Скачать книгу

От автора – лауреата множества престижных литературных премий, чьи произведения опубликованы в 28 странах, на все книги писательницы приобретены права на экранизацию. Два года в топ-10 по всему миру! 10000 восторженных откликов на Amazon.com! Абсолютная книжная сенсация последних лет! Все было готово для празднования пятилетнего юбилея супружеской жизни, когда вдруг необъяснимо пропал один из виновников торжества. Остались следы борьбы в доме, кровь, которую явно пытались стереть, – и цепочка «ключей» в игре под названием «охота за сокровищами»; красивая, умная и невероятно изобретательная жена ежегодно устраивала ее для своего обожаемого мужа. И похоже, что эти «ключи» – размещенные ею тут и там странные записки и не менее странные безделушки – дают единственный шанс пролить свет на судьбу исчезнувшей. Вот только не придется ли «охотнику» в процессе поиска раскрыть миру и пару-тройку собственных малосимпатичных тайн?

Спустя пять дней.

Я прислонился к дверному косяку пристально глядя на сестру. Запах Энди все еще стоял в воздухе, и хотелось продлить этот миг как можно дольше, наслаждаясь воспоминаниями. На вкус она всегда напоминала конфету-тянучку, а пахла лавандой. Лавандовый шампунь, лавандовые лосьоны.

"Лаванда приносит удачу", - пояснила она как-то. В чем в чем, а в удаче я нуждался.

- Сколько ей лет? - властно спросила Го, упираясь кулаками в бока.

- Это то, о чем ты хочешь поговорить?

- Ник, сколько ей лет?

- Двадцать три.

- Двадцать три! Блестяще!

- Го, не надо...

- Ник, ты что, не понимаешь, в какой ты заднице? - процедила Го. - В заднице и без капли мозгов. - Она произнесла "без капли мозгов", как в детстве, и оскорбление ранило, будто мне снова было десять лет.

- Да, положение далеко от безоблачного, - тихо согласился я.

- Безоблачное положение?! Ты... ты предатель. Ник, я не понимаю, что с тобой произошло? Ты всегда был положительным парнем. Или я была дурой все это время?

- Нет. - Я разглядывал пол, то самое место, куда всегда смотрел, будучи ребенком, не оправдавшим маминых надежд и получавшим за это нахлобучки.

- А сейчас? Ты мужчина, который изменяет жене. И ты не сможешь этого отрицать. О господи! Даже папа не изменял маме! А ты... Я хочу сказать, что твоя жена Эми сейчас неизвестно где, а ты проводишь время с какой-то...

- Го, я просто в восторге от этой душещипательной сцены. Надо же, моя сестра защищает Эми! Я же прекрасно знаю: она тебе никогда не нравилась. Как с первого дня не понравилась, так и...

- Но я могу сочувствовать твоей пропавшей жене! Я переживаю. Да, я переживаю! Помнишь, говорила, что ты кажешься мне странным? Ты и в особенности твое поведение. - Она зашагала по комнате, грызя ноготь. - Когда полиция узнает, я даже не представляю, что будет. Я боюсь до одури, Ник. Вот теперь, впервые, я испугалась за тебя по-настоящему. И откуда нам знать, вдруг они уже пронюхали? Они могут проверять твои телефонные звонки.

- Я пользовался другим телефоном.

Го помолчала, а потом вздохнула:

- Это еще хуже. Выглядит, как будто ты действовал преднамеренно.

- Да, я преднамеренно обманывал, Го. Да, я виноват.

Она на минуту задумалась, усаживаясь на диван, пытаясь свыкнуться с новым знанием. А я испытал истинное облегчение оттого, что сестра теперь посвящена в мои проблемы.

- Давно? - спросила Го.

- Чуть больше года. - Я заставил себя оторвать взгляд от пола и посмотрел прямо на нее.

- Больше года? И ни разу не проговорился. Даже мне не сказал.

- Боялся, что ты будешь меня отговаривать. Что ты будешь плохо думать обо мне и придется порвать с ней. А я не хотел. Дело в Эми...

- Больше года! - продолжала Го. - А я и не догадывалась. Восемь тысяч бесед под стаканчик, а про это - ни гу-гу. Я и не думала, что ты способен так долго от меня что-то скрывать.

- Только это.

Го пожала плечами, словно укоряя: как я могу тебе верить отныне?

- Ты ее любишь? - произнесла она со странной интонацией, как будто не допускала и мысли.

- Да. Мне так кажется. В самом деле, похоже, что люблю.

- А ты осознаешь, что, если бы вы сошлись, стали жить вместе, она начала бы находить в тебе недостатки? Некоторые твои привычки сводили бы ее с ума. Она бы от тебя требовала что-нибудь, чего ты не хотел. Она бы на тебя злилась.

- Го, мне не десять лет. Я в курсе, как складываются отношения между мужчиной и женщиной.

Она снова поджала плечами: да неужели?

- Нам нужен адвокат. Хороший адвокат, имеющий представление о связях с общественностью. Я уверена, репортеры все разнюхают. Надо позаботиться, чтобы пресса не превратила тебя в злобного гулящего мужа. Если это случится, считай, что все кончено.

- Го, ты слишком торопишься. - Я практически соглашался с ней, но слышать эти слова от сестры было невыносимо тяжело, поэтому хотелось их опровергнуть.

- Ник, я даже торможу. Нужно кое-кому позвонить.

- Делай что хочешь, лишь бы тебе было спокойнее.

Го сильно ткнула меня в грудину двумя пальцами:

- Мать твою, Лэнс, не надо меня утешать. "Ах, девочка так взволнована!.." Чушь собачья! Ты вляпался в очень неприятную ситуацию, дружок. Вытаскивай свою голову из задницы и позволь мне хотя бы чуть-чуть подправить дело.

Под рубашкой ныло ушибленное место. Го повернулась и, слава богу, скрылась в своей комнате. А я прилег на диван, пообещав себе, что скоро встану.

Мне снилась Эми. Она ползла по полу на четвереньках через нашу кухню, пытаясь добраться до двери черного хода. Кровь заливала ей глаза. Она ползла медленно, слишком медленно. Ее хорошенький череп был деформирован - смят с правой стороны. Кровь капала с длинной пряди волос. Эми стонала и звала меня по имени.

Проснувшись, я понял, что пора заехать домой. Нужно осмотреть место - место преступления. Мне это казалось совершенно необходимым.

Никто не хотел выбираться из дому на испепеляющую жару. Окрестности нашего жилья оставались такими же безлюдными, как в день исчезновения Эми. Переступив порог, я заставил себя дышать ровно. Относительно новый дом казался наполненным привидениями - и не в романтическом стиле Викторианской эпохи, а по-настоящему жутко, как чертовы развалины. Дом с криминальной историей, а ведь ему всего три года.

Эксперты-криминалисты успели наследить везде - все поверхности липли и пачкались. Я присел на диван, который пах, словно какой-то незнакомец, терпким лосьоном после бритья. Пришлось открыть окно, несмотря на жару. Бликер рысцой сбежал со ступенек, я подхватил его на руки, погладил. Кот замурлыкал. Его миска была полна корма, - наверное, насыпал кто-то из копов. После разрушения нашего дома весьма благородно со стороны полиции.

Опустив Бликера на нижнюю ступеньку, я поднялся в спальню, стянул футболку и лег на кровать лицом вниз. В ту же самую темно-синюю наволочку, что и в утро нашей годовщины. В то самое утро.

Внезапно зазвонил телефон. Го. Я нажал кнопку приема.

- В полдень будет спецвыпуск "Шоу Эллен Эббот". Об Эми. Похоже, хреновы наши дела. Мне приехать?

- Не стоит. Я и один могу посмотреть. Спасибо.

Мы помолчали в трубку. Каждый дожидался, что первым попрощается собеседник.

- Ладно, после поговорим, - сказала наконец Го.

"Шоу Эллен Эббот" - программа для кабельного телевидения, специализирующаяся на исчезновении и убийстве женщин. Его ведущая, неистовая и безудержная Эллен Эббот, когда-то работала обвинителем и боролась за права жертв насилия. Пошла картинка: Эллен, с пышной укладкой волос, с блеском на губах, прожигает взглядом камеру:

Сегодняшний наш сюжет просто шокирует. Молодая красивая женщина, прототип главной героини книжной серии об Удивительной Эми, пропала. В доме все перевернуто вверх дном. Ее муженек - Лэнс Николас Данн, безработный писатель, а в настоящее время владелец бара, купленного на средства жены. Хотите узнать, насколько он расстроен? Вот фотографии, сделанные уже после исчезновения его жены Эми Эллиот-Данн в день пятилетнего юбилея их свадьбы.

На экране возникла моя фотография с пресс-конференции, где я стою с мудацкой улыбкой. Потом еще одна, где я улыбаюсь и машу рукой, подобно коронованной особе в день праздника, выходя из автомобиля. А махал-то я Мэрибет... Что поделать? Я всегда улыбаюсь, когда машу кому-то.

Затем появилось фото с телефона - я и Шона Келли, мастерица по пирогам фрито. Мы стояли щека к щеке, сверкая ослепительными улыбками. Сразу после этого перед камерой появилась сама Шона, загорелая, мрачная и решительная, а Эллен представила ее всем Соединенным Штатам. Я покрылся потом.

ЭЛЛЕН: Итак, Лэнс Николас Данн. Шона, как вы можете описать его поведение? Вы встречались, когда весь город разыскивал его пропавшую супругу. А что в это время делал Лэнс Николас Данн? ШОНА: Он был очень спокойным, вполне дружелюбным. ЭЛЛЕН: Погодите-погодите. Спокойным и дружелюбным? Его жена исчезла. Так ведь, Шона? А мужчина выглядел спокойным и дружелюбным?

Опять на экран вылезла эта дурацкая фотография. По-моему, сейчас мы выглядели еще радостнее.

ШОНА: Он даже флиртовал немного.

"Зря ты с ней так неприветливо, Ник, - подумал я. - Надо было сожрать ее поганый пирог".

ЭЛЛЕН: Флиртовал? Пока его жена бог знает где, Лэнс Данн... Ладно, простите меня, Шона, но эта фотография... Я не могу подобрать более подходящего слова, чем "гадкая". Он смотрит не так, как должен смотреть невинный человек.

Всю оставшуюся часть блока заполнила Эллен Эббот, которая глумилась с мастерством профессионального подстрекателя над моим никудышным алиби: "Почему это у Лэнса Николаса Данна есть алиби только после полудня? Где он был в то утро?" Она растягивала слова, подобно техасскому шерифу, а группа гостей кивала и соглашалась.

Я позвонил Го.

- Счастье, что они не цеплялись к тебе почти неделю, - сказала она.

Какое-то время мы проклинали "гребаную полоумную суку и шлюху Шону Келли".

- Сделай сегодня что-нибудь достаточно полезное, - наконец приказала Го. - На тебя теперь люди смотрят.

- Да я и сам не усижу на месте, даже если сильно захочу.

Я направился в Сент-Луис, злобно прокручивая в голове отрывок из телешоу. Вспоминал вопросы Эллен и отбивался от них. "Сегодня, Эллен Эббот, кошелка ты чертова, я выслежу одного из преследователей Эми. Дези Коллингса. Разыщу его и выбью из него правду". Я буду героическим мужем. Эти слова звучали во мне, как музыка, я упивался ими. Я, славный паренек из рабочей семьи, выхожу на бой против испорченного мальчика-мажора. Пора щелкнуть по носу нашу прессу. Одержимые преследователи обычно вызывают больше интереса в обществе, чем банальные убийцы жен. Как минимум Эллиоты оценят мои старания. Я набрал номер Мэрибет, но удалось передать только голосовую почту.

Вперед!

Подъезжая к дому Дези Коллингса, я изменил свое представление о нем: это не просто "богатый парень", а "фантастически богатый парень". Его особняк располагался в квартале Лэдью и стоил порядка пяти миллионов баксов. Белые кирпичные стены, лакированные черные жалюзи, газовое освещение и заросли плюща. Для встречи я оделся в самый приличный костюм, но, когда звонил в дверь, понял, что одежда за четыре сотни долларов здесь еще неуместнее, чем джинсы.

Раздался топот каблуков, приближающийся из глубины дома, а потом дверь открылась с чмокающим звуком, как в холодильнике. В лицо дохнул холодный воздух.

Дези выглядел так, как мне всегда хотелось выглядеть. Холеный, полный достоинства джентльмен. Что-то аристократическое не то во взгляде, не то в линии подбородка. Глубоко посаженные миндалевидные глаза, как у плюшевого медвежонка, ямочки на щеках. Если поставить нас рядом, то любой скажет, что положительный парень из нас двоих - он.

- О! - воскликнул Дези, вглядываясь мне в лицо. - Вы Ник. Ник Данн. Боже мой, я так переживаю за Эми! Входите скорее.

Он проводил меня в строго обставленную гостиную, которая по замыслу дизайнера должна была символизировать мужественность. Уйма бесполезной, неудобной кожи. Хозяин указал на кресло с жесткой спинкой. Я попытался устроиться поудобнее, но понял, что единственная поза, которая мне доступна, - это поза наказанного ученика. "Сиди прямо и внимательно слушай".

Дези не спрашивал, почему я оказался в его гостиной. И не объяснил, как ему удалось мигом опознать меня. Хотя все могло объясняться довольно просто: два показа по телевидению и расползающиеся слухи.

- Могу я предложить вам выпить? - спросил Дези, сложив ладони: сначала о деле.

- Благодарю, не стоит.

Он уселся напротив, облаченный в безукоризненные тона темно-синего и сливочного. Даже шнурки казались наглаженными. Дези не выглядел, вопреки моим ожиданиям, несерьезным хлыщом. Нет, он походил на воплощение джентльмена, который запросто цитирует великих поэтов, разбирается в редчайших сортах виски, дарит своим пассиям старинные ювелирные украшения. Такие мужчины знают наверняка, чего хотят женщины, - рядом с ним мне было стыдно за свой мешковатый костюм и неуклюжие манеры. Я выглядел парнем, способным рассуждать только на две темы: чем закончился последний футбольный матч и кто как пустил ветры. Именно такой образ вполне подходил мне.

- Эми... Что-то слышно о ней? - спросил Дези.

Он мне кого-то напоминал. Возможно, актера.

- Ничего нового.

- Она пропала... из дому. Так ведь?

- Да. Из нашего дома.

И тут я узнал его. Тот самый молодой человек, которого я видел в штабе, то бишь в гостинице, в самый первый день поисков. Тот, который украдкой разглядывал фотографию Эми.

- Вы были в центре волонтеров. В первый день...

- Был, - благоразумно согласился Дези. - Я собирался признаться вам. Очень сожалею, что не нашел в себе сил подойти и выразить вам сочувствие.

- Издалека приехали.

- То же самое я могу сказать о вас, - улыбнулся он. - Как на духу: я действительно питаю теплые чувства к Эми. Услышав о беде, захотел что-нибудь сделать. Я просто... Знаете, это ужасно, но, когда я увидел выпуск новостей, сразу подумал: ну конечно...

- Ну конечно?

- Ну конечно, кто-то должен был... возжелать ее. - У него был низкий голос, созданный для вечеринок. - Знаете, с ней так всегда. Она буквально заставляла мужчин желать ее. Помните старый каламбур: все мужчины хотят ее, а все женщины хотят быть ею? Он как нельзя лучше подходит для Эми.

Дези положил широкие ладони на брюки. Не штаны, а именно брюки. Я не понимал, как он относится ко мне, поэтому решил действовать предельно осторожно. Первое правило для любого острого интервью: не напирай раньше времени, подожди, собеседник откроется перед тобой добровольно.

- Вы были очень сильно увлечены Эми? - спросил я.

- Да, и не только из-за ее внешности, - ответил он, опираясь на колено и глядя вдаль. - Я много об этом размышлял, очень много. Первая любовь. Я смотрел на это под разными углами зрения. Как при медитации, когда глядишь на пупок. Такая уж философская у меня натура! - Он самоуничижительно улыбнулся, на щеках мелькнули ямочки. - Когда вы нравитесь Эми, когда она интересуется вами, ее внимание обволакивает вас теплом, полностью умиротворяя. Как горячая ванна.

Я приподнял бровь.

- Потерпите немного, - попросил он. - Так вот, вы чувствуете себя очень здорово. Но это лишь первое время. Потом она находит в вас недостатки, понимает, что вы просто еще один обычный человек, с которым ей приходится иметь дело. В сущности, вы Способный Энди, но в реальной жизни. Способный Энди никогда не превзойдет Удивительную Эми. И тогда ее интерес остывает, а вы перестаете чувствовать себя хорошо. Вы вновь окружены равнодушием, как будто сидите голым в ванной на холодном полу. И все, чего вам хочется, - это залезть обратно в теплую воду.

Я это знал. Тоже чувствовал себя как в теплой ванне почти три года. Но тошно было выслушивать такие рассуждения от постороннего мужчины.

- Я уверен, вы понимаете, о чем я говорю. - И Дези заговорщицки подмигнул мне.

"Да ты парень без комплексов, - подумал я. - Это же надо - сравнить чужую жену с теплой ванной, в которую хочется залезть! Чужую пропавшую жену..."

Позади него стоял длинный полированный стол, на котором я заметил несколько фотографий в серебристых рамках. И посредине самая большая - школьное фото Дези и Эми в белой теннисной форме. Оба такие лощеные, такие нелепо-старомодные, что могли бы послужить прототипами героев фильмов Хичкока. Я представил себе, как Дези - подросток Дези - тайком пробирается в общежитие к Эми, сбрасывает одежду на пол и устраивается в холодной постели, глотая пилюлю за пилюлей в гладких подслащенных облатках. А потом ждет, чтобы его обнаружили. Это такая месть от злости, но она не имела ничего общего с тем погромом, который учинили в моем доме. Теперь мне ясно, почему полиция не сильно интересовалась этим хлюпиком.

Дези заметил мой взгляд.

- Ну ладно, не будете же вы порицать меня за эту слабость, - улыбнулся он. - Разве можно выбросить такое прекрасное фото?

- Фото девочки, которую вы не видели двадцать лет? - не удержался я.

Кажется, слова мои прозвучали агрессивнее, чем того требовала рассудительность.

- Я знаю Эми. - Дези вздохнул. - Вернее, знал. К этому не придраться? Тогда я вас спрошу. Ее отец там?

- Конечно, он приехал.

- Я и не предполагал... Он ведь, как я понимаю, был в Нью-Йорке, когда все это произошло?

- Да, он был в Нью-Йорке, а что?

Пожатие плеч Дези означало: да просто спросил, обычное любопытство. Мы посидели в тишине с полминуты, играя в гляделки. Но ни один не моргнул.

- На самом деле, Дези, я приехал сюда с надеждой услышать что-нибудь от вас.

Я снова попробовал вообразить киношного Дези, похищающего Эми. Может, у него где-нибудь поблизости дом на озере? Все злодеи так делают. Вдруг окажется, что этот утонченный, чопорный мужчина держит мою жену в подвале? Эми ступает по мягкому ковру, Эми спит на пыльном диване кричащей расцветки в стиле шестидесятых - лимонно-желтом или кораллово-алом. Было бы неплохо, если бы сюда приехали Бони и Джилпин и услышали этот собственнический тон: "Я знаю Эми".

- От меня? - расхохотался он. Смеялся Дези богато. Это именно тот эпитет, который позволяет описать его голос. - Нет, вряд ли я вам что-то расскажу. Вы верно подметили, я не знаю Эми.

- Но вы только минуту назад сказали, что знаете.

- Я не знаю ее так, как знаете вы.

- Вы преследовали ее в школе.

- Преследовал? Ник... Она была моей подружкой.

- Пока не охладела. А вы не отставали.

- Ну, вроде я тогда и правда был влюблен. Дело обычное.

- Попытка самоубийства в ее комнате, по-вашему, тоже дело обычное?

Дези резко вскинул голову и прищурился. Открыл рот, будто хотел возразить, но потом опустил глаза на руки. Наконец проговорил:

- Ник, я не уверен, что правильно вас понял.

- Я говорю, что вы преследовали мою жену. В школе. И сейчас.

- Так вот к чему вы ведете... - Он снова рассмеялся. - Боже мой, я-то думал, что вы собираете деньги на вознаграждение или еще что-то. Кстати, был бы счастлив посодействовать. Люблю ли я ее? Нет. Уже и не знаю по-настоящему. Так, обмениваемся письмами изредка. Но то, что вы сюда приехали, - это интересно. Напускаете туману... Должен заметить, Ник, что ни по телевизору, ни здесь, сейчас, вы не выглядите огорченным, встревоженным супругом. Напротив, у вас... крайне самодовольный вид. Между прочим, меня опрашивали полицейские - теперь понимаю, что это благодаря вам. Или родителям Эми. Кстати, вам не показалось странным, что копы не поставили в известность об этом вас, мужа Эми?

У меня скрутило живот.

- Цель моего визита - посмотреть вам в лицо, когда вы будете говорить об Эми. Надо сказать, вы меня насторожили. Выглядите... малость одержимым ею.

- Кому-то же из нас надо, - ответил Дези, и снова довольно метко.

- Счастье мое? - донеслось из задней части дома. Опять по полу процокали каблуки дорогой обуви. - Как эта книга называется?..

Передо мной появился расплывшийся образ Эми. Эми в мутном зеркале. Тот же цвет волос, очень похожие черты лица, но старше на четверть века, изношено, как тонкая ткань. Красота еще не до конца увяла - такие женщины даже стареют грациозно. Сложением напоминает игрушку оригами - оттопыренные локти, выпирающие ключицы. На ней было лазурное платье-футляр, и еще... Это было присуще и Эми - когда она проходила по комнате, все мужчины провожали ее взглядами. Женщина довольно хищно улыбнулась мне:

- Привет, я Жаклин Коллингс.

- Мама, это Ник, муж Эми, - сказал Дези.

- Эми! - Женщина улыбнулась, ее голос - глубокое контральто - дивно вибрировал. - Нас весьма взволновала эта история, приключившаяся по соседству. О да, весьма взволновала. - И она холодно взглянула на сына. - Значит, мы так и не перестали сохнуть по удивительной Эми Эллиот?

- Сейчас Эми Данн, - заметил я.

- Конечно, - согласилась Жаклин. - Я сочувствую вам, Ник. Вы прошли через такие испытания... - Она несколько секунд буравила меня взглядом. - О, простите, я не могла... Я не представляла мужа Эми таким... американским парнем. - Казалось, она не обращалась ни ко мне, ни к Дези. - О господи! Даже подбородок раздвоенный.

- Я приехал спросить, нет ли у вашего сына каких-то сведений, - пояснил я. - Мне известно, что все эти годы он посылал моей жене письма.

- О, письма! - Жаклин улыбнулась, но теперь сердито. - Такой интересный способ убивать время.

- Эми рассказывала о них? - спросил Дези. - Это странно.

- Нет, - ответил я, поворачиваясь к нему. - Она выбрасывала их нераспечатанными. Всегда.

- Всегда выбрасывала? Всегда? А откуда вы знаете? - Он все еще улыбался.

- Одно я вынул из мусорного мешка и прочитал. - Я повернулся к Жаклин. - Просто хотел убедиться, что там ничего предосудительного.

- Правильный поступок, - промурлыкала она. - Я ждала бы точно такого же от своего мужа.

- Мы с Эми всегда переписывались, - вмешался Дези. Он копировал материнский тон, который как бы говорил: только попробуй не прислушаться к моим словам. - Это у нас игра. По мне, так электронная почта - просто дешевка. Ведь никто не хранит электронные письма. Они безликие. А я думаю о будущем. Великие любовные письма - Симоны де Бовуар к Сартру, Сэмюела Клеменса к его жене Оливии... С ужасом думаю: а вдруг бы они пропали?

- А мои письма? - спросила Жаклин. - Ты их все сохранил?

Приблизившись к камину, она вытянула длинную жилистую руку и оперлась о полку.

- Конечно!

- Просто интересуюсь, - повернулась она ко мне, пожимая плечами.

Я содрогнулся и чуть было не протянул к камину руки. Вовремя вспомнил, что на дворе июль.

- Мне такая многолетняя привязанность кажется странной, - проговорил я. - Особенно с учетом того, что вы не получали ответных писем.

У Дези вспыхнули глаза.

- О! - воскликнул он, как будто неожиданно увидел праздничный фейерверк.

- А мне кажется странным, Ник, что вы явились в наш дом и расспрашиваете моего сына о его отношениях - или их отсутствии - с вашей женой, - сказала Жаклин Коллингс. - Разве вы с Эми не доверяете друг другу? Я могу гарантировать, что Дези не встречается с ней уже не один десяток лет. Не один десяток!

- Я лишь проверял, Жаклин. Кое в чем следует удостовериться лично.

Миссис Коллингс прошагала через зал, а на пороге обернулась и, качнув головой, дала мне понять, что пора выметаться.

- Это очень смело с вашей стороны, Ник. Человек, который сам себя делает, да? И даже сам ведет следствие? - Она засмеялась и открыла дверь.

Я смотрел на голую шею и думал: почему эта особа не носит жемчуга? У таких дам всегда имеется жемчужное колье, чтобы цокать и тарахтеть. Я обонял ее запах - женственный, вагинальный, странно-распутный.

- Было любопытно познакомиться с вами, Ник, - произнесла она. - Будем надеяться, что Эми благополучно вернется домой. А когда вы в следующий раз надумаете поговорить с Дези, - Жаклин сунула мне в руку плотный желтоватый прямоугольник визитной карточки, - не сочтите за труд связаться с нашим адвокатом.

17 августа 2011 года.
      Страницы дневника.

Знаю, что веду себя как дурешка-малолетка, но я отслеживаю настроение Ника. По отношению ко мне. Просто для того, чтобы убедиться: я не сошла с ума. У меня есть календарик, в котором я рисую сердечки по тем дням, когда Ник занимается со мной любовью, а когда нет - закрашиваю квадратик черным. В прошлый год почти все дни были черными, ужас как много. А теперь? Девять сердечек. Подряд. Может быть, он просто узнал, как я его люблю и как мучусь? Возможно, у него произошли перемены в сердце... Никогда мне не нравилось это выражение.

Тест. Если после года холодности муж вновь начинает вас любить, то вы: а) рассказываете и рассказываете ему, сколько боли он вам причинил, давая возможность снова и снова исправляться; б) демонстрируете свою холодность - пускай это послужит достойным уроком; в) не давите на него, понимая, что придет пора и он сам вам все расскажет, а пока окружаете его любовью и заботой, поскольку это и есть главный труд супружества; г) требуете, чтобы он откровенно рассказал, что же его не устраивало раньше, и постоянно об этом говорите, чтобы успокоить собственные комплексы. Правильный ответ: в).

Этот август такой замечательный. У меня больше нет черных квадратов, одни лишь сердечки. Ник в роли моего мужа - нежный, восторженный и глупый. Он заказывает для меня шоколад из моего любимого магазина в Нью-Йорке. Он написал для меня дурацкий стишок - почти лимерик.

Из Манхэттена девочка классная, Спала на простынях на атласных она. На нее муж взглянул, Под бочок к ней скользнул, Говоря на латыни вульгарной.

Будет весьма забавно, если наша половая жизнь станет столь беззаботной, как предполагают рифмованные строки. На прошлой неделе мы... трахались? делали "это"? Нет, что-то чуть более романтичное, чем просто секс, но менее возвышенное, чем занятия любовью. Ник вернулся с работы, и поцеловал меня в губы, и прикасался ко мне как-то по-настоящему. Я едва не разрыдалась, ведь я чувствовала себя такой одинокой. А целоваться в губы с собственным мужем - что может быть трогательнее?

А что еще?

Мы с Ником ездили купаться на тот пляж, где он последний раз отдыхал еще мальчишкой. Я представляла себе маленького Ника, носящегося вдоль реки, с красной спиной и плечами, потому что тогда - как, впрочем, и сейчас - он отказывался от солнцезащитного крема, вынуждая маму Мо гоняться за ним с тюбиком и шлепать всякий раз, когда удавалось настичь.

Он провел для меня подробнейшую экскурсию по местам, которые часто посещал в детстве, - о таком я просила давным-давно. На берегу он целует меня, в то время как ветер развевает мои волосы. "В этом мире есть две вещи, на которые я готов смотреть бесконечно", - шепчет Ник мне на ухо. Он целует меня на игровой площадке в забавной маленькой крепости, которую считал своим тайным убежищем. "Я всегда мечтал привести сюда девушку, идеальную девушку", - шепчет Ник мне на ухо. За два дня до того, как торгово-развлекательный центр закроют навсегда, мы катаемся на карусели, сидя на зайчиках, и наш смех эхом разносится по пустынной округе.

Ник угощает меня мороженым с фруктами в своем любимом кафе. Утром, когда воздух пропитан сладостью, целует меня и говорит, что в этом месте он когда-то немало настрадался из-за застенчивости, а потому дал себе слово вернуться сюда с девушкой своей мечты. Мы едим ледяное мороженое, пока не приходит пора возвращаться домой. И рука Ника будто случайно поглаживает мой живот.

Прячущаяся в глубине мой души неврастеничка, конечно, спрашивает: а в чем же подвох? Поведение Ника до того внезапно и кардинально изменилось в лучшую сторону, что я жду, когда он чего-нибудь попросит. Или он уже сделал что-то для себя, вот и старается задобрить меня, прежде чем я все выясню? Я волнуюсь. На прошлой неделе застала Ника, когда он рылся в толстой папке "ДАННЫ!", - слово выписано моей рукой со всем старанием в наши лучшие дни. Туда я складывала разные бумаги, которые накопились у нас за время супружеской жизни. Я боюсь, что он попросит еще денег для "Бара" или взаймы сумму из нашей страховки или предложит распродать что-нибудь, чтобы "нас не трогали следующие лет тридцать". Ник сразу объяснил, что заглянул лишь из желания проверить, все ли в порядке с документами. Но произнес это как-то торопливо. Мое сердце было бы разбито, если бы он, откусив мороженого со вкусом жвачки, повернулся ко мне и сказал: "Знаешь, а ведь вторичный залог - это довольно интересно..."

Я должна была изложить все это на бумаге, чтобы не держать в себе. И теперь, перечитывая, в своих же глазах выгляжу сумасшедшей. Подозрительной, неуверенной в себе невротичкой. Я не позволю надуманным подозрениям разрушить нашу семью. Мой муж меня любит. Он любит меня, и это единственная причина, почему он снова со мной.

Можно сказать так: "Вот моя настоящая жизнь. Она вернулась ко мне".

Спустя пять дней.

Покинув особняк Дези, я нырнул в кошмарную духоту автомобиля, опустил стекла и проверил телефон. Меня ждало сообщение от Джилпина: "Привет, Ник. Нам нужно поговорить сегодня. Уточнить кое-какие подробности, задать вам несколько вопросов. Ждите нас в четыре часа в вашем доме. Хорошо? Заранее спасибо".

Впервые копы приказали мне явиться на встречу. Никаких "не могли бы вы", "будьте любезны", "вас не затруднит". Вместо этого чугунное "ждите".

Я глянул на часы. Уже три. Лучше не опаздывать.

Летнее авиашоу над Миссисипи (парад реактивных и винтовых самолетов, их рев над прогулочными судами, дребезжащие зубы), продолжавшееся третий день, было в самом разгаре, когда подъехали Джилпин и Ронда Бони. Впервые с того самого дня мы собрались в моей гостиной.

Дом стоял прямо под маршрутом полетов, и шум летательных аппаратов по силе располагался где-то между отбойным молотком и горной лавиной. Мы с приятелями-копами пытались обмениваться фразами в перерывах между раскатами грохота. Ронда в этот день еще больше напоминала птицу - переступая с ноги на ногу, водила повсюду взглядом, рассматривала вещи под разными углами, - ну точно сорока ищет место для гнезда. Джилпин просто таскался следом за ней, покусывая губу и постукивая подметкой. Даже комната ощущала смутное беспокойство - солнечные лучи высвечивали броуновское движение пылинок в воздухе. Реактивные двигатели ударяли по дому, словно гром небесный.

- Итак, у нас есть парочка моментов, - заявила Бони, когда вернулась тишина. Они с Джилпином разом уселись, будто вдруг решили ненадолго задержаться у меня. - Нюансы, которые хотелось бы прояснить. Сведения, которые мы должны сообщить вам. Обычная рутина. Но если желаете говорить в присутствии адвоката...

Из просмотренных фильмов и сериалов я знал, что только парни, чувствующие за собой вину, прибегают к услугам адвокатов. Убитые горем мужья, верящие в свою невиновность, так не поступают.

- Спасибо, не стоит, - ответил я. - На самом деле и я имею кое-какую информацию, которой должен поделиться. О преследователе Эми. Ну, о том парне, с которым она встречалась в школе.

- Дези... э-э-э... Коллинз, - начал Джилпин.

- Коллингс, - поправил я. - Знаю, что вы с ним говорили. Знаю, что по какой-то причине не считаете его подозреваемым, поэтому сегодня отправился к нему лично. Я хотел убедиться, что он ни при чем. Но мне так не кажется. Думаю, кто-нибудь из вас все-таки должен к нему заглянуть. Загляните, в самом деле. Он же переселился в Сент-Луис...

- Он переселился в Сент-Луис за три года до того, как вы решили выбраться из Нью-Йорка, - сказал Джилпин.

- Пусть так! Но сейчас-то он в Сент-Луисе. Рукой подать. Эми купила пистолет. Может, потому, что боялась?

- Ник, Дези вне подозрений. Он нормальный парень, - сообщила Ронда. - Вам так не кажется, но вот мне он напоминает вас. Настоящий золотой мальчик, баловень семьи.

- Я из близнецов. Не единственный ребенок в семье. И я старше на три минуты, между прочим.

Ронда явно подначивала меня, старалась вывести из равновесия. И хоть я это понимал, злая кровь вскипала во мне всякий раз, когда я слышал про баловня.

- Так или иначе, - вмешался Джилпин, - и Дези, и его мать категорически отрицают, что он когда-либо преследовал Эми или встречался с ней в последние годы, разве что по случайности.

- Моя жена могла бы сказать вам другое. Он писал ей из года в год! И потом, он же появлялся среди волонтеров, Ронда! Вы не узнали его? Он был здесь в первый же день. Вы говорили, что тщательно проверяете всех людей, которые пытаются участвовать в расследовании...

- Дези Коллингс вне подозрений, - отрезала она, поднимая руку.

- Но...

- Дези Коллингс вне подозрений, - повторила Бони.

Вот так новость. Мне хотелось обвинить детектива, что она попала под влияние Эллен Эббот, но теперь об Эллен Эббот лучше вовсе не упоминать.

- Ладно-ладно, а как насчет тех ребят, что звонили вам на горячую линию? - Я шагнул к обеденному столу и взял в руки длинный список имен и телефонных номеров. Начал читать: - Дэвид Сэмсон, Кларк Мерфи... Это старые друзья. Но вот Томми О'Хара, Томми О'Хара, Томми О'Хара. Три звонка! Тито Пуэнте - вообще похоже на дурацкую шутку.

- Вы звонили кому-то из них? - спросила Бони.

- Нет. Разве это не ваша работа? У меня нет времени разбираться, кто из них заслуживает внимания, а кто просто сумасшедший. У меня нет времени названивать какому-нибудь кретину, назвавшемуся Тито Пуэнте.

- Ник, я бы не стала делать упор на эти звонки. Их же уйма. Даже ваши бывшие подруги звонят, просто хотят поздороваться, узнать, как у вас дела. Странных людей хватает.

- Может, перейдем к нашим вопросам? - поторопил Джилпин.

- Верно. Мне кажется, нужно начать с того, где вы были тем утром, когда исчезла ваша жена, - внезапно став предельно вежливой, проговорила Бони.

Она играла роль доброго копа, и мы оба это знали. Если, конечно же, она не на моей стороне. Правда, разве не может коп быть на твоей стороне?

- Я провел то утро на берегу реки.

- И до сих пор не вспомнили, видел ли вас там кто-нибудь? Нам бы очень помогло, если бы этот вопрос удалось вычеркнуть раз и навсегда.

Она сочувственно помолчала. Ронда умела не просто молчать, она заполняла всю комнату настроением по своему выбору, как каракатица чернилами аквариум.

- Поверьте, мне этого хочется не меньше, чем вам. Но я не могу никого припомнить.

Бони улыбнулась:

- Знаете, что удивительно? Мы упоминали - просто упоминали - о вашем отдыхе на берегу реки в разговоре с несколькими людьми. И все они удивились, услышав от нас о вашем времяпрепровождении. Все как один заявили, что это странно. Вы не любитель пляжей.

- Ну, если приходить на пляж, - пожал я плечами, - и валяться там весь день, то, конечно, это не мое. Но выпить на берегу утренний кофе? Очень даже запросто.

- Ого! - радостно воскликнула Бони. - Это может быть полезно. Скажите, где вы покупали кофе в то утро? - Она повернулась к Джилпину, будто спрашивая его одобрения. - Мы хотя бы определимся, сузим временные рамки.

- Я сам его сварил здесь, - ответил я.

- Да? - нахмурилась Ронда. - Это непонятно, поскольку вы не пьете здесь кофе. Его нет в доме. Я, помнится, еще размышляла, как странно. Кофеман обязательно обратит на это внимание.

"Ну да, ну да, - подумал я. - Только по причине своего кофеманства и заметила. Знал я копа Бони Морони, ее ловушки просты, как макароны".

- В холодильнике оставался стакан, я его разогрел. - Я пожал плечами: мол, что тут такого?

- Ха! Наверное, вы его долго хранили. В мусорном ведре нет других емкостей из-под кофе.

- Пожалуй, несколько дней. Еще ничего на вкус.

Мы улыбнулись друг другу. Я знаю, и ты знаешь. Игра продолжается. Я даже в уме произнес эти дурацкие слова: игра продолжается. И все же в каком-то смысле я был доволен: мы переходим на новый уровень.

Но начинался следующий акт представления.

Бони повернулась к Джилпину, который сидел, держа руки на коленях, и легонько кивнула. Тот пожевал губу, а потом указал на оттоманку и тумбочку - они снова стояли на своих местах в гостиной.

- Видите ли, Ник, - начал он, - есть одна проблема. Мы видели десятки погромов...

- Десятки десятков и еще десятки, - встряла Бони.

- Очень много вторжений в частные дома. Вы помните, как все было в гостиной? Оттоманка вверх ногами, опрокинутая тумбочка, ваза на полу... - Джилпин вынул фотографию места происшествия. - Считалось, что все это следы борьбы, так?

Я на миг обмер, но тут же взял себя в руки.

"Сохраняй спокойствие".

- Что вы имеете в виду?

- Все выглядело немного неправильно, - продолжал Джилпин. - Мы это заметили в первую же секунду. Положа руку на сердце, мне показалось, будто разгром подстроен. Во-первых, беспорядок сосредоточен в одной комнате. Почему только в ней? Подозрительно. - Он выложил еще одну фотографию. Крупный план. - Посмотрите сюда. Вот книги. Они должны быть перед тумбочкой - обычно они лежат стопкой на тумбочке, правильно?

Я кивнул.

- Если тумбочку опрокинуть пинком, они должны полететь вперед, следуя траектории падения тумбочки. А они лежат впереди, как если бы кто-то смахнул их на пол, а потом опрокинул тумбочку.

Я молча, не отрываясь, смотрел на фотографию.

- И еще обратите внимание. Лично мне очень любопытно. - Джилпин подошел к каминной полке, где стояли три антикварные рамки с фотографиями. Детектив сильно топнул, изящные вещицы тут же упали "лицом" вниз. - А в тот день они стояли.

Он показал фотографию. Я-то думал (даже после того, как меня поймали на обидном промахе с "Хьюстоном"), что имею дело с тупыми копами, киношные персонажи, которые привыкли ловить тупых деревенских парней и которые во все поверят, что им ни наплети. Оказалось, мои полицейские вовсе не дураки.

- Не понимаю, что вы хотите от меня услышать, - пробормотал я. - Просто не знаю, что и думать насчет всего этого. Я всего лишь хочу найти Эми.

- Мы тоже, Ник, - кивнула Ронда. - Мы тоже. Но вот вам еще загадка. Оттоманка. Вы помните, что она лежала ножками кверху? - Она похлопала по сиденью, из-под которого ножки выступали всего на дюйм. - Взгляните. Центр тяжести находится очень низко из-за коротких ножек. Эта штуковина едва не касается пола. Попробуйте ее опрокинуть, - велела Бони.

Я выполнил приказ. Но вместо того, чтобы перевернуться, оттоманка слегка проехала по ковру. Я кивнул - что тут возражать, и вправду центр тяжести расположен невысоко.

- Я не шучу. Наклонитесь и толкните как следует, чтобы перевернуть, - настаивала Бони.

Опустившись на колени, я толкнул снизу, потом наклонился еще ниже, просунул руки под оттоманку и поднял. Она не опрокинулась, а наклонилась и съехала на прежнее место. Пришлось брать за край и переворачивать. Это было непросто.

- Удивительно, да? - заметила Ронда, которая не выглядела удивленной.

- Ник, вы убирали в доме в тот день, когда исчезла ваша жена? - вмешался Джилпин.

- Нет.

- Ладно. Наши эксперты брали пробы линолеума, простите, что раньше вам этого не сказал, с кухонного пола. Там пролито немало крови.

- Совпадает с типом Эми - третья, резус положительный, - добавила Бони. - Речь идет не о пустяковом порезе. Крови было много.

- О господи... - Мое сердце похолодело. - Но...

- Получается, что ваша жена выбралась из гостиной, - сказал Джилпин. - По крайней мере, мы можем это предположить. При этом не потревожила ни единого предмета мебели за ее пределами. А потом она поранилась на кухне и потеряла много крови.

- А потом кто-то тщательно протер пол, - добавила Ронда, внимательно наблюдая за мной.

- Погодите-погодите... Зачем замывать кровь, а потом громить гостиную?

- Мы разберемся, - спокойно заверила Бони. - Вы, Ник, не волнуйтесь.

- Я не волнуюсь. Я всего лишь...

- Давайте присядем. - Она указала на обеденный стол. - Хотите перекусить? Может, сделать сэндвич?

Я покачал головой. Бони примеряла на себя различные женские образы - то властной начальницы, то заботливой хозяйки. Должно быть, выбирала, что даст лучший результат.

- А что вы скажете о своем браке, Ник? - спросила она. - Я к тому, что пять лет - это совсем вплотную к семилетнему кризису.

- У нас удачный брак, - ответил я. - Все хорошо. Не идеально, но довольно хорошо. Нормально.

Она наморщила нос, будто не поверила ни единому слову.

- Думаете, Эми сбежала от меня? - задал я вопрос, который сам напрашивался. - Устроила все, чтобы дом выглядел как место преступления, и скрылась?

Ронда огласила длинный список возражений:

- Она не воспользовалась своим телефоном, она не воспользовалась своей кредитной картой, банковской карточкой тоже. Она не снимала крупных сумм до того.

- И еще у нас есть кровь, - добавил Джилпин. - Я не хотел бы выглядеть жестоким, но крови пролито много. И это довольно серьезно. Вряд ли она сама могла так пораниться. У вашей жены крепкие нервы?

- Да. Как сталь. - Эми до одури боялась одного только вида крови, но я не собирался открывать эту тайну нашим блестящим детективам.

- Тем более странно, - проговорил Джилпин. - Если она поранила сама себя, да еще так серьезно, должна быть причина.

- Давайте поговорим начистоту, Ник, - сказала Бони, слегка наклоняясь вперед, чтобы заглянуть мне в глаза, а я упорно смотрел в пол. - Как обстоят дела с браком в настоящее время? Мы на вашей стороне, но хотим знать правду. Когда вы что-то скрываете, трудно помогать.

- У нас бывали противоречия, - признался я.

А перед глазами возникла картинка: Эми в нашей спальне, лицо покрыто красными пятнами, как всегда, когда моя жена злилась. Она выплевывала слова - злые, обидные, - а я слушал, пытаясь согласиться в душе, поскольку она по сути была права.

- Опишите ваши противоречия, - попросила Бони.

- Ничего особенного. Просто некоторые разногласия. Я хочу сказать, что у Эми взрывной характер. Копит-копит в себе, а потом - бац! Но, с другой стороны, в этом случае проблема быстро разрешается. Мы никогда не ложились спать, не помирившись.

- А в ночь со среды на четверг?

- Никоим образом, - продолжал заливать я.

- Ну, может, деньги... Или о чем вы спорите по большей части?

- Я даже вспомнить не могу причины споров. Разные мелочи.

- Ну и какая мелочь послужила причиной для разногласий в ночь перед исчезновением Эми? - проговорил Джилпин с широкой улыбкой, будто отпустил невероятно остроумную шутку.

- Кажется, я уже рассказывал вам. Речь шла об омарах.

- А еще? Просто не верю, что вы целый час спорили об омарах.

В этот миг Бликер вперевалочку прошелся по лестнице и уселся, глядя на нас между балясинами перил.

- Тоже обычные семейные разногласия. Разногласия между мужем и женой. Кошачий лоток. Кто должен чистить кошачий лоток.

- Вы кричали друг на друга из-за кошачьего лотка? - удивилась Бони.

- Знаете, тут дело принципа. Я на работе целый день, а Эми - дома. Мне кажется, она должна выполнять какую-то часть домашней работы. Хотя бы самую простую.

Джилпин дернулся, как инвалид, разбуженный во время послеобеденного сна.

- А вы старомодный. Я такой же точно! Все время говорю жене: я не умею гладить, я не умею мыть посуду, я не умею готовить еду. Так что, любимая, я буду ловить плохих парней как умею, а ты время от времени закидывай в стиральную машину грязную одежду. Ронда, ты же была замужем. Занималась домашним хозяйством?

- Я тоже ловлю плохих парней, болван! - раздраженно прошипела она.

Джилпин повернул глаза в мою сторону. Вот сейчас снова отмочит хохмочку: похоже, у кого-то критические дни. Этот тип не привык деликатничать.

Но он лишь снова потер челюсть и проговорил так, словно это вполне логичное предположение:

- Значит, вы хотели бы видеть в ней домохозяйку?

- Я хотел бы... Да я того же хочу, что и Эми. Я, вообще-то, не сильно заморачивался из-за этого. - Теперь я обращался к Бони, сочувствие на лице которой выглядело мало-мальски правдоподобным. - Эми не знала, чем ей заняться. Она не нашла работу, но ее не интересовал и наш "Бар". Ну и замечательно, сказал я ей. Хочешь дома сидеть? Пожалуйста, сиди. Но и от сидения дома она была не в восторге. Все ждала, что я исправлю положение. Как будто только от меня зависит ее счастье.

Бони молчала с лицом неподвижным, как вода в пруду.

- Я хочу сказать, - продолжал я, - что это приятно, быть рыцарем на белом коне, героем, только надолго тебя не хватает. Я не мог сделать ее счастливой насильно, да она и не хотела быть счастливой. Поэтому я считал, что она должна взять на себя некоторые бытовые мелочи...

- Например, кошачий лоток, - вставила Ронда.

- Именно. Чистить кошачий лоток, покупать продукты, вызывать водопроводчика, чтобы не сходить с ума от капающего крана.

- Вау! Это что, правда похоже на счастье?

- Но хоть что-то должна делать жена, нет? Нельзя же целыми днями сидеть сложа руки и ждать, когда придет муж и займется хозяйством! - Я повысил голос, осознавая, что выгляжу рассерженным, хотя и справедливо возмущенным. Но выглядело все очень естественно. Начав с маленькой лжи о кошачьем лотке, я исторгал чистую правду, внезапно догадавшись, почему преступники столь разговорчивы. Ведь это так приятно - поведать историю твоей жизни незнакомцу, который не отмахнется от нее как от некой чепухи, а будет внимательно слушать. "Или притворяться, что внимательно слушает", - поправил я себя.

- А ваш переезд в Миссури? - спросила Бони. - Вы привезли Эми против ее воли?

- Против воли? Нет. Мы поступили так, как должны были поступить. Я остался без работы. Эми осталась без работы. Моя мама сильно болела. Я сделал бы то же самое для Эми.

- Так благородно с вашей стороны, - пробормотала Бони.

Она вдруг стала похожа на мою жену. Та тоже произносила спорные, двусмысленные фразы тихим голосом, с придыханием. Так, чтобы я слышал их, но не был в этом уверен. А когда я переспрашивал: "Что ты сказала?" - отвечала: "Нет, ничего".

Я ослепительно, во весь набор зубов, улыбнулся Бони, а потом задумался: "Вдруг это часть ее замысла? Детектив хочет знать, как я разговариваю с недовольной мною женщиной".

- А вы не могли бы нам пояснить, независимо от того, работала Эми или нет, каково было ваше материальное положение? - попросил Джилпин.

- Не так давно у нас начались проблемы с деньгами, - признался я. - Когда мы поженились, Эми была не бедной, очень даже.

- Ну да, - кивнула Бони. - Те книги об "Удивительной Эми".

- В восьмидесятых и девяностых ее родители гребли деньги лопатой. Но постепенно издательский бизнес зачах. Популярность серии пошла на спад. Родителям Эми пришлось одалживать деньги у нас, чтобы не вылететь в трубу.

- То есть у вашей жены?

- Да, совершенно верно. А на остатки "стабфонда" Эми мы приобрели бар, который с тех пор дает нам средства к существованию.

- Значит, когда вы женились на Эми, она на безденежье не жаловалась, - подвел итог Джилпин.

Я кивнул. Мне история казалась почти героической - муж сохранил верность жене, несмотря на материальные трудности и жизненные испытания.

- И вы привыкли жить в достатке.

- Да мы просто шикарно жили поначалу.

- И теперь, когда жизнь дала трещину, вам пришлось отказаться от привычного стиля жизни. Что вы на это скажете?

Неожиданно я понял, что весь мой рассказ был сплошной ошибкой.

- Ник, мы тут поинтересовались вашим финансовым положением, - заговорил Джилпин, умудрившись превратить обвинительный тон в участливый. - И оно не выглядит безоблачным.

- Бар приносит стабильный доход, - заверил его я. - Но в любом новом бизнесе требуется от трех до четырех лет, чтобы рассчитаться с кредитами.

- Вот именно ваша кредитная карточка и привлекла мое внимание, - сказала Бони. - Двести двенадцать тысяч долларов задолженности. Когда я это увидела, у меня аж дух захватило. - Она протянула пачку чеков, исчерканных красными чернилами.

Мои родители с предубеждением относились к кредитным карточкам - использовали их лишь в исключительных случаях и исправно пополняли счет каждый месяц. "Мы не покупаем того, за что не можем заплатить" - вот девиз семьи Данн.

- Но мы не... Я никогда... Не думаю, что Эми могла... Можно мне посмотреть? - запинаясь, попросил я, в то время как от низко пролетевшего бомбардировщика задрожали оконные стекла.

С растения, стоявшего на подоконнике, слетели пять красивых бордовых листков. В течение томительных десяти секунд мы наблюдали, как они опускаются на пол.

- Кстати, в той грандиозной потасовке, которая здесь якобы произошла, - с неприязнью пробормотал Джилпин, - ни одного лепестка не упало.

Приняв бумаги из рук Бони, я таращился на свое имя, написанное в разных версиях - Ник Данн, Лэнс Данн, Лэнс Н. Данн, Лэнс Николас Данн. И добрая дюжина чеков на разные суммы: от шестидесяти двух долларов и семидесяти восьми центов до сорока пяти тысяч шестисот двух долларов и тридцати трех центов. Все платежи были просрочены, и неприкрытая угроза читалась вверху каждой бумажки: "Оплатить немедленно!"

- Срань господня! Тут же какое-то мошенничество! - воскликнул я. - Это не мое. Вот, смотрите, некоторые счета совсем неправдоподобны. Я никогда не играл в гольф! А заплачено больше семи тысяч зеленых за набор клюшек. Кто угодно вам подтвердит: я в самом деле никогда не играл в гольф. - Я постарался это высказать самоукоряюще: мол, вот еще одно дело, в котором я не ах, - но детективы не клюнули.

- А вы знакомы с Ноэль Хоторн? - резко спросила Бони. - С подругой Эми, которую предлагали нам проверить?

- Погодите! Я хочу поговорить о платежах, поскольку они мне не принадлежат! - возмутился я. - Это очень серьезно. Нам нужно ловить мошенников!

- Мы их поймаем, не переживайте, - отмахнулась Бони. - Так как насчет Ноэль Хоторн?

- Верно. Я предложил ее проверить, потому что она носится по всему городу и называет себя лучшей подругой Эми.

- Кажется, вас это раздражает? - Ронда выгнула бровь.

- Да нет, я ведь уже говорил. Просто она как-то чересчур сильно переживает, будто на публику. Наверное, пытается привлечь к себе внимание. И повернута на Эми.

- Мы беседовали с Ноэль, - заявила Бони. - Она утверждает, что ваша жена сильно переживала, как бы ваш брак не развалился из-за финансовых проблем. Дескать, Эми боялась, что вы женились на ней только ради денег. Ноэль утверждает, что ваша жена беспокоилась из-за вашего характера.

- Не знаю, почему Ноэль так говорит. Едва ли они с Эми за все это время обменялись хотя бы пятью словами.

- Да? Странно, ведь вся гостиная Хоторнов увешана фотографиями Ноэль с вашей женой, - нахмурилась Бони.

Нахмурился и я. У Хоторнов есть настоящие фотографии Ноэль и Эми?

- В прошлом октябре они фотографировались в зоопарке Сент-Луиса, - продолжала детектив. - На пикнике с тройняшками, на лодочной прогулке в минувшем июне. Всего месяц назад.

- Эми ни разу не произнесла имя Ноэль за все то время, что мы здесь живем. Я не шучу.

Порывшись в памяти, я вспомнил, что один июньский уикэнд я провел с Энди, сказав Эми, что отправляюсь на мальчишник в Сент-Луис. Когда вернулся, она ждала меня пунцовая и недовольная, уставшая от скучного кабельного телевидения и аудиокниг. И что же получается, в эти дни она оттягивалась на лодочной прогулке? Нет, я даже представить не мог себе Эми, предающейся обычным для жителей Среднего Запада развлечениям: привязанные к каноэ кулеры с пивом, громкая музыка, пьяные парни и заблеванные бивуаки.

- Вы уверены, что на этих фотографиях моя жена?

Копы переглянулись: мол, он в своем уме?

- Ник, - сказала Бони, - у нас нет никаких причин полагать, что женщина на фотографиях, которая как две капли воды похожа на вашу жену и которая, согласно утверждениям Ноэль Хоторн, матери троих детей, является вашей женой, не ваша жена.

- Причем женились вы на ней ради денег, по утверждению Ноэль Хоторн, - добавил Джилпин.

- Я серьезно, - возразил я. - В наше время любой может соорудить фото на ноутбуке.

- Замечательно! Несколько минут назад вы уверяли, что Дези Коллингс причастен к похищению, а теперь предъявляете претензии Ноэль Хоторн, - заметил Джилпин. - Кажется, вы все время пытаетесь кого-нибудь обвинить.

- Вместо себя? Да так оно и есть. Я женился не ради денег. Вам следует поговорить с родителями Эми, они знают меня, знают мой характер.

"Они не знают всего", - подумал я, ощущая, как холодеет живот.

Бони наблюдала за мной с оттенком сожаления. Джилпин, похоже, даже не слушал.

- Вы застраховали жизнь вашей жены на миллион двести тысяч, - с притворной усталостью сообщил Джилпин. Даже провел ладонью по длинному лицу с узкой челюстью.

- Да сама Эми это и сделала! - выпалил я.

Коп просто смотрел на меня и ждал продолжения.

- Я хочу сказать, что, конечно, документы оформлял я, но настояла Эми. Это была ее идея. Клянусь! Я даже не думал, но Эми сказала... Она сказала, что, учитывая перемену в ее материальном положении, так она будет чувствовать себя уверенней, или что-то вроде того. То есть это было просчитанное деловое решение. Мать его так! Я не знаю! Я не знаю, почему она этого захотела. Я не уговаривал ее!

- А два месяца назад кто-то посылал поисковый запрос с вашего компьютера, - вступила Бони. - "Река Миссисипи уплывает тело". Вы можете это объяснить?

Я сделал два глубоких вздоха и девять секунд успокаивался.

- Господи! Это был дурацкий сюжет для книги... Я всего лишь хотел написать книгу.

- Ха! - воскликнула Бони.

- Вот что, на мой взгляд, происходит, - начал я. - По телевизору часто показывают передачи, где муж всегда ужасный злодей, убивающий свою жену. Потому-то люди видят меня через эту призму. И некоторые вполне обычные, невинные поступки воспринимаются совершенно извращенно. И расследование превращается в охоту на ведьм.

- Это так вы объясняете счета покупки по кредитной карточке? - спросил Джилпин.

- Я уже сказал, что эти счета не могу объяснить, поскольку не имею к ним ни малейшего отношения. Это ваша работа - выяснить, откуда взялись проклятые счета!

Копы молча сидели и ждали продолжения.

- Что сейчас вообще делается, чтобы найти мою жену? Какие версии, кроме мужа-убийцы, вы рассматриваете?

Дом задрожал, небо с оглушительным треском разорвалось, и в открытое окно мы увидели пролетевший на бреющем полете над рекой реактивный самолет.

- Эф-десять, - сказала Ронда.

- Не-а, маловат, - возразил Джилпин. - По-моему, это...

- Это Эф-десять.

Бони наклонилась ко мне, сцепив пальцы.

- Наша работа, Ник, - убедиться, что вы чисты на сто процентов, - проговорила она. - Не сомневаюсь, что вы тоже этого хотите. Сейчас нужно, чтобы вы помогли разобраться с некоторыми мелкими моментами, которые вызывают путаницу.

- Похоже, мне пора обзавестись адвокатом.

Копы обменялись такими взглядами, будто недавно заключили пари.

21 октября 2011 года.
      Страницы дневника.

Мама Ника умерла. Я долго не могла писать, потому что мама Ника умирала, а сын как с цепи сорвался. Милая упрямая Морин. Она ходила и ясно соображала еще за несколько дней до кончины, отказываясь обсуждать любые способы продления жизни.

- Я хочу жить до тех пор, пока не придет срок умирать, - говорила она.

Она вязала шерстяные шапочки для других больных, проходящих химиотерапию (а сама бросила лечение - бросила, бросила! - после первого же курса; жить подключенной к трубкам - это не для нее), поэтому я всегда буду помнить ее в окружении ярких мотков шерсти - красной, желтой, зеленой, - с бегающими пальцами, с цокающими спицами. И пока Морин вязала, она мурлыкала по-кошачьи, тихо и сонно.

А потом, в одно сентябрьское утро, она проснулась, только на самом деле это была уже не Морин. Всего за одну ночь съежилась, скукожилась, сморщилась - не женщина, а птичка. Металась по комнате, ничего и никого, даже себя, не узнавая.

Так в нашу жизнь вошел хоспис - мягко освещенный, с портретами женщин в капорах и пейзажей с холмами, с автоматами для кофе и закусок. Никто и не ждал, что лечебница поможет Морин выздороветь или облегчит страдания. Ее положили для того, чтобы она умерла в комфортных условиях. Что она и сделала через три дня. Очень практично. Думаю, Морин хотела именно этого. Хоть я и уверена, что она закатила бы глаза при этой фразе: "Морин хотела именно этого".

Похороны были скромными, но душевными. Собралось человек сто. Хлопотала очень похожая на Мо ее сестра Омахи - разливала кофе и "Бэйлис", раздавала печенье и рассказывала забавные истории из жизни Мо. Мы прощались ветреным теплым утром, Го и Ник стояли, прижавшись друг к другу, а я топталась поодаль, ощущая себя лишней. А после, ночью, в постели, Ник позволил мне обнять себя, но уже через несколько минут высвободился и, шепнув: "Мне нужно на воздух", ушел из дому.

Его мама все время заботилась о нем. Настояла, чтобы она приходила раз в неделю и гладила белье. "Я только немножко помогу наводить порядок", - говорила она всякий раз, но, когда уезжала, я могла заглянуть в холодильник и найти тонкими дольками нарезанный грейпфрут для Ника или еще какую-нибудь еду на верхней полке. Потом, открыв хлебницу, я обнаруживала, что Мо срезала корки с хлеба, с каждого ломтика. Я замужем за тридцатичетырехлетним мужчиной, который не терпит хлеб с коркой!

Я попробовала делать то же самое в первую неделю после похорон Морин. Срезала корки с хлеба, елозила горячим утюгом по футболкам Ника, испекла черничный пирог по маминому рецепту.

- Эми, не стоит делать из меня младенца, - неторопливо проговорил Ник, рассматривая ободранные ломти. - Я позволял маме срезать корки, потому что это доставляло ей удовольствие. А тебе такие сюси-пуси не по нутру, я же знаю.

И мы вернулись к черным квадратикам. Милый, влюбленный до безумия, обожаемый мною Ник исчез. Грубый, раздражительный и сердитый Ник вернулся. Вообще-то, в тяжелые времена принято опираться на супружеское плечо, но у нас с Ником это не получается. Он маменькин сынок, оставшийся без мамы. И он не желает ничего принимать от меня.

Если Ник испытывает потребность, он использует меня для секса. Прижимает к столешнице или перегибает через спинку кровати и молча совокупляется, лишь в последние секунды несколько раз хрюкает. Потом отпускает меня, напоследок легонько погладив по спине - единственный интимный жест, - и произносит слова, которые, по его мнению, превращают все в игру:

- Ты такая сексуальная, что невозможно удержаться.

Но голос у него при этом мертвый.

Ваш муж, с которым раньше у вас была просто восхитительная половая жизнь, вдруг становится холодным и отстраненным. Он только время от времени хочет от вас секса. Вы: а) отказываете в сексе - ему не выиграть эту игру! б) плачете и жалуетесь, выпрашивая ласку, дать которую он не готов, вызывая еще большее отчуждение; в) верите, что это лишь временные затруднения в долгой супружеской жизни, - у мужа черная полоса, вам следует понять его и дождаться лучших времен. Ответ: в). Правильно?

Конечно, меня тревожит, что наш брак на грани распада, но я не знаю, как быть. Возможно, вы думаете, что следует поговорить с моими родителями, с тандемом психологов, но я чересчур горда. Вряд ли они дадут полезный для семейной жизни совет. Если вы не забыли, они родственные души. У них всегда были только взлеты и никогда не случалось падений - один сплошной поток радости. Обратись я к ним, они тут же напишут очередную книгу про Удивительную Эми, где та без всяких забот и хлопот вступит в идеальный, выдающийся брак.

"Потому что она все сделала как надо".

Но я тревожусь. Непрестанно тревожусь. Знаю, что на вкус моего мужа я уже слишком стара. Когда шесть лет назад соответствовала его идеалу, то слышала безжалостные суждения о сорокалетних женщинах. Какими жалкими они выглядят в барах - расфуфыренные, ищущие внимания, но позабывшие об утерянной привлекательности. Он возвращался домой подвыпивший и, когда я спрашивала, как все было, отвечал: "Полно "нулевых шансов"". Так он называл женщин моего нынешнего возраста. В те годы, будучи девчонкой чуть старше тридцати, я смеялась вместе с ним, наивно полагая, что со мной этого никогда не произойдет. А теперь я сама "нулевой шанс", и Ник со мной как в ловушке. Возможно, именно в этом кроется причина его неприязни.

От тоски я лечусь общением с детьми. Я каждый день наведываюсь к Ноэль и вожусь с ее тройняшками. Пухлые ручонки в моих волосах, влажное дыхание на моей шее. Теперь я понимаю, почему женщины всегда обещают съесть малыша: "Эх, так бы и съела! Такой сладенький, хоть ложкой ешь!"

И вместе с тем вид троих карапузов, заспанных после "тихого часа", ковыляющих к маме, цепляющихся за ее руки и колени, как будто она для них надежда и опора, обещание безопасности, причиняет мне боль.

Вчера я побывала у Ноэль и вконец расстроилась. Может, потому и натворила глупостей.

Ник вернулся домой, обнаружил меня в спальне, свежую после душа, немедленно прижал к стене и бесцеремонно трахнул. Когда он, сделав свое дело, отпустил меня, я смотрела на мокрый отпечаток моих губ на голубой краске, а Ник присел на край кровати и, вздохнув, проговорил: "Ну, извини. Мне это было нужно".

И при этом отвел глаза.

Я присела рядом, обняла его, делая вид, что ничего такого не произошло, обычные отношения между супругами, и сказала:

- Я тут подумала...

- Да? И о чем же?

- Может, пора увеличить семью. Я хочу забеременеть.

Знаю, это полное безумие - обращаться к Нику с таким предложением. Но я ведь и есть безумная женщина, которая хочет родить ребенка, поскольку это может спасти ее брак.

Как же унизительно уподобляться тем, кого раньше ты сама высмеивала.

Ник резко отстранился:

- Прямо сейчас? Не самое удачное время. Ты же сидишь без работы...

- Да, но можно сидеть и с малышом, пока не...

- Эми, только что умерла моя мама.

- Ребенок - новая жизнь, новое начало.

Он хватает меня за плечи и, впервые за неделю глядя в глаза, говорит:

- Эми, похоже, теперь, когда моей мамы нет, ты решила, что мы весело помчимся в Нью-Йорк, наплодим детей и ты заживешь своей привычной жизнью. Но у нас для этого нет денег. Мы и здесь-то едва сводим концы с концами. Ты представить себе не можешь, как я кручусь каждый день, чтобы выпутаться из безнадежной ситуации. Мы в финансовой дыре. Я не смогу содержать себя, тебя и вдобавок еще детей. Ты захочешь дать им то, что сама получила в детстве, а я не смогу этого обеспечить. Для маленьких Даннов не будет ни частной школы, ни тенниса, ни скрипки, ни летних пансионатов. Ты возненавидишь нашу бедность.

- Ник, не надо принимать меня за...

- Ты правда думаешь, что у нас все так хорошо и осталось только завести ребенка?

Мы зашли довольно далеко в обсуждении нашего брака, и я вижу, что Ник уже сожалеет о сказанном.

- На нас давит слишком много проблем, милый, - говорю я. - Мы часто ссоримся по пустякам, и я знаю, что не всегда бываю права. Просто здесь я не в своей тарелке...

- Так мы что же, присоединимся к тем парочкам, которые рожают детей для укрепления брака? Потому что это всегда действует безотказно?

- Нет, мы родим малыша, чтобы...

Его глаза темнеют, лицо приобретает собачье выражение. Он снова хватает меня за плечи:

- Только не это, Эми... Не сейчас. Мне и так тяжело. Еще одна проблема, и я просто сломаюсь.

И я чувствую: на этот раз он не врет.

Спустя шесть дней.

В любом следствии первые сорок восемь часов самые важные. Эми пропала почти неделю назад. В ее честь решено жечь свечи всю ночь в парке Тома Сойера, который, по утверждению прессы, являлся любимым местом Эми Эллиот-Данн. Я не был уверен, ступала ли нога Эми когда-либо в этот парк. Несмотря на название, он запущенный. Грязный, без деревьев, с песочницами, наполненными собачьим дерьмом. Совершенно нетвеновский. Но в минувшие сутки сюжет о нашем мероприятии крутился по национальным телеканалам, его мог увидеть любой.

Благодарение господу, Эллиоты мне верили. Мэрибет позвонила вчера вечером, когда я приходил в себя после допроса с пристрастием. Моя теща посмотрела передачу Эллен Эббот и с ходу обозвала ее шлюхой и оппортунисткой в погоне за рейтингами. Большую часть сегодняшнего дня мы вырабатывали стратегию, которая позволит перетянуть массмедиа на нашу сторону.

Журналисты - мой бывший клан, мои соратники! - сами разрабатывали сценарий. Им страшно понравилась история "Удивительной Эми" и долгоживущего брака Эллиотов. Никаких упоминаний о том, что цикл сворачивается, о том, что его авторы близки к банкротству. В настоящий момент все сердца и все цветы падали к ногам Эллиотов. СМИ любили их.

В отличие от этой идеальной пары, я для массмедиа выступал как объект с ограниченным кредитом доверия. Сказались не только просочившиеся наружу малопривлекательные сведения - отсутствие алиби, возможная имитация разгрома на месте преступления, - но и отдельные штрихи моей личности. Журналисты сообщили, что, по воспоминаниям сверстников, в школе я никогда не ухаживал за одной девчонкой дольше нескольких месяцев, а поэтому меня объявили отъявленным ловеласом. После узнали, что мой отец содержится в пансионате "Комфорт-Хилл", что я очень редко навещаю его, и я тут же превратился в неблагодарного сына.

- Ты им не нравишься, и это проблема, - говорила Го после каждого выпуска новостей. - И не мнимая, а вполне реальная проблема, Лэнс.

СМИ воскресили имя, которое я ненавидел. В начале каждого учебного года возмущался на перекличке: "Я Ник! Я буду Ником! - Что ни сентябрь, то этот ставший привычным обряд. - Я Ник! Отметьте себе, я хочу быть Ником!"

И всегда среди одноклассников находился засранец, который тратил на меня всю перемену, вышагивая рядом на манер чопорного джентльмена и повторяя противным голоском: "Привет, я Лэ-э-энс!" А потом все забывалось до следующего года.

И вот оно крутится во всех новостях, жуткое и предосудительное тройное имя, как у типичного серийного убийцы. Лэнс Николас Данн. И я ничего не могу с этим поделать.

Ранд и Мэрибет Эллиот и мы с Го прикатили на ночное бдение вместе. Я до сих пор не представлял, сколько компромата на своего зятя получили Эллиоты. Но знал о том, что им разболтали насчет "поддельного" места преступления.

- Я пришлю к вам домой своих юристов, - уверенно заявил Ранд, - и они докажут прямо противоположное: место преступления настоящее. Истина - штука гибкая, главное, выбрать правильного эксперта.

Но Ранд не знал о многом другом - о кредитной карточке, о страховке, о разлитой крови, о заявлениях "лучшей подруги мой жены" Ноэль Хоторн насчет моего характера: корыстолюбие, жадность, потенциальная угроза. Сегодня ее пригласили на вечернее "Шоу Эллен Эббот" - эти две стервочки обсудят свое отвращение ко мне перед зрительской аудиторией.

Но не все горожане шарахались от меня. На прошлой неделе дела нашего "Бара" резко пошли в гору. Сотни клиентов приходили выпить кружку пива и пожевать попкорна в забегаловке, принадлежащей Лэнсу Николасу Данну, потенциальному убийце. Пришлось Го нанять четырех помощников, чтобы управляться в баре, а однажды она сказала, что не может там находиться: нет никаких сил терпеть проклятых бездельников, этих вампиров, пьющих наше пиво и сплетничающих обо мне. Однако, рассуждала Го, деньги лишними не бывают.

Вот только Эми нет уже шесть дней.

К парку мы подъезжали в тишине, лишь Мэрибет барабанила пальцами по автомобильному стеклу.

- Почти что двойное свидание, - писклявым голосом, намекающим на истерику, сказал Ранд и хихикнул.

Ранд Эллиот, гениальный психолог, искушенный в чаяниях читателей автор, всеобщий друг, откровенно давал слабину. Практичная Мэрибет прибегла к самолечению - через строго отмеренные промежутки времени выпивала стопочку чего-нибудь крепкого. Это снимало стресс, но голова оставалась ясной.

Ранд же свою голову в буквальном смысле слова терял. Того и гляди, она подпрыгнет на плечах, как чертик из табакерки, - куку-у-у! Разговорчивость тестя достигла немыслимых пределов. Он до одури общался с каждым встречным, лез обниматься к копам, репортерам и волонтерам. Особенно доставалось нашему "связному" из гостиницы "Дэйз" - нескладному робкому парнишке по имени Донни. Ранду нравилось его поддразнивать и после признаваться в этом. "Донни, я над тобой просто подшучиваю", - говорил Ранд Эллиот, и лицо парня расплывалось в радостной улыбке.

"Может этот ребенок самоутверждаться где-нибудь в другом месте?" - ворчливо пожаловался я вчера Го.

Она ответила, что я просто ревную, - человек, ставший мне вместо отца, полюбил кого-то вместо меня.

Ну да, конечно.

Когда мы шагали к парку, Мэрибет похлопала Ранда по спине, а мне так сильно захотелось ощутить чье-либо дружеское прикосновение, что невольно вырвался полувздох-полустон, похожий на всхлип. Да, мне кто-то был нужен, но Энди или Эми, я понять не мог.

- Ник? - проговорила Го и протянула руку к моему плечу, но я отдернулся.

- Прости. Ерунда... Прости, - ответил я. - Минутная слабость. Даннам не к лицу.

- Ну ладно, без проблем, - кивнула Го и посмотрела вперед. - Даннам теперь многое не к лицу.

С того дня, как сестра узнала о моей "ситуации" - так она стала называть супружескую измену, - она держалась довольно холодно, взгляд был устремлен вдаль, с лица не сходила задумчивость. Я изо всех сил старался не обижаться.

В парке то здесь, то там я замечал корреспондентов с камерами. Не только с местных, но и с общенациональных каналов. Данны и Эллиоты обходили толпу по периметру. Ранд улыбался и кивал с видом важной шишки. Появились Бони и Джилпин, увязались за нами, как дружелюбные пойнтеры, быстро становясь привычными, точно старая мебель. Видно, так и было задумано. Ронда была в черной строгой юбке и серой полосатой блузке, - похоже, в этой одежде она являлась на все официальные мероприятия. Жидкие волосы она с двух сторон собрала при помощи заколок-пряжек.

"У меня была девушка - Бони Морони..."

Ночь выдалась жаркая и влажная, подмышки сыщицы превратились в темные смайлики пота. Бони радостно скалилась, будто вчерашних обвинений - а ведь копы обвиняли меня - вовсе не было.

Вместе с Эллиотами я поднялся по лесенке на шаткую временную сцену. Обернулся к сестре, та кивнула и изобразила глубокий вздох: не забывай дышать. Сотни пар глаз взирали на меня, щелкали фотоаппараты, слепили вспышки. "Не улыбайся, - сказал я себе. - Главное, не улыбайся".

С десятков футболок "Найдем Эми" мне улыбалась жена.

Го убедила меня выступить с небольшой речью: "Тебе нужно стать человечнее, и быстро!" Быть посему. Я направился к микрофону, который установили слишком низко, на уровне моего пупка. Несколько секунд я боролся со штуковиной, сумев поднять лишь на дюйм, - обычно такие заминки приводили меня в бешенство. Переведя дыхание, я наклонился и принялся читать с бумажки, которую подготовила Го.

- Моя жена Эми Данн пропала почти неделю назад. Я не в силах описать ту боль, которую испытывает наша семья, ту глубокую брешь, которую оставило в нашей жизни исчезновение Эми. Любовь всей моей жизни, сердце нашей семьи! Тем, кто еще не знаком с Эми, скажу, что она веселая, очаровательная, добрая. Она мудрая и теплая. Она моя верная подруга и надежная помощница во всем. - Пробежавшись взглядом по толпе, я как по волшебству обнаружил Энди и прочел на ее лице такое отвращение, что моментально уткнулся в бумажку. - Эми - женщина, рядом с которой я хотел бы состариться. И я знаю, что так оно и будет.

ПАУЗА. ВДОХ-ВЫДОХ. НИКАКИХ УЛЫБОК.

Го и в самом деле написала эти слова в шпаргалке.

"Так оно и будет, будет, будет..." Мой голос вырывается из динамиков и раскатывается эхом, и звуки стихают над рекой. Я старательно отводил глаза от места, где стояла Энди. В парке засиял сонм огоньков. Предполагалось совместить этот момент с минутой молчания, но детвора громко плакала, а один пошатывающийся бродяга вопрошал:

- Это чё тут, а? В честь чего?

Кто-нибудь шептал ему имя Эми, а тот лишь переспрашивал:

- Это чё?! В честь чего?

Ноэль Хоторн начала проталкиваться из середины толпы к сцене. Со всей тройней, разумеется. Один на руках, а остальные цепляются за юбку. Чада выглядели до нелепого крошечными для того, кто имел столь же крошечный опыт общения с детьми. Толпа расступалась, Ноэль с выводком направлялась прямиком к лесенке, глядя на меня снизу вверх. Я впился в нее недобрым взглядом - эта женщина оклеветала меня - и вдруг заметил увеличившийся в размерах живот. Опять беременна! У меня на секунду отвисла челюсть. Четверо детей! Господи!

Позже этот мой взгляд будут обсуждать, и большинство увидит в нем злость и страх.

- Привет, Ник! - Ее голос достиг низкого микрофона и раскатился над толпой.

Я схватил микрофон и попытался найти выключатель. Куда там!

- Я только хотела посмотреть тебе в глаза, - сказала Ноэль и расплакалась. Влажный всхлип пронесся над толпой, привлекая внимание. - Где она? Что ты сделал с Эми? Что ты сделал со своей женой?

"Женой, женой..." - эхом разлетался ее голос. Двое из тройни испугались и заныли.

Целую секунду Ноэль, пытаясь справиться с рыданиями, не могла говорить, а потом в ярости схватила стойку с микрофоном и сдернула со сцены. Я хотел было отнять, но спохватился - нельзя прилюдно вступить в борьбу с женщиной в платье для беременных, вдобавок окруженной тремя детьми. В поисках Майка Хоторна я забегал взглядом по толпе, но он куда-то запропастился. Ноэль развернулась, чтобы обратиться к собравшимся:

- Я лучшая подруга Эми!

"Подруга... друга... друга..."

Ее слова, смешиваясь с хныканьем детей, летели над парком.

- Несмотря на все мои усилия, полиция отказывается воспринимать меня всерьез! Поэтому я выскажу свои доводы нашему городу. Городу, который Эми любила, городу, который любил ее. Этот мужчина, Ник Данн, должен ответить на наши вопросы! Этот мужчина должен сказать всем нам, что он сделал со своей женой!

Бони проталкивалась вдоль сцены к Ноэль. Когда та повернула голову, их глаза встретились. Детектив выразительно чиркнула ладонью себе по горлу: прекращай болтать!

- Со своей беременной женой!

Бешеные вспышки фотоаппаратов затмили неяркие огоньки свечей. Стоявший рядом со мной Ранд издал странный не то визг, не то скрип - как будто с усилием провел пальцем по воздушному шарику. В толпе у моих ног Бони прижала пальцы ко лбу, как при острой мигрени. Окружающий мир представлялся мне стробоскопической сменой кадров, частота которых совпадала с моим пульсом.

Вот я высмотрел красное, искаженное, залитое слезами лицо Энди, не сводящей с меня глаз, и она выразительно шевельнула губами: "Засранец!" Повернулась и скрылась в толпе.

- Надо уходить, - шептала на ухо Го, внезапно оказавшаяся рядом, и дергала меня за рукав.

Вспышки слепили меня. Я стоял подобно монстру Франкенштейна, запуганному, загнанному оравой крестьян с факелами. Вспышки, вспышки...

Мы разделились на две группы. Я и Го рванули к автомобилю моей сестры, а Эллиоты с разинутыми ртами остались на сцене - спасайтесь сами. Репортеры не унимались, задавая один и тот же вопрос:

- Ник, правда, что Эми была беременна? Ник, а вы знали, что Эми беременна?

Я мчался из парка так, словно был застигнут градом.

"Беременна, беременна, беременна..." - звучало в летней ночи под аккомпанемент цикад.

15 февраля 2012 года.
      Страницы дневника.

Что за странные времена настали? Я пытаюсь взглянуть на них как бы отстраненно, издалека. Ха-ха! Когда-то можно будет оглянуться на этот период жизни. Когда-нибудь, лет в восемьдесят, одетая в тона увядшей лаванды, умудренная опытом, с удовольствием потягивая мартини, я буду воспринимать эти события как историю. Загадочная и страшная история о том, как я уцелела.

С моим мужем происходит что-то ужасное, что-то неправильное, и я полностью уверилась в своих подозрениях. Да, он оплакивает маму, но не в этом дело... Его чувство направлено на меня, и это далеко не сожаление. Иногда я ощущаю, как Ник наблюдает за мной, а оглянувшись, вижу, что лицо мужа искажено отвращением, как будто он неожиданно застал меня за каким-то мерзким делом, но я всего-навсего завтракала хлопьями или расчесывала волосы перед сном. Он настолько неуравновешен, настолько раздражителен, что иногда мне приходит в голову: а не связано ли его нынешнее состояние с какой-то болезнью? Например, с пищевой аллергией, которая может сводить с ума, или в его мозгу проросли какие-то споры-паразиты.

Как-то вечером я спустилась на первый этаж и застала его за столом в гостиной. Подперев голову кулаками, он рассматривал груду чеков с кредитной карты. Мой муж сидел в полном одиночестве, освещенный люстрой. Я хотела подойти к нему, присесть рядом: давай разберемся во всем вместе как единомышленники. Но потом передумала, опасаясь вспышки гнева с его стороны. Иногда я задаюсь вопросом: в чем кроется причина отвращения Ника ко мне? Может, в том, что я вижу его слабости, а он ненавидит меня за это?

Ник толкнул меня. Сильно. Два дня назад он толкнул меня, я упала и ударилась головой о кухонный шкаф так, что три секунды ничего не видела от боли. Но я не знаю, что и сказать об этом. Скорее обидно, чем больно. Я сообщила Нику, что готова поискать работу, какой-нибудь фриланс, и мы могли бы завести ребенка, чтобы жизнь наша стала настоящей.

- А нынешняя жизнь для тебя какая? - спросил он.

"Как чистилище", - подумала я, но промолчала.

- Как ты называешь нынешнюю жизнь, Эми? А? Как ты называешь ее? Это не жизнь для мисс Удивительной?

- Не о такой жизни я мечтала, - сказала я.

Он сделал три длинных шага ко мне, я подумала: "Да он же сейчас..."

А потом Ник толкнул меня, и я упала.

Мы оба тяжело дышали. Он держался левой рукой за кулак правой и, похоже, готов был расплакаться. Ник не просто жалел о своем поступке, он был в ужасе. И я хочу внести определенную ясность. Я знала, к чему вела, я сознательно била по его болевым точкам. Ведь наблюдая, как Ник глубже и глубже уходит в себя, я хотела спровоцировать его на любое слово, на любое дело. Пусть неприятное, пусть отвратительное, но хоть какое-нибудь. Не бросай меня в одиночестве, как привидение!

Но я не предполагала, к чему это приведет.

Я никогда даже не думала, что мой муж способен поднять на меня руку, поскольку никогда не считала себя простой бабой из толпы. Да, я смотрю канал "Лайф тайм муви", да, я знаю, что для семейного насилия нет социально-экономических границ. Но чтобы Ник? Это звучит невероятно. Это звучит, можно сказать, смешно. Я - побитая жена.

"Удивительная Эми и Домашний Тиран".

Ник усиленно просил прощения. Что еще можно делать усиленно? Ну разве что потеть. Он согласился пойти на консультацию к психологу - вот уж не думала, что мой муж способен на такие жертвы. Превосходно. Он вообще очень хороший человек в глубине души, и я готова простить ему все, допуская, что его действия были вызваны некой болезненной аномалией, в которой, возможно, виноваты мы оба. Иногда я забываю, как сильно тяготят меня обстоятельства жизни. А ведь Ник чувствует то же самое. Он винит себя за то, что привез меня сюда, он ощущает, что обязан обеспечить мне уют и счастье, а не может. Мужчину, подобного Нику, который верит в счастье, добытое собственным трудом, такие мысли способны приводить в бешенство.

Сам по себе удар, хоть и сильный, меня не испугал. Боль прошла сразу. Куда страшнее было выражение лица мужа, когда я лежала на полу, слушая звон в ушах. По лицу читалось, что он сдерживается, чтобы не ударить снова. А ему хотелось. Очень сильно. С тех пор он так и смотрит на меня - виновато и с отвращением. С отвращением к своей вине.

Открою свою мрачную тайну. Вчера я отправилась в бывший торгово-развлекательный центр, где половина города покупает наркоту так же легко, как если бы ее выписывали по рецепту. Мне об этом рассказывала Ноэль. Ее муж изредка ходил туда, чтобы купить "косячок". Мне же наркотики не были нужны, я хотела приобрести пистолет. На всякий случай. Вдруг отношения с Ником продолжат развиваться в нежелательном направлении? Уже добравшись до "Риверуэя молла", я поняла, что поехала в День святого Валентина. В День святого Валентина я собралась купить пистолет, а потом приготовить ужин для своего мужа. И я подумала: а ведь папа Ника был совершенно прав. "Ты тупая сука!" Взгляните сами - я иду покупать оружие, потому что боюсь своего мужа. И в то же время я не могу бросить своего мужа, который скорбит по умершей маме. Да, не могу - я же не библейская лиходейка какая-нибудь. Разве что он вконец остервенеет. Разве что я буду знать наверняка: Ник опасен.

Но в глубине души я не верю в такое.

Просто с пистолетом мне будет спокойнее.

Спустя шесть дней.

Го втолкнула меня в автомобиль и погнала прочь из парка. Мы миновали Ноэль, которая в сопровождении Бони и Джилпина шла к полицейскому джипу. Тройняшки волочились вслед за матерью, как хвост воздушного змея. Мы промчались вдоль толпы - сотни жирных лиц, олицетворяющих праведный гнев, следили за мной. Мы драпанули, если называть вещи своими именами.

- Ни фига себе подстава! - пробормотала Го.

- Подстава? - ошеломленно повторил я.

- Ник, ты думаешь, это случайность? Эта кошелка с тройней уже говорила с полицией. И ни слова о беременности!

- Или они выдают информацию по чайной ложке.

Если Бони и Джилпин уже выяснили, что моя жена была беременна, и решили строить расследование, исходя из этого обстоятельства, значит они в самом деле считают, что ее убил я.

- На следующей неделе Ноэль будет мелькать по всем кабельным каналам, рассказывая, что ты - убийца, а она - лучшая подруга Эми перед лицом правосудия. Шалава сраная. Паблисити ей захотелось.

Я прислонил лоб к стеклу и резко опустил голову, съежился в кресле. Несколько фургонов с телевизионщиками преследовали нас. Мы долго ехали молча, дыхание Го понемногу выравнивалось. Я смотрел на реку, на ней, качаясь, плыла на юг какая-то ветка.

- Ник, - в конце концов проговорила моя сестра, - ты... э-э-э... ты...

- Я не знал, Го. Эми ничего мне не говорила. Если она была беременна, то почему Ноэль в курсе, а я нет?

- А почему она хотела купить пистолет и ничего тебе не сказала? - спросила Го. - Бессмыслица какая-то.

Мы приехали в дом Го - мой собственный наверняка окружили плотным кольцом репортеры. Едва я шагнул через порог, как мобильник зазвонил. Мой главный мобильник. Меня вызывал Эллиот. Вдохнув поглубже, я нырнул к себе в спальню и лишь тогда нажал кнопку приема.

- Ник, мне нужно спросить тебя, - сказал Ранд. Где-то рядом с ним негромко бормотал телевизор. - Мне нужно с тобой поговорить. Ты знал, что Эми беременна?

Я ответил не сразу - прикидывая, как бы получше объяснить ему маловероятность беременности.

- Да отвечай же, черт побери!

Возмущение Ранда вынудило меня отвечать тише. Я заговорил мягким, спокойным тоном - тоном, застегнутым на все пуговицы.

- Мы с Эми не планировали заводить детей. Она не собиралась беременеть, Ранд, и я не знаю, хотела ли она этого вообще. У нас даже не было... Мы даже не имели таких частых отношений. Поэтому я... я очень удивился, когда услышал о ее беременности.

- Ноэль заявила, что Эми посещала врача, который подтвердил ее беременность. Полиция уже запросила медицинское заключение. Сегодня вечером мы будем знать правду.

Я обнаружил Го сидящей в гостиной с чашкой холодного кофе. Она пошевелилась, давая понять, что заметила мой приход. Но лицо прятала.

- Почему ты продолжаешь врать, Ник? Эллиоты наши союзники. Может, стоило им сказать, что это именно ты не хотел детей? Не надо делать из Эми отрицательного персонажа.

В груди всколыхнулась ярость, но я пересилил ее.

- Я так устал, Го. Дьявольщина! Мы должны обсуждать это прямо сейчас?

- А ты можешь предложить более удобное место и время?

- Я хотел детей. Какое-то время мы пытались, но не сумели. Даже подумывали о лечении бесплодия. Но потом Эми решила, что не хочет ребенка.

- А мне ты сказал, что сам решил.

- Просто не хотел перетряхивать белье на людях.

- Опять врешь, - сказала Го. - Я и не догадывалась, что ты такой. Все твои заверения, Ник, не имеют никакого смысла. Я же была на банкете по случаю открытия "Бара". Помнишь, мама тогда неправильно вас поняла, думала, вы хотите сказать, что ждете прибавления в семействе? А Эми расплакалась.

- Да ладно, Го, я не могу объяснить все поступки Эми. Я понятия не имею, с какого хрена она разрыдалась год назад. Дошло?

Го сидела неподвижно. Оранжевый цвет уличного фонаря окружал ее профиль ореолом рок-звезды.

- Наступает момент истины, Ник, - проворковала она, не глядя в мою сторону. - Серьезный экзамен. У моего братца всегда были проблемы с правдивостью. Если ты не мог подобрать убедительный аргумент, то всегда предпочитал соврать. Выбирая путь наименьшего сопротивления. Говорил маме, что пошел на бейсбольную тренировку, даже когда уже бросил команду. Говорил маме, что идешь в церковь, а сам отправлялся в кино. Просто зависимость какая-то.

- То, что сейчас происходит, Го, на бейсбол не похоже.

- Да это ни на что не похоже. Но ты продолжаешь фантазировать, как ребенок. Нашему Нику крайне необходимо, чтобы все вокруг считали его идеалом. Ты ни в какой ситуации не хочешь быть плохим парнем. Например, проще соврать родителям Эми, что она не хотела ребенка. Мне ты не сказал, что изменял жене. Ты готов поклясться, что счета с кредитной карточки не твои. Ты утверждаешь, что проводил время на пляже, а сам терпеть не можешь валяться на пляже. Ты всем рассказываешь, что был счастлив в браке. Теперь я даже и не знаю, каким из твоих слов еще можно верить.

- Ты шутишь, да?

- С тех пор как Эми пропала, ты только и делаешь, что врешь всем направо и налево. Поэтому я волнуюсь. Волнуюсь о том, что же будет дальше.

На миг повисла мертвая тишина.

- Го, я правильно понял твои слова? Если да, значит между нами что-то умерло, к чертям...

- Помнишь, как вы с мамой играли, когда ты был маленьким? "Будешь меня любить, если?.." Будешь ты меня любить, если я шлепну Го? Будешь меня любить, если я ограблю банк? Будешь меня любить, если я кого-нибудь убью?

Я не ответил, только задышал чаще.

- Так вот, я все равно любила бы тебя.

- Го, ты в самом деле хочешь, чтобы я это сказал?

Она молчала.

- Я не убивал Эми.

Она молчала.

- Ты мне веришь?

- Я тебя люблю.

Погладив меня по плечу, она ушла в спальню, плотно затворив за собой дверь. Я ждал, что она зажжет свет, но не дождался.

Две секунды спустя зазвонил мой мобильный. Мой второй мобильный, от которого я должен был избавиться, но не мог, поскольку я всегда, всегда, всегда жду вызова от Энди. "Я хочу слышать тебя, Ник. Хотя бы раз в день".

Я поймал себя на том, что скрежещу зубами.

И выдохнул.

На дальнем краю города стоял когда-то форт в стиле покорения Запада, теперь там еще один парк, заброшенный и безлюдный, а все, что осталось от крепости, - деревянная двухэтажная вышка в окружении ржавых детских аттракционов и качелей. Когда-то мы с Энди встречались в этом парке, тиская другу дружку в тени сторожевой башни.

Желая убедиться, что за мной никто не следит, я сделал три круга по городу на старом мамином автомобиле. Конечно, такой шаг граничил с безумием, ведь не было еще и десяти вечера, но никто не спрашивал, хочу я свидания или нет.

"Нам нужно увидеться, Ник. Сегодня же вечером, или, клянусь тебе, я не смогу больше сдерживаться".

Подъезжая к форту, я поразился, как далеко он от жилых кварталов, зато немного успокоился: хорошо, что хотя бы Энди не боится встречаться со мной, убийцей беременной жены, в уединенном темном месте. Шагая к башне по густой жесткой траве, я видел силуэт в маленьком окне.

"Ох, доиграешься, Ник", - подумал я и постарался как можно быстрее преодолеть оставшуюся часть пути.

Спустя час я томился ожиданием в доме, который окружала толпа папарацци. Ранд утверждал, что еще до полуночи будет знать наверняка, беременна моя жена или нет. Когда зазвонил телефон, я схватил трубку, но только для того, чтобы услышать голос администратора из проклятого "Комфорт-Хилла". Мой папаша снова сбежал. Да, полиция уведомлена. Каждый раз мне это сообщали так, что я чувствовал себя конченым дебилом. "Если подобный случай повторится, мы будем вынуждены досрочно прекратить пребывание вашего отца в нашем заведении". Я мог только представить себе нас с отцом, живущих вместе. Двое жалких злобных засранцев - готовые типажи для самой паршивой комедии про придурков. С убийством и самоубийством в финале. Та-да-да-дам! Титры и веселенькая музычка.

Отключив телефон, я выглянул в окно, выходящее на реку, - спокойно, Ник, спокойно - и увидел сгорбленную фигурку на причале. Сперва принял ее за какого-нибудь заблудившегося репортера, но в сжатых кулаках и напряженных плечах промелькнуло нечто знакомое. "Комфорт-Хилл" находился в получасе ходьбы отсюда, если шагать вдоль Ривер-роуд. Даже позабыв меня, он все еще помнил наш дом.

Я вышел в темноту. Отец болтал ногой над водой и пялился на реку. Выглядел он не таким затрепанным, как в тот раз, хотя ощутимо вонял застарелым потом.

- Папа, что ты тут делаешь? Все волнуются...

Он пронзительно посмотрел на меня темно-карими, а вовсе не белесыми, как у многих стариков, глазами. Признаться, мне было бы легче, будь они мутно-белесыми.

- Она сказала "Приходи", - процедил папаша. - Она сказала "Приходи". Это мой дом, и я могу приходить когда захочу.

- Так ты пешком добрался?

- Прихожу, когда захочу. Ты-то меня ненавидишь, а она любит.

Я едва не рассмеялся. Даже мой отец навоображал какие-то отношения с Эми.

В моем дворе засверкали фотовспышки. Нужно срочно уводить папу в дом. Нетрудно вообразить, что за статейками будут сопровождаться эти "эксклюзивные" снимки. Каким отцом был Билл Данн? Какого сына он мог воспитать? О господи, а если еще папа заведет шарманку про тупую суку... Я набрал "Комфорт-Хилл", и после непродолжительных препирательств оттуда согласились прислать санитара. Под вспышки камер я со всей мыслимой деликатностью проводил отца к седану.

Мой отец. Я улыбался ему вслед. И тут налетели репортеры: а правда, что я убил свою жену? Пока я пятился к дому, подъехала полицейская машина.

Это Бони, не побоявшись папарацци, приехала, чтобы сообщить мне горячую новость. Говорила она доброжелательно, голосом нежным, как прикосновение перышка.

Эми была беременна.

Моя жена пропала с моим ребенком в чреве. Бони внимательно наблюдала за мной, дожидаясь реакции. "Ей нужны твои эмоции для полицейского расследования, - сказал я себе. - Веди себя правильно. Прими новость так, как должен принять мужчина".

Я уронил голову на руки и прошептал:

- О господи... О господи!

А перед глазами стояла картинка - моя жена с пробитой головой лежит на полу в кухне и держится за живот.

26 июня 2012 года.
      Страницы дневника.

Более живой я не чувствовала себя отродясь. Небо сияет яркой голубизной, птицы словно с ума сошли в эти теплые деньки, за домом неспешно бежит река, а я чувствую, как бурлит во мне жизнь. Я испугана, я взволнована, но я - живая.

Сегодня утром проснулась, когда Ник уже ушел. Сидела на кровати, не отрываясь глядела в потолок, на золотые солнечные зайчики. За окном пели синешейки, а меня тошнило. Горло сжималось и разжималось, подобно сердцу. Я приказала себе: не смей рвать, а потом кинулась в ванную, и меня стошнило прямо в раковину. Желчь, теплая вода и одна-единственная горошина. Живот стискивали спазмы, глаза стремились покинуть орбиты, дыхание прерывалось. Поэтому я занялась теми расчетами, которые начинает вести любая женщина, вот так же склонившаяся над раковиной. Я принимала таблетки, но могла пропустить денек-другой - какое это имеет значение, если тебе тридцать восемь лет и двадцать из них ты принимаешь таблетки? Я не боялась случайно забеременеть.

Тесты оказались заперты под стеклом. Пришлось разбудить раздраженную усатую женщину и объяснить ей, чего я хочу. Пронизывая меня клиническим взглядом, она вручила пакетик и пожелала удачи.

Я не знала, что же считать удачей - положительный результат или отрицательный? Вернувшись домой, трижды прочитала инструкцию. Подержала полоску под правильным углом на протяжении нужного числа секунд, а потом положила ее на край раковины и убежала, как от бомбы. Три минуты ждала, включив радио и нарвавшись на песню Тома Петти, - хоть когда-то можно включить радио и не нарваться на песню Тома Петти? Я спела вместе с ним "American Girl" от первого до последнего слова, а потом прокралась в ванную, как будто тест - это чуткая добыча, а я хищник. Сердце забилось быстро-быстро. Я беременна.

Промчавшись через залитую солнцем лужайку на другую сторону улицы, я забарабанила в двери Ноэль, а когда она открыла, разрыдалась, показывая полоску бумаги и крича: "Я беременна!"

Теперь об этом знаю не только я. Даже страшно как-то.

Вернулась домой с двумя мыслями.

Первая. На следующей неделе пятая годовщина нашей свадьбы. Ключи будут иметь вид любовных писем, а в конце Ника будет ждать чудная антикварная деревянная колыбелька. Я сумею убедить его, что мы одно целое. Мы семья.

Вторая. Жаль, что мне не удалось купить пистолет.

Сейчас я иногда со страхом жду возвращения мужа домой. Несколько недель назад он предложил покататься на плоту по реке под синим небом. Я так крепко цеплялась за борт, что Ник даже спросил, чего я так боюсь. А у меня перед глазами стояла картинка: Ник раскачивает плот, сперва дразнит и смеется над моей паникой, а потом с сердитым и сосредоточенным лицом бросает меня в воду - грязную бурую воду с колючим песком и ветками, и держит там сильной рукой, пока я не перестаю сопротивляться.

Я не могу бороться с этими мыслями. Ник взял меня замуж молодой, богатой, красивой, а сейчас я бедна, не имею работы и гораздо ближе к сорока, чем к тридцати годам. Правда, для своего возраста я все еще считаюсь хорошенькой. Но как ни крути, моя ценность уменьшилась. Я догадываюсь об этом по взгляду Ника, когда он смотрит на меня. Вовсе не такой взгляд у человека, умеющего честно проигрывать. Скорей это взгляд мужчины, загнанного в угол. Может, он и хотел бы развестись со мной до родов. Но он не сможет, мой старый добрый Ник. В этом городе, где так превозносят семейные ценности, общество отвергнет человека, бросившего жену и ребенка. Поэтому он, вероятнее всего, останется со мной и будет страдать. Страдать, злиться и буянить.

Делать аборт я тоже не собиралась. Шестинедельный малыш в моем животе уже достиг размеров чечевичного зерна - у него появились глаза, уши и легкие. Несколько часов назад я спустилась в кухню, суетливо отыскала банку с бобами, которую Морин вручила мне для любимого супа моего мужа, вынула зернышко чечевицы и положила на столешницу. Очень маленькое зернышко, меньше моего ногтя. Я не в силах была смотреть, как оно лежит на холодном столе, и взяла на ладонь и погладила пальцем. Оно и сейчас в кармане моей футболки, я не могу с ним расстаться.

Я не хочу делать аборт и не собираюсь разводиться с Ником. Просто я по сей день не могу забыть, как он летним днем ныряет в океан и шарит руками по дну, размахивая ногами в воздухе, а потом появляется с самой красивой ракушкой для меня, а солнце слепит глаза так, что, закрывая их, я вижу цветные блики. А потом Ник целует меня солеными губами, и я понимаю, что счастлива, что люблю своего мужа, будущего отца моих детей. И мы будем счастливы вместе.

Может быть, я ошибаюсь. Может быть, я очень сильно ошибаюсь. Иногда он так смотрит на меня... Где тот милый мальчик с пляжа, мужчина моей мечты, отец моего ребенка? Он рассматривает меня холодными паучьими глазами, за которыми прячется очень расчетливый разум. Кажется, этот человек способен меня убить.

Итак, если вы найдете дневник, а я буду мертвой...

Простите, это совсем не смешно.

Спустя семь дней.

Вот и настала пора. Ровно в восемь часов утра по времени центральных штатов и в девять по нью-йоркскому я взялся за телефон. Как выяснилось, моя жена была беременной. Я оказался в центре внимания, но только в качестве подозреваемого. А потому твердо решил нанять адвоката. Того самого, которого я не хотел, но в котором отчаянно нуждался.

Таннер Болт. Жестокая необходимость. Загляните на юридические сайты, посмотрите любые криминальные новости, покрытое искусственным загаром лицо Таннера Болта возникнет перед вами, негодующее и заботливое, от имени какого бы клиента он ни выступал. В тридцать четыре года он прославился, защищая Коди Олсена, чикагского ресторатора, обвиненного в удушении беременной жены и сокрытии тела путем закапывания на свалке. Полицейская собака обнаружила запах трупа в "мерседесе" Коди, изучение его ноутбука показало, что кто-то распечатал карту проезда к ближайшей мусорной свалке в то утро, когда жена Коди исчезла. Все улики были против него. Но когда за дело взялся Таннер Болт, к убийству оказались причастны все: полицейское управление, двое гангстеров из чикагского Вест-Сайда, сердитый вышибала из клуба. Все, кто угодно, кроме Коди Олсена, который свободно вышел из зала суда и потом угощал желающих коктейлями.

В течение последующих десяти лет Таннер Болт приобрел известность как Заступник Мужей - его способности наилучшим образом проявлялись в самых трудных случаях, когда мужей обвиняли в убийстве их жен. Как правило, он добивался успеха, выигрывал дела даже с чрезвычайно неприятными обвиняемыми - мужьями-изменниками, автомоносексуалистами и социопатами. Поэтому у Таннера Болта была еще одна кличка - Мудацкий Адвокат.

Я записался на прием на два часа пополудни.

- Это Мэрибет Эллиот. Оставьте сообщение, и я перезвоню, как только смогу, - произнес автоответчик очень похоже на Эми.

На Эми, которая уж точно перезвонит не скоро.

Я спешил в аэропорт, чтобы лететь в Нью-Йорк на встречу с Таннером Болтом. Когда я попросил у Бони разрешения покинуть город, она как будто удивилась: "Полиция обычно на этом не настаивает. Разве что в сериалах".

- Привет, Мэрибет, это опять Ник. Мне нужно поговорить с вами. Хочу сказать, что в самом деле не знал о беременности Эми, и я потрясен так же сильно, как, должно быть, и вы. Э-э-э... Я решил нанять адвоката. Помнится, даже Ранд это предлагал. Ну, в общем... вы же знаете, я на автоответчик диктовать не мастер. Надеюсь, вы мне перезвоните.

Офис Таннера Болта располагался в центре Нью-Йорка, неподалеку от места моей прежней работы. Лифт поднял меня на двадцать пять этажей настолько тихо, что я не был уверен, двигаемся ли мы, пока не заложило уши. На двадцать шестом этаже блондинка в строгом деловом костюме вошла в кабину. Она нетерпеливо притопывала ногой, дожидаясь, когда закроется дверь, а потом напустилась на меня:

- Что ж вы кнопку не нажмете?

Я подарил ей ослепительную улыбку, которой пользуюсь, чтобы смягчить отношения с раздражительными женщинами; эту улыбку Эми называла усмешкой сердцееда Никки, и в этот миг блондинка меня узнала.

- О! - протянула она и скривилась так, будто в кабине запахло гнилью.

То, что я вышел на этаже Таннера, она, похоже, восприняла как оскорбление.

Этот парень слыл лучшим в своем деле, а я и нуждался в самом лучшем, но мне претило обращаться к нему по какому бы то ни было поводу - претило иметь дело с человеком неразборчивым в средствах, самопиарщикам и защитникам виновных. Я заранее возненавидел Таннера Болта и нарисовал в воображении его офис похожим на сцену из "Полиции Майами". Но контора "Болт и Болт" оказалась прямой противоположностью вымышленной - солидной, по-настоящему адвокатской. За безупречно чистой стеклянной дверью сновали люди в очень добротных костюмах, перебегая из кабинета в кабинет.

Молодой человек, весьма холеный, в галстуке цвета тропических фруктов, поздоровался со мной и проводил в сверкающую стеклом и зеркалами приемную, где любезно предложил воды (я отказался), а потом вернулся за блестящий стол и поднял блестящую телефонную трубку. Я сидел на диване, глядя, как на горизонте портовые краны что-то клюют, напоминая огромных железных журавлей. Потом вынул из кармана последнюю загадку Эми. Пять лет - деревянный юбилей. Что могло ждать меня в конце охоты за сокровищами? Что-то для малыша? Дубовая колыбель, резная погремушка? Что-то для нашего ребенка и для нас, возрожденной семьи Данн.

Пока я пялился в бумажку, позвонила Го:

- У нас все в порядке?

Моя сестра считала, что я способен убить свою жену.

- В порядке, насколько это возможно с учетом обстоятельств.

- Ник, прости меня. Я для этого и звоню - чтобы попросить прощения, - проговорила Го. - Проснулась и поняла, что вела себя как сумасшедшая. Просто голову потеряла. Это было наваждение какое-то. Я искренне прошу прощения. - (Я молчал.) - Ты должен понять меня, Ник. Усталость и нервное напряжение. Прости меня, пожалуйста.

- Ладно, прощаю, - соврал я.

- Вообще-то, я даже рада. Хоть какая-то ясность.

- Она в самом деле была беременна. - Мои кишки сжались в комок.

Я вновь почувствовал, что упускаю нечто крайне важное. Проглядел и дорого заплачу за это.

- Прости, - повторила Го. Помолчала несколько секунд. - Этот факт важен...

- Я не могу об этом говорить. Не могу.

- Ну ладно.

- Я сейчас в Нью-Йорке. У меня назначена встреча с Таннером Болтом.

- Боже правый! - Она со свистом выдохнула. - Ты так быстро сумел с ним встретиться?

- И это лишнее подтверждение тому, какой херовый у меня случай.

Меня соединили с Болтом почти сразу, через три секунды после того, как я назвал свое имя, - а когда я рассказал ему о допросе в моей гостиной и беременности Эми, он посоветовал прыгать в ближайший самолет.

- Что-то я очкую, - добавил я.

- Ты все правильно делаешь. Я серьезно. - Го выдержала паузу.

- Нет, Таннер Болт - это просто не может быть настоящим именем, - сказал я, чтобы разрядить обстановку. - Я где-то слышал, что это анаграмма Рантер Толб.

- Правда?

- Нет, - рассмеялся я, хотя веселье было неуместным.

И увидел, как с дальнего конца зала ко мне идет анаграмма - черный костюм в тонкую полоску, ядовито-зеленый галстук и улыбка акулы. Таннер Болт шагал, похлопывая ладонью по бедру.

- Ник Данн? Я Таннер Болт. Идемте, нам пора заняться делом.

Кабинет Таннера Болта, казалось, был нарочно спроектирован так, чтобы напоминать комнату отдыха в закрытом гольф-клубе для мужчин, - мягкие кожаные кресла, полки забиты юридическими справочниками, газовый камин с дрожащим из-за кондиционера огнем. Садитесь, раскуривайте сигару и начинайте жаловаться на жену, отпуская скабрезные шуточки, - мы ведь тут все мужики.

Болт не расположился за своим столом, а провел меня к двухместному столику, будто предлагал партию в шахматы. "Мы партнеры, - без слов заявил он своим поступком. - Мы засядем в нашем штабе и обсудим предстоящую операцию".

- Мой предварительный гонорар, мистер Данн, - сто тысяч долларов. Понятно, что это очень большие деньги. Поэтому я намерен четко объяснить, что я предлагаю вам и чего буду ждать от вас. Хорошо?

Глядя немигающими глазами и сочувственно улыбаясь, он дождался моего кивка. Только Таннеру Болту могла сойти с рук такая жесткая обработка клиента вроде меня и прямой инструктаж, что же я должен делать, чтобы мои деньги стали его деньгами.

- Я побеждаю, мистер Данн. Я выигрываю бесперспективные дела. Не хочу внушать ложных надежд, а потому скажу: ваше дело из таких. Проблемы с финансами, семейный разлад, беременная жена. Пресса заранее обвинила вас, общественность тоже предубеждена.

Он покрутил на пальце печатку, терпеливо ожидая знака, подтверждающего, что я слышу и понимаю. Когда-то мне попадался афоризм: в сорок лет мужчина носит то лицо, которое он заработал. Сорокалетний Таннер Болт явно заботился о своем лице - почти без морщин, без следов излишней полноты. Передо мной сидел уверенный в себе человек, лучший в своем деле. Человек, довольный своей судьбой.

- С сегодняшнего дня никаких бесед с полицейскими без моего присутствия, - продолжал он. - Кстати, раньше вы это делали совершенно напрасно. Прежде чем мы перейдем к юридическим аспектам предстоящего дела, нужно наладить контакт с общественностью. Все потому, что сведения, просочившиеся наружу, играют не на вашей стороне: перерасход по кредитной карте, миллионная страховка, имитация места преступления, наспех замытая кровь. Все это выглядит очень плохо, друг мой. Итак, вы угодили в порочный круг: копы считают, что вы виновны, и сообщают об этом общественности; общественность верит в то, что вы виновны, и требует вас арестовать. Во-первых, мы должны найти подозреваемого как альтернативу вам. Во-вторых, нам следует и сохранить поддержку родителей Эми, значение этого пункта трудно переоценить. В-третьих, крайне необходимо исправить ваш имидж в глазах общественности, ибо, если дойдет до суда, он может существенно повлиять на мнение присяжных. Смена места рассмотрения дела не даст ничего. Круглосуточное кабельное телевидение, Интернет, опутавший весь мир, - вот ваше место обитания. Таким образом, я не могу сказать вам, что сейчас важнее. Надо начинать борьбу по всем фронтам.

- Поверьте, мне тоже этого хочется.

- А как обстоят дела с родителями Эми? Мы можем добиться от них заявления в вашу поддержку?

- Я не разговаривал с ними с тех пор, как подтвердилось, что Эми была беременна.

- Беременна, - нахмурился Болт. - Она беременна. И сейчас. Никогда, ни при каких обстоятельствах не говорите о своей жене в прошедшем времени.

- Твою мать... - Я на секунду уткнул лицо в ладони, спохватившись, что не слежу за словами.

- Когда мы с вами наедине, не заморачивайтесь. - Болт великодушно махнул рукой. - Но во всех других местах соблюдайте мое требование. Не расслабляйтесь ни на миг. Впредь вы не должны открывать рот, пока не подумаете хорошенько, что хотите сказать. Итак, вы не разговаривали с родителями Эми. Мне это не нравится. Но вы, по крайней мере, пытались связаться с ними?

- Я отправил несколько сообщений.

Болт почеркал в желтом блокноте.

- Ладно, придется исходить из предположения, что для вас это плохая новость. Но вы должны встретиться с ними. И никаких людных мест, где любая задница может снять вас на камеру мобильника, - хватит нам и одной Шоны Келли. Или отправьте свою сестру на разведку, пусть выяснит, что происходит. Да, лучше так и сделать.

- Хорошо.

- Еще мне нужно, Ник, чтобы вы составили список всего хорошего, что вы сделали для Эми за эти годы. Всякие романтические глупости. Особенно за прошлый год. Например, варили куриный бульон, когда она хворала, писали любовные письма, будучи в деловой поездке. Ничего излишне роскошного. Меня не интересуют драгоценности, если только вы не покупали их вместе в отпуске или что-то вроде того. Мне что-нибудь очень личное - материал для фильма про любовь.

- А что, если из меня хреновый романтик?

Таннер Болт насупился, но вскоре принял обычный вид:

- Ну придумайте что-нибудь, Ник. Хорошо? Выглядите вы как славный парень. Уверен, вы совершили какой-нибудь романтический поступок в минувшем году.

Но я не мог вспомнить ни одного заслуживающего внимания поступка за целых два последних года. В Нью-Йорке, в первые годы супружества, я из кожи вон лез, чтобы порадовать жену. Хотел вернуть те чудесные дни, когда Эми выбегала на автостоянку из магазина и прыгала мне на руки, празднуя покупку лака для волос. Ее лицо прижималось к моему, ясные голубые глаза широко раскрыты. Желтые ресницы сцепляются с моими, а теплое дыхание согревает мне губу под носом. Какая милая чепуха... За последние два года я перепробовал всякое, поскольку моя прежняя жена куда-то ускользала. Я прибегал... нет, не к спорам или ссорам. Я постоянно подлизывался, и улещал, и играл в поддавки, как типичный подкаблучник из комедии положений: "Да, дорогая. Конечно, любимая". В конце концов бурная энергия покинула мое тело, в то время как мысли, подобно непоседливым кроликам, метались в поисках способа сделать Эми счастливой. Но любой поступок, любое действие приводили только к закатыванию глаз и грустным вздохам. "Ты просто ничего не понимаешь!" - вот что эти вздохи означали.

К моменту нашего переезда в Миссури я вконец озверел. Мне было даже стыдно вспоминать, каким суетливым, мелочным, отвратно раболепным я сделался. Так что романтики во мне не осталось. Не осталось даже доброты.

- Также мне нужен список людей, способных причинить Эми вред. Список тех, кто мог иметь что-либо против нее.

- Я должен заявить, что Эми не так давно хотела купить пистолет.

- Копы знают?

- Да.

- А вы знали?

- Не знал, пока парень, к которому она обратилась, не рассказал мне.

Пару секунд адвокат размышлял.

- Держу пари, полицейские выдвинули версию, что пистолет ей понадобился для самозащиты от вас, - проговорил он. - Она чувствовала себя одинокой, боялась. Хотела довериться вам, но опасалась, что события пойдут в неверном направлении. Поэтому решила обзавестись оружием на случай, если подтвердятся худшие опасения.

- Ух ты! Умеете.

- Мой отец был копом, - пояснил он. - Но мне нравится идея с пистолетом, нужно только найти какой-то объект, помимо вас. Кого-нибудь из ближайшего окружения. Если она постоянно ссорилась с соседом из-за лающей собаки или намеревалась дать отпор приставучему парню, это будет то, что мне нужно. Вы слышали о Томми О'Хара?

- О, точно! Он в последнее время насколько раз пытался дозвониться до Эми!

- В две тысячи пятом он обвинялся в изнасиловании Эми.

От удивления я открыл рот, но не смог издать ни звука.

- У них был легкий флирт. После ужина в его квартире у них что-то не заладилось, он изнасиловал ее. Так утверждают мои источники.

- А когда именно в две тысячи пятом?

- Май.

Май приходился на тот промежуток времени, когда я потерял Эми, - между нашей новогодней встречей и случайным столкновением на Седьмой авеню.

Болт поправил галстук, покрутил обручальное кольцо с бриллиантами. При этом он оценивающе глядел на меня.

- Она не рассказала вам.

- Я никогда об этом не слышал. Ни от кого. И тем более от Эми.

- Не удивляйтесь, для большинства женщин изнасилование - клеймо. Позор.

- Уму непостижимо...

- Я стараюсь перед встречей с новым клиентом собрать как можно больше информации, - кивнул он. - Итак, следует заявить, что ваш случай крайне серьезный. И что вы очень нуждаетесь в моих услугах.

- А этот парень может попасть под подозрение?

- Почему бы и нет? - чересчур бодро ответил Таннер Болт. - Он здорово испортил свою репутацию в случае с вашей женой.

- Он сидел в тюрьме?

- Эми сняла обвинение. Как я догадываюсь, не захотела давать показания в суде. Если мы с вами решим работать вместе, то я обязательно его проверю. А пока, как говорится, суд да дело, подумайте, кто бы мог проявлять повышенный интерес к вашей жене. Лучше, чтобы этот парень все-таки был из Карфагена. Так правдоподобнее. А теперь... - Болт закинул ногу за ногу и показал ряд нижних зубов - кривых и желтых по сравнению с совершенными верхними. - Теперь, Ник, переходим к более серьезной части. Я вынужден полагаться на вашу честность, у нас просто нет иного выбора. Расскажите о вашем браке, и чтоб без утайки. Если я буду знать самое худшее, я буду знать, к чему готовиться. Но если вдруг окажется, что я чего-то не знаю, мы обгадимся. И из нас двоих больше обгадитесь вы, потому что я попросту улечу на моем "Таурусе Джи-четыре".

Я глубоко вдохнул и посмотрел ему прямо в глаза:

- Я изменял Эми. И сейчас изменяю.

- Со многими женщинами или с одной?

- Нет, не со многими. Я раньше никогда не изменял.

- Значит, с одной? - спросил Болт, глядя в сторону.

Он перевел взгляд на акварель с парусником, в то время как пальцы крутили обручальное кольцо. Я представил, как он после нашей встречи будет звонить своей жене и рассказывать: "С одной! Всего лишь с одной! Хоть бы раз, один-единственный раз мне достался порядочный клиент, а не полный говнюк!"

- Да, всего лишь с одной девочкой, и она очень...

- Никогда не говорите "девочка"! - возмутился Таннер. - Женщина. Одна женщина, следует вам затвердить. Итак, что вы собирались мне рассказать?

И я выложил всю подноготную.

- Знаете, Ник, в вашей истории плохого для нас больше, чем хорошего. Как долго?

- Чуть больше года.

- Вы общались с ней после того, как Эми пропала?

- Да. По запасному телефону. И лично один раз. Нет, два. Но...

- Лично?

- Нас никто не видел. Могу присягнуть. Только моя сестра.

Адвокат вздохнул и снова посмотрел на парусник.

- И что говорит эта... Как ее, кстати, зовут?

- Энди.

- Как она относится ко всем этим событиям?

- Она держалась молодцом... Пока не стала известно о беременности. Сейчас мне кажется, что она немного... на взводе. Она здорово на взводе. Она... э-э-э... нуждается - не вполне правильное слово.

- Говорите прямо, Ник. В чем она нуждается?

- В утешении. Требует его. Она правда очень милая девочка, но очень юная. И это усложняет, конечно...

Таннер Болт подошел к мини-бару и достал бутылочку "Кламато". Его мини-бар был весь забит "Кламато". Скрутив крышку, он осушил бутылку в три глотка, а потом протер губы льняной салфеткой.

- Вам придется порвать с ней раз и навсегда. Никаких отношений с Энди. - А когда я открыл рот, он выставил вперед ладонь, понуждая замолчать. - Немедленно.

- Я не могу порвать с ней вот так сразу. Ни с того ни с сего.

- Это не обсуждается, Ник. Вы должны выполнять мои распоряжения, уж коли я взялся за ваше дело. Вы не можете крутить романы в ситуации, когда ваша беременная жена пропала без вести. Это верный путь за гребаную решетку. Сейчас нужно подумать, как не настроить Энди против нас. Нельзя, чтобы она попыталась отомстить или выступила на публике с нежными воспоминаниями. Убедите эту женщину в необходимости разрыва - пусть она поймет, что должна заботиться о вашей безопасности. У вас есть опыт расставаний с женщинами?

Я открыл рот, но он и не ждал ответа.

- Мы отрепетируем ваш разговор с ней. Это как будто вы готовитесь к экзамену. Годится? Итак, если вы готовы заключить со мной контракт, я полечу в Миссури, разобью там лагерь и мы начнем работать по-настоящему. Вас устраивает?

- Устраивает...

В Карфаген я вернулся после обеда. Удивительное дело - как только Таннер Болт сбросил Энди со счетов, как только стало ясно, что мы не можем оставаться вместе, я без проблем свыкся с этой мыслью, слишком мало печалился. Летел два часа, и за это время любимая Энди стала просто Энди. Наши взаимоотношения моментально поблекли, переместились в прошлое. Как странно, что я разрушил свой брак из-за этой соплюхи, с которой у меня ничего общего, кроме любви к веселым шуткам и холодному пиву после секса.

"Естественно, ты рад покончить с этим, - сказала бы Го. - Дальше было бы только хуже".

Но нашлась и более важная причина. Образ Эми занимал все больше места в моем разуме. Да, она пропала, но тем не менее я думал о ней чаще, чем когда-либо прежде. Я влюбился в Эми потому, что чувствовал себя рядом с ней настоящим Ником. Любовь к ней превращала меня в сверхчеловека, позволяла почувствовать себя по-настоящему живым. Даже в самое легкое дело она вкладывалась по максимуму, потому что ее мозг трудился без остановки, а мне приходилось лезть вон из кожи, чтобы не отставать. Я мог целый час убить на сочинение рядового электронного письма для нее. Чтобы поддерживать разговор на интересные для нее темы, я рылся в Интернете: поэты "Озерной школы", дуэльный кодекс, Французская революция. Ее кругозор оказался столь широким, что я набирался ума, общаясь с ней. Становился более собранным, более активным, более живым; казалось, во мне гудит электричество. Любовь к Эми я бы уподобил наркотику, или алкоголю, или порно. Никаких пологих участков кривой. Снова и снова надо увеличивать дозу, чтобы достичь того же результата.

Эми заставила меня поверить в свою исключительность, в то, что я могу сравняться с ней. Это нас роднило и окрыляло, но в этом таился роковой подвох. Все потому, что я не соответствовал завышенным требованиям. Мне захотелось простоты и усредненности, и я, хоть и ненавидел себя за это, невольно мучил Эми. В конечном итоге я превратил ее в колючее хрупкое существо. Я притворялся человеком одного типа, но внезапно осознал, что отношусь к совершенно другому. Хуже всего, что я убедил себя: в наших бедах виновата только она. За несколько лет я из себя сделал то же самое, чем была, по моей глубокой убежденности, Эми, - уверенный в своей правоте клубок ненависти.

На обратном пути я столько раз перечитал в самолете загадку номер четыре, что запомнил ее. Хотелось помучить себя. Неудивительно, что эти записки так отличаются от прежних: моя беременная жена хочет начать все сначала, вернуть нашим отношениям былое яркое счастье. Легко было представить, как она бегает по городу, оставляя для меня милые письма, старается, будто школьница, чтобы я прошел охоту за сокровищами до конца и нашел там новость: у нас будет ребенок. Дерево. Наверняка она приготовила колыбель в старинном стиле. Я хорошо знал свою жену. Точно, подарок - антикварная колыбель. Хотя тема у этой подсказки была странной для беременной женщины.

Представь меня. Я девочка плохая, И наказанье ждет меня, я знаю. У тайника героев пятой годовщины Прости меня, коль угадаешь нынче. Прекрасный отдых в полдень яркий, Коктейли, и от шуток даже жарко. Спеши туда, сдержав в груди томленье, Сюрприз отыщешь всем на удивленье.

Почти у самого дома я сообразил наконец. Тайник героев пятой годовщины. Эти герои - нечто сделанное из дерева. Наказание - отправить в дровяной сарай. Именно такой сарай стоял за домом моей сестры - склад для ржавых лопат и газонокосилок. Ветхая дворовая постройка, будто взятая из фильма ужасов, в котором одного за другим убивают туристов. Го даже близко не подходила к обветшалому и заросшему паутиной строению и частенько говорила, что его давно пора сжечь. Мы шутили: лучшего места, чтобы спрятать труп, не найти.

Быть того не может.

Я ехал через город с окаменевшим лицом и холодными руками. Автомобиль Го стоял на дорожке, но я скользнул мимо ярко освещенного окна гостиной и вниз по пологому склону, выскочив из поля зрения сестры, да и кого бы то ни было тоже. Остался в полном уединении.

На дальнем краю двора, ближе к лесу, стоял сарай.

Я открыл дверь...

"Нет-нет-нет-нет-нет..."

Продолжение следует...

---

Читайте в рассылке

Обратная связь

скоро Лорен Оливер "Делириум" Недалекое будущее. Мир, в котором запрещена любовь, потому что любовь — болезнь, опаснейшая амор делириа, и человеку, нарушившему запрет, грозит жестокое наказание. Посему любой гражданин, достигший восемнадцатилетнего возраста, обязан пройти процедуру освобождения от памяти прошлого, несущего в себе микробы болезни. «Делириум» — история Лины, девушки, которой до процедуры остается несколько месяцев. И она наверняка повторила бы судьбу большинства законопослушных граждан, если бы не встретила человека, резко изменившего ее взгляд на окружающий мир. И первый роман писательницы, «Прежде чем я упаду», и тот, что вы держите сейчас в руках, стали подлинной литературной сенсацией. «Делириум» — начало трилогии об апокалипсисе нашего времени. Права на экранизацию книги куплены крупнейшей американской кинокомпанией.      скоро Джек Керуак "На дороге" Роман «На дороге», принесший автору всемирную славу. Внешне простая история путешествий повествователя Сала Парадайза (прототипом которого послужил сам писатель) и его друга Дина Мориарти по американским и мексиканским трассам стала культовой книгой и жизненной моделью для нескольких поколений. Критики сравнивали роман Керуака с Библией и поэмами Гомера. До сих пор «На дороге» неизменно входит во все списки важнейших произведений англоязычных авторов ХХ века.      скоро Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки" В одном из своих последних интервью Венедикт Ерофеев (1938-1990) сказал, что больше всего из написанного им, ему нравится "Москва-Петушки". "Читаю и смеюсь, как дитя. Сегодня, пожалуй, так написать не смог бы. Тогда на меня нахлынуло. Я писал эту повесть пять недель…". "Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости… Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается:…глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза… Девальвация, безработица, пауперизм… Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире чистогана… Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…"      скоро Аркадий Крупняков "Амазонки" В новом приключенческом романе автор повествует о государстве амазонок — легендарных женщин–воительниц — в период его распада, государстве, замкнутом в себе и агрессивном для внешних пределов, раздираемом внутренней борьбой за абсолютную власть. Идея романа: общество, основанное на жестокости и человеконенавистничестве, обречено на гибель.

Литературное чтиво Подписаться письмом Текст сообщения: * Ваш адрес электронной почты: Вы можете оставить это поле пустым. Для получения ответа   указывайте  реально существующий e-mail.