Спали долго и крепко, хотя условия для отдыха были не ахти. Мао занимал диван, с чем все были согласны. И отдыхал он меньше других и, опять же, по статусу, Сергей нынче был начальником. Правда, и о них позаботились. Неизвестно откуда притащили старенькие матрасы, на которых устроились по-походному, бросив прямо на пол. Самсона, ввиду его разбойничьего храпа, отправили на належенное место в "компьютерную" комнату.
     Выспавшийся до этого, Сема выполнял обязанности дежурного и, естественно, висел на компьютере. Симбиоз был полным: ни Сема Толе, ни Толя Семе совсем не мешали - оба великолепно умели отключаться от внешних раздражителей. Один уходил в виртуальный мир, а второй умел впадать в беспробудный, близкий к летаргическому, сон. Для Самсона пулеметный стук Семы по клавишам являлся не более чем колыбельной песенкой.
     В половине девятого Сергей устроил побудку. Он поднялся раньше, был умыт, побрит, свеж и деловит. Растолкав их, Мао дал сорок минут на туалет и завтрак. Итоги минувшего дня подводились на ходу. Результаты деятельности обеих сторон были известны, а подробности уже не являлись для дела столь важными и актуальными, чтобы на них заострять внимание.
     План дальнейших действий Мао сообщил за кофе. Он вместе с Вадимом и Самсоном намеревался посетить достопочтенную фирму под названием "Армада" и лично ее президента. Цель визита в общем была понятна: сдача захваченных филеров и заключение перемирия. Вряд ли Хладовский с коллегами экс-гэрэушниками проглотит столь горькую пилюлю, что они ему подсунули. Последствия, в первую очередь для Надежды, могли быть непредсказуемыми. Поэтому надо было тему разводить. Тем паче кое-какие козыри в рукаве имелись.
     - На стрелку, значит, двигаем, - подвел итог Самсон.
     - На нее, родимую, - подтвердил Мао. - В соответствии с текущим моментом будем жить по понятиям.
     - А как быть с засветкой наших личностей? - осторожно спросил Вадим.
     - Олег Петрович в курсе, и это его идея вживления нас в сермяжную российскую действительность.
     - Ну, если так... А что мы будем делать, каковы наши роли на этой встрече?
     - Разговариваю я, а вы в основном надуваете щеки, как отцы русской демократии. А если серьезно, то может произойти что угодно. Тогда будем выбираться. Снаружи нас будут прикрывать две группы, но это на крайний случай. Надеюсь, до обострения дело не дойдет - не должно дойти.
     - Вооружение, экипировка? - наморщил лоб Самсон.
     - Это лишняя головная боль, идем пустыми. Вряд ли нас допустят к телу господина Хладовского без тщательного потрошения. Помимо этого, вооружение может сыграть и роль тяжкой улики - не будем исключать подставу. В общем, работаем по обстоятельствам.
     - Где я буду задействован? - спросил Доктор.
     - Твое место с терехинскими - это одна из групп, которые страхуют нас. Медпринадлежности они захватят.
     - Все понял, - кивнул в ответ Доктор.
     - Ну, а раз всем все понятно, тогда поехали, - сказал Мао и поднялся из-за стола.
     Трехэтажное здание, офис "Армады", с виду - индивидуальной постройки, но вполне могло быть и реконструированным. Стояло оно в центре квартала и, судя по стандартному расположению и наличию огороженной высокой кованой решеткой территории с четверть гектара, когда-то являлось детским садом. Оно сверкало синими тонированными стеклами, сплошным полем покрывающими его фасад. По его углам на штативах торчали камеры наблюдения, зорко озирающие площадку перед домом, а в стеклянной будке у ворот сидел приятного вида охранник - в пиджаке и при галстуке. Четыре машины на стоянке, с торца здания - четырехглазый "Мерседес", пара представительских "Ауди-А8" и "Шевроле Блейзер" - дополняли картину.
     Мао, Вадим и Самсон подъехали к воротам на обычном такси, скромной желтой "Волге", которую поймали недалеко от дома, где размещался оперативный штаб "Пленэра" и куда они надеялись уже не возвращаться. Правда, пока это можно было отнести не более чем к желаемому. Воплощение данной мечты зависело от итогов встречи с Хладовским Б.Г., от трезвости его рассудка, адекватного восприятия действительности и желания пойти на диалог.
     Молодой человек в прозрачном скворечнике с заметно вздутой левой подмышкой, прозрачно намекающей на наличие там солидного шпалера, прореагировал на их появление без лишней нервозности, хотя и с должным вниманием. Он пристально осмотрел прибывшую троицу и положил палец на кнопку домофона, которая вполне могла использоваться и как устройство для подачи сигнала тревоги. Хотя с чего ему было тревожиться? Вид у них был самый что ни на есть мирный и вполне доброжелательный. И точно, нажатие кнопки не вскинуло бодрствующую смену в ружье, а лишь привело в действие микрофон:
     - Добрый день! Чем я могу быть вам полезен? - вежливо спросил охранник, когда они подошли вплотную к воротам.
     Мао внимательно оглядел поверхность будки и, не найдя ничего, на что можно было надавить для организации обратной связи, сказал прямо в стекло:
     - Мы бы хотели встретиться с президентом компании "Армада" господином Хладовским Борисом Глебовичем.
     - Вам была назначена встреча? Назовите, пожалуйста, себя, чтобы я мог уточнить данные у секретаря. Вы представители организации или частные лица?
     - Наверное, больше все же частные. И о встрече мы не успели договориться, - удрученно пожал плечами Мао, - но, я так думаю, он нас примет и без предварительной записи.
     - Извините, господа, это невозможно. Вам необходимо заранее созвониться с секретарем, чтобы договориться о возможности приема у Бориса Глебовича. Такой порядок. Так что ничем помочь не могу. До свидания!
     Охранник решительно кивнул головой, прощаясь, и отпустил кнопку переговорного устройства. Мао тяжело вздохнул и суставом согнутого указательного пальца аккуратно постучал в стекло будки.
     - Эй, любезный! Сделай милость, нажми на ту штуковину еще разок.
     - Что вы хотите? - уже более возбужденно произнес охранник.
     - Я вам, кажется, уже все сказал. Звоните, договаривайтесь о встрече.
     Мао, внимательно выслушав очередную отповедь, еще разок постучал костяшкой пальца в стекло и настойчиво повторил:
     - Любезный, нам нужно встретиться с Хладовским.
     - Отойдите от ворот. Не вынуждайте меня вызывать охрану, - уже грозно прорычал в микрофон парень.
     - Вот именно этого я и добиваюсь, - ласково улыбнувшись, сказал Мао. - Кричи, дорогой, вызывай, только кого-нибудь посерьезнее, например начальника службы безопасности. Есть у вас такой? И побыстрее шевелись, мальчик! - Голос Мао приобрел излишнюю жесткость. - Я не в игрушки играть приехал.
     Охранник, до которого наконец дошло, что гости настроены решительно и шутить действительно не намерены, взял со стола массивную трубку "уоки-токи" и произнес короткую фразу.
     Долго ждать не пришлось. Дверь офиса распахнулась и из нее вышли трое, несуетливо, но умело расступившиеся по секторам, крепкие молодые люди. Следом за ними, с секундной паузой, на крыльце появился невысокий, плотный, с коротким седым ежиком на голове, мужчина. Он профессионально пробежал глазами по сторонам и, не обнаружив ничего достойного его внимания, перевел взгляд на стоящих за воротами людей. Оглядев троицу издали, мужчина неспешно направился к ним. Бодигарды, выстроившись отработанным стандартным треугольником, пошагали следом.
     - Я внимательно слушаю вас, - вежливо, хотя и несколько высокомерно произнес седой.
     - С кем имею честь? - в тон ему спросил Мао.
     - Руководитель отдела безопасности компании "Армада", как вы и просили. Имя и фамилию, думаю, вам знать ни к чему.
     - Скорее всего, что так, - согласился Мао и в свою очередь представился: - Частные лица, в настоящее время также без имен и фамилий. Прибыли для встречи с господином Хладовским. Прошу прощения, что заранее не смогли сообщить о визите, однако так уж сложились обстоятельства...
     - Цель, тема встречи? - вопросительно поднял брови седой.
     - Стригун, Привалов и все, что с ними связано, - коротко доложил Мао.
     Лицо седого практически не изменилось, не дрогнуло, однако по едва заметному движению зрачков Вадим понял, что шеф безопасности "Армады" знает, о чем идет речь. Очень хорошо знает. И прекрасно владеет собой.
     - Ну, что же, я постараюсь, чтобы вы попали на прием к Борису Глебовичу. У него, если не ошибаюсь, в ближайшее время должно появиться окно в рабочем графике.
     - Вы уж постарайтесь, - чересчур серьезно поддержал его Мао. - И, особенно, по поводу окошка в графике.
     Седой бросил жесткий взгляд на Сергея, лицо которого прямо-таки излучало потоки доброжелательности, и, выдержав паузу, коротко бросил:
     - Что ж, проходите, - и коротким движением подбородка дал команду охраннику, чтобы тот их пропустил.
     Он развернулся и, не оглядываясь, зашагал к офису. Мао, Вадим и Самсон двинулись следом, а молчаливо-сосредоточенное трио сопровождающих молодцов, вежливо уступив дорогу гостям, грамотно организовало "коробочку", пристроившись сзади и по бокам.
     Сразу за входной дверью стояла подкова металлоискателя. Без лишних указаний, под внимательными взглядами сопровождающих, выложив сигареты и ключи на столик, они прошли под ее аркой. Аппарат, в чем можно было не сомневаться, застенчиво промолчал. На этом, правда, проверка не закончилась. По ним провели ручным, еще более чутким детектором металла, а затем повторили манипуляции внешне схожей, однако отличающейся по функциям машинкой для поиска электромагнитных излучений с целью выявления микрофонов, диктофонов и прочих аналогичных "фонов".
     - Что у вас в папке? - спросил один из молодых людей.
     - Бумаги. Могу вам их показать, но только издали. Вас это устроит? - с доброжелательной улыбкой спросил Мао.
     Охранник вопросительно взглянул на стоящего в стороне седого, и тот отрицательно покачал головой. Проверка на этом закончилась. Начальник безопасности удалился вверх по лестнице, а их пригласили пройти в гостевую комнату, находящуюся здесь же в холле справа, и попросили подождать.
     - Чтоб я так жил, - мечтательно сказал Самсон, оглядев обстановку - кожаные диваны, кресла, миниатюрный бассейн с фонтаном, буйной зеленью и золотыми рыбками, вальяжно ползающими по дну. В углу стоял бар-холодильник. Самсон без стеснения открыл его, достал минералку, налил полный стакан и с наслаждением выпил. - А хорошо здесь! Отдыхай - не хочу...
     Ни отдыхать, ни ожидать излишне долго в этом оазисе им не пришлось. Не более чем через пять минут в комнате появился седой и пригласил пройти к господину Хладовскому. Президент нашел-таки окошко в своем напряженном рабочем графике, чтобы принять их, в чем они в общем-то и не сомневались.
     Поднявшись на второй этаж, седой кивнул приятному молодому человеку, сидящему за столом напротив лестницы, что, вероятно, означало: "Они идут со мной", и повернул по коридору налево. Вадим обратил внимание на края малозаметных петелек бегущих по планке ниже столешницы. Похоже, столик был не совсем простой. Данная конструктивная деталь наводила на мысль, что при необходимости передняя панелька вполне может отвалиться и образовавшаяся щель щедро брызнуть свинцом по незваным гостям, поднимающимся по парадной лестнице. А может быть, он ошибался и петли служили для чего-нибудь более обыденного и незамысловатого. Все может быть...
     Дверь в приемную была открыта. За столом секретаря за компьютером сидел средних лет крепкий мужчина и набирал текст. Он повернул голову к посетителям и коротко бросил:
     - Проходите, вас ждут.
     Кабинет руководителя "Армады" был просторным, но не так чтобы слишком. И обстановка была скромной по общепринятым офисным стандартам. Ничего лишнего: кресло и стол хозяина, четыре мягких стула у приставного столика, небольшой диван у стены, высокий сейф в углу и часы на стене. Ни картин, ни экзотических растений не наблюдалось. Из оргтехники и электроники на виду находился лишь миниатюрный мобильник, лежащий поверх тонкой стопки листов бумаги.
     Господин президент Борис Глебович Хладовский сидел в кресле и более чем внимательно разглядывал вошедших. Те, в свою очередь, так же подробно изучали хозяина кабинета. По анкетным данным ему было сорок девять лет, однако выглядел он старше. Вадим сразу не смог определить, что именно старит Хладовского: волосы ли с густой проседью, рубленые черты лица с заложенными на лбу и в уголках рта глубокими складками морщин. И неожиданно понял, что именно: глаза - и только они, - холодные и слишком усталые, набавляют года.
     Хладовский чуть приподнял от стола руку, указывая на стулья, и коротко бросил:
     - Прошу вас...
     Вадим, Мао и Самсон молча заняли предложенные места, а шеф безопасности устроился сбоку на диване. Хладовский еще раз внимательно окинул взглядом гостей и негромко произнес:
     - Я вас внимательно слушаю, господа.
     Его лицо оставалось каменно-непроницаемым, а взгляд - более чем тяжелым и не предвещающим ничего доброго. Вадим посмотрел на сидевшего напротив него Мао. Сергей, опустив глаза, смотрел на папку, лежащую перед ним на столе, и не спешил начинать разговор.
     - Я слушаю! - повторил Хладовский.
     - Борис Глебович! - обратился к нему Мао и на мгновение сделал паузу, словно подбирая слова. - Волею случая наши пути пересеклись. Не будем излишне вдаваться в подробности произошедшего, они хорошо известны и вам, и нам, хотя и с разных, без сомнения - полярных, точек зрения. Давайте перейдем к сложившейся ситуации, которая, мы считаем, требует немедленного разрешения. Если этого не произойдет, последствия нашего противостояния могут быть непредсказуемыми.
     - Для кого? - мрачно перебил Хладовский Сергея.
     - Думаю, для обеих сторон, - секунду подумав, дипломатично, хотя и несколько многозначительно, сообщил Мао. - Вряд ли в этой игре лавры победителей доставят удовлетворение тем, кто захочет занять пьедестал.
     - Не совсем понял вашу мысль, - нахмурил лоб президент "Армады".
     - Дело, прямо скажем, и мелкое, и грязное... Киднепинг, банальный шантаж - ранее в вашей практике подобного не наблюдалось. Деятельность подобного профиля не вписывается в тактику и стратегию "Армады". Складывается впечатление, что вы несколько мельчаете в выборе форм и методов работы и, как следствие, теряете свое лицо.
     - А вы знакомы с нашей деятельностью и нашим лицом?
     - В общих чертах. Хотя у нас имеются кое-какие подробные и, как бы мягче выразиться... пикантные сведения о вашем предприятии.
     - Даже так? - Брови Хладовского удивленно взлетели вверх. - И какие же, если не секрет?
     - Да какие могут быть секреты от вас о ваших же трудовых буднях, - улыбнулся Мао и передал ему через стол папку. - Забавный каламбур, не правда ли? Секреты о вас от вас...
     Хладовский, не отвечая, раскрыл папку и начал знакомиться с ее содержимым. Он пробегал глазами и откладывал в сторону листы бумаги. На его лице не отражалось никаких эмоций - ни удивления, ни гнева, ни разочарования. Пролистав более половины, Хладовский поднял глаза на Мао.
     - Действительно, занимательные материалы. Не поделитесь со мной, где вы их добыли?
     - Из разных источников, но в основном скачали из ваших же компьютерных архивов.
     - Странно, а меня уверяли, что они защищены сверхнадежно. - Хладовский исподлобья глянул на начальника службы безопасности.
     - Этого не может быть, - возмущенно подал голос седой. - Подобной уникальной защиты нет ни у кого в России. Ее специально для нас разрабатывали в Штатах в Силиконовой долине.
     - Там в папке есть листочек с Программой взлома вашего уникума. Это для ознакомления, ну и как доказательство, что мы не пытаемся втереть вам очки. В принципе интересная вещица, но не более того. Не понадобились ни дешифраторы, ни генераторы случайных чисел. Наш мальчик в охотку посидел над ней несколько часов и разгадал шараду.
     - Илья, разберись, и если это действительно так, предъяви фирме счет. Они сколько с нас взяли за защиту? Если память не изменяет - двадцать тысяч долларов. А ты подготовь претензию на сто двадцать тысяч, пусть отвечают за гарантии. А теперь, уважаемые гости, вернемся к вам. Просветите меня, неразумного, что вы собираетесь делать с этими материалами? В прокуратуру отнесете, в ФСБ, а может, сразу отправите на стол президенту? Или вначале выставите мне какие-либо требования: деньги, участие в делах? Что вас интересует?
     - Борис Глебович, ну зачем вы так? - поморщился Мао. - Подозреваете нас в шантаже, в то время когда мы пришли к вам, чтобы пресечь аналогичные действия с вашей стороны.
     - Пресечь? Даже так?! - повысил голос Хладовский. - А не переоцениваете ли вы свои силы, господа?
     - Я несколько ошибся в формулировке, прошу меня извинить. Мы вообще-то их уже пресекли. И вы это прекрасно знаете, - голос Мао приобрел твердость. - И оценивать силы друг друга - вещь весьма неблагодарная. Мы догадываемся о вашей, а вы смогли оценить нашу.
     - Это угроза? - лицо Хладовского стало наливаться краской.
     - Нет, простая констатация фактов, - спокойно ответил Мао.
     - Захват моих людей, дикая резня во Всеволжске - это тоже констатация фактов?
     - Увы, подобные меры - не более чем адекватный ответ на ваши действия. У нас просто не было другого выхода.
     - Итак, подводим промежуточные итоги. Вы смогли сорвать проведение... - Хладовский на секунду остановился, подбирая нужное слово, - смогли сорвать проведение акции моими людьми, захватили двоих из них и шантажируете меня украденными у меня же сведениями о не слишком законных операциях предприятия. И это не считая беспредела во Всеволжске. Я правильно излагаю суть происходящего?
     - Ну, не совсем... - поморщился Мао.
     - А я считаю, что именно так и следует оценивать ваши действия. Какой из этого вывод? Я проиграл по всем статьям и должен выполнять требования победителей?
     - Это слишком категорично...
     - Нет, это реальность, которую я принимаю во внимание. Однако у любой медали имеются две стороны и у каждого из оппонентов есть свои мнения - как правило, исключающие друг друга и имеющие право на существование.
     - Полностью согласен с вами и готов выслушать вашу точку зрения, - согласился Мао.
     - Премного благодарен, что по доброте своей вы разрешили мне это сделать, - усмехнулся Хладовский и сузил глаза. - Так вот, уважаемые господа, в преферансе есть правило - козыри надо ровнять, и я сейчас это сделаю. Во-первых, мне более чем глубоко плевать на ваш компромат. Его сейчас вокруг сколько угодно и на кого угодно. Дядя Руцкой в свое время его чемоданами мерял. И где он сейчас, и где его чемоданы? У меня есть рычаги и связи во властных структурах, с помощью которых все ваши потуги сойдут на нет. Могут потрепать чуточку нервы, завести сдуру пару уголовных дел - так это не впервой, переживем. Я своим юристам не зря плачу деньги - отрабатывают, причем неплохо. А там звонки пойдут куда надо и от кого надо, где-то подмажем, кого-то пугнем... С этим все понятно? Отлично! Пункт второй: вы наглецы, и это мне даже импонирует. Натворив крутых дел во Всеволжске, без стеснения заваливаетесь сюда, словно ничего не произошло и вы чисты перед богом и законом. А у меня на столе лежат фотороботы двух подозреваемых, совершивших жестокое убийство известного всеволжского бизнесмена Алексея Свиридова и двух его помощников...
     - Бандита Камила и его братков-беспредельщиков, - уточнил Мао.
     - Нет, именно бизнесмена. "Кто кончил жизнь трагически..." у нас в России из категории преступников в сей же момент переходит в категорию праведников, погибших мученической смертью. Так что и здесь вы неправы. Ныне Свиридов - безвинно убиенный деятель российского бизнеса. Но вернемся к нашим баранам, а точнее - портретам безжалостных киллеров, совершивших заказное убийство. - Хладовский вытянул из-под мобильника два тонких факсовых листка. Прищурившись, внимательно всмотрелся в них, а потом передал Мао. - Сердце мне подсказывает, что двое из вас весьма смахивают на этих неприятных субъектов.
     Действительно, на листах были изображения Вадима и Самсона - малохудожественно и весьма приблизительно исполненные в компьютерной распечатке, однако в чем-то и схожие с оригиналами. Толя был выписан чуточку точнее, Вадим - лишь в общих чертах и более расплывчато.
     - Представляете, какой замечательный подарок мы преподнесем прокурорским? - излишне весело спросил Хладовский. - На них нераскрытых заказных убийств, как на дворовой Жучке блох. Общественность негодует: где убивцы Листьева, кто замордовал Меня, почему никак не найдут кто взорвал Холодова? А им, бедолагам, и ответить нечего. "Идет активное следствие... три тысячи свидетелей опрошено... пятьдесят две версии... вот уже скоро выявим преступников". А тут киллеры на блюдечке - тепленькие, прямо с пылу с жару. Вот радости-то будет прокурорам! И общественность ненадолго, но притихнет. Ну что, Илья, звоним куда положено, пока пташки у нас в клетке?
     - Не вижу ни малейшего сходства с присутствующими здесь людьми, - иронично улыбаясь, покачал головой Мао. - Здесь какие-то зверюги нарисованы, прямо-таки Джеки-потрошители, а я наблюдаю рядом вполне интеллигентных и законопослушных граждан. Кстати, в момент, как вы выразились, резни во Всеволжске, они находились в Москве, что может подтвердить несметное количество добропорядочных свидетелей. Вот, например, этот товарищ, - Мао указал на Самсона, - по специальности бухгалтер и вчера целый день провел в налоговой инспекции, сдавая отчеты за прошедшее полугодие. А этот...
     - А этот пирожки печет с курагой и творогом, - засмеялся Хладовский. - Ну рассмешили, молодцы! На их физиономиях так и написано, что они бухгалтеры и пирожники, люди самых мирных профессий.
     - И, опять же, рычаги и связи не только у вас имеются, - не обращая внимания на смех, продолжал Мао. - Ну и насчет пташек в клетке, мне кажется, не совсем верное определение. Вдруг они все же дверку отворят, да и упорхнут?
     - Вы что, сомневаетесь в надежности запоров? Или надеетесь на помощь?
     - На любой замок можно найти отмычку, - усмехнулся Сергей. - И звонить вы никуда не будете.
     - Откуда у вас такая уверенность? - искренне удивился Хладовский.
     - Просто вам это неинтересно. Вы привыкли сами решать свои проблемы и при этом держать все на контроле. А сдадите нас, вдруг да упустите ситуацию, а еще хуже - мы упорхнем, как те синички. А вам так хочется добраться до истины!
     - Ну, что же, доводы вполне резонные, - сухо поджал губы Хладовский. - Мне действительно интересно узнать, кто вы такие. И еще... Я ценю сильного противника, которого у меня давно уже не было. Плеснули вы мне, господа, адреналинчику в кровь полной дозой. Со вчерашнего вечера, как доложили об обвале акции, мы с Ильей чуть с ума не сошли, ломая голову, кто же нас так классно поставил на колени. Контора? Повод в общем-то мелковат для такого масштаба. А с другой стороны, просчитать нас и так четко и профессионально отработать - это не уровень художественной самодеятельности. Конкуренты? Не вижу прецедента для их активизации. И само дело в принципе плевое - серьезных проблем от него не ожидали. Уровень бытовщины: папаша увез свою дочь, не поставив в известность мать. А что касается дискеты и шантажа, так данный факт доказать очень трудно на таком материале. Но это все лирика!
     Хладовский поднялся из кресла и с задумчивым видом прошелся по кабинету. Вернувшись к столу, он оперся на него обеими руками и, подавшись к гостям, сверля их взглядом, властно спросил:
     - Кто вы такие и что вам нужно?
     Мао неспешно поднял на него глаза и спокойно ответил:
     - Я, пожалуй, начну с последнего вопроса. Нам необходимо, чтобы вы оставили в покое Надежду Алексеевну. Просто забыли про то, что она существует на свете. И забыли про нас. Это все, больше от вас нам ничего не надо. Совсем ничего!
     Лицо Хладовского осталось каменно-непроницаемым, однако не надо было иметь способностей психолога, чтобы понять, что серое вещество бывшего гэрэушника интенсивно анализирует и просчитывает предложение Мао. Прошло не менее минуты, прежде чем он неуверенно покачал головой. Он не давал отрицательный ответ. Это означало совсем иное.
     - Не понимаю, - сказал Хладовский и уточнил: - До конца не понимаю. Это слишком просто! И обидно. От меня отмахиваются, как от надоевшей мухи: пожжужал рядом с медом, а теперь - не мешай и лети с миром к своей куче навоза. Не понимаю расклада! Требования дилетантов и работа крутых профессионалов. Милые, кто вы такие и откуда явились?
     Мао, встретившись глазами с Хладовским, несколько секунд помолчал, а потом негромко сообщил:
     - Из-за речки мы пришли...
     - Не понял? - брови Хладовского дугой взметнулись вверх. - Из-за какой такой речки?
     - На которой мост стоял, - лаконично сказал Мао и уточнил: - Понтонный...
     - Какая речка? Какой мост? - Хладовский застыл в крайнем недоумении, и вдруг по его лицу пробежала тень, еще более очертившая глубокие складки морщин на лбу и у губ. Он тяжело перевел глаза с Мао на Вадима и надолго остановил их на Самсоне. Пауза затягивалась. Наконец Хладовский повернул голову к начальнику службы безопасности и негромко сказал:
     - Илья, иди, подожди в приемной.
     - А-а как... - начал было говорить седой.
     - Я сказал: выйди отсюда! - перебил его Хладовский.
     - Понял, удаляюсь, - удивленно пожав плечами, ответил тот и вышел из кабинета.
     Подождав, пока за седым захлопнется дверь, Хладовский шагнул из-за стола, но, видимо раздумав, опустился в кресло. Он молчал, опустив глаза на темную полировку стола, молчали и его гости.
     - А я думал, что меня будто укололо, когда я увидел твой портрет? - сказал Хладовский, обращаясь к Самсону. - Долго разглядывал, да на ум ничего так и не пришло. Видно, старею, склероз грядет. Собственно, потому и не узнал, что и ты не помолодел, да еще никогда не предполагал, что наши пути пересекутся. Ну да ладно, дело прошлое и ностальгические слюни пускать нам не с руки. Тем более что тогда мы хоть и на разных берегах сидели, да одно дело делали - переправу держали, а нынче друг против друга встали. Что дальше делать будем, гости дорогие?
     - Мы уже высказали все, что нас интересует. Оставьте в покое женщину, и мы уйдем и, надеюсь, больше никогда не увидимся, - повторил Мао.
     - Как все просто! Отстань, и мы уйдем. А лицо, о котором ты упоминал, которое я теряю? Что я объясню своим людям? Что мной друзья туманной юности задницу подтерли, а я еще и облизнулся?
     - Это не совсем так. Дело, что вы затеивали, грязное, и может, будет лучше признаться, и в первую очередь себе, что не стоит его продолжать.
     Хладовский, выслушав Мао, неожиданно широко и, похоже, искренне улыбнулся.
     - Господа, кажется, я начинаю понимать, в чем парадокс и юмор ситуации. Мальчики, вы где витаете, где живете? Я долго не мог врубиться в ваше детство, что меня и ставило в тупик, и только сейчас наконец дошло, какие же вы еще телята. Можете обижаться за столь неприятное определение, но это действительно так. Откройте наконец глаза, оглянитесь по сторонам и попытайтесь осознать, что на дворе время собачье, гнилое. Вы же потерялись как минимум лет десять назад в святых идеалах соцреализма и всеобщей справедливости, несмотря на свою профессию. Наглухо застряли... Господи! - поднял Хладовский взгляд к потолку. - Свел же ты меня с даунами, мочилами с человеческим лицом. Борцы за правду и справедливость свалились на мою голову. Ни дать ни взять, тимуровцы какие-то! Рыцари с открытым забралом! Не трогай женщину, потому что это нехорошо! А сами троих, глазом не моргнув, завалили. Понял я, все понял! Ничего больше не говорите, иначе я сейчас со смеху лопну.
     Хладовский действительно разразился громким и заливистым хохотом. Вадим с большой неохотой, но все же осознавал, что этот человек по-своему прав. Замкнутый мир отдела, клановая ограниченность, схожая с монашеством, отрывали их от реальности отечественного бытия. Они жили, уходили и возвращались, не осознавая в полной мере изменений вокруг. Представляя из себя высокоорганизованные автоматы, запрограммированные на четкое и качественное выполнение сверхсложных задач, они одновременно были детьми - слабыми и неразумными, которых надо было водить за ручку в этой так быстро и безжалостно меняющей облик стране. Они не успевали за этими переменами и еще больше замыкались в своем ограниченном мирке, боясь потеряться за его пределами и главное - потерять себя среди людей, которых не знали. И плохо ли это, или хорошо, найти ответ Вадим не мог.
     Отсмеявшись, Хладовский быстро стер с лица веселое выражение и на короткое время задумался.
     - У меня к вам есть еще один вопрос, который, я думаю, расставит все по своим местам. В этом деле есть что-то личное? - Президент "Армады" выжидательно посмотрел на своих гостей.
     - Вы правы, - после паузы дипломатично сообщил Мао. - Личные мотивы существуют...
     - Ну что же, тогда все предельно ясно. - Хладовский криво улыбнулся и умолк. Молчание была недолгим. Он исподлобья оглядел Мао, Вадима и Самсона.
     - Я не люблю проигрывать, однако умею признавать проигрыш. Не стоит обольщаться, господа, что вы выиграли этот бой. Ватерлоо не произошло. Император отнюдь не пал, а напротив - укрепился. Пусть вас не удивляет столь странный результат нашего противостояния. Вы, не ведая о том, помогли решить некоторые серьезные проблемы, которые меня последнее время тревожили. Если бы не случилось этих событий, то их надо было выдумать.
     Хладовский поднялся из кресла и прошелся по кабинету.
     - Моя биография и деятельность для вас не секрет, и я могу говорить вполне открыто. Я создал "Армаду" своими руками и своей головой. Под немудреной вывеской охранной фирмы скрывается могучий и разветвленный холдинг, который сегодня контролирует сотни предприятий в Москве и регионах и является их фактическим владельцем. Однако в последнее время проявилась тревожная тенденция. Некоторые руководители - особенно вдалеке от столицы - стремятся к излишней самостоятельности. Кто-то посчитал, что поймал удачу за причинное место и может игнорировать меня; другие, в силу крайней скудости ума, никак не желают отойти от криминального прошлого и живут беспределом девяностых. Как пример - наш почивший в бозе Леша-Камил. С одной стороны, мне жаль, что так все произошло, ведь я его еще пацаном в зоне вытащил из-под нар и взял под свое крыло. Ершист был парень, а там так жить нельзя - мог добром не кончить. Вроде бы и воспитывал, и дело дал серьезное, и сделал он немало, но заклинило мозги на пальцах веером, да еще и на наркоту сел так, что крышу стало сносить. Я давно голову ломал, что с ним делать, да судьба в вашем лице сама распорядилась.
     - С Камилом, выходит, мы проблему решили, а с остальными "центростремительными" что делать будете? - подал голос Самсон.
     - Пример заразителен, - хитро усмехнулся Хладовский. - И свалить есть на кого... на тайного супостата. Но на этом данную тему закрываем. А что касается вашей акции, скажу откровенно, что в чем-то я согласен с вами. И мелкая она, и грязная - особенно что касается ребенка. Не верил я в эту дискету с валом компромата на высоких людей, однако уговорили меня волчата. Намекнули, что погряз вожак в рутине, давно на вольный промысел не ходил. Вот я и дал им возможность поохотиться на воле, да клыки поострить. А вышло по-моему: не Акела промахнулся, а щенки вместо добычи в зубах дрыном по морде поимели. И последнее...
     Хладовский сел в кресло и потер ладонями виски.
     - Я не лью слез по былым битвам и походам. То время я вычеркнул из своей памяти... мне помогли его вычеркнуть. Хотя надо сознаться, колыхнулось где-то под ложечкой что-то такое сладкое, когда напомнили мне про ту переправу. Однако время прошло, и империя, которой мы служили, великая и могучая, кончилась. Кому и как служите вы, я могу лишь догадываться. И жаль мне вас и в какой-то степени завидно, что вы во что-то и кому-то верите. Как там Павлик Корчагин кричал: "Смены не будет - но мы-то здесь!" Честно говорю, немного завидую вашему детству. Хотя и у вас мозги начинают прочищаться - разобрались, что никакая власть вам не поможет решить личные проблемы. Ну да ладно, оставим романтику и вернемся к делам нашим.
     Он опустил руку под столешницу, где, судя по немедленному появлению в кабинете седого начальника службы безопасности, была спрятана кнопка вызова.
     - Илья! - обратился к нему Хладовский. - Дай команду всем подразделениям отбой готовности - войны не будет. Я вас правильно понял? - последние слова предназначались Мао, который согласно кивнул головой. - Все данные об этой операции убрать - не было ни дискеты, ни женщины, ни ребенка. Мы забыли про них навсегда. Реши проблемы по Всеволжску: дай дезу о конкурентах, а может - бандитских разборках. Придумай, не мне тебя учить. Сотри записи, полученные с мониторов слежения, на которых запечатлены эти господа. Подчисть все качественно. И еще одно... Завтра на одиннадцать собираем совещание руководства. Повестка дня: "Как мы дошли до жизни такой - итоги профессионального застоя". Пожалуй, все. Вопросы? Исполняй!
     Седой спокойно и молча выслушал приказание и, почти по-уставному развернувшись, вышел из кабинета.
     - С вашей стороны, надеюсь, будут проведены аналогичные мероприятия, - более утвердительно, чем вопросительно произнес Хладовский. - Попрошу вернуть захваченных вами моих людей и уничтожить имеющиеся данные по "Армаде". У вас еще что-то есть ко мне?
     - Пожалуй, что нет, - сказал Мао. - Мы можем идти?
     - Да, конечно. Прощайте!
     Они уже находились на пороге кабинета, когда вслед им прозвучал чуть насмешливый голос Хладовского:
     - А должок все же за вами останется...
     Общее настроение, прямо сказать - не совсем радужное, за воротами коротко, но емко выразил Самсон:
     - Козел гребаный, учить вздумал. Ишь как завернул: "Мочилы с человеческим лицом..." Сами, без наставников, разберемся, какое у нас лицо!
     Менее эмоциональный Мао, подумав, добавил:
     - Пургу он гнал, пытался крутость свою показать. Прижали мы его к стенке - дальше некуда. Ума у Хладовского не отнять, и просчитал он все четко. А раз просчитал, то понял, что мы не остановимся на полдороге. Вот и решил малой кровью дело закончить. А что до его словесного поноса, так то - умри, а стойку держи!
     Вадим был согласен и с Мао, и с Самсоном, а в чем-то даже и с Хладовским. Со всеми был согласен в нахлынувшей на него радости от того, что все наконец закончилось.

     В это утро Вадим видел Надежду мимолетно, практически не более чем "здравствуй - до свидания". Сразу после рандеву с Хладовским они поехали в отдел и доложили о результатах операции. Олег Петрович, по виду, был доволен успехами питомцев: рыкал хоть и свирепо, но в меру, и ухмылялся на немногочисленные шероховатости акции с приличным учителю пониманием - то бишь без излишней иронии и ехидства.
     Похвалы от него, естественно, не дождались. Однако же его заключительную фразу "дело сделали, ну и ладненько" можно было приравнять к доброму ушату благовоний, щедро выплеснутому на замороченные трехсуточными метаниями головы друзей, в комплексе с воскуриванием бочки фимиама в их же честь. От такой нежданной ласки они даже засмущались, словно институтки перед статс-дамой, и по-девичьи застенчиво потупили глаза в пол.
     А в знак особого благоволения Олег Петрович предоставил отличившимся отгулы. Неслыханной щедростью он вообще-то никогда не страдал, поэтому Мао и Самсон были уволены от службы на двое суток, включая в этот срок уже наступившие; Доктор слезно выпросил трое, а Вадим - Дед, по обыкновению, "забыл", что тот еще почти две недели должен отдыхать в отпуске, - получил "вольную" до ближайшего понедельника. "А от щедрот своих руль даю!" И совсем напоследок Олег Петрович, как положено, скорчил свирепую физиономию и, представив для всеобщего обозрения внушительный кулак, напомнил птенцам, что реабилитация должна быть скромной.
     Оставалось совсем немногое: ввести в курс дела Надежду и доставить ее с дочкой домой. Доктор взмолился о пощаде, жалостно залепетав о сверхнеотложных - на грани жизни и смерти - личных проблемах. Самсон, задумчиво почесав затылок, сообщил, что он еще в субботу пообещал Настене поход в зоопарк. Мао, отдавая последний долг своему недолгому начальствованию, махнул рукой:
     - Валяйте, бездельники! - и вместе с Вадимом отправился за Надеждой.
     Через сорок минут, достойно прорвавшись на вертком "Киа-Спортидже" Мао через пробки на дорогах, они добрались до улицы с гордым названием Краснобогатырская и хитрой отдельской "хаты", где отсиживались мать с дочерью.
     Настороженные глаза, в тревожном ожидании переходящие с Вадима на Мао, и синева вкруг век выдавали волнение женщины. Сергей и ободряюще улыбнулся ей, и успокоил:
     - Все прошло, все позади. Никто вас больше не потревожит: ни шантажисты, ни бывший муж. Проблема решена. Собирайтесь, мы отвезем вас домой.
     - Вадим?! - словно не веря услышанному, обратилась к нему Надежда. - Это правда?
     - Совершенная правда, Надя, - подтвердил он и устало поклялся: - И ничего, кроме правды!
     Глаза женщины полыхнули радостью, и она бросилась в комнату, откуда неслись донельзя знакомые слова песенки о голубом вагоне.
     - Иришка, выключай телевизор, поехали домой.
     - Мама, можно я досмотрю мультик - осталось чуть-чуть?
     - Ты его уже раз пятнадцать смотрела. Собирайся, нас ждут.
     - Мама, ну разреши...
     - Ирина! Я сказала! - сурово-предупредительным выстрелом прозвучал голос Надежды.
     - Хорошо, мама, - обреченно согласилась девочка.
     Вадим удрученно покачал головой:
     - Строгие, однако, порядки в этой ячейке общества. Шаг вправо, влево...
     - Нормальные порядки, - с одобрением констатировал Сергей и затем злодейски ухмыльнулся: - Чувствую, не одну Ирину скоро будут вести прямой дорогой к счастливой жизни.
     - Ты на что намекаешь? - вскинулся Вадим.
     - Да это я так, о нашем, бабьем, - радостно загоготал Мао и в притворном испуге прикрылся локтем. - Все, молчу, молчу!
     Надежда жила неподалеку. В машине они только обменялись общими фразами, да и прощание у парадного получилось скомканным и сухим.
     - Ну, счастливо... - пожал плечами Вадим, не находя слов.
     Надежда удивленно взглянула на него, но через секунду в ее глазах мелькнула веселая искра.
     - И тебе счастливо и спасибо вам за все, - и уже у двери, повернувшись к нему, бросила: - Я позвоню...
     Это "позвоню" буквально въелось в его подкорку. Он принимал ванну, брился, шел в магазин за продуктами, готовил себе обед, а в голове вопросительно, утвердительно, восторженно, упаднически, оскорбительно и утешительно звучало навязчивым фоном это идиотское слово: "Позвоню?.. Позвоню!.. Позвоню..."
     И, что удивительно, телефон не единожды заставлял его хватать трубку, прерывая требовательно-призывные трели звонка. Аппарат в квартире был более предметом интерьера, чем рабочим устройством. Даже когда Вадим жил в Москве в перерывах между командировками, звонки были крайней редкостью и, как правило, чаще служебными, чем личными. А тут не успел объявиться в родном гнездышке - и пошел трезвон, да еще когда ждешь... В последнем Вадим, правда, никак не желал признаваться, однако дело обстояло именно так.
     Первый разговор состоялся с Верой, его сестрой-тетей. Она тщательно выругала его за то, что он не сообщил, как добрался из Всеволжска. Мол, дядя Иван и тетя беспокоятся, а он уехал, как в воду канул, хотя обещал дать о себе знать. Все примерно так и обстояло, и ему пришлось извиняться перед Веруськой.
     Второй звонок раздался часов около пяти.
     Самсон, вот уж с кем давно не виделись, сурово осведомился:
     - Ты помнишь насчет субботы?
     - Какой субботы? - насторожился Вадим.
     - Так и знал, что все уже забыл, склеротик! У Настены день рождения! - возмущенно проревел Самсон. - Ничего не планируй. В одиннадцать часов, как штык, должен быть у меня на даче. Понял?
     - Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, - энергично крикнул в ответ Вадим. - Яволь! Будет исполнено наилучшим образом!
     - Со своими приезжай... - неожиданно уточнил Самсон.
     - С какими своими? - встал в ступор Вадим.
     - А то сам не знаешь. Хватит придуриваться! Дебила из себя не корчи, - буркнул Толя и бросил трубку.
     Бесцеремонный намек Самсона, продолжающий инсинуации Мао, окончательно расстроил Вадима, хотя обижаться надо было, а он упорно не желал в этом признаваться, на самого себя. "Ну, счастливо..." - и только. Не нашлось у него других, более умных и нежных слов при прощании. Вел себя, словно сопливый мальчик-гимназист на первом свидании, ушами по щекам хлопал. Да и Надежда тоже хороша: "Позвоню..." Ну так звони! А ты страдай, юный Вертер!
     Вадим отчаянно пошарил глазами по комнате и остановил взгляд на секретере. Решительно открыв его, достал початую пузатую бутылку "Арарата", хрустальный бокальчик и щедро плеснул в него коньяк. Поднес к губам, сделал большой глоток. Пахучая обжигающая жидкость мягко обволокла пищевод, и через секунду он почувствовал тепло, разливающееся по телу. "Кофе! - решительно выдал команду мозг в полном согласии с желудком. - Хочу кофе!"
     Вспоминая, есть в его закромах зерна или придется бодяжить растворимый, Вадим направил стопы на кухню. В это время телефон проснулся в очередной раз.
     "Кого там еще прорвало?" - скрывая сладкое предчувствие, покривил душой перед самим собой Вадим. Он выдержал паузу и на третьем звонке снял трубку:
     - Я слушаю вас.
     На том конце молчали.
     - Говорите, слушаю вас, - повторил он еще раз, но так и не дождался ответа. Пожав плечами, Вадим вернул трубку на рычаг и отправился назад в кухню. Пакетик с зернами все же нашелся, однако застарелый их запах разочаровал его и в ход пошел растворимый кофе.
     На третьей чашке кофе, четвертом бокале "Арарата" и как минимум седьмой "мальборине" под бездумное переключение каналов телевизора не только окончательно упало настроение, но и возникли серьезные проблемы со здоровьем. Как-то сразу чахоточно заложило грудь и появилось сильное желание прокашляться, да так, чтобы взахлеб и до рвоты; нудно заныла сломанная еще в девяносто первом на берегу Нигера ключица, о которой он уже давно забыл, а уж сердечко защемило так, что из-под отяжелевших век едва не вывернулись слезы. А главное, себя стало жалко, как ту Марусю из песни, что отравилась. И тогда он понял, что начинает нарезаться.
     "Ленин умер, Сталин умер, и мне что-то неможется..." - с тревогой констатировал Вадим и решительно отодвинул бокал. Он зашел в ванную и подставил голову под струю холодной воды. Минут через семь настроение и здоровье начали потихоньку возвращаться. Вадим сразу повеселел и, напевая всплывшую в памяти песенку о голубом вагоне, которую так любила Ирина, закончил водные процедуры и начал энергично вытирать голову полотенцем. Завершить этот процесс ему помешал звонок - на этот раз уже не телефонный, а тот, что над входной дверью.
     "Не иначе, Галина Андреевна с блинами пожаловала", - вздохнул Вадим и направился в прихожую.
     Вернувшись в родные пенаты, он доложился соседке-пенсионерке, смотрящей в его отсутствие за квартирой, и, как "нефтяник" не отнекивался, не сопротивлялся, женщина все равно пообещала накормить его с дороги домашними блинчиками с вишневым вареньем.
     С мокрым махровым полотенцем, свисающим с макушки на плечи, Вадим решительно открыл дверь и замер соляным столпом. Женщина за дверью была, но звали ее вовсе не Галина Андреевна.
     - Привет, бедуин, - насладившись произведенным эффектом, сказала Надежда. - Рот, кстати, уже можно закрыть.
     Вадим поспешно сдернул с себя полотенце и потерянно кивнул:
     - Привет...
     - Ты меня так и будешь на пороге держать? Или, может, мне уйти? Я не вовремя заявилась? - лукаво подняла бровь Надежда.
     - Да что ты, проходи! Я вот тут... - Вадим не нашелся, что бы придумать в свое оправдание.
     - Вижу, что ты тут, - кивнула Надежда и с подозрением втянула в себя воздух, - и не один, а в компании с коньяком, кофе и сигаретами. Сибарит, однако!
     - Ты говорила, что позвонишь, - жалобно посетовал Вадим, принимая от нее довольно вместительную и тяжелую сумочку. "По весу на "узи" потянет, - прикинул он на руке. - Или для самозащиты с перепугу таскает, или меня глушить будет. Кстати, для последнего повод подходящий - моя тупость!"
     - Я звонила.
     - Когда? - изумился Вадим. - Я же все время дома был.
     - Часа полтора назад.
     - Так это был твой звонок? А почему молчала?
     - А что говорить? Просто узнала, что ты дома - мне этого было достаточно.
     Она прошла в комнату и внимательно осмотрелась.
     - Да-а, - скептически протянула Надежда. - Стандартная берлога шатуна-холостяка.
     - А че, вроде и ничего, - возразил Вадим, упихивая ногой за диван брошенное на спинку по приезде бельишко. - Почти что порядок. И в комнате не курю - выхожу на балкон.
     - Похвально, что не тушишь окурки о диван, да еще сапоги дегтем не смазываешь. Почти по капитану Мышлаевскому из "Дней Турбиных": "Чисто, светло, красиво - как в казарме!"
     - Ты что, явилась в роли юного санитара, проверить чистоту рук и нет ли пыли под шкафом? Уверен, есть. И под шкафом, и на шкафу. А может, хочешь помочь несчастному бедуину прибраться в квартирке? Валяй: половая тряпка в ванной, ведро на балконе, - обидчиво выпалил Вадим. - Можешь приступать!
     Надежда повернулась, внимательно вгляделась в его донельзя расстроенное лицо и улыбнулась.
     - Господи, какой же ты еще глупенький, - сказала она и протянула к нему руки. - Я пришла потому, что соскучилась. И еще потому, что люблю тебя и боюсь потерять.
     Ладони мягко коснулись плеч ошеломленного Вадима. И эти слова, и это прикосновение, испугав никогда ранее не испытанным ощущением, пробудили в нем что-то удивительное, бессознательное и более чем осознанное, бросившее его к Надежде. Какая, к черту, обида? К чему ненужные слова? Она пришла, и пусть весь мир летит в тартарары, в бездну - куда ему угодно! Ища губами и найдя такие же ищущие полураскрытые губы, он впился в сладкую плоть, утоляя ненасытную вселенскую жажду, умирая и возрождаясь, взмывая ввысь и падая. Вадим жадно пил и никак не мог напиться из благостного источника, припадая к нему снова и снова...
     Голова Надежды доверчиво и безмятежно покоилась на груди Вадима. Она лежала, тесно прижавшись и бессильно уронив на него руку и ногу. Сладкая и томительная опустошенность, навалившаяся на Вадима, расслабляла и успокаивала. Никогда до этого он не испытывал ощущений, через которые только что прошел. Весь его предыдущий опыт близости с женщинами шел насмарку. Он не мог пожаловаться, что кем-то был недоволен в интимных отношениях, и к себе не имел претензий, однако прошлое блекло перед настоящим и виделось серым и обыденным. Сегодня он окунулся в праздник. Тела? - да! Души? - трижды - да! да! да!
     Эта женщина, так странно и неожиданно ворвавшаяся в его жизнь, без всяких усилий смела защитный барьер, который он бессознательно создавал с другими, боясь переложить на них свои проблемы, а главное - ему не было стыдно признаться в этом - взять на себя ответственность за их судьбу. Эту женщину он был обязан и счастлив принять как часть своего существования и сам хотел стать ее частью.
     - Вадим, ты самый бессовестный человек на свете, - не открывая глаз, устало сообщила ему Надежда.
     - Это почему? - изумился Вадим.
     - Ты совершенно замучил меня, - сказала она, сердито постучав пальцами по его груди.
     - Ну уж и замучил - скажешь тоже, - с гордой ноткой возразил он. - Все нормально.
     - Если это нормально, то что же тогда хорошо?
     - Это мы еще узнаем в будущем.
     - Как заманчиво... - протянула Надежда. - Очень хочется приблизить это самое будущее.
     - Какие проблемы? - сказал он и повел рукой по ее бедру.
     - Лежать! - властно скомандовала Надя, удерживая его. Она приподнялась на локтях и приблизила к нему лицо. Задумчиво проведя пальцем по его лбу, бровям, носу, словно изучая, сказала: - Не могу поверить в это.
     - Во что? - спросил Вадим.
     - В то, что мы вместе. Я так боялась потерять тебя. Ничего не говори, - она опустила ладошку на его губы. - Боялась, потому что люблю...
     - Я тоже боялся. И тоже люблю! - прошептал Вадим, нежно прижимая ее к груди.
     - М-м-м... так мы не договаривались, - попыталась оказать сопротивление Надя, но оно было сломлено без труда...
     За окном было темно и тихо. Свежий ночной воздух боролся с занавеской на балконной двери, проникая в комнату и обволакивая разгоряченные усталые тела прохладой.
     - Ты знаешь, чего я сейчас хочу? - мечтательно спросила Надежда.
     - Для вас, мадемуазель, что угодно! - потянулся к ней Вадим.
     - Это мы уже проходили, - шлепнула его по рукам Надя. - И вообще, сударь, вы мужчина или где?
     - А что, появились сомнения в реальности данного утверждения? - ухмыльнулся Вадим.
     - В том, о чем вы хихикаете, сомнений нет. А вот где ваша галантность и внимание? У вас в гостях дама, а цветы не благоухают и шампанское не пенится. И вообще я очень проголодалась.
     - Предупреждать надо было, - буркнул Вадим. - У меня кроме коньяка и копченой курицы, что с обеда осталась, ничего больше нет. Цветы могу украсть с клумбы, что у соседнего дома.
     - Ладно, гусар, не дуйся. Так и быть, кражу со взломом клумбы отменяем, но должок за тобой остается. И вообще дама вам неприхотливая досталась - это заметка на будущее. Согласна - фи! какой мезальянс! - и на коньяк с курицей, тем более у тебя еще и кофе есть. Царский ужин! Прикури мне сигарету и накрывай на стол. Ой, какая прелестная вещица!
     Надежда взяла в руки портсигар, что подарил Вадиму дядя Иван.
     - Какой тяжелый! Он что, золотой? Серьезно? И камешки переливаются - похоже, что настоящие. Правда? А ты его случайно не из Алмазного фонда позаимствовал? Этому портсигару место в музее, а ты в него сигарет натолкал.
     Она нажала на кнопку. Щелкнула защелка, крышка откинулась, и портсигар запел "Боже, царя храни".
     - Какая прелесть! - повторила Надежда. - Здесь еще что-то написано, - вглядевшись в мелкую вязь слов, она прочитала: - "Штабс-капитану... Андрею Беклемишеву... Александр Третий..."
     Надежда изумленно покачала головой:
     - Вот так сюрприз! Выходит, сударь, вы голубых кровей, из князьев? А мы, прямо из грязи, понимаешь, виды определенные имели... Слава богу, хоть не из крепостных и не от кухарок род ведем - из кубанских казаков корни. Но, увы, мезальянс все же налицо, как у той курицы с коньяком.
     - А кто курица, а кто коньяк? - насторожился Вадим.
     - Вопрос резонный, надо подумать. Хоть ты и из графьев, да в части решительности налицо существенные пробелы. Выдержка, правда, имеется, и вид достойный. Еще бы кудри завить и бакенбарды отпустить для солидности, будешь вылитый Барклай де Толли, - прыснула в кулачок Надежда. - Ладно, так и быть, бери себе роль коньяка. А я по извечной женской забитости курицей буду.
     - Хватит тебе насмешничать. Я сам только в субботу увидел этот портсигар. И никакой я не граф и не князь. Беклемишевы максимум из столбовых дворян, государевых служивых. И вообще...
     - Что вообще? - лукаво улыбнулась Надежда.
     - При чем здесь эти титулы, если я люблю тебя!
     Поцелуй надолго запечатал губы Вадима. А потом они сидели на диване, расстелив под блюдо газету, раздирая и поглощая курицу, запивая ее коньяком и кофе. И заснули, сжимая друг друга в объятиях, уже когда за окном иссиня-черное небо в ожидании дня стало набухать предрассветной серостью.

     Занудливый зуммер вырвал Вадима из сна.
     С третьей попытки Вадим все же сумел сфокусировать взгляд на ореховом циферблате настенных часов. Часы более чем нахально утверждали, что сейчас без четверти девять. Увы, косые солнечные лучи, нашедшие тонкую щель между плотно сдвинутыми шторами, эту горькую истину совсем не отрицали, а наоборот - скромно подтверждали, что бездушный механизм не врет и утро в самом что ни на есть разгаре.
     Чертыхнувшись про себя: "Какому идиоту я понадобился? Прости, Олег Петрович, если это я тебя обозвал, но ведь больше вроде некому меня домогаться", Вадим бережно, стараясь не разбудить Надежду, снял и уложил поверх простыни покоящуюся на его груди почти невесомую женскую руку и дотянулся до пейджера. Нажав на кнопку, он навел на резкость заспанные глаза и прочитал четырехстрочное сообщение, в которое с лету врубиться не смог. Понадобилось еще некоторое время, прежде чем Вадим разобрался, что весточка от Андрюхи-Доктора - дай бог ему здоровья, лишь бы по утрам пейджером не забавлялся.
     Пейджинговая почта принесла послание в двух частях без пролога и эпилога. Первая, настораживая, тревожно вопила, вторая была по-родительски наставительно-деловой: "Требуется экстренная помощь! Вопрос жизни и смерти! Жди меня у своего подъезда ровно в десять утра. Должен выглядеть прилично: умыт, побрит и одет с иголочки - в люди выходим. Запах перегара и одеколона "Шипр" категорически исключается. Доктор".
     Насчет жизни и смерти информация от Андрюхи уже проходила, и не далее как вчера. Правда, было не совсем понятно, во что он так сильно вляпался. А ведь похоже, что вляпался, если просит о помощи. Из всех неприятностей, которые были известны Вадиму, самыми крутыми для Доктора являлись контакты с разгневанными мужьями его пассий. Однако там он сам разбирался и тревогу по друзьям не объявлял. А если суммировать его поганое настроение в последние пару дней и это непонятное сообщение, выходит, что у его товарища действительно назрело что-то серьезное. Вот только сбивало с толку требование насчет побритости, духа перегара и прикида с иголочки - при чем здесь жизнь и смерть? Опять же, если б было что-то из ряда вон выходящее, без Деда вряд ли обошлось бы и сигнал поступил бы от него, как в истории с Надеждой. А если подумать, с другой стороны... А что с другой стороны?
     Окончательно запутавшись, Вадим решил не строить пустых догадок и плыть по течению. Раз Андрюхе он нужен, а тот зря просить не будет, следовательно, надо собираться, как бы это ни было некстати. Он скосил глаза на безмятежно спящую Надежду и, вздохнув с сожалением, осторожно, чтобы не потревожить ее, вылез из-под простыни и на цыпочках направился в ванную.
     Холодный душ быстро привел его в относительно свежее состояние. Настроение было более чем бодрое и приподнятое, чему причина почивала сейчас на его диване. Тщательно побрившись в полном соответствии со строгими наставлениями Доктора, Вадим пробрался на кухню и начал готовить себе кофе. Однако кулацкие замашки единоличника-холостяка нарушил слабый шорох простыней, донесшийся из комнаты. За отсутствием подноса он отыскал в шкафчике фарфоровое блюдо и, водрузив на него чашки, двинулся на волнующие звуки.
     Надя встретила Вадима в соблазнительной позе, едва прикрыв простынкой тело и подозрительно-прелестно прищурив глаза.
     - И куда же вы собрались, корнет? Совратили девушку и пытаетесь улизнуть? Кофе вы меня не ульстите! Хотя приятно: первый раз в жизни подают кофе в постель.
     - А как ты догадалась, что мне нужно... что меня вызывают? - удивился Вадим.
     - Не забывай, что я хоть и бывший, но все же следователь Генпрокуратуры. Ну и... женское чутье.
     - Доктор передал, что я нужен. Какой-то вопрос его жизни и смерти, - безмятежно сообщил ей Вадим.
     - Какой доктор? - насторожилась Надежда. - Какая еще смерть? Во что ты опять вляпался?
     - Доктор - это Андрей, что со мной во Всеволжске был. Прозвище у него такое, и в действительности он медик, - напомнил Вадим Надежде и пересказал послание с пейджера.
     - Вот бы не подумала, что в вашей компании люди самой гуманной профессии водятся. Скрываетесь под личиной...
     - Ну уж и скрываемся? - обиделся Вадим.
     - А то нет? Там что-то серьезное может быть с жизнью и смертью Доктора? - беспокойство звучало в голосе Надежды.
     - Сомневаюсь, - беспечно сообщил ей Вадим. - Андрей и серьезность веши малосовместимые.
     Он действительно не очень-то верил в трагизм Андрюхиных призывов и к тому же не хотел, чтобы Надежда беспокоилась за него - ей и так досталось в последние дни.
     - Ладно, тогда давай кофе, а то остынет, - похоже, Надежду успокоил его ответ. - Кстати, мне тоже надо собираться. И Иринку забрать от подруги, и на двенадцать часов у меня запланировано собеседование.
     - С кем и по какому поводу, если не секрет? - насчет Ирины, оставленной у подруги, он знал еще с вечера, а вот про собеседование слышал впервые.
     - Устраиваюсь на работу юрисконсультом в аудиторскую фирму. Из Генеральной прокуратуры "в связи с оргмероприятиями" - думаю, не надо объяснять, какими - ласково предложили перейти в районную, но на это я не согласилась и написала заявление об увольнении. Знакомые нашли вакансию, сегодня пригласили на беседу.
     - Это не та работа, как в анекдоте? Объявление в газете: срочно требуется секретарь - женщина до тридцати лет, с высшим образованием, хорошим знанием английского языка, в совершенстве владеющая компьютером, интим не предлагается. Если кандидат приятной внешности и согласна на интим, то предыдущие требования необязательны.
     - Побеседуем, тогда и узнаем. Надеюсь, что это не так, - засмеялась Надежда. - А вот так мы не договаривались... Интим не предлагается! У нас много дел. Вадим, ну что ты... Кофе прольешь и мне еще надо собираться...
     Кофе не пролили, но собираться пришлось в спешке. Кстати, Вадим утолил любопытство по поводу тяжести дамской сумки, где, как он с вечера подозревал, хранился как минимум пистолет-пулемет "узи". Увы, на свет явились оттуда лишь некие баночки, флакончики, коробочки и кисточки совсем неизвестного ему назначения. Надя, приметив несколько очумелый мужской взгляд, небрежно бросила, что это лишь собранный на скорую руку походный вариант для легкого утреннего макияжа. Вадим призвал на помощь свою скудную фантазию и с легким ужасом нарисовал в мыслях, какой может быть стационарный комплекс для приведения дамами себя в надлежащий порядок. Да, нелегка ты, женская доля! Не то что утренний туалет мужика: умылся, побрился и готов - и к труду, и к обороне.
     Невысказанная тревога, и косое поглядывание на часы, и удивление Вадима оказались напрасными. Макияж был наложен рукой мастера в рекордно короткие сроки, и уже без одной минуты десять они закрыли дверь в квартиру и вошли в лифт.
     Машина Доктора, конкретнее - одна из двух, а именно парадный вариант: перламутровый "Линкольн", не слишком длинный, совсем не новый, по цене сопоставимый максимум с четырехлеткой "Фольксвагеном Пассатом", но ухоженный и, соответственно, представительно-вальяжный, стоял у подъезда. Вадим знал, что Андрей использовал сию самобеглую коляску, как правило, когда ему надо было произвести глубокое впечатление на очередной объект своих сердечных возлияний. В повседневной жизни он без комплексов пользовался вполне скромной и неприметной "девяткой" цвета мокрого асфальта.
     Сам Доктор с сигаретой в зубах нервно мерял шагами тротуар. Вадим с некоторым смущением ожидал предсказуемой реакции Андрея на его появление вместе с Надеждой. Однако же сей факт - даже чуточку обидно стало - не произвел на того ни малейшего впечатления. Ожидаемых нездоровых инсинуаций не последовало.
     Доктор коротко, почти небрежно кивнул им и вместо приветствия взволнованно сообщил:
     - Опаздываете...
     Изумленный Вадим кинул взгляд на часы:
     - Полторы минуты одиннадцатого - почти точно.
     - В машину. Поехали. Самсон ждет, - тезисно выдал Доктор и полез за руль. На него это было совсем непохоже. Усаживание дамы в "Линкольн" было священнодействием и почетной обязанностью для хозяина роскошного "длинномера" и опытного женского угодника. Вадим очередной раз за утро обиделся на Андрея. Как других усаживать, так его на всех хватает, а как Надю, так у Доктора метания между жизнью и смертью образовались.
     Однако Надежда и не собиралась ехать с ними. Она махнула рукой в сторону метро и шепнула на ухо Вадиму:
     - Не буду вас отвлекать от серьезных дел. Твой Доктор весь на нервах. Похоже, здесь замешано "шер-ше ля фам", причем весьма серьезно.
     - Откуда подобные выводы? - изумился Вадим. - Опыт следователя Генпрокуратуры подсказывает?
     - Женское чутье. Ты посмотри, какие у него глаза - как у побитой Жучки. Мужик с такими глазами обречен на улавливание в сети семейной жизни. В них тоска и неотвратимость.
     - Доктор в сети?! - едва не поперхнулся Вадим. - Это две абсолютно несовместимые категории: Андрюха и семейная жизнь.
     - Посмотрим, - загадочно улыбнувшись, пообещала Надежда, чмокнула его в щеку и зашагала к метро. - Как освобожусь, позвоню. Пока!
     - Счастливо, - пробормотал ей вслед Вадим, ошарашенный совершенно беспочвенными предположениями Нади относительно его товарища. И сам Андрюха кремень, и, собственно, предпосылок к столь эпохальным изменениям в жизни холостяка замечено не было, за исключением хренового настроения в последние пару дней.
     "Может, зуб болел или, опять же, подхватил чего такое, типа инфлюэнцы - только ниже пояса. Так это несмертельно, главное не чесать и врачу показаться, - успокаивая себя, вспомнил Вадим старый анекдот про Гондурас. - Андрюху бабам в жизни не сломать! - после недолгого раздумья решительно констатировал он, несколько смущенно при этом отметив: - Не то что некоторых нестойких - не будем указывать на них пальцем".
     Сомнениям было суждено скоро разрешиться, раз уж сам объект находился в паре шагов от Вадима и уже нетерпеливо сигналил, выдавая клаксоном мелодию из "Крестного отца".
     - Что случилось? - спросил Вадим у Доктора, забравшись на теплую светло-серую кожу переднего сиденья. Он автоматически отметил некоторую бледность на лице друга, не свойственную ростовскому парню "кровь с молоком". - Чтой-то вы в лице переменившись, юноша?
     - Самсона заберем - все объясню, - хмуро буркнул Доктор, трогая машину с места.
     - Не хочешь рассказывать - не очень-то мне и нужно, - обиделся Вадим, который совсем и не обиделся, потому что сегодня его трудно было обидеть. А потом совсем по-детски мстительно пообещал Андрею: - Я тебе тоже когда-нибудь и что-нибудь не расскажу. Вот тогда будешь знать!
     Самсона было видно издали. Он стоял на краю тротуара, опустив плечи, свирепой глыбой нависая над проезжей частью. Даже не знающий его мог с ходу определить, что данный товарищ раздражен до крайности. Водители машин, завидев издали сей грозный монумент, включали поворотник и принимали влево, перестраиваясь от греха во второй ряд.
     - "Буря! Скоро грянет буря!.." - радостно процитировал Вадим пламенного буревестника революции и честно пообещал Доктору: - Сейчас состоится битва при Аустерлице. Причем пленных брать не будут. Чур, я нейтрал.
     - Да пошли вы... Раз в жизни попросил, - все так же мрачно пробурчал Доктор, подкатывая к бордюру.
     Вадим шустро выскочил из машины и, склонив голову, чисто лакейским жестом пригласил Самсона на почетное переднее место. Анатолий, не удостоив его даже кивка головы, принял ухаживание как должное. Дождавшись, когда Самсон соизволит залезть в машину, Вадим захлопнул за ним дверцу, мигом залетел сам и плюхнулся на заднее сиденье, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.
     - Какому... я понадобился в свой законный выходной, - вполне зловеще, раздельно, так, что у присутствующих дрожь по телу побежала, демонстративно при этом отвернув голову от Доктора и глядя в окно, выдавил из себя Самсон. - Как только у меня выпадает свободная минута и я хочу пообщаться с дочкой, сводить ее наконец-то, как обещал, в зоопарк, спрос на меня повышается, словно на презервативы вечером в пятницу. Мне кто-нибудь объяснит этот парадокс? Я жду!
     - Нам кто-нибудь это объяснит? - эхом, копируя интонацию, экзальтированно-возмущенно вторил Самсону Вадим. - Мы ждем!
     Доктор сидел молча, положив руки на руль, и отрешенно смотрел в лобовое стекло. Прошла одна безмолвная минута, вторая, в течение которых Вадим едва сдерживал смех, наблюдая, как мощная шея сидящего перед ним Самсона все более и более наливается крутым багрянцем. Критическая масса Толиного негодования явно подкатывала к грани выплескивания многомегатонным взрывом: "Ховайся, Петро, в жито!"
     - Мужики, понимаете... - голос Доктора прозвучал жалобно и как-то тонко. Он, казалось, с трудом подбирал слова. - Каждый из нас в юности совершал ошибки, - пробормотал Андрей и опять замолчал.
     - Ну и что из этого следует? - не дождавшись продолжения, грозно прорычал Самсон. - Ты нас сегодня собрал, оторвав от семей, от очага, чтобы поведать, как выпил первую рюмку и как впервые залез под подол своей подружке?
     - Да объясни нам наконец! - копируя Толю, басом рыкнул Вадим и прыснул в кулак.
     - Ну... почти, - виновато проблеял Доктор.
     Эти слова вызвали у Вадима искреннее сожаление по поводу дальнейшей судьбы Андрея, которому, похоже, было уготовано погибнуть в расцвете молодости и сил в салоне любимого "Линкольна". Он представил, что сейчас произойдет, и тревожно предупредил Самсона:
     - Толя, вспомни о дочери! Тебя посадят, она останется сироткой при живом отце.
     Самсон презрительно глянул на него через плечо и взялся за ручку дверки:
     - А пошли вы, придурки! Время на вас тратить! - однако открыть ее не успел, сраженный фразой Доктора:
     - В общем, ребята, я как бы жениться собрался и хочу, чтобы вы меня сопроводили к невесте. Сосватали, значит.
     Вадим был ошарашен не менее товарища. Кремень, похоже, пал жертвой тонкого женского коварства. Сразить Доктора стрелой Амура и повергнуть в пучину семейной жизни могла только особо изощренная в интригах и ведьминых чарах особа. "Опоили молодца зельем приворотным!"
     Не врал, видать, Андрюха, когда трезвонил, что решается вопрос его жизни и смерти. Воистину так! Но они с Самсоном, как верные товарищи, встанут стеной на защиту... Тут Вадим несколько замешкался, пытаясь представить, какую стенку они будут ставить. Не иначе как по типу штрафной футбольной с соответствующим прикрытием причинных мест.
     Повернувшись к Вадиму и взглянув на него эдак задумчиво-обреченно, Самсон уже спокойно, почти ласково, высказал свое отношение к услышанному:
     - У него в последние дни травм головы случайно не было?
     - Не знаю, - растерянно пожал плечами Вадим и заботливо предложил: - Может, сразу к Кащенко двинем? Посмотрят, подлечат...
     - Идиоты! - неожиданно громко и отчаянно взвыл Доктор. - Я действительно пригласил вас сопровождать меня...
     - В последний путь, - закончил за него Вадим.
     - В первый, в последний - какое сейчас это имеет значение. Я еду просить руки любимой женщины. И я хочу видеть своего сына.
     В салоне воцарилась очередная минута ошарашенного молчания.
     - Это как будет? Одновременно: просить руки и после этого сразу появится сын? Или все же будут использованы и другие части тела для производства потомства? И появится он, может, не сразу, а все же через определенный природой срок? - справившись с растерянностью, осторожно осведомился Вадим.
     Самсон - он наблюдал профиль товарища - сидел, насупив брови, смотрел в одну точку и в разговор пока не вмешивался.
     - Объясняю для особо тупых - то есть для вас. Я, Изметьев Андрей Станиславович, майор медицинской службы, сегодня, сейчас отправляюсь просить выйти за меня замуж любимую мною с юности женщину, которую не видел много лет и встретил совсем недавно - всего три дня назад. Кроме того, что я встретил ее, еще узнал, что у меня есть сын, которому сейчас уже одиннадцать лет. Я вам понятно все объяснил?
     - Нормально! - протянул Вадим. - Исчезнувшая любимая женщина, таинственный сын, слезы и сопли по щекам... Не иначе как мексиканский сериал, майор дон Педро Изметьев... Санта Мария! Белиссимо! Хотя последнее из итальянской жизни, но все один леший: жизнь полна неожиданностей!
     Самсон, нахмурив лоб, подозрительно смотрел на ладонь с тремя загнутыми пальцами и шевелил губами, что-то бормоча себе под нос.
     Вадим встревожился:
     - Посмотри, Андрюша, до чего боевого товарища довел. Его же сейчас кондратий от переживаний хватит. Не бережешь друзей!
     - Лепит горбатого! - разогнув пальцы, неожиданно радостно заявил Самсон. - Врет как сивый мерин! Три дня назад он находился под нашим присмотром и никакой женщины своей мечты встретить не мог. Вспомни-ка, Викинг, что было трое суток назад? Воскресенье происходило. К обеду мы вернулись из похода в монтуровский пансионат, а к вечеру навещали на даче депутата. Никакого общения с бабами быть не могло по причине полной занятости. Мелькала только хозяйка дачи, так она не в счет. Точно врет!
     - Не в счет, говоришь... - Вадим на секунду задумался, и пара эпизодов из того посещения всплыла в его памяти. Первый - это когда хозяюшка подмосковной дачи, а точнее коттеджа, как бишь ее - Зоя Георгиевна, кажется, - отвесила Доктору оплеуху. Все вроде бы правильно было, в сердцах отвесила подлым негодяям-налетчикам, да вот выбрала при этом Андрюху, а не Вадима, который даму в первый момент налета права голоса лишал самыми что ни на есть грубыми манерами. И не Самсона, который в дом волочил и шнуром от ее же гардины нагло отрезанным стреноживал, а именно Доктора, хотя тот почти не при делах был. А второй эпизод - когда лежали они, голубки, рядышком, крепко связанные на бортике бассейна за домом и пинала Зоенька Георгиевна Доктора ногой - хорошо так пинала, опять же, от души. И оплеуха, помнится, душевной была, звонкая, можно сказать родственная, сердечная. И когда только успели спеться?
     - Просмотрели, Толя, ой просмотрели! - схватился за голову Вадим. - Прямо из стойла увели. Пропал парниша ни за грош!
     - Что ты причитаешь, словно у тебя корова-кормилица сдохла? - возмутился Самсон. - Кто кого просмотрел? Кто пропал?
     - Зоя? - более утвердительно спросил Вадим у Доктора, на что тот обреченно кивнул головой. Получив ответ на свой вопрос, подтвердивший смутные догадки, он лишь беспомощно развел руками и еще раз повторил: - Просмотрели...
     - А пошли вы! - Самсон опять ухватился за ручку двери. - Или мне все толком объяснят или я ухожу!
     - Подожди, Толя, - Доктор умоляюще посмотрел на друга. - Ты точно высчитал, что единственной женщиной, с которой я мог общаться третьего дня, была Зоя Георгиевна Заславская. Двенадцать лет назад - Зоенька Байкова, студентка третьего курса медицинского института, который я к тому времени заканчивал. Встречались мы с ней... как бы лучше выразиться... роман у нас был. Вернее, я ее... ну в общем не была она мне безразлична. Год почти были вместе. После окончания института я попал в отдел и закрутился, погряз в суете, в делах, хотя и вспоминал ее. Все хотел позвонить, написать письмо, но не получалось. Когда выбрался в отпуск через два года, узнал, что Зоя вышла замуж за моего хорошего друга Йоську Заславского, родила ребенка. Обиделся я тогда сильно, не стал с ними встречаться, хотя обижаться, как оказалось, следовало на самого себя. Так с тех пор и не виделся с ними. Слухи до меня доходили, что пить начал Йоська сильно - даже позлорадствовал я тогда. А вот оказалось все не так, как я, идиот, представлял.
     - Насчет идиота ты, определенно, прав, - понимающе покачал головой Самсон. - Правда, бывает и хуже, но реже.
     - В общем, поставил я крест на этом эпизоде своей жизни, - продолжил повествование Доктор, не обращая внимания на ехидный выпад Самсона, - да вот только оказалось, что в этом самом эпизоде я играл роль не столько идиота, сколько подлеца.
     - Вот и дедушка Мазох в ход пошел, - поддержал Доктора Вадим. - Скоро к бичеванию перейдем?
     - Заткнись! - посоветовал ему Самсон. - Похоже, у Андрюши в кои-то веки совесть проснулась. Давай-ка дослушаем.
     - Оказалось, я уехал из Ростова, бросив Зою беременной, о чем, правда, не ведал. Она об этом сама узнала уже после моего отъезда. Оказалась двадцатилетняя девчонка в пиковом положении одна в чужом городе, в общаге; мать у нее умерла, когда ей было пятнадцать лет, а отец женился на другой и с дочерью имел довольно холодные отношения. И единственный, кто пришел к ней на помощь, был мой кореш Йоська Заславский. Он, можно сказать, заставил ее родить, отговорив от аборта, ухаживал за ней и ребенком, а потом предложил выйти замуж. Она долго не давала согласия, ждала меня, не дождалась и решилась. Но семейная жизнь так толком и не сложилась. Йоська ее любил, но ответного чувства не ощущал. Он понимал, что их семья создалась в общем-то от безысходности и изменить это невозможно. В результате Иосиф начал пить и они разошлись. Зоя скоро уехала с сыном в Москву к какой-то дальней родственнице и нашлась только сейчас.
     - Это все ты от нее узнал, от Зои? - спросил его Вадим.
     - Нет, от нее я узнал, что являюсь самым что ни на есть подлецом. А все остальное мне рассказал Йоська Заславский. Я его по телефону отыскал в Ростове. Не прошло и двенадцати лет, как друзья вновь встретились.
     - Это он тебе в пьяном виде выдал? Ты же говоришь, что он спился.
     - Пытался, да бросил вовремя. Сейчас он уже не Йоська, а Иосиф Маркович Заславский, всеми уважаемый и ценимый ведущий городской эндокринолог. Выловил я его вчера, переговорили по душам. Сказал он по старой дружбе, что физиономию мне надо начистить до блеска солдатской бляхи за то, что чуть не поломал я несколько судеб. И про то, что сын у меня есть, он же поведал. Вот такие пироги выходят - с котятами...
     - Н-да, поучительная история, - почесав затылок, крякнул Самсон. - Так вам, балбесам, и надо!
     - Это что, и про меня сказано? - обиделся Вадим.
     - А то нет? У обоих четвертый десяток в разгаре, а о семье и мыслей никаких, - пробурчал Самсон. - Пока жареный петух не клюнет, а вернее умная женщина не проявит инициативу да не зажмет в кулак, так и толку от вас никакого.
     - А ты сам когда женился? - поддел его Вадим. - Уже почти сорок было.
     - Ты не равняй, я, понимаешь... занят был.
     - А мы что, не заняты? - в один голос взревели Доктор с Вадимом.
     - Ну, конечно, тоже времени для семьи маловато, - смешался Самсон, однако тут же нашелся: - Зато вы оба халявщики!
     - Это как? - удивленно вскинулись брови у обоих.
     - А вот так оно и есть, - ехидно хохотнул Самсон. - Явились, понимаешь, на готовое. Я дочь родил и с пеленок ее растил. А вы что имеете? У одного сыну уже одиннадцать, у второго... - тут Толя замешкался, подбирая слова, - тоже опять же взрослое создание. А где соски, кашки, распашонки, бессонные ночи? Где, я вас спрашиваю? Вот то-то и оно!
     Самсон, горделиво задрав подбородок, откинулся на спинку кресла, свысока оглядывая друзей. Они приняли упрек молча и понуро. Молчание длилось недолго. Самсон, сменив гнев на милость, хлопнул Доктора по плечу так, что тот едва не впечатался грудной клеткой в руль, и весело скомандовал:
     - Заводи свою колымагу, погнали. Так и быть, сосватаем тебя. Кто еще порадеет за товарища, как не мы. Вперед и с песнями!
     Вадим, разделяя общий энтузиазм, все же решился задать брачующемуся деликатный вопрос, который его несколько тревожил:
     - С депутатом Ясеневым... что делать будешь?
     - Порву как Тузик грелку, ежели на глаза явится, - твердо пообещал Доктор, включая скорость. - А если вообще... Ну не дети мы, жизнь какую-никакую прожили, думаю, поймем друг друга.
     И поехали они сватать Доктора. Охранник Зои Георгиевны незнакомый был и суровый. Не хотел их пускать - мол, не велела хозяйка никого принимать. Пришлось объяснить.
     Наверное, долго у парня ухо болело, за которое его Самсон ухватил, заставляя ворота открыть. Еще один на помощь выскочил, да этот в прошлый раз их уже видел, поэтому с почетом - правда, держась поодаль - проводил в покои. А уж как молодая их взглядом острым жгла, как головку к небу "равняйсь на знамя" презрительно воздевала, да губенку нижнюю оттопыривала, когда они речь говорили, да как Доктор на коленях перед ней стоял, прощения да руки просил - не пером то описывать... Долго сей жуткий процесс продолжался, пока не сменила гнев и не на милость, а так - чуточку жалости в глазках тенью промелькнуло. Молвила Зоинька, что подумает, а это, как ни крути, выходило, что судьба Андрюхи решилась. Ведь если женщина говорит "нет", это значит "может быть"; если женщина говорит "может быть", это означает "да"; если она говорит "да" - нет, уж этого от женщины вы не дождетесь.
     А потом вельми гордые содеянным возвращались из ближайшего Подмосковья в Белокаменную на зимние квартиры и от кого поступило предложение с радости "по пятьдесят грамм" - история в скрижали того не занесла. Где они "Линкольн" потеряли, вспоминали наутро упорно и долго, тем паче что времени было вполне достаточно - забрали их из отделения часиков эдак в десять. В принципе особых грехов за ними вроде не числилось. Из последнего помнили, что распевку делали, голоса сбивали и песня была душевная такая, всем троим по душе пришлась: "Как упоительны в России вечера". Тротуар, правда, широкий был и машины, непонятно с какого переляка на него залетевшие, гудели сильно и объезжали их, доминантсептаккорд держать мешали... В общем, все было как положено - чинно и благородно, и за что их замели "волки позорные", совершенно неясно. Беззаконие чистой воды!
     А вот какой сюрприз ожидал по выходе из узилища, так всем сюрпризам сюрприз. Дед их встречал, да кабы один... Как он высчитал всех, как собрал, Штирлиц старый, змей подколодный, уму непостижимо. Мстил, видать, что не учли его мнение по поводу скромности реабилитации, вот и расстарался. От всей, значит, широты сердечной...
     Летеха милицейский с коварной иезуитской ухмылкой дверь железную отворил, на выход "белых орлов" пригласил, а у крыльца казенного дома Олег Петрович со свитой ждут. Ладно Любаша Самсонова, ладно Надежда... Как стервец Зоиньку, которую вчера они убалтывали, умасливали, определил, да в общий строй поставил, уму непостижимо. И вот они рядком стоят, глазки сурово щурят, губки бантиком сложены, головками осуждающе так кивают - приговор кровавый подписан и обжалованию не подлежит. И, видно, познакомились уже, сговорились мужикам нервы потрепать с похмелья. Да что там сговариваться, натура их такая бабья злостная, генетикой заложенная. Тут пивка бы глотнуть, а надо оправдываться, клясться, что случайно и в самый что ни на есть последний раз - век воли не видать! А башка трещит! А уж Дед-то как радуется, ладошки весело потирает - глазыньки бы на него, Иуду, не смотрели! Сдал начисто, со всеми потрохами, прямо как Пеньковский в ЦРУ наши стратегические секреты. Ах, интриган лысый! Ах, Макиавелли доморощенный! Отыгрался-таки, добился своего. Небось и галку жирную в план политико-воспитательной работы поставит насупротив пункта пропаганды антиалкогольного образа жизни личного состава. Проведено, мол, мероприятие, добились небывалых результатов в искоренении зеленого змия...
     Ну, что было, то было: прошло и быльем поросло. Подулись половины - те, что прекрасные и лучшие, да и простили их. Уже к субботе остыли, когда собрались на день рожденья Настены, дочки Толиной, - семьями, с чадами и домочадцами, с чинным чаепитием с пирогами-конфетами, да с играми и весельем. Хорошо посидели, по-доброму. А когда разъезжались, клялись скоро еще собраться, да это скоро - не скоро пришло...

Конец.