Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Articulus

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 118 RSS
←   Сентябрь 2007   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Открыта: 06-02-2006

Автор
Владимир Шкода

Статистика

118 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Друзья, несмотря на ваше молчание, и потери в живой силе, мы продвигаемся вперед.


2007-09-23
Номер выпуска: 83

Articulus

Воля плюс разум. О законе

Владимир Шкода

На вопрос, что есть закон, великие гуманисты отвечали – воля народа. И диктаторы тоже так отвечали. «Народ» – категория весьма неопределенная, намекающая на что-то очень значительное, а потому привлекательная для демагогов. Вот и это слово – демагог происходит от слова «народ = demos». Вторая его часть – ago означает «веду». И «демократия» имеет то же происхождение. Вообще со словом «народ» надо обращаться осторожно. Когда люди поют: «Вышли мы все из народа», это надо понимать так, что они уже не народ. Они вышли из народа и ведут его за собой. По какому праву? И, кстати, тем, кто всуе поминает народ, надо помнить о том, что Сократа и Христа казнили по воле народа.

Между тем в любом юридическом словаре определение закона сводится к воле народа. Вот пример такого определения: «закон – юридический акт, принятый высшим представительным органом государственной власти либо непосредственным волеизъявлением населения (например. в порядке референдума) и регулирующий, как правило, наиболее важные общественные отношения». Вчитавшись, можно обнаружить в этом определении две части, отвечающие на два вопроса: кто создает закон и для чего.

Сказать, что закон есть воля народа, значит указать только на происхождение закона, не более. Народ как суверен или носитель верховной власти провозглашает «Да будет так!». Эта идея стала укореняться после Жан-Жака Руссо. Она привела к революциям, смысл которых прост: раз закон есть воля народа, значит править должен сам народ, а не монарх. Стало быть, революция – это смена суверена. Почему же монарх утратил статус суверена? По-видимому, в нем увидели человека, просто человека, которому как каждому из смертных свойственны своеволие, неразумие и прочие пороки. А долгое время до того все, что делал монарх считалось идущим от Бога по Слову: «нет власти не от Бога…противящийся власти противится Божию установлению» (Рим. 13, 1-2). Еще раньше признано было, что законы даровал человеку Бог. Итак, от Бога к особому человеку, может быть, избранному Богом, и далее к человеку обычному, человеку с улицы идет политическая эволюция. Теперь дело представляется именно так: люди с улицы, собравшись вместе, либо сами, либо через своих представителей устанавливают законы. Это напоминает собрание гаражного кооператива, на котором принимается Устав. Может быть эта модель и возникла из наблюдения за жизнью малых общин - средневекового цеха, гильдии или корпорации? А до того царил дух семьи с отцом-монархом во главе.

Вторая часть словарного определения закона - «и регулирующий, как правило, наиболее важные общественные отношения» – раскрывает его содержание. Законы суть правила общежития. Собравшись вместе люди устанавливают порядок, при котором сильный не угнетает слабого (равенство) и каждый получает свое (справедливость). Таким образом, в каждом вновь создаваемом законе должны присутствовать два элемента - повеление (да будет так!), и скрытая до времени разумность жизни. Воля  и разум – непременные составляющие закона. Закон есть единство приказание и суждения.

История знает малые сообщества, в которых испокон веку разум стоял на первом месте. В греческих полисах принято было для «сочинительства» законов приглашать чужестранцев. Ничьей воли такой законодатель не выражал, ничьих интересов не защищал. Он давал городу законы, исходя из критерия разумной организации общей жизни. Он предлагал правила игры, которых каждый должен был придерживаться при достижении своих целей. К счастью, за земными законами стоял авторитет природы. Считалось, что законы не сочиняются, а усматриваются в строении вечного Космоса. Позже, по-видимому, благодаря христианскому мировоззрению, было принято фундаментальное различение – законы природы указывают на то, что происходит, законы правовые и нравственные указывают на то, что должно происходить.

Но история знает и другое – мощный натиск воли с уверенностью, что схвачены истина бытия. Разумом открыты законы общественного развития, стало быть, допустимо принуждать людей, для их же блага, этим глобальным законам следовать. Лучше, конечно, сообщить им истину, разъяснить и убедить. Но оправдано и насилие, если истина не усваивается или отвергается из классовых интересов. Это мировоззрение и породило формулу «законы регулируют важные общественные отношения». За ней может скрываться следующее: властные инстанции посредством издаваемых ими повелений управляют обществом. И наивные люди тогда спрашивают: почему не исполняются законы? На это можно ответить словами английского теолога Ричарда Гукера, жившего еще в ХУ1 веке: «Те законы, которые не получили общественного одобрения, не являются законами».

И все-таки в этих повелениях, как бы ни были они несправедливы, есть смысл. Единственное, что от них требуется – неизменность. Тогда их даже можно называть законами. Ведь закон – это то, что сохраняется во времени и пространстве. А смысл законов в том, что они обеспечивают предсказуемость поведения. Чтобы планировать свои дела, мне надо знать, как будут вести себя люди в той или иной ситуации. Это знание о будущем с некоторой вероятностью я получаю из таких законов. С вероятностью потому, что закон не фиксирует действительное поведение, а предписывает должное поведение. Таким образом, как закон природы указывает на связь явлений, как бы устанавливая естественный порядок, так и благодаря юридическому (в широком смысле) закону устанавливается социальный порядок.

Право и закон. Об этом написано много вздора романтиками и идеологами. Между тем соотношение этих понятий вполне понятно. С предельной ясностью его выразил Т.Гоббс: право «состоит в свободе делать или не делать, а закон определяет и обязывает». Право открывает простор для действий, закон требует повиновения. Закон – это реальное право, право в действии. Сама идея права рождается из восприятия живых преданий и обычаев или нравов, т.е. стихийно складывающихся нормативных структур. Собственно законы как более развитая форма нормативности суть осмысленные нравы или нравы «в форме всеобщности» (Гегель). Как литература возникает из фольклора или наука из любознательности, сопровождающей обыденную практику, так и законы возникают из нравов. Пока все движется органично, как бы само собой, закон совпадает с правом. Но когда субъективное начало активно вторгается в жизнь и люди начинают заниматься законотворчеством, т.е. сочинительством законов в кабинетах, тогда появляются разговоры о расхождении права и закона. Тогда законы могут, как говорят, неверно формулировать право. Появляются так называемые неправовые законы. Эти разговоры имеют объективное оправдание. То, что появляется под видом законов, не всегда выглядит как «разумное определение» духа (Гегель). Тогда и возникает желание отделить право от таких «законов». Право представляется чем-то возвышенным, к чему закон должен подтягиваться. По аналогии с различием между Божественной истиной и человеческим мнением.

Не все философы и теоретики права разделяют это умонастроение. Некоторые утверждают, что закон и есть право. Никакого другого права нет, кроме законов государства, записанных в кодексах. «Право – это приказ суверена» (Д.Остин). И такая позиция – ее приверженцев называют позитивистами ‑ меет оправдание. О праве вы можете философствовать, но иметь дело приходится только с законом. Различать право и закон надобно иногда законодателю, тем же, для кого законы писаны, лучше этого не делать. И для них самих лучше, и для законов (это не означает, разумеется, что нормально положение, когда одни пишут законы, а другие их исполняют).

Сделаем еще один шаг к прояснению категории «закон», обратимся к этимологии этого слова. Оно происходит от слова «кон» ‑ ачало, предел, межа, но и рубеж, конец. В играх кон ‑ то место, поприще. Последнее значение особенно подходит нам. Возможно, слово «закон» возникло как сокращение или свертка выражения «за кон выходить нельзя». «Совершить преступление», значит переступить за кон. А кон мыслится как пространство допустимого. Идея границы здесь явно присутствует. Временной аспект этой идеи выражен в старинном русском слове «покон», от которого образуется слово «покончить». Возможно, «по-кон» – архаический эквивалент слова «закон», ибо общий смысл его – исконный обычай, порядок, заведение («поконом мир стоит»). Частицы «за» и «по» при слове «кон» указывают на пределы, границы кона.

В юридической философии категория «граница» имеет фундаментальное значение. Можно утверждать, что законотворчество – это ограничивание  или о-пределение права. Когда говорят, что в гражданском состоянии все права определены законом, именно это имеют в виду. Граничность неизбежна, в ней – благо, точнее, удобство, ибо снимается неопределенность жизненных ситуаций. Но в ней же и зло, ибо жизнь текуча и непрерывна, ей чуждо вмешательство, при котором границы превращаются в запруды и перегородки. Чрезмерная приверженность граничному мышлению порождает формализм, бюрократизм, коррупцию.

Юрист работает в пространстве вдали от границ. Он не устанавливает границу, а приближаясь к ней теряет уверенность в правильности того, что он делает. Границу требует установить дух социальной практики, витающий в обществе, дух которым должен проникнуться законодатель. Эволюция законодательной системы заключается в изменении границ: установлении их, ликвидации или перемещении. А сам принцип границы вытекает из фундаментального антропологического атрибута – расширения или трансцендирования. Граница появляется, когда появляется индивид. Как ответ на вопрос: каким образом может быть сохранено общежитие, если каждый индивид стремится расширить область своей самости, своей свободы и вообще себя. Юридический закон задает эту границу внешним образом, нравственный закон требует самоопределения или самоограничения. Иногда, впрочем, право понимают в широком смысле – как регуляцию духовного плана. «Для того чтобы сила сделалась правом, надобно, чтобы она получила свои границы от закона, не от закона внешнего, который есть ни что иное, как сила, а от закона внутреннего, признанного самим человеком» (К.Аксаков).

Итак, закон как повеление совместим с авторитетом и выражает иерархическую структуру бытия. Здесь суверен может быть единичным лицом. В чисто религиозном варианте это выражено положением «В законе Господа воля его» (Пс. 1, 2). Понятно, что за повелением в данном случае маячит разум. Между тем закон как разумное суждение есть результат соглашения и выражает принцип равенства. Действительно, в логическом плане разум есть всеобщее, в социально-коммуникативном плане всеобщее появляется как со-гласие. С согласием действовать появляется и воля. Маячит ли за этой волей и согласием разум, не очевидно. Если, конечно, не определить само согласие как разумность.



Copyright © Владимир Шкода
Web-верстка и подготовка рассылки к выпуску: © Evgeny Ukhanov
В избранное