> 7. В присутствии живого Бога

> Перспектива, обрисованная в заключение предыдущей главы, несомненно, открывает перед нами разные новые пути для размышлений. Мы можем свежим взглядом окинуть всю сферу нравственного и этического мышления. Но в данной книге не найдется места для всех этих возможностей. Сейчас я хочу вернуться к главному пункту и показать, что значит осваивать добродетели, которые позволяют в настоящее время подлинно предвосхищать «царственное священство». В итоге мы предназначены стать полностью обновленными людьми, отражающими образ Божий. Какие черты характера готовят нас к такой жизни и как мы можем их развивать уже здесь и сейчас? Именно это, а не тонкости «этических» или «нравственных» вопросов и не тонкое изучение черт характера образуют ту большую картину, которую мы должны рассмотреть.

> Поэтому в данной главе мы разберем три вопроса, посвятив каждому по два раздела. Во-первых, как в нынешнее время христиане могут отражать в своем поведении призвание царственного священства и какие привычки сердца, ума и тела этому способствуют? Во-вторых, каким образом это призвание обращено ко всему миру, которому оно показывает новый образ жизни человека, и особенно, как оно может наглядно продемонстрировать свое превосходство над классической (и современной) традицией секулярной этики добродетели, сохраняя все наилучшее черты этой традиции, но преображая их в новом контексте? В-третьих, как это общее призвание придает форму и порождает конкретные привычки, которые становятся основой уникального христианского поведения и позволяют избегать поведения языческого? Другими словами, каким образом следование за Иисусом через призвание к царственному священству приводит к подлинной христианской святости и делает ее необходимой?

> Первый из этих вопросов прямо связан с некоторыми ключевыми библейскими отрывками, которые мы разбирали. Мы видели, что и повеление, данное людям в главе 1 Книги Бытия, и обетование обновленного человечества в Новом Завете говорят о двойном призвании быть «властителями и священниками». И я думаю, что это призвание определяет две важнейшие задачи Церкви: поклонение и миссию.

> Поклонение и миссия кровно связаны между собой. У них одно сердце: сердце, которое любит Бога, триединого Творца, и ради Него любит созданный Им мир и (особенно) творения, носящие Его образ. Это сердце может упражняться в добродетелях. И если это понять, можно увидеть крайне грустную вещь: многие люди регулярно посещают площадку для упражнений, но не принимают участия в тренировках.

> Начнем с поклонения. Поклоняясь живому Богу, которого мы знаем как Отца, Сына и Духа, мы исповедуем нашу веру, прославляем нашу надежду и, прежде всего, ясно выражаем нашу любовь. Как влюбленный может перечислить возлюбленной сотню вещей, которые его восхищают в ней, так и христиане сознательно стоят в присутствии живого Бога и говорят Ему о том, кто Он есть и что Он совершил, потому что это их так сильно <привлекает>. Как влюбленная пара возвращается к воспоминаниям об их первом знакомстве и ухаживании и о том, как они открыли друг друга, снова и снова рассказывая и пересказывая историю того, «как всё это произошло», так и сердце во время поклонения естественным образом стремится рассказать и пересказать историю Бога и мира, Бога и Израиля, Бога и Иисуса, Бога и меня самого. Это важнейший элемент христианского поклонения.

> Я говорил, что сначала подобное происходит «естественным образом». А что будет потом, если всё предоставить стихийному течению событий?

> Оглянитесь вокруг себя и посмотрите на Церковь нашего времени или эпохи постмодерна, и вы найдете ответ. Эта Церковь не может освободиться от «романтической» картины и повторяет: «Я влюблена в Иисуса» или «Иисус – мой бойфренд». Кому-то это помогает. Библия и традиции как иудейского, так и христианского благочестия могут выражать поклонение Богу на языке романтических и даже эротических отношений двух любовников. Но, как все любовники прекрасно знают, первоначальный пыл сохранить не удается. И как я постоянно повторяю озадаченным молодым людям, говоря о любви, сексуальности и браке, волнение романа подобно волнению перед зажженной спичкой. Это происходит быстро и ярко – и мгновенно кончается. Весь вопрос заключается в том, что ты собираешься делать с зажженной спичкой. На это можно ответить – и это, несомненно, перекликается с христианским поклонением, причем не только метафорически!– что ты хочешь зажечь свечу. Свеча не так поразительна, как спичка, во всяком случае, на первый взгляд, но она, быть может, куда прекраснее, куда богаче ассоциациями и куда долговечнее. Брачным парам полезно это понять, чтобы потом, когда спичка погаснет, они не подумали, что произошло нечто ужасное или что им нужно как можно быстрее зажечь новую спичку. И такое понимание помогает двигаться к добродетели целомудрия. Подобным образом, человеку, сердце которого согрела Божья любовь, следует формировать у себя добродетели веры, надежды и любви, выражаемые через поклонение,– их надо обдумать, уяснить, сознательно выбрать, практиковать, и тогда можно найти в себе более глубокую страсть, которую не дает почувствовать «спичка» романтического увлечения. Как пара, готовящаяся отпраздновать сорокалетие своей свадьбы, может размышлять о том, что нужно сделать и как, чтобы в результате оба получили максимальное удовольствие, так и Церковь, питающая зрелую, глубокую и долговременную любовь к Богу, должна думать о том, как Ему лучше поклоняться – не потому, что поклонение не исходит от «естественных порывов», но потому, что ее интересуют «вторая природа», сформировавшиеся и устойчивые добродетели любви, которая размышляла о том, почему она поклоняется этому Богу, и отыскала такую форму поклонения, которая позволяет глубоко выражать всё ее богатство.

> Вот чем традиционное богослужение отличается от спонтанной общей молитвы. Нет ничего плохого в спонтанном поклонении, как нет ничего плохого в том, когда два друга случайно встречаются, покупают сэндвичи в магазине и отправляются на импровизированный пикник. Но если эти двое давно знакомы и видятся регулярно, они могут решить, что для их дружеской встречи больше подойдет не пикник, но хорошо приготовленная кем-то из них трапеза, которая лучше выразит эту дружбу. Подобным образом прекрасное христианское богослужение представляет собой дружбу на практике, продуманную любовь, отношения завета между Богом и Его народом. Это не просто случайная и волнующая встреча друзей, но запланированное и тщательно подготовленное действие, которое создает лучшие условия для роста взаимоотношений и одновременно показывает, в чём суть этих отношений.

> В частности, христианское поклонение означает, что Церковь прославляет великие деяния Бога, сотворение мира и установление завета, за которыми следуют новое творение и новое заключение завета. Церковь должна постоянно совершенствовать умение рассказывать и пересказывать великие истории мира и Израиля, особенно о сотворении мира и Исходе, напоминая о великих обетованиях, вытекающих из этих историй, и о том, как эти обетования были исполнены в Иисусе Христе. И потому чтение Писания – тех же историй в письменном виде – всегда было центральной частью богослужения. И дело не просто в том, что людям надо напоминать о содержании этих историй (хотя эта задача стала более важной в наш век, когда даже «образованные» люди могут ничего не знать об иудейских и христианских историях). Дело в том, что эти истории нужно возвещать в контексте хвалы и поклонения, как это делает Мария в своем знаменитом гимне «Величит душа моя Господа…». Хорошее богослужение использует опробованные и испытанные пути, которые позволяют Писанию звучать на нём ясно и в полную силу, и христианам стоит постоянно стремиться к тому, чтобы делать это еще лучше, – точно так же, как мы должны стараться лучше петь и читать псалмы вместе, так чтобы это стало «второй природой» в памяти, воображении и духовности всех прихожан, а не только нескольких музыкально одаренных руководителей. Деяния Апостолов показывают нам, что первые христиане во время своего богослужения обращались к Псалмам и другим текстам Писания, чтобы прославлять Божью любовь и могущество и получить новые силы и поддержку для исполнения своей миссии. И поскольку первые христиане стремились стать в своей жизни истинным Храмом, наполненным Духом, нам не надо удивляться тому, что они сразу же столкнулись с сопротивлением существующих храмов и их служителей – с иудейским Храмом в Иерусалиме и со всей культурой языческих храмов в Афинах и других местах. Этого и следовало бы ожидать при появлении нового царственного священства.

> И конечно, Церковь, которая осваивает привычки царственного священства, среди прочего совершает таинства, в которых жизнь неба удивительным образом пересекается с жизнью земли – однако при этом земля не получает власти управлять небом (это было бы магизмом, а не верой), но здесь история неба становится конкретной физической реальностью в жизни земли, так что человек оказывается в мире, где одни вещи приобретают такой смысл, которого они не имели, а другие, казавшиеся очень значимыми, теряют свое значение.

>И всю такую жизнь поклонения надо осваивать. Община должна входить в мир богослужения и таинств, чтобы однажды с радостью обнаружить, что эти вещи стали как бы привычкой сердца и всей общины, и ее членов. Выше мы сравнивали христианство с командным спортом – именно нечто подобное происходит при совместном поклонении. Только вместе мы образуем народ Божий, а не как изолированные одиночки.

>Такая совместная жизнь, разумеется, не означает, что все одинаковы. Наоборот, ценно именно то, что вместе собираются люди, совершенно не похожие друг на друга во всём, за исключением верности Богу, открывающемуся нам в Писании и, в итоге, в Иисусе. Это многообразие помогает Церкви поддерживать самые различные задачи, которые Бог призывает нас выполнять,– хотя, как мы о том говорили в предыдущей главе, все эти разные призвания в конечном счете способствуют построению зрелого единства в Общине. И именно совместное поклонение позволяет выражать такое единство в многообразии и учиться ему.

>И здесь мы можем наткнуться на одно возражение, причем, по иронии судьбы, оно прямо противоположно другому возражению, о котором мы уже говорили раньше. Обычно, как мы уже видели, протестанты отвергают добродетель, говоря, что это просто лицемерие, когда мы «облачаемся» в маску, чтобы скрыть отсутствие добрых качеств. На это следует ответить, что у нас нет иного пути глубоко освоить веру, надежду, любовь и всё прочее. Если мы не будем упражняться в этих вещах, ожидая того момента, когда они зародятся в наших сердцах, нам придется ждать слишком долго и за это время мы можем причинить вред другим людям и самим себе. Но теперь мы можем услышать противоположное возражение: если богослужение и другие аспекты поклонения становятся «просто привычкой», это значит, что мы утратили способность поклоняться. На одном уровне два эти возражения взаимно нейтрализуют друг друга. Если ты «облачаешься» в добродетель, это не привычка, а если это стало привычкой, ты не притворяешься. Но за вторым возражением кроется одна важная вещь. Добродетель – и личную, и общинную – никогда не следует считать чем-то раз и навсегда достигнутым и стойким. Когда, в результате множества осознанных решений, привычка сформировалась, ее надо поддерживать в <здоровом> и работоспособном состоянии. Это отличает добродетель от «аутентичности» и «спонтанности». Спонтанность по определению выступает против привычек: всё должно просто случаться. С другой стороны, аутентичность не противница привычек, если только они не стали слишком поверхностными. Здесь есть доля правды. Однако стоит помнить, что у многих сегодняшних христиан не сформировались достаточно крепкие привычки поклонения, так что им не грозит опасность, что это станет «просто привычкой». Похоже, мы сталкиваемся с такой проблемой всё реже и реже. Но если есть такая опасность, это предупреждение оправданно.

>Когда люди поклоняются Богу Творцу, принося ему хвалу за то, кто Он есть и что Он совершил, они (неважно, понимают это они или нет) возносят Ему хвалу и поклонение всего творения. Это еще одна причина, по которой столь важно именно материальное выражение поклонения в богослужении и особенно в таинствах. Если бы мы поклонялись Богу как бесплотные души, временно оказавшиеся в этих странных физических телах, мы не смогли бы выполнить задачу царственного священства, которое собирает хвалы творения и возносит их к престолу Божьему. Вспомним: вот что мы призваны делать и какими призваны быть. И не удивительно, что в поклонении используется язык тела, который выражает то же, что и слова. Несомненно, что это может стать пустой привычкой, которую время от времени надо ставить под вопрос во имя аутентичности. Но попытка отказаться от физических знаков поклонения (положения рук, головы, коленей, жестов и так далее), заявив, что это только лишь лицемерие или попытка сделать Бога нашим должником, была бы столь же неразумной, как и представление о том, что эти выражения ценны сами по себе и не требуют участия сердца и ума. Как мы уже не раз говорили в этой книге, Церковь призвана стать новым Храмом, тем местом, где Духом Святым обитает живой Бог. А для этого требуется участие всего человека.

>Таким образом, жизнь поклонения сама по себе является одной из общинных добродетелей. Она и выражает, и поддерживает в нас веру, надежду и любовь, ключевые христианские добродетели. И из поклонения берут начало всевозможные другие аспекты христианской жизни и свидетельства. Каждый ответственный христианин должен стремиться к тому, чтобы поклонение стало его второй природой. И тогда подобное выражение любви к Богу «естественным образом» будет перетекать в исполнение другой связанной с этим задачи – оно будет поддерживать миссию. Когда Божье присутствие наполняет Храм, это указывает на намерение Бога наполнить весь мир своей славой и дает средства к осуществлению такого замысла. Поклонение должно порождать миссию. Это не просто священство, но священство царственное.