Литературное чтиво Выпуск No 431 от 2007-01-29 Число подписчиков: 422    Кристофер ПАОЛИНИ "ЭРАГОН"    5. Пробуждение      Дракон был не больше локтя в длину, но в нем уже чувствовались достоинство и благородство. Чешуя его отливала глубокой синевой благородного сапфира. Эрагон уже догадался, что найденный им синий камень на самом деле вовсе не камень, а яйцо. Когда дракончик расправлял крылья, очертания его тела становились несколько угловатыми. Крылья были в несколько раз длиннее туловища, и на конце каждого виднелись тонкие костистые пальчики, издали напоминавшие страшные растопыренные когти. Голова дракона была почти правильной треугольной формы. Из-под верхней губы торчали два ещё маленьких, но очень острых изогнутых белых клыка. Когти на лапах тоже были почти белыми, цвета слоновой кости, и зазубренными по внутренней стороне. Цепочка невысоких пока что шипов тянулась вдоль хребта ящера от основания черепа до кончика хвоста. В том месте, где соединялись шея и плечи, была ямка и самый широкий промежуток между шипами.      Стоило Эрагону пошевелиться, и дракон тут же резко повернул голову, уставившись на него прозрачными и холодными как лёд голубыми глазами. Эрагон так и застыл, понимая, что, если такой противник решится атаковать, ему несдобровать.      Но дракончик вскоре утратил к нему всякий интерес и принялся обследовать комнату, неуклюже переступая когтистыми лапами и попискивая, если налетал на мебель или на стену. Потом, мелко трепеща крыльями, взлетел, плюхнулся на постель и, все так же жалобно попискивая, подполз к подушке. В его приоткрытой пасти виднелись ряды острых зубов. Эрагон с опасением присел на краешек постели; дракон осторожно обнюхал его руку, пососал рукав и отвернулся.      Эрагон с улыбкой смотрел на это крошечное, но уже весьма грозное существо. Потом легонько протянул правую руку и погладил дракончика, но тут же с воплем её отдёрнул: мощный разряд неведомой энергии ударил его, пройдя по руке в плечо и мгновенно распространившись по всем жилам, точно жидкий огонь. Рука тут же онемела. В ушах стоял звон металла, свирепая боль пронзала тело. Эрагон хотел вскочить с кровати и не смог: конечности отказывались ему повиноваться. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем живое тепло вновь хлынуло в его омертвелые члены и он наконец сумел распрямить их. Его била дрожь, колени подгибались, но он все же заставил себя встать. Правая рука совершенно ничего не чувствовала, пальцы не двигались, и Эрагон в ужасе смотрел, как посреди ладони возникает и расплывается странное белое пятно овальной формы. Кожа в этом месте страшно чесалась и горела, точно после укуса ядовитого паука. Сердце в груди билось как бешеное.      Хлопая от растерянности глазами, Эрагон тщетно пытался понять, что, собственно, с ним такое случилось. Вдруг в мозгу его возникло странное ощущение - словно кто-то невидимый коснулся его мыслей, как касаются пальцем руки собеседника, желая обратить на себя его внимание. Затем это ощущение пропало, но вскоре возникло снова, на сей раз сконцентрировавшись в некое подобие мысли: пожалуй, это любопытно, думал Эрагон. Казалось, рухнули невидимые стены, до сих пор державшие в заточении его разум, и теперь он обрёл способность ко всему на свете прикасаться с помощью мысли. Ему даже стало немного страшно: а что, если он просто выплывет из своего тела наружу, а назад вернуться не сможет, превратившись в духа воздуха? Испугавшись незнакомых ощущений, он прервал этот странный мысленный контакт с неведомым собеседником, и все сразу исчезло, словно он всего лишь закрыл глаза.      Эрагон с подозрением посмотрел на неподвижного дракона. Чешуйчатая когтистая лапа требовательно поскребла по простыне, и он вздрогнул, но никакого энергетического удара не последовало. Озадаченный, он снова осторожно погладил дракончика по голове. Лёгкое покалывание пробежало по правой руке к плечу, и дракон потёрся о его руку, выгибая спину, как кошка. Эрагон ласково провёл пальцем по тонким перепонкам крыльев. На ощупь они напоминали старый пергамент - такие же бархатистые и тёплые, - но казались ещё чуточку влажными. В сотнях тонких вен, пронизывавших крылья, пульсировала кровь.      И снова в мозгу его возникло то же странное ощущение - точно чьё-то осторожное щупальце касалось его мыслей, но сам он на этот раз ощущал не любопытство, а какой-то невероятный, всепоглощающий, звериный голод. Вздохнув, Эрагон встал с постели. Ему казалось, хотя он и не был в этом до конца уверен, что он только что мысленно "разговаривал" с драконом. Единственное, в чем он был совершенно уверен, что этот дракон - существо таинственное и очень опасное. И все же малыш, распластавшийся у него на постели, казался таким беспомощным и так жалобно пищал от голода, что вряд ли способен был прямо сейчас принести кому бы то ни было большую беду. А о том, что будет, если Эрагон оставит дракона у себя, можно было только догадываться. В общем, Эрагон, решив, что подумает обо всем позже, быстро погладил дракончика по голове, чтобы успокоить, и тихонько вышел из комнаты, неслышно затворив за собой дверь.      Вернувшись из кладовой с двумя полосками вяленого мяса, он обнаружил, что дракон сидит на подоконнике и любуется луной. Мелко порезав мясо, он один кусочек предложил своему питомцу, и тот, осторожно обнюхав угощение, каким-то змеиным движением выбросил голову вперёд, схватил мясо и мгновенно проглотил его с таким звуком, с каким пробка вылетает из бутылки. Потом дракончик ткнулся носом в руку Эра-гона, требуя ещё.      Эрагон кормил его, стараясь держать пальцы подальше от острых зубов, пока от принесённого мяса не остался один-единственный кусочек. К этому времени брюшко малыша раздулось, как шар, но, когда Эрагон протянул ему последний кусок, он задумчиво его обнюхал, лениво щёлкнул челюстями и проглотил. Насытившись, дракончик залез к Эрагону на колени и свернулся клубком. Во сне он слегка похрапывал, и с каждым всхрапом из ноздрей у него вырывался чёрный дымок. Эрагон с изумлением и восхищением смотрел на это крошечное, но уже грозное существо.      Решив, что малыш уснул достаточно крепко - во сне горло маленького ящера чуть подрагивало и оттуда вырывалось как бы негромкое пение или мурлыканье, - Эрагон, нежно прижимая его к себе, лёг на кровать, а дракона переложил на подушку. Тот, не открывая глаз, с довольным видом разлёгся там, обвив хвостом столбик изголовья. Эрагон лежал рядом, выпрямив наконец усталую руку и глядя открытыми глазами в кромешную тьму.      Перед ним стояла мучительная дилемма. Вырастив дракона, он мог стать одним из легендарных Всадников. В народе очень любили истории о них, и он тоже слышал их немало. С другой стороны, если слуги Империи этого дракона обнаружат, и самого Эрагона, и всех членов его семьи ждёт неминуемая смерть, если он (разумеется, вместе с драконом) не пожелает перейти на сторону короля Гальбаторикса. И никто не сможет - да и не захочет - им помочь. Проще всего, конечно, было бы взять и убить дракона, пока он так мал, но Эрагону даже сама мысль об этом показалась настолько отвратительной, что он сразу же отмёл её. Все-таки драконов в Алагейзии издревле слишком почитали, чтобы он мог всерьёз рассматривать подобный вариант решения этой проблемы. "И потом, - продолжал размышлять Эра-гон, - как предатель сможет что-то о нас пронюхать? Мы живём на отшибе, ферма у нас самая обыкновенная, вряд ли что-то тут может привлечь внимание чужака".      В общем, решил он, главная проблема - это как убедить Гэрроу и Рорана позволить ему оставить дракона. Вот только оба они, конечно, не захотят с ним возиться. А может быть, им и говорить ничего не стоит? Может быть, попробовать вырастить дракона втайне ото всех? И месяца через два он будет настолько велик, что Гэрроу уже не сможет просто от него отмахнуться. Вот только захочет ли он принять дракона? "Но даже если и нет, вряд ли я смогу добывать для этого ящера достаточно пищи, чтобы тайком прокормить его: Вон, сейчас он не больше кошки, а уже столько мяса сожрал! Ну хорошо, предположим, вскоре он, наверное, и сам сможет охотиться, но сколько времени придётся этого ждать? И сможет ли малыш выжить в такие холода, если прятать его не в доме?" И все же, несмотря на все нерешённые вопросы, оставить дракона Эрагону очень хотелось. И чем больше он об этом думал, тем больше был уверен, что ни за что со своим питомцем не расстанется. Ладно, что бы там Гэрроу впоследствии ни сказал, а он, Эрагон, сделает все, что в его силах, чтобы защитить и вырастить малыша! И, приняв окончательное решение, Эрагон крепко заснул. Заснул и дракон, уютно свернувшись у него под боком.      Когда наступил рассвет, дракон уже сидел в изголовье кровати, застыв, точно древний идол, и Эрагон в очередной раз восхитился цветом его чешуи. Он никогда в жизни не видел такого чистого и глубокого синего оттенка. Чешуйки переливались, как драгоценные самоцветы. Вспомнив, как неудачно он вчера погладил дракона, Эрагон посмотрел на свою правую ладонь и заметил, что белое пятно на ней стало серовато-серебристым. Наверное, решил он, когда руки будут грязными, никто и вовсе ничего не заметит.      Дракончик, вспорхнув со своего "насеста", плавно слетел на пол. Эрагон тут же подхватил его и поспешил убраться из спящего ещё дома, захватив по дороге несколько кусков мяса, несколько кожаных ремешков и побольше всяких тряпок. Утро было морозным и солнечным; весь двор был усыпан свежевыпавшим снегом. Эрагон улыбнулся, глядя, как крошечный дракон с любопытством озирает окрестности, сидя у него на руках и чувствуя себя в полной безопасности.      Быстро миновав поля, Эрагон вошёл в лес и стал искать подходящее местечко для своего дракона. Ему приглянулась старая рябина, росшая на поляне; серые ветви рябины, чуть присыпанные снежком, точно пальцы тянулись к небесам. Эрагон посадил дракона на землю, у корней дерева, бросив рядом припасённые кожаные ремешки.      Сперва он сделал своему питомцу нечто вроде ошейника, который и надел на дракончика, с любопытством обнюхивавшего снег возле дерева. Кожа была старая, но ещё довольно прочная. Пока должна продержаться, решил Эрагон, глядя, как дракон ползает по снегу. Потом он снял с малыша ошейник и быстро соорудил из ремешков шлейку, продев в неё лапки крылатого ящера: ошейником дракон мог нечаянно удушить себя. Затем, собрав целую охапку сухих веток, Эрагон соорудил на верхних ветках дерева большое гнездо и выстлал его тряпьём. С веток ему на лицо сыпался снег. В гнездо он положил нарезанное на мелкие кусочки мясо, а вход в "домик" дракона завесил тряпкой, чтобы внутри было теплее. Довольный собой, он полюбовался гнездом и предложил дракончику:      - Ну вот, можешь теперь и со своим новым домом познакомиться. - Он поднял дракона с земли и посадил на ветку. Сперва малыш извивался и пытался вырваться, но, осмотревшись, обнаружил в гнезде кусок мяса, съел его и, довольный, свернулся клубком на своей подстилке из тряпок, весело поглядывая на Эрагона. - С тобой ничего плохого не случится, - сказал ему Эрагон, - если ты не будешь далеко отходить от этого дерева, ясно?      Дракон совершенно по-человечески ему подмигнул, и сколько бы Эрагон ни пытался убедить себя, что это маленькое существо никак не может понимать человеческую речь, его не покидало ощущение, что между ним и драконом существует прочная мысленная связь.      Это было очень странное ощущение - какая-то полная душевная открытость и незащищённость и, одновременно, открывшееся ему бескрайнее пространство и невероятные возможности. Бремя этих новых возможностей давило на него, не давая нормально дышать, и Эрагон изо всех сил постарался сосредоточиться на одной-единственной мысли: "Оставайся здесь". Дракон, точно услышав его, замер и, склонив голову набок, внимательно на него посмотрел. Эрагон повторил свой приказ и, похоже, услышал некий слабый отклик, но все же не был до конца уверен, что дракон его понял. "В конце концов, это ведь всего-навсего зверь!" - подумал он и с громадным облегчением прервал эту странную мысленную связь, чувствуя, что наконец остался в пределах собственной души.      Уходя, Эрагон все время оглядывался на старую рябину и видел, что дракончик высунул голову из своего домика и смотрит ему вслед большими синими глазами.      Вернувшись домой, Эрагон незаметно проскользнул в свою комнату и убрал осколки скорлупы. Он был уверен, что Гэрроу с Рораном даже внимания не обратят на то, что яйцо куда-то исчезло - они почти перестали им интересоваться, как только узнали, что продать его невозможно. За завтраком, правда, Роран заметил, что слышал ночью какой-то странный шум, но, к огромному облегчению Эрагона, развивать далее эту тему не стал.      Эрагон был настолько охвачен возбуждением, что и не заметил, как промелькнул день. Отметина на ладони скоро действительно исчезла под слоем грязи, и он совершенно перестал на сей счёт беспокоиться. Едва спустился вечер, и он поспешил к старой рябине, прихватив с собой колбасу, которую стащил в кладовой. На поляну он вышел охваченный волнением: а что, если малыш оказался не в силах противостоять холоду?      Но страхи его оказались безосновательными. Дракончик сидел на ветке и что-то с аппетитом глодал, придерживая передними лапками. Увидев Эрагона, он приветственно заверещал, и Эрагон похвалил его за то, что он никуда не улетел и остался сидеть на верхних ветвях, где хищным зверям было до него не добраться. Стоило Эрагону положить на землю принесённую колбасу, как дракон плавно спикировал вниз и с жадностью набросился на еду. А Эрагон тем временем обследовал его жилище. Оставленное им мясо полностью исчезло, но само гнездо осталось целым и невредимым, а пол устилала целая гора птичьих перьев. Это хорошо, подумал Эрагон. Значит, он и сам сможет себе пропитание добыть, если что!      И тут ему вдруг пришло в голову, что он так и не знает, "он" это или "она". Он даже перевернул дракончика пузом вверх, не обращая внимания на его негодующий писк, но так и не сумел отыскать никаких признаков его половой принадлежности. Похоже, этот малыш ни одной из своих тайн просто так выдавать не собирался.      В тот вечер Эрагон пробыл на поляне довольно долго. Он отвязал дракона, посадил его к себе на плечо и немного показал ему лес. Покрытые снегом деревья смотрели на них как бы свысока, словно мрачные колонны огромного собора. И в этой тишине и безлюдье      Эрагон мысленно поведал дракону все, что сам знал о лесе, ничуть не заботясь о том, понимает ли его это крошечное существо. Ему казалось, что главное - это поделиться с драконом своими знаниями. Когда он что-то ему рассказывал, малыш смотрел на него своими ясными глазами так, словно впитывал каждое его слово. Потом они некоторое время просто посидели молча, и Эрагон прижимал дракончика к себе, время от времени изумлённо на него поглядывая, совершенно ошеломлённый свалившимися на него событиями. Солнце давно уже село, когда Эрагон собрался наконец домой и, даже не оглядываясь, знал, что спину ему будут сверлить два холодных синих глаза - впервые дракончику предстояло на всю ночь остаться одному в лесу.      В ту ночь Эрагону не спалось; ему приходили в голову самые разнообразные мысли о том, что могло приключиться с маленьким и беззащитным зверьком. Ему виделись снежные бури и страшные голодные хищники. И даже когда он сумел наконец заснуть, во сне его преследовали стаи лисиц и чёрных волков, которые разрывали тело дракона окровавленными зубами.      Едва забрезжил рассвет, Эрагон выбежал из дома, прихватив с собой еду и кое-какое тряпьё - не мешало ещё немного утеплить домик дракона. Оказалось, что его питомец уже не спит, а целый и невредимый любуется зарёй, сидя на верхней ветке дерева, и Эрагон от души поблагодарил за это всех известных и неизвестных богов. Стоило ему подойти поближе, как дракончик слетел вниз и прижался к его груди. Холод не причинил ему вреда, но он, похоже, был чем-то напутан: дыхание было учащённым и из пасти вылетали клубы чёрного дыма. Эрагон погладил малыша, желая успокоить его, и сел на землю, прислонившись спиной к рябине и нашёптывая всякие ласковые слова. Он так и замер, когда дракон, совсем как кошка, сунул голову ему за пазуху. Впрочем, уже через несколько минут он выбрался наружу и вскарабкался Эрагону на плечо. Эрагон покормил его, утеплил его домик принесённым тряпьём, а потом они немного поиграли. К сожалению, Эрагону нужно было возвращаться домой.      Вскоре все пошло как по маслу. Каждое утро Эрагон прибегал к дереву и кормил дракона завтраком, потом убегал домой и в течение дня прилежно трудился, чтобы до вечера успеть переделать все дела и снова сходить к дракону. Гэрроу и Роран, разумеется, заметили и его необычайное прилежание, и частые отлучки, поинтересовавшись, чего это он столько гулять стал, но Эрагон в ответ только пожал плечами. Правда, теперь он внимательно следил за тем, чтобы кто-нибудь случайно не заметил, куда именно он ходит.      Когда миновали первые дни, Эрагон почти перестал тревожиться о том, что с драконом в его отсутствие может приключиться какая-нибудь беда. Его питомец рос не по дням, а по часам и только за одну неделю стал ровно в два раза длиннее и ростом уже Эрагону по колено. Домик на рябине явно становился ему маловат, и Эрагону пришлось устроить новое убежище уже на земле. На это у него ушло целых три дня.      Когда дракону исполнилось две недели, Эрагону пришлось спустить его с поводка, потому что теперь ему требовалось слишком много пищи - столько он с фермы принести не мог. Когда он в первый раз оставлял дракона не на привязи, то лишь с огромным трудом сумел убедить его остаться на лесной поляне и не лететь за ним следом на ферму. Каждый раз, когда дракон пробовал последовать за ним, он останавливал его мысленным приказом, и вскоре тот понял, что нужно держаться подальше от фермы и её обитателей.      А ещё Эрагон внушал дракону, что тому лучше охотиться только в горах, где вряд ли кто-то чужой сможет его увидеть. Фермеры, конечно, уже успели обратить внимание на то, что дичь стала постепенно исчезать из долины Паланкар, и Эрагону было отчасти спокойнее (хотя одновременно он все же тревожился из-за этого), когда дракон улетал подальше от селения.      Его мысленная связь с драконом день ото дня все укреплялась. Он обнаружил, что дракон, хоть и вряд ли различает слова человеческой речи, может общаться с ним с помощью чувств и образов. Это, правда, был не слишком точный способ обмена мнениями, и зачастую дракон понимал Эрагона не совсем правильно, но все же постепенно они стали понимать друг друга все лучше. И вскоре Эрагон уже мог установить с драконом мысленную связь даже на расстоянии - примерно в пределах трех лиг - и довольно часто пользовался этим, как, впрочем, и его питомец. Теперь безмолвные беседы с драконом заполняли почти весь трудовой день Эрагона, и какой-то частью своего существа он был постоянно с ним связан; порой он просто не обращал на это внимания, но никогда об этом не забывал. Ему, впрочем, стало немного труднее разговаривать с другими людьми: казалось, в ухе у него постоянно жужжит какая-то надоедливая муха.      По мере того как дракон взрослел, его детский пронзительный писк стал превращаться в довольно-таки грозный рёв, а нежное мурлыканье - в рокот, пока ещё, правда, негромкий, а вот пламени дракон совсем не извергал, и это, пожалуй, даже несколько тревожило Эрагона. Он не раз видел, как у дракона из пасти вылетают клубы дыма, особенно когда тот огорчён или расстроен, но в этом дыму ни разу даже огненной искры не мелькнуло.      К концу месяца дракон в холке был примерно по пояс Эрагону и из маленького слабого существа уверенно превращался в могучего зверя. Его твёрдая чешуя была прочной, как металлическая кольчуга, а зубы - острыми, как кинжал.      Вечерами Эрагон отправлялся с ним на дальние прогулки по лесу, и дракон бежал рядом, точно собака. Отыскав подходящую поляну, Эрагон усаживался под деревом и смотрел, как дракон плавает и ныряет в небесной вышине. Ему ужасно нравилось смотреть, как летает его питомец, и очень хотелось, чтобы дракон поскорее вырос и на нем можно было прокатиться верхом. Они часто сидели рядышком, и Эрагон почёсывал могучую шею дракона, чувствуя, как мощные мышцы под его пальцами становились мягкими и расслабленными.      Увы, несмотря на все их усилия, в лесу, окружавшем ферму, признаки присутствия дракона становились все более очевидными. Просто невозможно было, например, уничтожить все огромные четырехпалые следы, оставленные тяжёлым зверем в снегу или закопать в снег весьма заметные кучи драконьего помёта. Дракон чесался о стволы деревьев, сдирая с них кору своей чешуёй, и острил когти на крупных валежинах, оставляя борозды в несколько дюймов глубиной. Если бы Гэрроу или Роран зашли чуть дальше привычных границ своего хозяйства, они непременно обнаружили бы эти следы. А Эрагон даже вообразить себе не мог, что может быть хуже подобного способа открытия ими истины, и решил предвосхитить подобную возможность, все им рассказав.      Но сперва ему хотелось все же сделать две вещи: дать дракону подходящее имя и узнать побольше о драконах вообще. Что касается последнего, то ему просто необходимо было побеседовать с Бромом, местным сказителем и знатоком старинных преданий, ведь именно в таких легендах и сохранилось больше всего сведений о драконах.      В общем, как только Роран сказал, что ему нужно заточить долото и подправить в кузне кой-какой инструмент, Эрагон вызвался с ним вместе пойти в Карвахолл.      Накануне вечером он, как всегда, отправился в лес и мысленно призвал к себе дракона. Через несколько минут в сумрачных небесах появилась быстро движущаяся чёрная точка. Дракон камнем упал с высоты, потом резко выровнял полет, пролетев над самыми верхушками деревьев, и Эрагон услыхал, как негромко свистит ветер, рассекаемый сильными крыльями. Затем дракон, описав изящную спираль, опустился на поляну и сел точно слева от Эрагона, выгнув спину и шлёпнув по земле хвостом для устойчивости.      Эрагон открыл ему свои мысли, по-прежнему немного страшась этого ощущения, и сообщил, что завтра пойдёт в Карвахолл. Дракон, явно недовольный этим известием, всхрапнул, и Эрагон тщетно пытался его утешить. Дракон все не успокаивался и, как кошка, раздражённо вилял хвостом. Эрагон положил руку ему на плечо и стал внушать, что скоро вернётся, что все хорошо и ничего страшного в его отсутствие не случится. Синие чешуйки так и потрескивали у него под рукой, когда он нежно оглаживал дракона.      И лишь одно только слово мысленно прозвучало ему в ответ: ЭРАГОН.      Это слово звучало торжественно и печально, словно дракон заключал с ним некий нерасторжимый союз. Эрагон внимательно посмотрел на своего крылатого друга, и знакомое холодное покалывание пробежало по его руке.      ЭРАГОН.      В животе у Эрагона точно тугой узел свернулся, когда на него глянули эти сапфировые глаза, от которых невозможно было оторваться. Впервые он воспринимал дракона не как животное. Нет, он не животное и не человек, а совсем другое существо: Спеша домой, Эрагон тщетно пытался избавиться от воспоминаний об этих глазах. МОЙ ДРАКОН!      ЭРАГОН.    6. Чай для двоих      Роран и Эрагон расстались ещё на подходе к Карвахоллу. Эрагон, думая о своём, неспешно побрёл к дому Брома и уже собрался было постучаться, но за спиной у него вдруг раздался скрипучий голос:      - Тебе чего, парень?      Он резко обернулся и увидел Брома, который стоял, опираясь на кривоватый посох с вырезанными на нем странноватыми символами. Бром был одет в коричневый балахон с капюшоном, как у странствующего монаха, и подпоясан потёртым кожаным ремнём, с которого свисал замшевый кошель. Седая борода его спускалась на грудь, а гордый орлиный нос на худом лице сразу приковывал к себе внимание. Глубоко посаженные глаза, прятавшиеся в тени густых бровей, внимательно смотрели на Эрагона в ожидании ответа.      - Мне кое-что узнать нужно, - пробормотал, точно оправдываясь, Эрагон. - Роран пошёл долото заточить, а у меня выдался свободный часок, вот я и пришёл спросить, не сможешь ли ты на некоторые мои вопросы ответить.      Старик что-то проворчал, потянулся правой рукой к двери, и Эрагон заметил, как на ней блеснуло золотое кольцо с крупным сапфиром, на котором был явственно виден какой-то загадочный знак.      - Ладно, входи, - пригласил его Бром. - Небось так просто от тебя не отделаешься. Боюсь, вопросам твоим вообще конца не будет. - В доме было темно, как в подземелье, и пахло чем-то кислым. - Так, сперва надо свет зажечь. - И Бром попытался что-то нашарить в темноте, уронил найденную вещь на пол и тихонько выругался. - Ах, вот она! - воскликнул он наконец.      Сверкнуло белое пламя, и стало светло.      Бром стоял у камина с зажжённой свечой в руке. Вокруг было множество книг - на полу, на полках; книги стопками лежали возле большого деревянного кресла с высокой резной спинкой, стоявшего у огня. Ножки кресла имели форму когтистых орлиных лап, а сиденье и спинка были обиты мягкой кожей с прихотливым тиснением в виде переплетающихся стеблей роз. На всех прочих креслах и диванах лежали кипы свитков. На просторном рабочем столе стояло несколько чернильниц и перьев для письма.      - Расчисти-ка себе местечко, - буркнул Бром, - да только поосторожней. Клянусь покойными королями, все это поистине бесценные вещи!      Эрагон перешагнул через расстеленный прямо на полу пергамент, покрытый угловатыми рунами, осторожно поднял со стула охапку свитков из шуршащей телячьей кожи и положил их на пол. Когда он сел, в воздух взлетел такой клуб пыли, что он с трудом подавил желание чихнуть.      Бром наклонился к камину и с помощью свечи, которую держал в руке, разжёг огонь.      - Вот и отлично! - с удовлетворением сказал он. - Что может быть лучше беседы у камина! - Он скинул капюшон, обнажив голову, покрытую даже не седыми, а совершенно серебряными волосами, повесил над огнём чайник и наконец спокойно уселся в своё кресло с высокой спинкой. - Ну, что тебе от меня нужно-то было? - спросил он грубовато, но вполне добродушно.      - Да в общем: - Эрагон не знал, с чего начать. - Я много слышал всяких историй о тех Всадниках, что ездили верхом на драконах, и об их великих деяниях. Похоже, многим хотелось бы, чтобы эти Всадники вернулись, но никто так и не смог мне объяснить, откуда они взялись. И откуда у них драконы? И почему их считают какими-то особенными - если не считать того, что они верхом на драконах ездили?      - Слишком долго рассказывать, - проворчал Бром, искоса поглядывая на Эрагона своими чересчур внимательными глазами. - Если с самого начала - так мы с тобой тут и до следующей зимы просидим. Придётся кое-что подсократить. Но сперва я трубочку раскурить должен.      Эрагон терпеливо ждал. Бром ему нравился. Он, конечно, любил поворчать, но никогда не жалел времени на беседы с Эрагоном. Как-то раз Эрагон спросил его, откуда он родом, но Бром в ответ только рассмеялся, а потом сказал: "Это не интересно. Из одной деревушки, очень похожей на Карвахолл". Сгорая от любопытства,      Эрагон спросил у дяди, как Бром появился у них в деревне, но узнал лишь, что старый сказитель лет пятнадцать назад купил здесь дом и с тех пор живёт тихо и незаметно, но откуда он пришёл в Карвахолл, не знает никто.      Бром вытащил трутницу, раскурил трубку, несколько раз с удовольствием затянулся и наконец промолвил:      - Ну вот: прерывать рассказ мы не будем, разве что чаю, может быть, выпьем. Значит, так, слушай про Всадников. Эльфы называют их Шуртугалами. С чего же мне начать?.. Всадники существовали в Алагейзии издавна и, будучи на вершине своей власти, правили огромной территорией, в два раза перекрывавшей территорию нынешней Империи. О них было сложено немало всяких историй, правдивых и не очень, и если верить всему, что о них рассказывают, то они должны были обладать могуществом настоящих богов. Учёные порой посвящали всю жизнь тому, чтобы отделить в рассказах о Всадниках правду от вымысла, да только вряд ли кому-то из них это удастся. Хотя затея эта отнюдь не безнадёжная, если внимательно рассмотреть те три вопроса, которые ты задал мне: откуда взялись Всадники, почему их так чтят в народе и откуда у них были драконы. Я начну с последнего.      Эрагон устроился поудобнее, не сводя глаз с Брома и заворожённый его неторопливым рассказом.      - Впрочем, - продолжал Бром, - вряд ли можно сказать, откуда взялись сами драконы, ибо их появление связано с возникновением самой Алагейзии. Они были всегда и если когда-нибудь исчезнут, то вместе с ними исчезнет и весь наш мир, ибо они живут, любят и страдают вместе с этой землёй. Именно драконы, гномы и некоторые другие волшебные народы и есть истинные обитатели этих краёв. Они жили здесь задолго до появления всех прочих живых существ, сильные, гордые и могущественные. И мир их не знал перемен, пока первые эльфы не отправились за море на своих серебряных кораблях:      - А откуда взялись эльфы? - прервал его Эрагон. - И почему они называются "светлыми"? Неужели эльфы действительно существуют?      Бром нахмурился:      - Ты хочешь получить ответы на свои первые вопросы или нет? Ты их никогда не получишь, если без конца станешь расспрашивать меня обо всем, что кажется тебе неясным или непонятным!      - Извини, пожалуйста, - пробормотал Эрагон и даже голову в плечи втянул, стараясь казаться меньше и незаметнее.      - Чего уж тут извиняться! - заявил Бром весело и почему-то посмотрел на огонь в очаге, лизавший днище закопчённого чайника. - Если хочешь знать, эльфы никакая не выдумка, а светлыми или прекрасными их называют потому, что они действительно самый прекрасный народ из всех когда-либо существовавших на свете. Родом они из страны, которую сами называют Алалия, но никто, кроме них, не знает, ни что это за страна, ни где она находится. Итак, - Бром грозно сверкнул очами из-под кустистых бровей, желая удостовериться, что больше его прерывать не будут, - эльфы, народ гордый и могущественный, великие знатоки магии, сперва считали драконов обычными животными. Из-за этого произошла одна поистине трагическая ошибка. Как-то раз весьма дерзкий молодой эльф во время охоты загнал молодого дракона, точно какого-то оленя, и убил его. Разъярённые драконы немедленно отомстили: они подстерегли эльфа и зверски его убили. К несчастью, кровопролитие на этом не закончилось. Драконы, собравшись в стаю, напали на эльфов. Напуганные столь ужасными последствиями необдуманного поступка своего собрата, эльфы пытались положить конец вражде и начать с драконами мирные переговоры, да так и не сумели с ними договориться.      В общем, если значительно сократить рассказ об этой чрезвычайно длительной и кровавой войне, обе враждующие стороны в итоге пожалели, что эту войну вообще развязали. Ведь сперва-то эльфы вынуждены были сражаться только для того, чтобы защитить себя, им совсем не хотелось разжигать пожар вековой вражды, но жестокость свирепых драконов вскоре вынудила их не только обороняться, но и атаковать, иначе они бы просто не выжили. Это продолжалось целых пять лет и продолжалось бы значительно дольше, если бы некий эльф по имени Эрагон не нашёл драконье яйцо. Эрагон изумлённо захлопал глазами, и Бром заметил:      - Ты, как вижу, и не подозревал, в честь кого тебя назвали, верно?      - Нет, - прошептал Эрагон, не веря собственным ушам.      Чайник над камином призывно засвистел.      - Ну, раз так, тебе тем более интересно про это послушать. - И Бром снял чайник с перекладины, плеснул кипятку в две чашки с заранее положенной туда заваркой и одну из чашек подал Эрагону, предупредив: - Этот чайный лист не следует настаивать слишком долго, так что постарайся выпить поскорее, не то напиток будет слишком крепким и горьким.      Эрагон попытался сделать глоток, но тут же обжёг язык. А Бром, спокойно отставив свою чашку в сторонку, снова раскурил трубку и продолжил рассказ:      - Никто не знает, почему это яйцо оказалось брошенным на произвол судьбы. Некоторые считают, что родители детёныша погибли во время нападения эльфов. Другие уверены, что драконы нарочно оставили яйцо в этом месте. Так или иначе, а Эрагон догадался, какую пользу может принести выращенный им дракон, если сделать его своим другом. Он тайком заботился о своём питомце и, согласно обычаям своего народа и правилам древнего языка, дал ему имя Бид Даум. Когда этот Бид Даум достиг размеров взрослого дракона, они вместе отправились к другим драконам и убедили их заключить с эльфами мир. Мир был заключён, были подписаны различные договоры, а для того чтобы война между ними никогда больше не вспыхнула вновь, драконы и эльфы решили создать особую армию, точнее орден: орден Всадников.      Сперва Всадники должны были служить всего лишь связующим звеном между эльфами и драконами. Однако с течением времени их роль существенно возросла, и они обрели значительно больше полномочий. Вскоре они избрали себе в качестве штаб-квартиры остров Врёнгард и построили на нем город Дору Ариба. И пока королю Гальбаториксу не удалось низвергнуть их власть, они обладали куда большим могуществом, чем все правители Алагейзии, вместе взятые. Полагаю, на два твоих вопроса я ответил?      Эрагон кивнул. Ему казалось просто невероятным, что его назвали в честь самого первого Всадника. И теперь ему казалось, а может быть, это было и на самом деле, но имя своё он ощущал совершенно иначе, чем прежде.      - А что значит имя Эрагон? - спросил он.      - Не знаю, - промолвил Бром. - Это старинное имя. Вряд ли кто-то, кроме самих эльфов, помнит его значение. Но тебе невероятно повезёт, если за всю свою жизнь ты сумеешь увидеть хотя бы одного живого эльфа. Я знаю только, что это очень хорошее имя; тебе бы следовало им гордиться. Не каждого называют в честь столь славного героя.      Эрагон с огромным трудом отвлёкся от разговоров об имени Эрагон и заставил себя вспомнить все то, что узнал сегодня от Брома: чего-то в рассказе старика явно не хватало.      - Я не понимаю: - неуверенно проговорил он. - А где же были мы, когда был создан орден этих Всадников?      - Мы? - переспросил Бром, удивлённо приподнимая бровь.      - Ну да, все мы, понимаешь? - Эрагон как-то неопределённо махнул рукой. - Люди, в общем.      Бром рассмеялся:      - Мы в этих краях такие же чужаки, как и эльфы. Нашим далёким предкам понадобилось целых три столетия, чтобы прибыть в эту страну, которой тогда правили Всадники.      - Не может этого быть! - возмутился Эрагон. - Наши предки всегда жили в долине Паланкар!      - Возможно, твои предки действительно всегда жили здесь, - сказал Бром почти ласково. - Но это всего лишь несколько поколений людей. Так что ты никак не можешь с полным основанием утверждать, что это твоя родина. Даже несмотря на то, что ты действительно из рода Гэрроу, но твои предки родом совсем не из этих мест. Поспрашивай хотя бы своих соседей и убедишься, что многие семьи живут здесь с относительно недавних пор. Паланкар - очень древняя долина, и она не всегда принадлежала людям.      Эрагон нахмурился и стал жадно пить чай, хотя он был ещё настолько горяч, что обжигал горло. "Неправда это! - сердито думал он. - Мой дом здесь, кем бы ни был мой отец!"      - А что случилось с гномами, когда Всадники были уничтожены? - спросил он.      - Этого по-настоящему не знает никто. Гномы сперва сражались плечом к плечу со Всадниками, но, когда стало ясно, что Гальбаторикс явно одерживает победу, они запечатали все известные входы в свои туннели и исчезли под землёй. Насколько мне известно, с тех пор никто ни одного гнома не видел.      - А драконы? - снова спросил Эрагон. - С ними-то что произошло? Их-то наверняка невозможно было всех уничтожить!      Бром грустно вздохнул:      - Самая большая загадка Алагейзии - это вопрос о том, сколько драконов осталось в живых после резни, устроенной Гальбаториксом. Известно, что он пощадил тех Всадников, которые перешли на его сторону. Но лишь драконы Проклятых согласились помогать Гальбаториксу в осуществлении его безумных планов. И если кто-то из драконов, не считая Шрюкна и ему подобных тварей, ещё жив, то прячется, чтобы его не смогли обнаружить слуги Империи.      "Интересно, откуда же тогда взялся мой дракон?" - подумал Эрагон. А вслух спросил:      - А ургалы жили в Алагейзии, когда сюда пришли эльфы?      - Нет, ургалы переплыли море следом за эльфами, точно клещи, жаждущие крови. Битвы с ними и послужили причиной того, что Всадников стали особенно ценить за отвагу в бою и способность сохранять мир на земле. Знать историю своей страны вообще очень важно. Жаль, что наш король столь болезненно воспринимает исторические факты: - Казалось, Бром, забыв об Эрагоне, разговаривает сам с собой.      - Да, это очень интересно. И когда ты рассказывал эту историю в прошлый раз... - начал было Эрагон.      - Историю? - взревел Бром, гневно сверкая глазами. - Если это всего лишь "история", то слухи о моей смерти - сущая правда, а ты в данный момент разговариваешь с привидением! Уважай прошлое, мальчик! Никогда не знаешь, как прошлое может сказаться на твоей судьбе.      Эрагон весь съёжился, выжидая, пока Бром хоть немного успокоится, а потом все-таки задал ещё один вопрос:      - Скажи, драконы очень большие?      Тонкое пёрышко дыма взвилось над головой Брома, подобно маленькому смерчу.      - Большие ли? Больше этого дома! Даже у самых мелких размах крыльев достигал ста футов. И драконы никогда не перестают расти. Некоторые из стариков - пока их не погубила Империя - на земле вполне могли сойти за холм приличных размеров.      Эрагона охватила робость. "Как же я буду прятать своего дракона через год-два?" - в ужасе спрашивал он себя. Но, задавая очередной вопрос Брому, постарался, чтобы голос его звучал спокойно:      - Когда же дракон считается взрослым?      - Ну... - поскрёб подбородок Бром, - огонь они выдыхать начинают примерно месяцев в пять или шесть и примерно тогда же готовы к спариванию. Чем старше дракон, тем больше огня он может выдохнуть. Некоторые способны оставаться огнедышащими в течение нескольких минут, выпуская при этом поистине чудовищную струю пламени... - Бром смотрел, как выпущенное им кольцо дыма медленно всплывает к потолку.      - Я слыхал, что чешуя у них горит, точно драгоценные камни!      Бром наклонился к нему поближе, внимательно на него посмотрел и проворчал:      - Это верно. Сияет, как самоцветы. Говорят, стая драконов похожа на ожившую радугу. А от кого ты об этом слыхал?      Эрагон испуганно замер и быстренько соврал:      - От одного купца.      - И как его звали? - Кустистые брови Брома грозно сошлись на переносице; морщины на лбу стали ещё глубже. Забытая трубка погасла.      Эрагон сделал вид, что пытается вспомнить:      - Не знаю... Он у Морна в таверне это рассказывал, да только я не успел спросить, кто он такой.      - Жаль, что не успел! - пробормотал Бром.      - А ещё он говорил, что Всадник может слышать мысли своего дракона, - быстро прибавил Эрагон, надеясь, что выдуманный "купец" - прекрасная защита от ненужных подозрений со стороны Брома.      Бром ещё больше сдвинул брови, медленно вытащил трутницу, ударил кремнём, и над трубкой взвился новый завиток дыма. С наслаждением затянувшись, он вздохнул и спокойно сказал:      - Этот человек врал или ошибался. Такого нет ни в одной из историй о драконах и Всадниках, а я, по-моему, знаю их все. Что же ещё он говорил? Эрагон пожал плечами:      - Да ничего особенного. - Уж больно Бром заинтересовался этим "купцом", чтобы можно было и дальше продолжать безнаказанно врать. Бодрым тоном он снова спросил: - А что, драконы действительно очень долго живут?      Ответил Бром не сразу. Он долго молчал, опустив подбородок на грудь и поглаживая пальцами трубку. Отблески пламени играли в синем камне его перстня.      - Прости, я задумался... - наконец сказал он. - Это правда. Дракон может прожить очень долго - на самом деле он способен жить почти вечно, если... его не убьют. И если жив его Всадник.      - Откуда же это известно? - с недоверием протянул Эрагон. - Если драконы умирают вместе со своими Всадниками, значит, они живут всего лет шестьдесят - семьдесят. Когда ты рассказывал в Карвахолле ту исто: то предание, то говорил, что Всадники могут прожить несколько сотен лет, но ведь это невозможно. - Эрагону вдруг стало не по себе: если вдруг окажется, что он - Всадник, то неужели ему суждено пережить всех своих родных и друзей?      Улыбка тронула губы Брома, и он тихо и немного непонятно объяснил:      - Видишь ли, возможность - вообще понятие субъективное. Кое-кто утверждает, что нельзя бродить в горах Спайна и остаться в живых, но ты бродишь там неделями и пока что жив, правда? Все дело в умении предвидеть будущее. А для этого необходимо быть очень мудрым и очень многое знать, чего от тебя в столь юном возрасте ожидать трудно. - Эрагон вспыхнул, а старик, усмехнувшись, прибавил: - Ну-ну, не сердись. Откуда тебе знать такие вещи. Ты забываешь одно: драконы - существа волшебные: они способны весьма странным образом воздействовать на все, что их окружает. Всадники были им ближе всего, и именно они в первую очередь испытали на себе воздействие магии драконов. Наиболее ярко это воздействие проявилось как раз в том, что Всадники стали жить очень долго. Наш король, например, прожил столько, что его подданным кажется вечным, однако большинство людей относят это на счёт его собственных магических возможностей. Всадники подверглись также и другим, менее заметным изменениям. Они были значительно сильнее прочих людей физически и гораздо умнее их; кроме того, они обладали прямо-таки невероятно зорким зрением. Надо также отметить, что любой Всадник, даже будучи человеком, постепенно становился похожим на эльфа; уши у него, например, понемногу заострялись, хотя и никогда не становились такими же большими, как у настоящих эльфов.      Эрагон с трудом подавил желание коснуться собственных ушей и подумал: "А интересно, как мой дракон изменит мою жизнь и мою внешность? Оказывается, драконы умеют не только в чужие мысли пробираться, но и внешний облик своего хозяина менять!"      - А что, драконы очень умны? - спросил он.      - Ты, должно быть, совсем меня не слушал! - вдруг рассердился Бром. - Как, интересно, эльфы сумели бы заключить мирный договор с тупыми бессловесными тварями? Драконы обладают разумом, как ты или я.      - Но ведь они - животные! - стоял на своём Эрагон.      - Не более чем мы! - фыркнул Бром. - Не знаю уж, по какой причине, но люди восхваляют деяния Всадников, совершенно забывая о драконах и считая их не более чем экзотическим средством передвижения. Но это далеко не так! Великие подвиги Всадников стали возможны единственно благодаря драконам. Многие ли воины решатся обнажить свой меч, зная, что гигантский огнедышащий ящер, от природы наделённый куда более изощрённым умом и хитростью, чем у любого короля, вот-вот прилетит, чтобы с ними сразиться и остановить насилие? А? - Бром снова выпустил колечко дыма, внимательно следя за его полётом.      - А ты когда-нибудь дракона видел?      - Нет, - покачал головой Бром. - Все это было задолго до моего рождения.      "Так, теперь надо спросить его о драконьих именах", - подумал Эрагон.      - Знаешь, - сказал он, - я никак не могу вспомнить имя того дракона, о котором рассказывали купцы, когда в Карвахолл приходили. Ты мне не поможешь?      Бром пожал плечами:      - Ну, их было много: Джура, Хирадор и Фандор сражались с гигантским морским змеем. Потом ещё Галзра, Бриам, Оген Могучий, Третьем, Бероан, Росларб: - Он перечислил ещё несколько имён. И под конец произнёс так тихо, что Эрагон едва расслышал его: - : И Сапфира. - Бром умолк и стал выбивать свою трубку. Потом спросил: - Ну что, вспомнил?      - Да вроде бы нет. - Эрагону сказать было больше нечего. Да уж, задал ему Бром задачку! Будет о чем поразмыслить. - Уже поздно, - вдруг заспешил он. - Роран, наверное, все дела уже сделал. Мне пора уходить, хоть и не хочется.      Бром удивлённо поднял бровь:      - Как? Уже? А мне казалось, я буду на твои вопросы отвечать, пока за тобой твой брат не явится. Неужели ты даже не спросишь меня о боевой тактике драконов, не попросишь рассказать о том, какие поистине захватывающие дух воздушные бои они вели? Неужели на сегодня с вопросами покончено?      - На сегодня - да! - рассмеялся Эрагон. - Я и так уже слишком много узнал. - И он направился к двери.      Бром пошёл его проводить.      - Ну что ж, прекрасно, - сказал он на пороге. - До следующей встречи, а пока будь осторожен. И не забудь - если случайно вспомнишь, конечно, - сказать мне, кто был тот купец, что рассказывал о драконах.      - Непременно скажу. Если вспомню, конечно. И спасибо тебе большое, Бром. - Эрагон шагнул с крыльца на искрящийся под зимним солнцем снег и неторопливо побрёл прочь, размышляя о том, что услышал от Брома.    7. Волшебное имя      По пути домой Роран заметил:      - А я у Хорста сегодня с одним типом познакомился, из Теринсфорда.      - С каким типом? - Эрагон быстро сошёл с обледенелой тропы и зашагал рядом с братом. От холодного ветра жгло лицо и слезились глаза.      - Его Демптон зовут. Он хотел, чтобы Хорст ему несколько патрубков выковал. - Роран легко шёл по тропе, оставляя в снегу крупные следы от своих сильных ног.      - Разве в Теринсфорде своего кузнеца нет?      - Есть, да только не шибко умелый. - Роран взглянул на братишку и, решившись, прибавил: - Этому Демптону патрубки для мельницы нужны. У него большая мельница, и нужен помощник. Он предложил мне у него поработать, и я, наверное, соглашусь. Как только он свои патрубки получит, мы с ним в Теринсфорд и отправимся.      У мельников весь год хватало работы. Зимой они мололи на заказ, а во время сбора урожая покупали у фермеров излишки зёрна и потом продавали его уже в виде муки. Работать на мельнице было тяжело, а зачастую и опасно: мельники часто теряли пальцы или даже руки целиком, нечаянно попав в мельничные колёса.      - Ты Гэрроу-то скажешь? - спросил Эрагон.      - Конечно, - мрачноватая, но полная любви улыбка осветила лицо Рорана.      - А стоит ли? Сам знаешь, как он боится, что мы его бросим. Уйдём с фермы и не вернёмся. Может, лучше вообще не говорить? Может, будем считать, что никто тебе в Теринсфорд перебираться и не предлагал? Ты бы хоть сегодня дядю не расстраивал. Поужинали бы спокойно:      - Нет, я все-таки прямо сегодня ему скажу. Я намерен согласиться на эту работу.      Эрагон резко остановился:      - Но почему? - Они смотрели друг на друга; их дыхание облачками повисало в воздухе. - Я понимаю, денег нам вечно не хватает, но ведь до сих пор мы как-то умудрялись прожить. И не так уж плохо. Может, тебе все-таки не стоит из дома уходить, а?      - Да мне и самому не очень хочется, но надо. Мне деньги нужны, Эрагон. Мне самому. - Роран хотел было идти дальше, но Эрагон не сдавался:      - Зачем они тебе?      И Роран, расправив плечи, гордо заявил:      - Я хочу жениться!      Эрагона охватило смятение; он не раз видел, как Роран и Катрина целовались - ещё весной, когда приходили купцы, - но жениться:      - На Катрине? - тихо спросил он, уже зная ответ. Роран молча кивнул. - А ты её руки уже просил?      - Нет ещё. Но к весне, когда поднакоплю деньжат и смогу дом себе построить, непременно пойду и попрошу.      - На ферме так много работы, а ты уходить надумал, - принялся усовещивать его Эрагон. - Погоди, вот к весеннему севу подготовимся...      - Нет уж, - усмехнулся Роран, - весной-то я уж точно никуда не уйду - совести не хватит. А там сперва надо будет землю пахать и сеять, потом сорняки полоть... Да мало что ещё. Нет, Эрагон, если уж уходить, так сейчас, не дожидаясь весны. А вы с Гэрроу и без меня прекрасно справитесь. Если все пойдёт хорошо, то я скоро вернусь и снова буду работать на ферме, но уже с женой.      Эрагон нехотя признавал, что в словах Рорана много правды. Тряхнув головой, он сказал:      - Наверное, ты прав. И мне остаётся только удачи тебе пожелать. Только Гэрроу все равно рассердится!      - Посмотрим.      Они молча двинулись в путь; меж ними точно возникла стена отчуждения. Отчего-то сердце Эрагона было полно тревоги. Пока что планы Рорана очень ему не нравились. Но дома, за ужином, Роран так ничего Гэрроу о своих планах и не сказал, и Эрагон решил было, что тот передумал, но потом понял, что этого разговора все же не избежать.      Впервые, с тех пор как дракон мысленно назвал его по имени, он пошёл навестить своего питомца, отчётливо сознавая, что это волшебное существо не только ровня ему, но, возможно, и намного мудрее.      "Эрагон!" - беззвучно промолвил дракон, глядя на него.      - Ну что "Эрагон"? Больше ты ничего мне сказать не можешь? - сердито выкрикнул Эрагон.      "Нет".      Это было так неожиданно, что Эрагон захлопал от удивления глазами и плюхнулся на землю там, где и стоял. Значит, этот ящер ещё и пошутить любит! Чем ещё он меня порадует? Эрагон с хрустом сломал попавшуюся под ноги ветку и раздражённо отбросил обломки в сторону. Мысли о предстоящей женитьбе Рорана не давали ему покоя. И вдруг в мозгу его отчётливо прозвучал вопрос, заданный драконом: "Что случилось?". Неожиданно для себя самого, он принялся рассказывать все своему питомцу, и голос его постепенно становился все громче, хотя в ответ он и не слышал ни слова и говорил точно в пустоту. Наконец, выплеснув наружу обуревавшие его чувства, Эрагон сердито пнул ногой землю и умолк.      - Не хочу я, чтобы он уходил, вот и все! - беспомощно пробормотал он.      Дракон безучастно смотрел на него и молчал. Эрагон прибавил ещё несколько ругательств - первых, какие пришли ему в голову, - потёр руками лицо и задумчиво посмотрел на дракона:      - Знаешь, надо все-таки дать тебе имя. Я сегодня несколько слышал, есть, по-моему, очень для тебя подходящие. Может, какое тебе и понравится, а? - Он мысленно перечислил дракону те имена, которые называл Бром, в итоге остановившись на двух, казавшихся ему особенно героическими и благородными. - Как тебе такое имя, Валинор? Или вот у его последователя тоже имя было подходящее: Эридор. Оба были великими драконами.      "Нет, - сказал дракон, но, похоже, он был очень доволен предпринятыми Эрагоном усилиями. - Эрагон".      - Но "Эрагон" - это моё имя, и ты его получить не можешь, - задумчиво промолвил Эрагон, почёсывая подбородок. - Ну хорошо, если тебе эти имена не нравятся, так ведь есть и другие. - Он снова принялся перечислять услышанные от Брома имена, но дракон отвергал их одно за другим. Он, казалось, смеётся на чем-то, чего Эрагон не понимает, но Эрагон решил не обращать на это внимания, продолжая предлагать своему питомцу все новые и новые имена. - Вот, скажем, Инготхолд; этот дракон сразил: - И тут его осенило. "Так вот в чем дело, оказывается! Я ведь предлагал только мужские имена!" И он мысленно спросил:      "Значит, ты - не "он", а "она"?"      "Да". И юная дракониха аккуратно сложила крылья.      Теперь, когда Эрагон это понял, он выложил ей ещё с полдюжины женских имён. Особенно ему нравилось имя Миримель, но оно тоже не подошло - кроме того, так звали дракона, обладавшего коричневой чешуёй. Офелия и Ленора также были отвергнуты. Эрагон уже готов был сдаться, но тут вдруг припомнил последнее имя, которое себе под нос пробормотал тогда Бром. Эрагону это имя казалось очень подходящим, вот только понравится ли оно дракону?      "Может, ты Сапфира?" - мысленно спросил он у неё.      Она внимательно посмотрела на него своими умными глазами, и он отчётливо понял: она довольна.      "Да, я - Сапфира", - раздался у него в ушах её голос.      Он радостно улыбнулся - наконец-то верное имя найдено! - а Сапфира удовлетворённо замурлыкала.    8. Будущий мельник      Когда наконец сели обедать, солнце уже зашло. Дул порывистый ветер, сотрясая стены дома и стуча ставнями. Эрагон внимательно следил за Рораном, ожидая неизбежного. И Роран, собравшись с духом, сказал, обращаясь к отцу:      - Мне тут работу на теринсфордской мельнице предложили... И я намерен согласиться.      Гэрроу молчал, нарочито медленно жуя. Потом как бы с трудом проглотил кусок, положил на стол вилку, откинулся на спинку стула и обронил одно лишь слово:      - Зачем?      Пока Роран объяснял, Эрагон делал вид, что это его совершенно не касается, и старательно доедал второе.      - Понятно. - Больше от Гэрроу никаких замечаний не последовало. Он долго молчал, глядя перед собой, а Роран и Эрагон ждали, каков же будет его окончательный приговор. - Ну что ж, - заговорил наконец Гэрроу, - и когда ты отправляешься? - Говорил он совершенно спокойно, и Роран даже растерялся.      - Я? - задал он довольно глупый вопрос.      Гэрроу наклонился к нему и, весело блеснув глазами, кивнул:      - А кто же ещё? Неужели ты думал, что я буду тебя отговаривать? Я, может, даже мечтал, что ты в скором времени женишься и я успею на твоих деток посмотреть. Катрина правильно сделает, если за тебя выйдет. (Роран по-прежнему обалдело смотрел на отца, потом неуверенно улыбнулся: ему явно стало легче.) Ну, так когда же все-таки ты отправляешься? - снова спросил Гэрроу.      Роран откашлялся и сказал:      - Когда Демптон за готовыми патрубками придёт. Гэрроу кивнул.      - Значит, недели через... - Две.      - Хорошо. Значит, у нас будет время подготовиться. Тут ведь жизнь совсем иначе пойдёт, когда мы с Эрагоном одни останемся. Надеюсь, правда, что ненадолго. - Гэрроу внимательно посмотрел на племянника. - Ты знал об этом?      Эрагон смущённо пожал плечами:      - Ну, в общем... Я только сегодня узнал... Зря он, по-моему!      Гэрроу провёл рукой по лицу.      - Да нет, не зря. Это нормально - такова жизнь. - Он рывком встал из-за стола. - Ничего, ребятки, все будет хорошо; время все расставит по своим местам. А теперь давайте-ка уберём со стола и вымоем посуду. - И Роран с Эрагоном молча принялись ему помогать.      Следующие несколько дней стали для Эрагона настоящим испытанием; нервы его были напряжены до предела. Он старался ни с кем не разговаривать и только кратко отвечал на вопросы. Все в доме говорило о том, что Роран вскоре уезжает: Гэрроу собирал ему вещи, со стен исчезли некоторые знакомые предметы, и комнаты постепенно заполняла какая-то странная пустота. Через неделю Эрагону уже стало казаться, что их с Рораном разделяет настоящая пропасть: разговор у них совсем не клеился, слова словно не хотели срываться с губ.      В эти дни единственным лекарством от тоски для Эрагона стала Сапфира. С ней он мог говорить совершенно свободно; все его чувства были перед ней как на ладони, и она понимала его лучше чем кто бы то ни было другой. За последние две недели дракониха здорово подросла и стала теперь выше Эрагона. Он обнаружил, что ямка в том месте, где соединяются шея и плечи, как бы специально создана для седока, и часто усаживался на Сапфиру верхом, ласково почёсывая ей шею и объясняя значения разных слов. Вскоре она не только отлично его понимала, но делала по поводу некоторых его высказываний собственные замечания.      Эрагону эта часть его жизни приносила огромную радость. Сапфира оказалась не только удивительно умной, но и на редкость самостоятельной. Ей было свойственно на все иметь свою точку зрения, и порой её взгляд на вещи казался Эрагону совершенно чуждым людским понятиям, но тем не менее они отлично понимали друг друга - даже без слов, на значительно более глубоком духовном уровне. Действия и высказывания Сапфиры постоянно открывали в её характере что-то новое для Эрагона. Однажды она, например, поймала орла, но есть птицу не стала, а выпустила на свободу, сказав: "Ни один небесный охотник не должен окончить дни свои, став жертвой другого небесного охотника. Лучше умереть, гордо паря на крыльях ветра, чем быть навечно пришпиленным к земле!"      Эрагон, естественно, отказался от своего намерения показать Сапфиру Гэрроу и Рорану в связи, во-первых, с намерением брата временно перебраться в Теринсфорд, а во-вторых, с осторожным заявлением самой Сапфиры, которая категорически не желала, чтобы её видел ещё кто-то, кроме самого Эрагона. Собственно, и сам Эрагон по-прежнему боялся сообщать семье о существовании Сапфиры, понимая, что на его голову тут же посыплются упрёки, обвинения и требования немедленно от драконихи отделаться. Так что он тоже изо всех сил оттягивал этот неприятный момент, убеждая себя, что подождёт какого-нибудь благоприятного знамения, а уж потом откроет свою тайну.      Ночью, накануне отъезда Рорана, Эрагон зашёл к нему в комнату, желая напоследок поговорить с братом по душам. В коридор из неплотно прикрытой двери в его комнату падала полоска неяркого света. На столике у кровати горела масляная лампа, длинные тени лежали на стенах, на опустевших полках. Роран стоял к нему спиной, увязывая в узел свои пожитки; спина его выглядела очень напряжённой. Вдруг, перестав собираться, он взял в руки что-то, лежавшее на подушке. Это был блестящий, отполированный водой и временем красивый камешек, который Эрагон когда-то давным-давно ему подарил. Роран хотел было сунуть камень в узел с вещами, но потом, видно раздумав, положил его на полку. Почувствовав в горле какой-то болезненный комок, Эрагон не решился его окликнуть, повернулся и снова незаметно выскользнул в коридор.    9. Чужаки в Карвахолле      Завтракали они кое-как, но чай был, как всегда, горячий. За ночь на оконных стёклах вырос довольно толстый слой льда, и, когда растопили очаг, лёд растаял и теперь стекал на дощатый пол, оставляя тёмные лужицы. Эрагон смотрел на Гэрроу и Рорана, стоявших у кухонной плиты, и с лёгкой грустью размышлял о том, что, возможно, в последний раз видит их вместе перед долгой разлукой.      Наконец Роран сел на стул и принялся зашнуровывать башмаки. Тяжёлый заплечный мешок уже стоял рядом наготове. Гэрроу, засунув руки глубоко в карманы, понуро возвышался над сыном. Рубаха висела на нем мешком; кожа казалась серой.      - Все взял? - спросил он.      - Да вроде бы.      Гэрроу кивнул и вытащил из кармана маленький кошелёк и сунул Рорану; в кошельке звякнули монеты.      - Я специально это скопил. Для тебя. Тут, правда, немного, но на пряники хватит.      - Спасибо, отец, только я деньги на пряники тратить не стану, - ответил Роран.      - Это дело твоё. Деньги тут небольшие, - сказал Гэрроу, - но мне больше нечего тебе дать. Разве что отцовское благословение, если хочешь. Да только стоит оно немного.      Роран низко поклонился ему и с волнением ответил:      - Для меня большая честь - получить твоё благословение, отец!      - Ну, так оно твоё. Ступай себе с миром. - И Гэрроу, благословив сына, поцеловал его в лоб, обернулся к Эрагону и сказал - может быть, чуть громче, чем нужно: - Ты не думай, сынок, я и тебя не забыл. Я вам обоим вот что хочу сказать, раз пришла вам пора в широкий мир выходить: следуйте моим советам, они вам очень даже пригодятся. Во-первых, не позволяйте никому вами командовать и никого к себе в душу не пускайте. Ежели кто в ваши тайные мысли сможет проникнуть, так запросто свяжет вас такими оковами, которые крепче рабских. Лучше собственное ухо отдать, чем кого-то в душу к себе впустить. Советую вам также выказывать всяческое почтение к людям богатым и благородным, но не стоит слепо следовать их приказам. Имейте свою голову на плечах, судите здраво, но вслух своих сомнений и суждений старайтесь не высказывать.      Никого не считайте выше себя, каково бы ни было положение этого человека. Есть бедняки, перед которыми не грех и голову склонить. Ко всем относитесь справедливо, иначе люди начнут вам мстить. В расходах будьте осторожны. Крепко держитесь своей веры и своих представлений о чести, и другие станут относиться к вам с уважением. - Гэрроу говорил медленно, чётко произнося каждое слово. - Ну, а в том, что касается любви: Тут я вам одно могу посоветовать: всегда будьте честными. Честность и справедливость - вот ваши главные инструменты, только с их помощью вы сумеете и чьё-то сердце завоевать, и чьё-то прощение заслужить. Пожалуй, это и все. - Гэрроу умолк, явно гордясь произнесённой речью.      Немного помолчали. Потом Гэрроу поднял с пола мешок Рорана и сказал:      - А теперь тебе пора, сынок. Вскоре солнце взойдёт, да и Демитон поди тебя заждался.      Роран вскинул мешок на спину и обнял отца.      - Я постараюсь вернуться как можно скорее, - пообещал он.      - Вот и хорошо! - откликнулся Гэрроу. - Ступай, ступай и не тревожься о нас.      Но расставаться все же не хотелось. Эрагон и Роран сошли с крыльца и снова остановились. Роран помахал отцу рукой, и Гэрроу тоже поднял в прощальном жесте свою костлявую руку и улыбнулся, но взгляд его был мрачен. Он ещё долго стоял на пороге, глядя, как его сын и племянник идут по тропе, потом резко повернулся и ушёл в дом, громко хлопнув дверью. Услыхав этот резкий звук, Роран и Эрагон остановились.      Эрагон оглянулся и посмотрел на ферму. Он словно впервые увидел её: их дом и невысокие пристройки отсюда выглядели довольно убогими и какими-то беззащитными. Тонкая струйка дыма, поднимавшаяся над крышей, была, казалось, единственным признаком сохранившейся здесь жизни.      - Вся наша жизнь - здесь! - неожиданно серьёзным тоном промолвил Роран.      Эрагон даже поёжился, так мрачно прозвучал его голос, и нетерпеливо буркнул:      - И, между прочим, не такая уж плохая она, наша жизнь!      Роран кивнул, соглашаясь с ним, выпрямился и двинулся навстречу своей новой удаче. Стоило им спуститься с холма, и ферма скрылась из виду.      В Карвахолл они пришли совсем рано, но двери кузни были уже распахнуты настежь. Навстречу пахнуло благодатным теплом. Балдор медленно качал огромные мехи, в огромной каменной плавильне пылали угли. Рядом с плавильней высилась чёрная наковальня и стояла обитая железом лохань с соляным раствором. С прочных металлических штырей, вбитых в стены, свисали различные инструменты: клещи, плоскогубцы, молотки всевозможных размеров и форм, долота и стамески, угольники, пробойники, напильники, рашпили, металлические сита и стальные балки, ждущие перековки, тиски, кирки и заступы: У длинного рабочего стола стояли Хорст и Демптон.      Демптон шагнул навстречу вошедшим юношам, из-под его огненно-рыжих усов сияла улыбка:      - Роран! Рад, что ты пришёл. Похоже, работы на мельнице будет больше, чем я даже с помощью новых жерновов сделать смогу. Ну что, ты готов?      Роран поправил заплечный мешок и сказал:      - Готов. Скоро выходим?      - Мне ещё нужно кое-что сделать, но это недолго: через час отправимся. - Эрагон неловко переступал с ноги на ногу рядом с ними. Демптон повернулся к нему и, крутя кончик уса, весело сказал: - Ага, а ты, должно быть, Эрагон? Я бы, конечно, и тебе работу предложил, но пока что у меня только для Рорана место нашлось. Может, годика через два, хорошо?      Эрагон смущённо улыбнулся и кивнул. Этот мельник явно был человеком незлым и дружелюбным. При иных обстоятельствах он бы Эрагону, пожалуй, даже понравился, но сейчас ему хотелось одного: чтобы Демптон никогда в Карвахолле не появлялся.      - Вот и хорошо. - И мельник снова повернулся к Рорану. Они заговорили о том, как работает мельница и что Рорану придётся делать.      - Все готово, - прервал их беседу Хорст, указывая на стол, где лежали какие-то свёртки. - Можешь хоть сейчас забирать. - Он пожал Демптону руку и вышел из кузни, сделав Эрагону знак следовать за ним.      Сгорая от любопытства, Эрагон вышел на улицу. Кузнец ждал его, скрестив руки на груди. Эрагон, не оборачиваясь, оттопыренным большим пальцем указал через плечо в сторону кузни и спросил:      - Что ты о нем думаешь, Хорст?      - Хороший человек, - пророкотал Хорст. - Они с Рораном отлично поладят. - Он принялся было отряхивать фартук от металлических опилок, потом, будто что-то вспомнив, положил руку Эрагону на плечо и тихо сказал: - Слушай, парень, ты помнишь, как тогда со Слоаном схватился?      - Если ты насчёт долга, то я о нем не забыл, - быстро сказал Эрагон.      - Нет, что ты, я тебе верю. Я просто хотел спросить: тот синий камень все ещё у тебя?      Сердце у Эрагона тут же ушло в пятки. С чего это Хорсту вдруг понадобилось спрашивать о камне? Неужели кто-то видел Сапфиру? Изо всех сил стараясь держать себя в руках, Эрагон спокойно ответил:      - Да, он у меня, а почему ты спрашиваешь?      - Как только вернёшься домой, сразу же его выброси! - быстро сказал Хорст и тут же прибавил: - Сюда вчера двое приезжали. Странные такие, все в чёрном и с мечами. У меня просто мурашки по спине побежали, стоило на них взглянуть. Они все по деревне ходили и спрашивали, не находил ли кто такой камень, как у тебя. Они и сегодня с утра у каждого встречного об этом спрашивают. (Эрагон побледнел.) Я думаю, никто, у кого хоть капелька разума сохранилась, ничего им, конечно, не скажет. Люди сразу беду почуяли. Да только есть кое-кто, за кого я бы уж точно не поручился. Этот, пожалуй, все выложит, если ему денег предложат.      Ужас ледяной рукой сжал сердце Эрагона. Значит, те, что спрятали яйцо дракона в горах Спайна - кто бы они ни были, - все-таки выследили его путь! А может, слугам Империи уже и о существовании Сапфиры стало известно? Эрагон растерялся. "Думай! Думай!" - приказывал он себе. А впрочем, яйцо-то исчезло! И теперь у этих людей нет никакой возможности его обнаружить. Но если они знают, что это было именно яйцо: то сразу же поймут, что с ним случилось! Господи, Сапфире грозит опасность!      Эрагону потребовалось все самообладание, чтобы не показать, как он взволнован.      - Спасибо, что предупредил, - сказал он Хорсту. - А ты не знаешь, где эти люди сейчас? - Он гордился тем, что голос его звучит вроде бы совсем спокойно.      - Жаль, что я тебе ещё вчера не сказал, - искренне огорчился кузнец. - Так ведь я думал, ты и сам с этими людьми встретиться захочешь. Но раз ты их опасаешься, то лучше поскорей уходи из Карвахолла! Ступай поскорее домой!      - Хорошо, - кивнул Эрагон, стараясь его успокоить, - раз ты так считаешь, я сразу и пойду.      - Да, я так считаю. - Хорст явно испытал некоторое облегчение. - Может быть, я преувеличиваю, да только не нравятся мне эти чужаки! И лучше бы тебе отсидеться дома, пока они отсюда не уберутся. А я постараюсь сделать так, чтобы они к вам на ферму и носа не сунули. Хотя это, наверное, тоже может у них нехорошие подозрения вызвать.      Эрагон смотрел на него с благодарностью. "Жаль, что нельзя рассказать ему о Сапфире!" - думал он.      - Знаешь, я, пожалуй, сейчас домой пойду, - сказал он Рорану, пожимая ему на прощание руку. - Желаю тебе счастливого пути!      - Может, все-таки проводишь меня ещё немного? - спросил Роран, удивляясь его внезапному решению.      Почему-то вопрос брата показался Эрагону удивительно смешным.      - Да мне тут и делать-то нечего! И потом: Знаешь, не хочу я вашего ухода дожидаться.      - Ну ладно, - с сомнением вздохнул Роран. - Мы, наверное, теперь несколько месяцев не увидимся.      - Ничего, разлука быстро пролетит, быстрее, чем кажется, - подбодрил его Эрагон. - Береги себя и поскорей возвращайся. - Он обнял Рорана и пошёл прочь.      Хорст по-прежнему стоял посреди улицы, и Эрагон, понимая, что кузнец наблюдает за ним и ждёт, когда он покинет селение, решительно зашагал по дороге, якобы направляясь на ферму. Но как только кузница скрылась из виду, он нырнул вбок, прячась за одним из последних домов, и тайком вернулся в Карвахолл.      Прячась за домами, он внимательно осматривал каждый проулок, прислушивался к каждому звуку, жалея, что лук остался дома. Он крался по деревне, старательно избегая встреч с людьми, и наконец услышал то, что хотел. Голос чужака доносился из-за соседнего дома. Даже не голос, а какой-то неприятный свистящий шёпот. И хотя слух у Эрагона был отличный, ему пришлось изрядно напрячься, чтобы расслышать, что именно говорит этот человек.      - Когда это произошло? - Казалось, во рту у говорившего не язык, а смазанное маслом стекло - слова с лёгким шипением, от которого у Эрагона даже мурашки по спине поползли, выкатывались из его уст, точно камешки-голыши.      - Месяца три назад. - нормальным человеческим голосом ответил кто-то, и Эрагон узнал голос Слоана.      "Клянусь кровью проклятых шейдов! Вот мерзавец! Зачем ему понадобилось рассказывать чужакам о... Да я его просто прикончу, попадись он мне ещё раз!"      Тут заговорил кто-то третий. Этот не шипел, но голос его, звучавший хрипловато, был настолько мрачен, что в голову невольно лезли мысли о жестоких недугах, о смерти и прочих неприятных вещах, о которых лучше даже и не вспоминать:      - Ты уверен? Нам бы очень не хотелось узнать, что ты ошибся. Но если все же это ошибка, то последствия её будут для тебя в высшей степени... неприятными.      Эрагон прекрасно представлял себе, что могут сделать слуги Империи с тем, кто их обманул. Да кроме них никто и не стал бы запугивать человека подобным образом! Так что вряд ли он ошибается: тот, кто спрятал драконье яйцо в горах Спайна, наверняка достаточно могуществен, чтобы безнаказанно пользоваться своей властью и силой.      - Да, я уверен. Тогда оно было у него. Я не лгу! У нас многие об этом камне знают. Пойдите и спросите... - Слоан был явно испуган. Он пробормотал что-то ещё, но этого Эрагон не расслышал.      - Они оказались довольно... нелюбезными, - насмешливо возразил на его слова мрачный собеседник. И, помолчав, прибавил: - Впрочем, твои сведения были очень ценны для нас. Мы этого не забудем.      "Господи, ещё бы!" - Эрагон поверил каждому слову этого чужака.      Слоан снова что-то пробормотал, и Эрагон услышал его удаляющиеся торопливые шаги. Он осторожно выглянул из-за угла, желая понять, что происходит, и увидел посреди улицы двух высоких мужчин в длинных чёрных плащах. Мечи в ножнах, оттопыривая плащи, висели у обоих на поясе. Воротники рубах были украшены прихотливой вышивкой, сделанной серебряной нитью. Похоже, какие-то буквы, решил Эрагон. Лица чужаков скрывались в тени глубоко надвинутых капюшонов; руки были в перчатках, а спины казались странно горбатыми, словно под одеждой они спрятали подушки.      Эрагон высунулся чуть дальше из-за угла дома, желая получше разглядеть чужаков, и вдруг один из них замер, потом каким-то странным, нечеловеческим голосом что-то проворчал своему спутнику. Оба резко обернулись и, опустившись на четвереньки, бесшумно бросились в его сторону. От ужаса Эрагон затаил дыхание, будучи не в силах отвести взор от лиц, скрывавшихся в тени капюшонов. Какая-то странная сила сковала его мысли, лишив способности двигаться. Он пробовал сопротивляться, мысленно приказывая себе: "Беги же! Беги!" Ноги у него дрожали от страха, но отказывались повиноваться. Он прекрасно понимал, что теперь они уже видят его лицо, ведь они подошли к нему уже почти вплотную, на ходу вытаскивая из ножен мечи:      - Эрагон!      Он вздрогнул, услышав собственное имя. Чужаки так и замерли, отвратительно шипя. А откуда-то из бокового проулка вдруг вынырнул Бром и бросился к Эрагону. Старик был без шапки и с посохом в руке. Чужаков ему видно не было - их скрывал угол дома, и Эрагону очень хотелось предупредить Брома об опасности, но язык и руки по-прежнему его не слушались.      - Эрагон! - снова крикнул Бром.      Чужаки, в последний раз злобно глянув на Эрагона, отступили и мгновенно исчезли между домами.      Эрагон без сил рухнул на землю. Он весь дрожал, на лбу выступили капельки пота, ладони были влажными и липкими. Старый Бром помог ему подняться, протянув свою вполне ещё сильную руку.      - Да ты совсем больным выглядишь! Что это с тобой? Эрагон судорожно сглотнул, но ответить не смог.      Глаза его беспомощно метались в поисках каких-нибудь необычных следов, оставленных отвратительными незнакомцами.      - Ничего страшного, - наконец сумел выговорить он. - Просто голова вдруг немного закружилась. Но теперь уже все прошло. Вот странно! С чего бы это?      - Бывает, - заметил Бром. - Но тебе лучше бы прямо сейчас домой пойти.      "Да, мне очень надо поскорее попасть домой! - думал Эрагон. - Мне надо успеть туда, прежде чем они доберутся до Сапфиры!" А вслух он сказал:      - Наверное, ты прав. Может, я заболел?      - Так или иначе поскорее ступай домой! Путь тебе, правда, предстоит неблизкий, но я уверен: тебе сразу станет лучше, как только ты до дому доберёшься. Давай-ка я тебя до дороги провожу.      Эрагон не протестовал, и Бром взял его за руку и быстро повёл прочь от селения, поскрипывая посохом, утопавшим в снегу.      - А зачем ты меня искал? - спросил Эрагон.      - Да просто так, - пожал плечами Бром. - Узнал, что ты в Карвахолле, и решил спросить, не вспомнил ли ты имя того купца.      "Какого купца? О чем это он?" Эрагон с недоумением уставился на старика, и, разумеется, его растерянность не могла ускользнуть от внимательных глаз Брома.      - Ах да! - Он вспомнил, что тогда соврал Брому. - Боюсь, я так и не смогу тебе ничего нового сказать.      Бром грустно покивал головой и вздохнул, словно этими словами Эрагон подтвердил какую-то его догадку, потом он потёр свой орлиный нос и предложил:      - Ну, если вспомнишь: зайди ко мне, ладно? Уж больно мне интересно, что это за купец такой, раз он так много о драконах знает!      Эрагон рассеянно кивнул. Некоторое время они шли молча, но, выйдя на дорогу, Бром снова сказал:      - Поспеши домой, Эрагон! По-моему, тебе больше нигде не стоит задерживаться. - И он протянул Эрагону руку с узловатыми старческими пальцами.      Эрагон машинально пожал её и вдруг почувствовал, как шероховатая ладонь старика зацепилась за его перчатку. Перчатка, свалившись с руки, упала на землю, и Бром быстро поднял её с извинениями:      - Ах, какой я неловкий!      Он протянул перчатку Эрагону, и, когда тот стал её надевать, сильные пальцы старика вдруг стиснули его запястье. Бром ловко перевернул его руку ладонью вверх. На ладони отчётливо виднелось серебристое пятно. Глаза Брома сверкнули, однако он молча позволил Эрагону отдёрнуть руку и сунуть её в перчатку.      - Прощай, - пробормотал Эрагон, вконец смутившись, и со всех ног припустил по дороге к ферме, слыша, как Бром у него за спиной насвистывает какую-то весёлую мелодию.    10. Полет судьбы      Отчего-то страшно встревоженный, Эрагон изо всех сил спешил к дому, не желая останавливаться, даже когда совсем начинал задыхаться. Башмаки его так и грохотали по обледенелой дороге. На бегу он попытался мысленно связаться с Сапфирой, но она, видимо, была где-то далеко и не откликалась. А ещё он думал, что скажет Гэрроу. Впрочем, теперь уже выбора не оставалось: ему придётся показать Сапфиру.      Домой он прибежал, совершенно запыхавшись, с бешено бьющимся сердцем. И сразу увидел Гэрроу, стоявшего возле конюшни. "Стоит ли рассказывать ему все прямо сейчас? - колебался Эрагон. - Он ведь все равно мне не поверит, пока не увидит Сапфиру. Наверное, все же лучше сперва отыскать её". И он незаметно скользнул за угол и помчался к лесу.      "Сапфира!" - мысленно призывал он свою воспитанницу.      "Иду!" - донеслось издалека.      Одного этого слова Эрагону было достаточно, чтобы понять, как сильно она встревожена. Он с нетерпением ждал, хотя ждать пришлось недолго: вскоре над головой послышался знакомый шум крыльев. Дракони-ха приземлилась, выдыхая густые клубы дыма.      "Что случилось?" - мысленно спросила она.      Эрагон коснулся её плеча и закрыл глаза, стараясь успокоиться. Потом быстро рассказал ей о том, что произошло в Карвахолле. Стоило ему упомянуть о тех чужаках, и Сапфира, вздрогнув, яростно хлестнула хвостом, попав Эрагону прямо по голове. Страшно удивлённый, Эрагон отшатнулся и успел присесть, когда огромный хвост снова с силой ударил по земле, подняв настоящую метель. Жажда крови и ужас, исходившие от Сапфиры, были так сильны, что Эрагону стало не по себе.      "Пожар! Погибель! Смертельные враги! Убийцы!" - примерно так звучали её мысли.      "В чем дело?" Он постарался задать этот простой вопрос как можно спокойнее, но она его не слышала. Её душа, казалось, отгородилась ото всего света железной стеной.      Сапфира снова взревела и провела когтями по заснеженной земле, оставляя глубокие борозды. Из-под её лап так и летели комья промёрзшей глины.      "Прекрати! Гэрроу услышит!" - просил её Эрагон.      "Клятвы нарушены! Души загублены! Драконьи яйца разбиты вдребезги! Повсюду кровь, кровь! Убийцы!"      Эрагон лихорадочно пытался сообразить, как утихомирить разбушевавшуюся Сапфиру, опасливо поглядывая на её хвост. Когда хвост снова промелькнул в опасной близости от него, он, прижавшись к боку драконихи, ухватился за один из острых выступов у неё на спине и вскочил в ту самую ямку у основания драконьей шеи, где никаких шипов не было. Обхватив её руками, он мысленно молил и приказывал:      "Довольно, Сапфира! Довольно! Успокойся! - Вдрут её гнев сразу улёгся. Эрагон ласково погладил дракониху по чешуйчатой шкуре, приговаривая: - Все будет хорошо, Сапфира, вот увидишь".      Она присела, взмахнула крыльями и взвилась в воздух.      Эрагон пронзительно вскрикнул, увидев, что они уже поднялись над вершинами деревьев и земля осталась далеко внизу. Восходящий поток воздуха подхватил их и завертел с такой силой, что перехватывало дыхание. Сапфира, не обращая ни малейшего внимания на своего перепуганного седока, летела в сторону Спайна. Внизу мелькнула ферма и река Анора. Желудок Эрагона судорожно содрогнулся. Он изо всех сил обнял Сапфиру за шею, все своё внимание сосредоточив на синих чешуях, что торчали прямо у него под носом, и с трудом сдерживая тошноту, а дракониха все набирала и набирала высоту. И только когда полет её наконец выровнялся, Эра-гон осмелился чуточку оглядеться.      Здесь было так холодно, что у него даже ресницы заиндевели. До гор они добрались куда быстрее, чем он способен был себе вообразить. С высоты горные вершины выглядели в точности как острые зубы хищного зверя, ждущего любой возможности, чтобы до костей обглодать свою жертву. Когда Сапфиру неожиданно качнуло порывом ветра, Эрагон чуть не свалился с неё и с отвращением вытер губы, чувствуя на них жгучий привкус жёлчи.      Прижавшись щекой к колючей шее драконихи, он молил:      "Давай полетим назад, Сапфира! Те чужаки в чёрном вот-вот на ферму заявятся. Нам необходимо предупредить Гэрроу! Поворачивай!"      Но она не отвечала, и при каждой попытке мысленно связаться с нею Эрагон тут же наталкивался на непреодолимую стену чудовищного страха и гнева. Тщетно пытался он сокрушить те доспехи, под которые она спрятала от него свою душу. Слушать его Сапфира не желала.      Вскоре их уже со всех сторон окружали убелённые снегами вершины гор, и монотонность этого белого безмолвия нарушали лишь острые скалы да гранитные утёсы. Синие ледники сползали по склонам, точно замёрзшие реки. Далеко внизу были видны длинные и узкие горные долины и бездонные пропасти. Порой под ними слышался тревожный писк перепутанных птиц, а потом Эрагон увидел целое стадо мохнатых горных коз, вспугнутых Сапфирой и легко прыгавших с уступа на уступ.      Эрагона жутко укачало, при любом резком движении мощных крыльев Сапфиры или повороте головы его тут же сносило вбок, так что приходилось ещё крепче цепляться ей за шею. Дракониха казалась совершенно неутомимой. "Похоже, мы так и всю ночь лететь будем", - горестно думал Эрагон. Наконец, уже в полной темноте, Сапфира резко снизила высоту полетела почти над самой землёй.      Они летели вдоль узкой горной долины, заросшей лесом. Впереди Эрагон увидел небольшую поляну, к которой, видимо, и направлялась Сапфира. Она неторопливо покружила над вершинами деревьев, затем, сильно отклонившись назад, приняла почти вертикальное положение и приземлилась на мощные задние лапы, содрогнувшись от резкого торможения и опустившись на четвереньки, чтобы сохранить равновесие. Эрагон тут же скатился с её спины, не ожидая, пока она сложит крылья.      Он попытался было встать, но колени у него подогнулись, и он упал на жёсткий наст, ободрав щеку. Ноги тут же свело мучительной судорогой; у него даже слезы на глазах выступили от боли. Казалось, каждая клеточка его тела дрожит мелкой дрожью - так он устал судорожно цепляться за шею драконихи. Эрагон заставил себя перевернуться на спину и так расслабиться, вытянув в стороны руки и ноги. Потом сел и увидел, что его тёплые шерстяные штаны на ляжках потемнели от крови. Встревоженный, он стащил с себя штаны - пальцы тут же стали липкими - и поморщился: внутренняя часть бёдер представляла собой сплошную кровавую рану. Кожа была начисто стёсана острой чешуёй Сапфиры. Эрагон, постанывая, осторожно ощупал раны, но перевязать их было нечем, и пришлось снова натянуть мокрые от крови штаны - все-таки мороз здорово кусался. Когда грубая ткань коснулась изодранных ног, он даже вскрикнул. Сидеть оказалось совершенно невозможно, но и стоять он тоже толком не мог: ноги не держали.      Ночной мрак скрывал окрестные горы, и местность казалась Эрагону совершенно незнакомой. Он понимал, что находится в горах Спайна, но не знал точно, где именно, и рядом с ним была обезумевшая от страха дракониха. "Интересно, далеко ли она занесла меня да ещё в самый разгар зимы, - думал он. - Мало того, что я не в состоянии сделать ни шагу, так ведь тут и спрятаться негде. Уже ночь, а утром нам просто необходимо вернуться на ферму! Значит, придётся снова лететь верхом на Сапфире. Господи, да я этого просто не вынесу! - Эрагон горестно вздохнул и вдруг подумал: "Жаль, что Сапфира ещё не умеет выдыхать огонь!" И тут он вдруг увидел, что дракониха устроилась у него под боком, свернувшись клубком. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, что она вся дрожит. Стена, отгораживавшая от него её мысли, исчезла, и теперь он отчётливо ощущал её страх. Разумеется, он тут же принялся утешать свою питомцу, а потом спросил:      "Почему эти чужаки так напугали тебя?"      "Убийцы!" - прошипела она в ответ.      "Значит, Гэрроу в опасности! Зачем же ты потащила меня в это дурацкое путешествие? Неужели ты не в силах нас защитить?"      Глубоко в глотке драконихи послышалось сердитое клокотанье, и она обнажила клыки.      "Ах, у тебя, оказывается, есть клыки? Но если ты считаешь, что вполне способна сразиться с врагом, так чего ж тогда от него бежала?" - поддразнил её Эрагон.      "Смерть расползается, как яд, все отравляя вокруг".      Подавляя собственное отчаяние, Эрагон заглянул ей в глаза, стараясь держаться как можно бодрее.      "Ах, Сапфира, ты только посмотри, куда мы залетели! Солнце давно село, и ты так долго летела, что у меня на ляжках живого места не осталось. Ты своей чешуёй мне всю кожу чуть не до костей ободрала. Я так рыбу чищу! - попытался пошутить он. - Скажи, ты хотела меня за что-то наказать?"      "Нет".      "Тогда зачем же ты это сделала?" И он тут же почувствовал, что она весьма сожалеет о том, что сделала ему больно, но отнюдь не о своём поступке.      А потом дракониха и вовсе замкнулась, явно не желая продолжать этот разговор. Было так холодно, что Эрагон совершенно не чувствовал собственных ног. Впрочем, и боли тоже не чувствовал. Отлично понимая, что запросто может замёрзнуть, он решил переменить тактику.      "Слушай, Сапфира, я ведь замёрзну насмерть, если ты не устроишь мне хоть какой-нибудь шалаш или не принесёшь дров, чтобы я мог развести костёр и как-то согреться. Сойдёт даже охапка сосновых веток".      Она, похоже, была рада тому, что он перестал её упрекать.      "Костёр тебе не нужен. Я укрою тебя своими крыльями, и мой внутренний огонь тебя согреет".      Эрагон устало уронил голову на грудь.      "Хорошо. Только сперва соскреби снег с земли - так нам обоим теплее будет", - предложил он ей.      В ответ Сапфира устроила настоящую метель и одним движением мощного хвоста расчистила для них подходящее местечко. Ещё взмах хвоста - и в воздух взлетели куски льда и комья промёрзшей земли. Эрагон с отвращением посмотрел на приготовленное драконихой каменистое "ложе".      "Помоги-ка мне встать", - попросил он Сапфиру, и она тут же склонилась над ним.      Её огромные глаза цвета драгоценного сапфира с тревогой смотрели на него. Обхватив рукой один из острых костяных шипов у неё на спине, он приподнялся, и она осторожно подтащила его к расчищенному клочку земли. Стукаясь о камни, Эрагон чуть не терял сознание от боли, перед глазами у него точно яркие звезды вспыхивали, и он испытал огромное облегчение, когда Сапфира вновь опустила его на землю и легла рядом, прижавшись к нему своим тёплым брюхом. Чешуя на брюхе была не такой крупной и колючей, как на спине. Расправив своё правое крыло, дракониха с головой накрыла им Эрагона, и он оказался точно в шатре. И сразу почувствовал, что быстро согревается.      Руки из рукавов куртки он вынул, а пустые рукава обвязал вокруг шеи - так было ещё теплее. Обхватив себя под курткой руками, он впервые за все это время почувствовал, что живот у него сводит от голода. Но куда мучительнее была другая мысль, гвоздём сидевшая в голове: успеет ли он вернуться на ферму до того, как туда явятся те чужаки? А если не успеет, что будет тогда? "Даже если я смогу заставить себя снова сесть верхом на Сапфиру, - думал он, - мы в лучшем случае сумеем вернуться назад не раньше полудня. А те, в чёрном, конечно же, пожалуют на ферму ещё с утра".      Он закрыл глаза, чувствуя, как по щекам катятся горькие слезы. "Что же я натворил?!" - думал он, чувствуя себя безмерно виноватым. Продолжение следует... СОДЕРЖАНИЕ ВЫПУСКА 5. Пробуждение 6. Чай для двоих 7. Волшебное имя 8. Будущий мельник 9. Чужаки в Карвахолле 10. Полет судьбы Уважаемые подписчики!      По понедельникам в рассылке: Кристофер Паолини "Эрагон"      Таинственная находка изменила жизнь Эрагона, обыкновенного мальчика из страны Алагейзия. Чтобы отомстить за близких, он покинет родные места. В поисках Эллесмеры, города эльфов, он попадает в фантастические земли, наполненные красотой и опасностью, сразится с колдунами и чудовищами, спустится к сердцу горы в королевство гномов.      Через боль потерь и бесценные дары судьбы Эрагон пройдёт путь от мальчика до мужчины, станет сильным, не зависящим ни от королей, ни от вождей. В сплетении судьбы, магии и любви ему суждено возродить былое величие Всадников и бросить вызов Империи. На суше и под водой, в небе и под землёй - с ним всегда его верный дракон Сапфира...      По четвергам в рассылке: Джон Роналд Руэл Толкиен "Властелин колец. Две башни"      Это вторая часть трилогии Джона Рональда Руэла Толкиена о древнем Средиземье.      Судьба разделяет хранителей Кольца. В неравной схватке с орками гибнет Боромир, а хоббиты Мерри и Пиппин попадают в плен. Арагорн, гном Гимли и эльф Леголас отправляютсяна поиски друзей. А между тем Фродо и Сэмми уже почти у Ворот Мордора. И ведет их через мрачные земли Повелителя Тьмы странный проводник...      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Леонид Пантелеев, Григорий Белых "Республика Шкид"      "Республика Шкид" - добрая и веселая книга о беспокойных жителях интерната для беспризорных, об их воспитателях, о том, как хулиганы и карманные воришки превращаются в людей, поступки которых определяют понятия "честь", "совесть", "дружба". Рафаэль Сабатини "Хроники капитана Блада"      "Хроника капитана Блада" - это великолепное продолжение приключенческого исторического романа "Одиссея капитана Блада", в котором повествуется о "расцвете" пиратства на Карибском море во второй половине XVII века.      После долгих путешествий Питер Блад, отважный пират джентльмен, капитан корабля вольных морских разбойников, сражавшийся за справедливость на просторах Карибского моря, искатель приключений, не знающий, что такое трусость, вернулся к своей профессии врача. Но его тихое существование продлилось недолго. Ночной визит к раненому мятежнику неожиданно стал началом новых похождений. Борис Акунин "Турецкий гамбит"      1877 год, русско-турецкая война. Принимавший участие в военных действиях в качестве сербского волонтера титулярный советник Эраст Фандорин пробирается в главный штаб русского командования с важным секретным сообщением. По пути он знакомится с очаровательной барышней, Варваровй Андреевной Суворовой, направляющейся в расположение русских войск, чтобы повидаться с женихом Петей Яблоковым - шифровальщиком генерального штаба.      Добравшись до своих, Фандорин сообщает генералу Соболеву о хитром фланговом маневре, задуманном турками. Из него следует, что русским надо срочно занять Плевну, ибо туда движется корпус Османа-Паши. У генерал-адъютанта Мизинова, бывшего шефа Фандорина, уже заготовлен на этот счет приказ главнокомандующего, который Петр Яблоков срочно шифрует и отправляет. К тому же у Мизинова есть для Фандорина еще одна задачка не из простых. Речь идет об Анваре-эфенди, секретаре султана Абдул-Гамида. Сей интересный турок лично возглавляет секретную операцию против русских. Господин отчаянный, с авантюрной жилкой. Вполне может сам появиться в русской ставке и сойти за "своего" благодаря европейской внешности и безупречному владению несколькими языками. Необходимо срочно вычислить турка. Но как? Ведь подозреваются все...     Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения