+

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

:::Продолжение повествования…

…Престольный праздник Успения Божией Матери в монастыре праздновался особенно торжественно. К этому дню из окрестных городов в обитель стекались паломники, пешком шедшие с крестными ходами. Паломники заранее предупреждали настоятеля о своем прибытии. Настоятель благословлял и встречал каждый крестный ход с поднятыми хоругвями, пением, колокольным звоном. Затем народ размещали и готовились к службе.

«Перед Успением 1923 года донесся слух, что женатый двадцатишестилетний обновленческий «архиерей» собрался с крестным ходом на Бештау. Монахи были очень взволнованы и решили подготовиться к уходу в случае победы обновленцев. В это время в монастыре был настоятелем уже отец Дорофей, тоже староафонский. Он подошел к одному богомольцу, Даниилу Марковичу Кохно, и сказал ему: «Помогите нам, - мы не речисты!» - И Даниил Маркович обещал, с помощью Божией, исполнить просимое. Все очень волновались. И вот, подошел канун Успения. К настоятелю, авве Дорофею, пришли обновленческие посланцы с просьбой «принять их святость». Настоятель согласился и благословил звон. И вот мы увидели, как снизу в гору поднимался обновленческий крестный ход во главе со стриженным, бритым «архиереем». Из монастыря, в благоговейном молчании, неся с собой хоругви и иконы, шел навстречу наш православный крестный ход во главе с настоятелем, монахами и Даниилом Марковичем. Отца Стефана в толпе не было. Он стоял, прижавшись к монастырским воротам, у ног его был маленький чемоданчик.

Все ближе, ближе сходились крестные ходы и, наконец, остановились, склонив хоругвии. На стороне обновленцев, было, много дам, вплотную окруживших своего «архиерея». А с нашей стороны – монахи и станичные казаки и казачки. Подойдя почти вплотную, обновленческий «архиерей» Александр Шубин упал на колени и с театральными жестами воскликнул: «О, святая обитель! Дай мне облобызать твои святыни!» - В ответ на это Даниил Маркович, по благословению настоятеля ответил ему: «Гражданин Шубин! Лобзанием ли предаешь Церковь Православную!? – И, вынув обновленческий журнал, начал читать оттуда критику и насмешки над православием. Мы наблюдали, как со стороны обновленцев к нам переходили пришедшие. Шубин, разъяренный, вскочил с колен со словами: «Ну, Кохно, это тебе даром не пройдет!» Увидев, что все симпатии богомольцев на стороне православных, повернул назад. За обновленческим «архиереем» пошло всего несколько дам, а мы все с пением псаломов, сияющие, вернулись в монастырь. Всенощную служили на воздухе, потому что поместить народ в церкви не было возможности. Монахи нас, богомольцев, разделили на два хора и, пока не засияло солнце, мы до утра отпевали Плащаницу Богоматери, вынесенную под открытое звездное небо. Казаки носили камни на вершину Бештау, монахи складывали из них престол и позднюю обедню служили там, наверху.… С этого времени, несмотря на аресты, православные подняли головы, а обновленческие церкви опустели».

Интересный и поучительный эпизод связан с монахиней Сергией. В январе 1924 года она тяжело болела воспалением легких. Высокая температура, свыше сорока градусов, держалась больше недели. Жар томил, истощал. На восьмой день болезни девушка в полном сознании пережила редкое духовное событие. Ей явился отец Стефан и провел по мытарствам, последовательно указывая на гнездившиеся в ней страсти. В ужасе видела Татьяна Ивановна, что грех настолько овладел ее душой, что при каждой встрече со злобной силой ей нечем было оправдаться. Казалось, спасения от демонов не было, душа справедливо была обречена на гибель, на вечные мучения. Но молитва духовного отца помогала. «Не умерла, еще может покаяться», - отвечал отец Стефан истязателям. Глубокое, слезное раскаяние охватило все ее существо. После этого видения в болезни наступил перелом, и Татьяна Ивановна пошла на поправку.

В 1925/1926 годах иеромонах Стефан в поисках уединения покинул монастырь и ушел в горы со своим первым келейником Серафимом, которого очень любил. Впоследствии им пришлось расстаться. Отцы поездом доехали до Новороссийска, затем пароходом до Адлера, откуда по долине горной реки Кодор ушли в глубокую пустыню Цебельды. Там они устроили себе небольшие кельи и жили настоящей отшельнической жизнью. В 1925 году отца Стефана посещали в горах его духовные чада супруги Ситиковы. Вероятно, именно тогда он постриг обоих в монашеский чин, оставив им прежние имена Сергия и Веры.

Окончательно батюшка Стефан оставил монастырь после праздника святых апостолов Петра и Павла, а 1927 году вместе с остальными монахами, когда большевики закрыли обитель. Братия ушли в горы. Место для жилья вначале выбрали в глухом лесу в горах. Рядом с ними пролегал глубокий овраг, по дну которого бежал ручей. За водой спускались вниз по веревке, развели небольшой огородик, посадили овощи, кукурузу. Зерна кукурузы мололи между двух камней и потом пекли из муки лепешки на костре.

Изредка отец Стефан находил возможность навещать своих духовных чад в Минеральных Водах. Зиму они с послушником проводили в горах Псху, летом спускались в более обжитые места. Доступ к ним был очень труден: вершины гор осенью обледеневали, и до самого лета спуск становился невозможным. В последние годы своей жизни старец вспоминал, что пустынники под покровом благодати Божией умудрялись без страха ходить по таким отвесным кручам, где нога едва находила себе опору. Батюшка говорил, что даже по прошествии десятков лет он не мог без внутреннего содрогания вспоминать страшные горные ущелья и пропасти. В их скромном монашеском поселении был небольшой храм, к которому с разных сторон от келий вели протоптанные дорожки. Духовником братии был отец Иоасаф Гавриленко (в будущем – схиархимандрит Пимен, духовник и старец Псково – Печерского монастыря – прим. сост.). В 1920-х годах отец Пимен подвизался в горах. Иеромонах Стефан исповедывался у него.

Много лет спустя батюшка Стефан, вспоминая о том, как трудна жизнь в горах, говорил своему двоюродному внуку: «В горы не надо уходить, живите в городах. Мы жили в горах, но пережили такие страшные трудности, что по сию пору отойти не можем». При слабом здоровье, больном желудке отец Стефан окончательно надорвался в пустыне физически, следствием чего была громадная грыжа, от которой он страдал до конца жизни.

Живя в горах, батюшка встретился со своим вторым келейником Симеоном Иудовичем. С юности у Симеона было сильное стремление к монашеству. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, крестная взялась отвезти его в Успенский монастырь на Бештау к известному своей рассудительностью и духовной опытностью иеромонаху Стефану. Пока добрались, обитель закрыли, а насельники ушли в горы. Расспросив, они отправились искать монашеское поселение в горах. Лишь только они вышли на нужную дорогу, сразу же повстречали самого отца Стефана. Симеон остался со старцем, помогал ему вести хозяйство, но однажды случилось несчастье: собирая спелые плоды с высокого грушевого дерева, он наступил на сухую ветвь, которая подломилась под его тяжестью, и он упал с высоты, повредив себе позвоночник. Братия перенесли Симеона в келию и срочно выслали за отцом Стефаном, отлучившемся куда-то. Батюшка вернулся с полдороги и потом около полугода ухаживал за больным, как заботливая нянька. Понимая, что травма была очень серьезна, он отправил послушника в Пятигорск к опытной женщине-костоправу. Шел 1928 год. Поднимались повсеместные волнения против новой богоборной власти. Многие монахи с Бештау собрались в монастырь, надеясь по-прежнему жить монастырским укладом. Симеон Иудович остался с ними.

В 1929 году был отменен НЭП. Развернулась кампания против частного предпринимательства. Церковь рассматривалась как частное предприятие. Началась активная массовая принудительная коллективизация, расказачивание, насильная высылка миллионов крепких крестьянских семей в Сибирь и на Север. В начале 1929 года за подписью секретаря ЦК Л. М. Кагановича на места была отправлена директива, в которой подчеркивалось, что религиозная организация оставалась единственной силой, имевшей влияние на массы. Повально закрывались церкви, монастыри. В докладе Е. Ярославского (Губельмана), вождя Союза воинствующих безбожников, отмечался новый религиозный подъем во второй половине 1920-х годов. Он предполагал торжествовать победу безбожия в 1930-е годы.

В 1929 году закрыли скит Покровского монастыря Екатеринодарской епархии «Темные буки», где начинала свою монашескую жизнь мать Сергия Клименко. Окончательно закрыли монастырь на Бештау, арестовали насельников. Вместе с ними попал в тюрьму и Симеон Иудович. Правда, в заключении он находился всего несколько дней, его скоро отпустили по хлопотам родственников.

Так прекратилось недолгое бытие кавказского светильника веры – Второ-Афонского Успенского монастыря на горе Бештау под Пятигорском.

После специальных рейдов в горы войск ОГПУ – НКВД большинство тех, кто надеялся укрыться в горах, были найдены и взяты под арест. Более десяти тысяч монашествующих были разбиты пополам на два этапа. Одну партию заключенных отправили в Новороссийск, вторую – в Тифлис (Тбилиси). Монахиня Сергия после закрытия «Темных буков» надеялась найти в горах отца Стефана, но слегла с обострением туберкулеза. Она вспоминала печальную картину: плывшие по морю тяжело нагруженные баржи, переполненные арестованными монахами. Предупреждая ее о своем уходе из Лат, батюшка Стефан передал ей письмо, но уйти ему не удалось. В Латах его арестовали и отправили в Тифлис.

В Тифлисе власти образовали трудовую артель – лагерь из прибывших монахов. Один из влиятельных сотрудников ОГПУ – НКВД, Борис Николаевич, после бесед с отцом Стефаном особенно расположился к нему. Он сам и его жена, Вера Ильинична Ермакова, дочь бывшего вице-губернатора Тифлиса, были глубоко верующими людьми и в мутные послереволюционные годы страдали без духовного руководства. Супруги нашли возможность внести крупную сумму денег и освободить покорившего их сердца смиренного, молчаливого, мудрого монаха. Вначале они прятали батюшку у себя на даче, выдавая за сторожа. Затем некоторое время отец Стефан скрывался у монахинь из Дидубийского поселка, Анны и Мавры. Квартира Мавры находилась недалеко от Сионского собора в Тифлисе. В Грузии могло состояться знакомство со светлым старцем высокой духовной жизни, митрополитом Зиновием (в миру – Захарием Иоакимовичем Мажугой).

В середине 1930-х годов Татьяна Ивановна Клименко нечаянно во время учебы в Московском медицинском институте встретила бывшего послушника батюшки Стефана, Филиппа Антоновича, с письмом которого некогда впервые пришла в монастырь на Бештау. Узнав у него адрес дорогого старца, мать Сергия возобновила с духовником переписку. В одном из писем иеромонах Стефан предостерегал ее от участия в новейшем церковном расколе против митрополита Сергия Страгородского. Считая его законным главой Русской Православной Церкви, батюшка с болью наблюдал, как раздирается хитон Христов ревновавшими о Церкви. «Грех раскола, - предупреждал он свое духовное чадо, - не смывается даже мученической кровью». Действительно, в 1929 году матушка Сергия ушла в раскол, не желая признать митрополита Сергия. «Отломившись от древа жизни, … внутренне высохла, омертвела и только по заступничеству Пресвятой, Пречистой Владычицы нашей Богородицы вернулась в лоно церкви», - писала она много лет спустя.

Епископ Алипий вспоминал, что благодаря отцу Стефану у него выработалось глубоко уважительное отношение к патриарху Сергию.

Спровоцировав разделение, власть нанесла удар наиболее бескомпромиссным и твердым членам церкви. Первая волна гонений 1929 – 1932 годов пришлась, в основном, на сельские церкви и удаленные монастыри. Вторая пятилетка, 1932 – 1937 годов, была объявлена пятилеткой уничтожения религии. Закрывались оставшиеся монастыри, начинались преследования верующих в городах. Вторая волна наступления на церковь пришлась на 1932 – 1934 годы. К 1934 году не было ни одного монастыря. В 1936 – 1938 годы третий вал гонений обрушился на церковный народ. Справившись с наиболее последовательными и крепкими защитниками церкви, взялись за тех, кто поддерживал митрополита Сергия Страгородского, и даже за обновленцев. Верующих уничтожали поэтапно.

Вероятно, имея глубокое духовное рассуждение и понимание происходившего, скорбя о раздирании ризы Христовой, иеромонах Стефан Игнатенко не поддерживал тех, кто отошел от митрополита Сергия. Он чувствовал, что те, кто сеяли злобные семена раздора внутри церкви и радостно наблюдали самоубийственные расколы, - при первой возможности по очереди расправлялись как со своими противниками, так и со своими сторонниками.

Батюшка пробыл в Грузии до конца Великой Отечественной войны. После 1943 года было сделано некоторое временное послабление церкви. Открывались приходы, священников не хватало. Многим из тех, кто скрывался, было позволено вернуться к служению. В те годы архиепископом Ставропольским и Бакинским был назначен будущий митрополит Антоний Романовский, человек редкой доброты и деликатности, сохранивший верность Православной церкви, сторонник и почитатель монашества, сам проводивший подвижническую жизнь. Владыка прошел через тюрьмы, ссылки, лагеря, поэтому, насколько это было в его власти, старался помочь бывшим ссыльным монахам. Его епархия была под наблюдением восьми уполномоченных представителей от советской власти. Когда кто-то из них изгонял несимпатичного лично ему либо особенно ревностного священника, архиепископ Антоний направлял изгнанного к другому, к третьему – «играл, как на клавишах».

Владыка принял отца Стефана и приписал его к клиру Ставропольской епархии. Постоянного прихода у старца не было, - он был командировочным священником, служил по станицам. Так, например, он замещал при необходимости известного кавказского подвижника отца Иоасафа в станице Архонская.

Долгое время родные считали отца Стефана погибшим. Сестра его отца, Ксения Давидовна, совершила заочное отпевание и поминала его как усопшего.

После войны батюшка сумел отыскать в Нальчике своего старшего брата Василия. Между ними состоялся серьезный откровенный разговор. Василий непримиримо, резко отрицал веру в Бога, был убежденным коммунистом. В конце беседы отец Стефан обещал брату никогда более его не беспокоить. Впоследствии он не только не возобновлял общения, но даже не поминал Василия на проскомидии. Видимо, отступление брата от Бога было решительным и бесповоротным. В 1955/1956 годах старец встретился с дочерью Ксении Давидовны, Евгенией Павловной, в Баксанской станице. С семьей своей двоюродной сестры отец Стефан сблизился и был дружен до самой кончины.

Вернувшись из Грузии, батюшка остановился во Владикавказе на Ардонской улице. Вскоре его нашел и переехал к нему из Абхазии Симеон Иудович. Мать Сергия договорилась о встрече со старцем в Кисловодске в 1945 году, но встреча не состоялась. Во Владикавказе отец Стефан продолжал духовно окормлять жителей Северного Кавказа. Он всегда старался помочь бедствовавшим монахам. Так, в середине 1950-х годов он устроил в доме будущей жены отца Владимира З.двух монахинь – схимонахиню Митрофанию и монахиню Антонию. Монахиня Сергия Клименко вспоминала: «Необыкновенная сдержанность была его главной чертой. Он был также необыкновенный бессребренник. Помню такую сцену: я была на беседе у батюшки. Пришел один монах и, ничего не сказав, сел. Батюшка помолчал, они молча друг на друга посмотрели. Отец Стефан открыл шкафчик и, достав какое-то кушанье, дал его пришедшему. Тот взял молча и ушел, а у самого батюшки ничего не осталось».

В начале 1950-х годов протоиерей Филипп Устименко из Пятигорска во время своей учебы в Ставропольской семинарии познакомился во Владикавказе с батюшкой Стефаном. Он вспоминал, как «приехал в Ставропольскую духовную семинарию из глухого, пустынного, высокогорного села Псху в 1949 году. В семинарии я встретился с выходцами из осетинского города Дзауджикау, как тогда назывался Владикавказ, столица Осетии. Не могу сказать точно, в тот же год или на следующий, мой друг – осетин Вадим Цаликов, ныне известный заслуженный церковный деятель, пригласил меня к себе домой провести зимние каникулы. Естественно, Рождественские праздники мы проводили в храме, принимая участие в пении, чтении и других практических занятиях. Храм был посвящен святому пророку Илие. Настоятелем храма был отец Григорий Гончаров, а помогал ему отец Стефан.

Познакомившись с батюшкой, я узнал, что иеромонах Стефан вместе с несколькими собратиями – монахами, такими как отец Херувим, некоторое время подвизались в посте и молитве в моем родном селе Псху. Почему-то я приглянулся отцу Стефану, и он подарил мне книги, которые в те времена было трудно достать. Купить я их не мог, поскольку был в очень стесненных денежных обстоятельствах. Некоторые из них сохранились у меня до сих пор: Требник Елизаветинского времени, Службы на Светлую седмицу, Иерейский молитвослов. После того времени я не видел отца Стефана очень долго».

Продолжение повествования – в следующем выпуске.

Дорогие читатели! Всякий православный христианин в течение всей своей жизни должен приступать к Таинствам Исповеди и Причащения как самым важным Таинствам Христовой Церкви. Если до сих пор это было вам неизвестно, или другие причины отвлекали вас от этих спасительных Таинств, умоляем вас устранить это недоразумение. Приходите к Исповеди и Причастию. Да благословит вас Господь!

Свои вопросы и пожелания ведущим рассылки Игорю и Людмиле Вы можете отправлять по адресу: ortodoxkisl@narod.ru или

ortodoxkisl@yandex.ru

В настоящее время наш сайт находится на реконструкции.

Вы можете оставить запись в гостевой книге или обсудить интересующую Вас тему на форуме.

Спаси Вас Господи!