есть в нем экзегетические воззрения, приемлемые для нас; когда мы о них слышим, то выражаем согласие и радость. С другой стороны, встречаются и очень далекие от нас взгляды, которые, возможно, - позвольте прибегнуть к христианскому образу, - и составляют крест, который надо принять на плечи.

Я мог бы рассуждать и дальше, но сказанного достаточно. Надеюсь, позиция изложена ясно. Прокомментировав ряд воззрений, высказанных предшествующим оратором, - а его речь оставила прекрасное впечатление, - я не стал разбирать каждое по отдельности. Заключая свой доклад, хотел бы сделать практическое предложение: пусть следующая наша встреча будет целиком посвящена герменевтическим способам анализа и понимания Свщ.Писания. Думаю, вопросы заслуживают обстоятельного обсуждения. Вместо общих слов, без которых не обойтись в начале сближения, пусть темой следующей встречи станут методы герменевтики. Тогда наша академическая встреча, как собрание ученых, обретёт конкретность.

27. В славянском и русском переводах Библии, в отличие от Септуагинты, текст предисловия из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, не разделён на стихи. Имеется в виду следующий фрагмент: "в некоторых местах мы, может быть, погрешили, трудясь над переводом, ибо неодинаковый смысл имеет то, что читается по-еврейски, когда переведено будет на другой язык, - и не только эта (книга), но даже Закон, Пророчества и остальные книги имеют немалую разницу в смысле, если читать их в подлиннике". -Прим. перев.

Окончание следует

---

Обсудить публикуемые в рассылке статьи, иные темы, запросить дополнительные материалы Вы можете в специальной email-конференции "Вопросы библеистики", ресурс для самообразования. Для подписки отправьте пустое письмо в адрес sbible-subscribe@yahoogroups.com и подтвердите (Reply) пришедший запрос.