Литературное чтиво Выпуск No 429 от 2007-01-24 Число подписчиков: 420    Кристофер ПАОЛИНИ "ЭРАГОН" Пролог    Тень страха      Ветер выл в ночи, принося запахи, грозившие великими переменами. Высокий шейд, встрепенувшись, потянул носом. Выглядел он почти как человек, если не считать странных густо-красных волос и темно-карих глаз, лишённых зрачков.      Шейд испытывал лёгкую неуверенность, хотя вроде бы сведения, полученные им, были точны: они где-то здесь. А вдруг это ловушка? Взвесив все "за" и "против", он ледяным тоном приказал:      - Продвигайтесь вперёд широким фронтом, прячась за деревья и кусты. И чтобы даже мышь мимо вас не пробежала! Никому не давайте пройти: лучше умрите!      Вокруг шейда неловко переступали с ноги на ногу двенадцать неуклюжих ургалов, вооружённых короткими мечами и круглыми металлическими щитами. Щиты и лезвия мечей были покрыты какими-то чёрными символами. Ургалы, как и люди, были двуногими, только ноги у них были короткие и ужасно кривые, а толстенные могучие ручищи словно специально были созданы для того, чтобы крушить все вокруг. Над маленькими звериными ушками торчали изогнутые рога. Услышав приказ шейда, ургалы поспешно кинулись в заросли и с тихим ворчанием попрятались и затихли. Вскоре в лесу опять установилась полная тишина.      Шейд осторожно выглянул из-за ствола огромного дерева, всматриваясь в следы на тропе. Ни один человек не смог бы ничего различить на земле в такой темноте, но для шейда, обладавшего невероятно острым зрением, даже самый слабый лунный свет был подобен ярким лучам солнца, и он ясно и чётко видел любую мелочь, способную привлечь его внимание. Держался он как-то неестественно спокойно, но крепко сжимал в руке свой длинный клинок со светлым лезвием, по которому спиралью вилась тонкая, как волос, насечка. Клинок был достаточно узок, чтобы легко вонзиться в грудь противника меж двух соседних рёбер, но очень прочен и запросто мог пробить насквозь даже самые надёжные латы.      Ургалы, не способные видеть в темноте так же хорошо, как шейд, ползли на ощупь, точно нищие слепцы, то и дело спотыкаясь о собственное снаряжение. Нарушив ночную тишину, пронзительно закричала сова. Ургалы напряжённо застыли, но птица пролетела мимо. Было холодно, и рогатые чудовища дрожали и явно злились. Под тяжёлой ногой одного из ургалов хрустнула ветка, и шейд сердито зашипел на него. Остальные тут же остановились, испуская "аромат" протухшего мяса, и шейд с отвращением отвернулся: в конце концов, ургалы - всего лишь винтики в его игре, не больше.      Однако же нетерпение шейда росло, ибо минуты ожидания стали превращаться в часы. Должно быть, думал он, запах проклятых ургалов уже разнёсся повсюду, весь лес пропах этими рогатыми уродами! Ничего, пусть пока посидят в засаде, он не позволит им ни размяться, ни согреться. Он и себе-то подобной роскоши не позволит. И шейд снова застыл за деревом, внимательно следя за тропой. В листве опять зашелестел ветер, принеся новую порцию ненавистных запахов. На этот раз запах был куда сильнее и невыносимо раздражал шейда. Он даже глухо зарычал, приподняв тонкую верхнюю губу и обнажив клыки.      - Приготовиться! - шёпотом приказал он ургалам. От возбуждения он весь дрожал, нервно размахивая в воздухе клинком. Ах, сколько потребовалось колдовских заклятий, сколько разнообразных усилий, чтобы наконец настал этот миг возмездия! И этот миг ни в коем случае упускать нельзя!      Глаза ургалов в глубоких глазницах вспыхнули ярким светом, и они крепче сжали в руках свои тяжёлые мечи. Впереди послышался громкий стук - словно железом по камню - и из темноты выплыли и устремились по тропе неяркие огоньки.      Три белых коня с седоками лёгким галопом мчались прямо к устроенной шейдом засаде. Всадники ехали, высоко и гордо вскинув голову, их плащи струились в лунном свете, точно расплавленное серебро.      Первый явно был эльфом - острые уши, изящные брови вразлёт, стройное, но очень гибкое и сильное тело, подобное рапире. За плечами у эльфа был большой лук и колчан со стрелами с лебяжьим оперением; с пояса свисал меч.      Замыкал процессию всадник, удивительно похожий на первого; черты его лица были столь же красивы, хотя, может быть, и несколько угловаты. Этот эльф в правой руке держал длинное копьё, на поясе у него висел кинжал в белых ножнах, голова была покрыта шлемом редкой красоты, украшенным янтарём и золотой чеканкой.      А между юношами ехала темноволосая девушка с гордым и спокойным лицом. Длинные кудри цвета воронова крыла обрамляли нежное лицо, на котором страстно горели глубокие очи. Девушка была одета очень просто, но это ничуть не умаляло её красоты. На поясе у неё тоже висел меч, а за плечами - лук со стрелами. Она бережно прижимала к себе замшевый мешочек, то и дело на него поглядывая и словно желая удостовериться, что мешочек на месте.      Один из эльфов что-то тихо сказал прекрасной даме - шейд не расслышал его слов, - и она ответила ему властным тоном. Тотчас же сопровождавшие её юноши поменялись местами, и эльф в золочёном шлеме поехал первым, взяв своё копьё на изготовку. Ни о чем не подозревая, они миновали дерево, за которым прятался шейд, и кусты, под которыми притаились ургалы.      Шейд уже внутренне ликовал, предвкушая победу, но тут ветер вдруг сменил направление, и до эльфов донёсся тяжкий смрад, исходивший от ургалов. Лошади тревожно заржали и замотали головами. Всадники напряглись, глаза их недобро блеснули, и они, пришпорив коней, помчались прочь.      Конь, на котором ехала черноволосая дама, вырвался далеко вперёд, оставив её охрану позади. Забыв о том, что им запрещено себя обнаруживать, ургалы, злобно рыча, выскочили из засады и выпустили вслед прекрасной всаднице тучу чёрных стрел. Шейд стремительно выскочил из-за дерева, воздел к небесам правую руку и громогласно воскликнул: "Гаржзла!"      Тяжёлая красная стрела светящейся молнией взвилась с его ладони, отбрасывая кровавые отблески на стволы деревьев, и вонзилась в коня эльфийки. Конь споткнулся и с пронзительным ржанием рухнул на передние ноги, ударившись грудью о землю. Девушка птицей слетела с седла, отпрыгнула в сторону и оглянулась.      Смертельно опасные стрелы ургалов уже успели сразить обоих её спутников. Истекая кровью, эльфы лежали на земле. Ургалы устремились было к ним, но шейд громко приказал:      - За ней! Мне нужна именно она! - И рогатые чудовища, ворча, ринулись в погоню за девушкой.      Горестный вопль вырвался из уст прекрасной эльфийки, она рванулась было к раненым юношам, но потом, осыпая врагов проклятиями, побежала от тропы в чащу леса.      Пока ургалы ломились сквозь заросли, стараясь её настигнуть, шейд поднялся на вершину возвышавшейся неподалёку гранитной скалы. Отсюда ему хорошо было видно все вокруг. Воздев правую руку, он крикнул: "Бётк исталри!" - и примерно с четверть квадратной мили леса вспыхнула ярким пламенем. Шейд с суровым видом выжигал один участок леса за другим, создавая огненное кольцо в пол-лиги диаметром вокруг того места, где была устроена засада. Сверху языки пламени напоминали зубцы огромной огненной короны на тёмном челе густого леса. Шейд, явно довольный собой, внимательно следил, чтобы кольцо пламени нигде не погасло.      Пожар полыхал вовсю, захватив и ту территорию, где прятались ургалы. Шейд уже слышал их хриплые вопли, а потом сквозь ветви деревьев увидел, как трое ургалов рухнули на землю, смертельно раненные, и краем глаза успел заметить, куда метнулась теперь прекрасная эльфийка.      Она с невероятной скоростью мчалась прямо к той отвесной гранитной скале, на вершине которой притаился он сам. Шейд тщательно примерился, прыгнул с двадцатифутовой высоты и приземлился точно перед эльфийкой. Девушка резко свернула в сторону и бросилась назад, к тропе. Чёрная кровь ургалов капала с её меча, пятная замшевый мешочек, который она по-прежнему прижимала к груди.      Тем временем рогатые чудовища, выбравшись из чащи, окружили её плотным кольцом, не оставив ни малейшей надежды на спасение. Она судорожно пыталась отыскать хоть какую-нибудь лазейку, но выхода не было. Девушка остановилась, гордо выпрямилась и посмотрела на врагов с поистине королевским презрением. Шейд неторопливо подошёл к эльфийке, наслаждаясь её полной беспомощностью, поднял руку и приказал:      - Взять её!      Но как только ургалы бросились к ней, она быстро достала что-то из своего замшевого мешочка, а сам мешочек бросила на землю. В её высоко поднятой руке ярко сверкнул в пламени близкого пожара какой-то синий камень, видимо крупный сапфир. Эльфийка подняла сапфир над головой и что-то гневно прошептала. Слегка растерявшись от неожиданности, шейд рявкнул: "Гаржзла!" - и снова с его ладони слетела красная огненная стрела, готовая поразить девушку, однако он опоздал. Вспышка изумрудного огня на мгновение осветила весь лес, огромный сапфир исчез, а эльфийка, пронзённая красной молнией, замертво рухнула на землю.      Взвыв от ярости, шейд бросился к ней, в бешенстве пронзил своим тонким клинком ствол ближайшего дерева и выпустил с ладони ещё девять таких же огненных молний, тут же сразивших и всех ургалов. Шейд страшно выругался, вытащил из ствола свой клинок и вернулся к девушке.      Жуткие проклятия, неведомые более никому, и обещания отомстить так и сыпались у него с языка. Стиснув тонкие длинные пальцы, он злобно посмотрел в небеса. Оттуда на него холодно глянули немигающие глаза звёзд, безмолвных и бесстрастных неземных стражей. Оскалившись, он в бессильной ярости посмотрел на лежавшую без чувств девушку.      Её красота, которая могла бы свести с ума любого смертного, на шейда не произвела ни малейшего впечатления. Убедившись, что синий камень бесследно исчез, он свистом призвал к себе коня, прятавшегося в чаще, привязал прекрасную эльфийку к седлу, подозвал второго коня, вскочил на него и поспешил убраться из горящего леса, притушив пожар лишь там, где он мешал ему проехать, а в остальных местах оставив все выгорать дотла.    1. Открытие      Эрагон опустился на колени: жёсткая примятая трава явственно свидетельствовала, что олени были здесь, на лугу, всего полчаса назад. Охотился он, впрочем, только за молодой оленихой, которая явно хромала на левую переднюю ногу, но все ещё паслась вместе со стадом. Странно, удивился он, что её до сих пор не задрал ни волк, ни медведь.      Ночное небо было безоблачным, дул слабый ветерок. Над горами медленно проплывало серебристое облако, и края его сверкали в свете полной луны, которая, точно из колыбели, выглядывала из округлого просвета между двумя вершинами. Ручьи, сбегавшие по склонам гор от вечных льдов в предгорья, таинственно поблёскивали. Мрачноватый туман расползался по долине, настолько плотный, что Эрагон едва различал собственные ступни.      Эрагону исполнилось пятнадцать, ему всего год оставался до посвящения в мужчины. У него был внимательный взгляд опытного охотника, над тёмными глазами чернели густые брови. На нем были старая куртка и штаны, а на поясе в ножнах висел охотничий нож с костяной ручкой. Чехол, сшитый из бычьей шкуры, надёжно предохранял от сырого тумана тисовый лук. За спиной - удобный самодельный ранец с деревянной основой.      Та олениха завела его далеко в Спайн, горный хребет, протянувшийся через всю Алагейзию. Это были дикие края, и отсюда в Карвахолл часто приходили странные люди, рассказывавшие странные истории, и обычно их приход предвещал несчастья. Но Эрагон этих гор не боялся - он, единственный из местных охотников, осмеливался в поисках добычи заходить глубоко в Спайн.      Охотился он уже третий день подряд, запасы еды кончались, и он понимал, что если так и не завалит эту олениху, то придётся возвращаться домой с пустыми руками. А ведь зима была уже на носу, пора было запасать солонину, но покупать мясо в Карвахолле им было не по карману.      Эрагон немного постоял под тёмными, залитыми лунным светом небесами и решительным шагом двинулся к той лощине, где, как ему казалось, должны были устроиться на ночлег олени. Вскоре он вошёл в лес. Там было гораздо темнее, пушистые сосновые лапы отбрасывали на землю неровные перистые тени. Эрагон лишь время от времени поглядывал на землю, проверяя след: путь в лощину он и без того знал прекрасно.      Осторожно подобравшись к спящим оленям - луна хорошо освещала десятка два неподвижных холмика в траве, - он уверенным движением натянул тетиву и, вытащив из колчана три стрелы, одну вложил в лук, а остальные зажал в левой руке. Олениха, за которой он охотился, лежала с краю, неловко вытянув левую повреждённую ногу.      Эрагон медленно подполз поближе, держа лук наготове. Три дня непрерывного преследования все-таки сказывались, и он боялся промахнуться от усталости. В последний раз глубоко вздохнув и затаив перед выстрелом дыхание, Эрагон приготовился и: вдруг словно какой-то взрыв разорвал ночную тишину.      Олени вскочили. Эрагон бросился вперёд, спотыкаясь в траве, и поспешно выпустил стрелу в неловко скачущую олениху. Он промахнулся совсем чуть-чуть, стрела со свистом улетела во тьму, а Эрагон выругался и мгновенно вложил в лук вторую стрелу, но выстрелить не успел.      У него за спиной, где только что паслись олени, горел лес. Многие сосны уже лишились хвои, трава вокруг выжженного пространства скукожилась. В воздухе висел густой запах гари. А в самой середине пепелища, где все сгорело дотла, Эрагон заметил крупный и блестящий синий камень. Пожар уже затухал, и туман, наползая на выгоревшую поляну, тянул к камню свои колдовские щупальца.      Эрагон, всем своим нутром чувствуя близкую опасность, выждал ещё несколько мгновений, но единственным движущимся предметом в обозримом пространстве был туман, и, вынув из лука стрелу, он шагнул к синему камню. В лунном свете юноша казался бесплотной тенью. Он осторожно поддел камень концом стрелы и отскочил, но ничего не произошло, и только тогда он поднял камень.      Природа не в силах так замечательно отполировать камень - это Эрагон понял сразу. Поверхность темно-синего самоцвета была безупречно гладкой и вся опутана, точно паутиной, беловатыми прожилками. На ощупь камень был холодный и скользкий, как атлас. Овальной формы, большой - ладони две длиной, - он весил, должно быть, не меньше нескольких фунтов, хотя казался значительно легче.      Камень был одновременно прекрасным и пугающим. "Интересно, откуда он взялся? - думал Эрагон. - И нет ли в его появлении какого-то злого умысла? - Ему вдруг стало не по себе. - А что, если камень попал сюда не случайно, что, если он предназначался специально для меня?" Эрагон не слишком верил старинным сказкам, но не сомневался в справедливости утверждения о том, что с магией и с теми, кто магией занимается, следует быть очень осторожным.      "Ну, и как же мне с этим камнем поступить? - ломал себе голову Эрагон. - Мало того, что он довольно-таки тяжёлый, так ещё и опасным запросто оказаться может. А не оставить ли его здесь?" Он уже почти решил бросить камень на землю и уйти, но его остановила мысль о том, что можно, наверное, попробовать расплатиться этим самоцветом за продукты на зиму, которые были им так необходимы. И Эрагон, пожав плечами, сунул камень в ранец.      Устраиваться в лощине на ночлег он не стал - слишком уж местность была открытой - и снова вернулся в лес, устроив себе постель у вывороченного с корнями дерева. Поужинав всухомятку сыром и хлебом, он завернулся в одеяло и долго ещё размышлял над случившимся, пока не заснул.    2. Долина Паланкар      Утром все вокруг было залито победоносным золотистым светом. В прозрачном холодном воздухе разливались дивные лесные ароматы. Вода в ручье у берега покрылась ледяной коркой, а в маленьких бочонках и вовсе замёрзла за ночь. Сварив себе немного овсянки на завтрак, Эрагон быстро поел и вернулся в лощину, где уже при дневном свете тщательно обследовал выгоревший участок леса, однако ничего нового не обнаружил и направился к дому.      Охотничья тропа вилась в густых зарослях. Будучи протоптанной дикими животными, тропа эта часто петляла и уходила в сторону, но все же была самым коротким путём к селению Карвахолл.      Горный хребет Спайн являлся одним из немногих мест в Алагейзии, которые король Гальбаторикс никак не мог назвать своей собственностью. И поныне существовало немало страшных историй о том, как он потерял половину своего войска, решившись войти в древние леса Спайна. Казалось, над этими горами и ущельями висят тучи бед и неудач. И хотя деревья там чувствовали себя превосходно, а небо над горами Спайна ярко сияло, мало кто решался долгое время провести в этих горах, опасаясь неведомо каких несчастий. К этим немногочисленным смельчакам принадлежал и Эрагон - причём, как считал он сам, отнюдь не благодаря какому-то дару или везению, а просто в силу привитой с детства бдительности и быстрой реакции охотника. Он уже несколько лет охотился самостоятельно и надолго уходил в горы, но всегда вёл себя там крайне осторожно. Каждый раз, когда он начинал думать, что горы уже открыли ему все свои тайны, случалось нечто такое, что полностью сбивало его с толку, и он понимал, как мало, в сущности, знает. К подобным случаям можно было отнести и его теперешнюю, столь неожиданную находку.      Эрагон шёл быстрым ровным шагом, легко оставляя позади одну лигу за другой. Поздним вечером он вышел к оврагу с обрывистыми берегами, по дну которого несла свои воды быстрая горная река Анора, устремлявшаяся в долину Паланкар. Питаемая сотнями ручейков, река эта, сбегая с круч, обретала в итоге невероятную силу, превращая в гальку огромные валуны и скалы, встающие у неё на пути. Басовитый гул потока заглушал здесь все остальные звуки.      Эрагон устроился на ночлег в кустах на крутом берегу Аноры и, прежде чем лечь спать, долго смотрел, как восходит луна.      На следующий день сильно похолодало. Эрагон прибавил ходу и почти не смотрел по сторонам, а потому и осторожного лесного зверья почти не замечал. Вскоре после полудня он услыхал шум водопада Игвальда. Вода здесь падала с огромной высоты, окутанная плотным облаком холодных мелких брызг. Тропа вывела Эрагона на мокрый каменистый выступ, с которого хорошо было видно, как река внизу, огибая поросшие мохом скалы, мчится с бешеной скоростью в долину.      Долина Паланкар лежала у ног Эрагона точно старинная карта, разложенная на столе. Озеро, образовавшееся у водопада Игвальда, было сейчас примерно на полмили ниже того места, где стоял Эрагон. Здесь, у северного края долины, находилось и селение Карвахолл - целый выводок неприметных, коричневых домишек, точно в страхе прижавшихся друг к другу. Белый дымок, пахнувший домом и очагом, плыл над селением, словно бросая вызов этим диким краям. С высоты утёса знакомые поля казались Эрагону крошечными квадратными заплатками на жёлто-коричневом осеннем платье земли, сотканном из пожухших трав. Река Анора, петляя, неслась от водопада дальше, к южному концу долины; в её воде широкими полосами отражался солнечный свет. Чуть дальше река, несколько умерив свой разбег, проносила свои воды мимо селения Теринсфорд и одинокой горы Утгард. А затем, насколько было известно Эрагону, она снова поворачивала на север и устремлялась к морю.      Немного постояв над водопадом, Эрагон вышел на тропу и стал спускаться в долину, спотыкаясь от усталости и даже негромко постанывая. Долина встретила его мягкими сумерками, окрасившими все предметы одинаковой серо-голубой краской. Огни Карвахолла приветливо мерцали ему навстречу; возле домов лежали тёмные тени. В долине Паланкар было только два селения - Теринсфорд и Карвахолл, - и её со всех сторон окружала дикая и прекрасная горная страна, так что гостей здесь бывало немного. Редко кто добирался до этих мест, разве что купцы да охотники-траппёры.      Дома в Карвахолле, довольно неказистые с виду, были весьма прочными, бревенчатыми, с невысокими крышами, крытыми тростником или дранкой. Над ка-16 минными трубами поднимались в небо столбы дыма, в воздухе пахло горящими дровами и приготавливаемой пищей. У каждого дома имелась широкая крытая веранда, где можно было посидеть вечерком с соседями, побеседовать или обсудить неотложные дела. То и дело в сгущавшихся сумерках вспыхивали тёплым светом новые окна, в вечернем воздухе далеко разносились громкие голоса мужчин и брань женщин, пытавшихся загнать домой непутёвых мужей и сердитых за то, что те опоздали к ужину.      Петляя между домами, Эрагон добрался наконец до лавки мясника. Это был просторный бревенчатый дом, из большой трубы над крышей клубами валил чёрный дым.      Он рывком распахнул дверь. В лавке было тепло и светло, в облицованном камнем очаге жарко горел огонь. Вдоль стены тянулся совершенно пустой и чисто вымытый прилавок. Пол был устлан свежей соломой. Казалось, хозяин лавки только и делает, что подбирает каждую соринку и вытирает каждое пятнышко. За прилавком стоял мясник Слоан, маленький человечек в надетом поверх рубахи рабочем халате, покрытом кровавыми пятнами. На поясе у него висело множество разнообразных ножей. Лицо у Слоана было желтоватое, покрытое оспинами; чёрные глаза смотрели подозрительно. Он вытер прилавок тряпкой и, скривив презрительно рот, спросил у вошедшего Эрагона:      - Ну что, великий охотник, неужто решил все же вернуться к нам, простым смертным? И сколько же дичи тебе удалось подстрелить на этот раз?      - Ничего я не подстрелил, - буркнул Эрагон неохотно. Слоана он всегда терпеть не мог. Мясник всегда разговаривал с ним так, словно и за человека его не считал! Будучи вдовцом, Слоан любил только свою единственную дочь Катрину - просто души в ней не чаяли.      - Что ж ты так? - притворно удивился Слоан и тут же повернулся к Эрагону спиной, чтобы отодрать от стены прилипший к ней кусочек мяса. - Значит, мяса ты не добыл, потому и сюда пожаловал?      - Да, - признался Эрагон.      - А есть ли у тебя денежки? Ну-ка, покажи. - И Слоан нетерпеливо забарабанил пальцами по прилавку. (Эрагон лишь неловко переминался с ноги на ногу и молчал.) - Ну же, говори, есть у тебя деньги или нет?      - Денег у меня и вправду нет, но у меня есть...      - Как это - нет денег? - возмущённо прервал его мясник. - И ты ещё собрался мясо покупать! Что же, другие купцы тебе даром свой товар отпускают? Может, ты хочешь, чтобы и я тебе мяса без денег отвесил? А впрочем, - он вдруг заговорил совсем другим тоном, - сейчас все равно слишком поздно. Завтра приходи. И с деньгами. А на сегодня с меня хватит. Лавка закрыта.      Глаза Эрагона сердито сверкнули.      - Я не могу ждать до завтра, Слоан. Между прочим, ты внакладе не останешься, если немного и задержишься. Я кое-что нашёл и, наверное, вполне смогу расплатиться с тобой. - Эрагон жестом фокусника извлёк синий камень из ранца и осторожно положил его на щербатый прилавок. Камень так и засиял в отблесках пылавшего в камине огня.      - По всей видимости, ты его где-то стащил... - пробормотал Слоан, но с нескрываемым любопытством склонился над камнем.      Эрагон, решив не обращать внимания на слова мясника, с вызовом спросил:      - Ну что, этого хватит?      Слоан взял камень в руки и с сомнением взвесил на ладони. Потом потрогал пальцем белые прожилки на гладкой поверхности, поцокал языком, положил синий самоцвет на прилавок и заявил:      - Красивый камешек! Вот только понятия не имею, сколько он может стоить.      - И я тоже, - признался Эрагон. - Только вряд ли кто-то стал бы над ним трудиться, полировать его и все такое, если б он ни гроша не стоил!      - Так-то оно так, - протянул Слоан, - да только хотелось бы все же его настоящую цену узнать. А раз ты сам её не знаешь, так найди такого торговца, который смог бы тебе это сказать, а не найдёшь, я тебе за него больше трех крон никак дать не смогу.      - Но это же нечестно! - возмутился Эрагон. - Камень наверняка раз в десять дороже! - За три кроны ему и на неделю мяса не купить, не то что на всю зиму.      Слоан пожал плечами:      - Ну, если тебе моё предложение не по душе, дожидайся, пока к нам купцы пожалуют. Ступай себе, надоело мне с тобой болтать без толку.      "Купцами" в Карвахолле называли всех без разбору бродячих торговцев, жонглёров и сказителей, которые приходили сюда каждую весну. Они покупали у местных крестьян любые излишки продовольствия и продавали им то, что всегда необходимо в деревне, чтобы суметь продержаться ещё год: семена, молодняк, ткани и всякую бакалею вроде соли и сахара.      Но Эрагону ждать до весны совсем не хотелось, солить мясо на зиму пора уже сейчас.      - Хорошо, я согласен, - сердито буркнул он.      - Вот и прекрасно. Сейчас я тебе мясо отвешу, а ты пока расскажи, хоть мне и не больно интересно, где это ты такой камень раздобыл?      - В Спайне, отсюда до тех мест двое суток хода:      - Убирайся! - вдруг заорал Слоан, отталкивая камень и отскочив к дальнему концу прилавка, где, чтобы скрыть свой внезапный страх, принялся яростно отскребать ножом присохшую кровь.      - Но почему? - удивился Эрагон. - Что я такого сделал. - Он накрыл камень рукой, словно желая защитить его от разгневанного Слоана.      - Не желаю я иметь дело с какой-то колдовской штуковиной, которую ты с этих проклятых гор притащил! Неси свой камень куда хочешь, а мне он не нужен. - Руки у Слоана так дрожали, что он даже порезался, но, казалось, этого не замечал, продолжая машинально скрести прилавок и пятная его собственной кровью.      - Значит, отказываешься мне мясо продать?      - Отказываюсь, отказываюсь! Или плати за него обычными монетами! - грозно прорычал Слоан и покрепче ухватил свой тесак. - А ну живо убирайся отсюда, пока я тебя не порешил!      Дверь вдруг со стуком распахнулась. Эрагон резко повернулся, готовясь к новым неприятностям, но: Но в лавку, громко топая, вошёл Хорст, человек богатырского роста и телосложения. За ним с решительным выражением лица следовала дочь Слоана, Катрина, высокая шестнадцатилетняя девушка. Эрагон очень удивился, увидев её; она обычно избегала споров и ссор с покупателями, которые частенько случались в лавке её отца. Слоан осторожно глянул в сторону вошедших и тут же напустился на Эрагона:      - Он, видите ли, не желает!..      - Тихо, - пророкотал Хорст, с треском распрямляя плечи. Он был местным кузнецом, о чем свидетельствовали его могучая шея и драный кожаный фартук. Мощные ручищи Хорста были по локоть обнажены, а в расстёгнутую рубаху виднелась широченная волосатая грудь. Чёрная борода, не слишком аккуратно подстриженная, колыхалась в такт его словам: - Ну, Слоан, что ты ещё затеял?      - Ничего я не затеял! - возмутился мясник, бросая на Эрагона злобные взгляды. - Это все он! - Слоан сплюнул и продолжал: - Явился сюда на ночь глядя да ещё дразнить меня начал. Я его как человека попросил, уходи, мол, так он даже с места не сдвинулся! А когда я ему как следует пригрозил, он и ухом не повёл! - Рядом с Хорстом Слоан, казалось, стал ещё меньше ростом.      - Это правда? - спросил кузнец.      - Нет! - выкрикнул Эрагон. - Я ему вот этот камень в уплату за мясо предложил, и он уже согласился его взять, но, когда я сказал, что нашёл камень в горах, он тут же стал меня прогонять и от камня отказался. А какая разница, откуда я этот камень принёс?      Хорст с любопытством взглянул на камень, но тут же снова повернулся к мяснику:      - Что ж ты раздумал мясо-то ему продавать, а, Слоан? Я и сам в Спайн не больно люблю соваться, но камень-то драгоценный, это точно. И, если хочешь, я за него готов собственными деньгами поручиться.      Какое-то время его предложение оставалось без ответа. Затем Слоан, нервно облизнув губы, заявил:      - Это моя лавка! И я здесь что хочу, то и делаю!      Тут из-за спины кузнеца появилась Катрина. Отбросив назад длинные медно-рыжие волосы, она спокойно возразила отцу:      - Но ведь Эрагон же хотел по-честному расплатиться с тобой, папа! Продай ему мясо, и пойдём наконец ужинать.      Слоан злобно прищурился.      - Ступай назад в дом, девчонка! - велел он дочери. - Эти дела совершенно тебя не касаются. Ступай, я сказал!      Катрина, сердито закусив губу, гордо вскинула подбородок и вышла из лавки.      Эрагону все это очень не понравилось, но вмешиваться он не решался. Зато Хорст поскрёб бороду и заявил с упрёком:      - Вон ты как! Тогда будешь иметь дело со мной. Ты, Эрагон, сколько мяса хотел купить? - Зычный голос кузнеца гулким эхом отдавался от стен лавки.      - На сколько денег хватило бы.      Хорст вытащил кошелёк, достал оттуда горсть монет и выложил их столбиком на прилавок.      - Этого хватит? Подай-ка мне лучшего мяса для бифштексов, Слоан, да побольше, чтоб этот вот ранец доверху набить. (Мясник все ещё колебался, злобно поглядывая то на Хорста, то на Эрагона.) А коли не продашь, сам потом пожалеешь, - предупредил его кузнец. Слоан побагровел и скользнул в кладовую, откуда донёсся стук топора и невнятные проклятия. Ждать, впрочем, пришлось недолго; вскоре мясник вернулся, неся несколько кусков отличного мяса. Он с равнодушным видом взял у Хорста деньги и тут же принялся сосредоточенно чистить свой нож, делая вид, что покупателей рядом нет.      Хорст сгрёб мясо в кучу и вышел за порог. Эрагон поспешил за ним следом, держа в руках синий камень. Морозный ночной воздух приятно холодил лицо - он совершенно взмок в духоте мясной лавки.      - Спасибо тебе, Хорст! То-то дядя Гэрроу будет доволен!      Хорст тихонько рассмеялся:      - Не благодари, мне давно уже хотелось поставить этого мясника на место. От него вечно одни неприятности - уж больно злобен, может, теперь чуточку присмиреет. За мной ведь Катрина прибежала, услышав, как вы в лавке ругаетесь. Мы с ней как раз вовремя подоспели, иначе вы просто подрались бы. Вот только вряд ли он тебе или кому из твоих мясо теперь продаст, даже если у вас деньги будут.      - И с чего это он так на меня взъелся? Мы, правда, с ним никогда не дружили, но деньги наши он всегда брал охотно. Да и с Катриной он никогда раньше так не разговаривал, - сказал Эрагон, укладывая мясо в свой ранец.      - А ты у дяди спроси, - посоветовал Хорст. - Он-то скорей разберётся, какая муха этого Слоана укусила.      - Ладно, спрошу. Прямо сейчас домой и побегу. А это тебе. - И Эрагон протянул Хорсту камень. - Он тебе по праву принадлежит.      - Нет уж, - засмеялся кузнец, - оставь лучше свой странный камешек при себе! А если хочешь мне долг отдать, так я тебе вот что скажу: мой Олбрих весной в финстер собрался, хочет настоящим мастером стать, так что мне помощник понадобится. Приходи, если хочешь, в кузню, когда время будет, вот долг и отработаешь.      Эрагон, страшно обрадовавшись, низко поклонился кузнецу. У Хорста было двое сыновей, Олбрих и Балдор, и оба работали у него в кузне. То, что он предложил место своего сына именно ему, Эрагону, было в высшей степени великодушно с его стороны.      - Вот уж спасибо! Я даже и мечтать не мог с тобой в кузне работать! - Эрагон был страшно доволен тем, что сможет теперь и отплатить Хорсту за доброту, и помочь семье. Дядя ведь ни за что не согласится принять "милостыню" даже от Хорста, а тут такая удача.      Эрагон вдруг вспомнил, о чем просил его двоюродный брат, Роран, когда он уходил на охоту. Умоляюще посмотрев на кузнеца, он сказал: - Видишь ли: Роран просил меня кое-что передать Катрине, но теперь мне к ним в дом дорога заказана. Не мог бы ты ей сказать, что он придёт в Карвахолл, когда прибудут купцы, и тогда они непременно с ней увидятся.      - Конечно скажу, - пообещал Хорст. - А больше ничего?      Эрагон немного смутился, но все же сказал:      - А ещё он просил передать ей, что она самая красивая девушка на свете и он все время только о ней и думает.      Кузнец широко улыбнулся, подмигнул Эрагону и лукаво спросил:      - Да у него никак самые серьёзные намерения? Эрагон тоже ухмыльнулся и кивнул.      - Не мог бы ты ещё сказать, - прибавил он, - что я очень ей благодарен и это было так благородно с её стороны - заступиться за меня перед Слоаном. Надеюсь, он её за это хотя бы наказывать не станет, не то Роран в ярость придёт, если узнает, что у неё из-за меня неприятности.      - Не тревожься, Слоан ведь не подозревает, что это Катрина меня позвала, а за остальное вряд ли он будет слишком сильно её бранить. Кстати, вот хочу тебе предложить: прежде чем домой-то идти, может, поужинаешь с нами вместе?      - Спасибо, да только не могу я. Меня Гэрроу ждёт. - И Эрагон, надев свой ранец, махнул Хорсту на прощание рукой и двинулся по дороге к ферме.      Груз за спиной был довольно тяжёл, и Эрагон шёл не так быстро, как обычно, но поскорее попасть домой да ещё и с такой "добычей" ему очень хотелось, так что он упорно шагал, ни разу не остановившись, чтобы передохнуть. Деревня как-то неожиданно кончилась, и светившиеся тёплым светом окна её домов остались далеко позади. Полная луна висела над вершинами гор, заливая все вокруг своим неземным жемчужным сиянием, в котором предметы казались странно плоскими и совершенно бесцветными.      Наконец Эрагон свернул с дороги, уходившей дальше на юг, на неширокую тропку, протоптанную в густой и высокой траве, и тропа вскоре привела его на вершину холма, скрывавшегося в тени высоченных вязов. Отсюда он наконец увидел слабо светившиеся в ночи окна родного дома.      Дом был крыт гонтом, над крышей торчала кирпичная каминная труба. Над выбеленными стенами низко нависали карнизы, и под ними таились густые тени. Одна половина крытой веранды была плотно забита дровами, во второй был свален всякий сельскохозяйственный инвентарь.      Когда после смерти Мэриэн, жены Гэрроу, они решили переехать сюда, в этом доме вот уже лет пятьдесят никто не жил. Отсюда до Карвахолла миль десять - дальше, чем от любой другой фермы, - а люди считали, что жить на отшибе опасно, ведь в случае чего никто и на помощь не придёт, да только Гэрроу никого слушать не захотел.      В ста шагах от дома стоял серый бревенчатый сарай, где размещались две лошади - Бирка и Бру, а также куры и корова. Иногда там держали ещё и свинью, но в этом году выкормить поросёнка они себе позволить не могли. Конские стойла разделяла втиснутая туда повозка. Их владения своим дальним краем упирались в довольно густую рощу на самом берегу реки Аноры.      С трудом переставляя ноги, Эрагон поднялся на крыльцо и заметил, как качнулся огонёк за окном: его ждали.      - Дядя, это я, Эрагон, открой!      Послышалось шарканье ног, дверь отворилась, и перед Эрагоном возник дядя Гэрроу. Поношенная одежда висела на нем, как на огородном пугале, из-под седеющих волос смотрели тревожно и внимательно печальные глаза, лицо было худым и каким-то измученным. Казалось, Гэрроу уже отчасти мумифицировали и лишь случайно обнаружили, что он ещё жив.      - Роран спит, - сообщил он в ответ на немой вопрос Эрагона.      Юноша скинул с плеч ранец и показал Гэрроу мясо.      - Это ещё откуда? Ты что же, мясо купил? А деньги где взял? - сурово спросил тот.      Эрагон только вздохнул, он знал о чрезмерной щепетильности Гэрроу.      - Это Хорст нам мясо купил.      - И ты ему это позволил? Ты же знаешь, что я никогда не стану христарадничать, лучше с голоду умру! Если уж мы не в состоянии на ферме себя прокормить, так давайте снова в город переедем. И глазом моргнуть не успеешь, а тебе начнут из милости всякие обноски присылать да ещё спрашивать, сумеем ли мы зиму продержаться! - Гэрроу даже побледнел от гнева.      - Я не христарадничал! - возмутился Эрагон. - Хорст мне разрешил весной этот долг у него отработать. Ему помощник нужен, потому что Олбрих уезжает.      - А где ты время найдёшь, чтоб ему помогать? Ты что же, решил на наше хозяйство плюнуть? - Гэрроу с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик.      Эрагон повесил на крючок у входной двери лук и колчан со стрелами и сердито ответил:      - Откуда я знаю, как со всем этим управиться! Между прочим, я кое-что нашёл, и, возможно, это немалых денег стоит! - Он положил на стол синий камень.      Гэрроу склонился над камнем; в его тоскливых глазах вспыхнул огонёк, пальцы судорожно сжались.      - Ты где это нашёл? В Спайне?      - Да. - И Эрагон рассказал, как это случилось. - Жаль только, что самая лучшая стрела зря пропала. Придётся сразу несколько запасных изготовить:      Они оба не сводили глаз с камня.      - Непогода-то тебя не застала в горах? - опомнившись, спросил племянника Гэрроу, задумчиво взвешивая камень на ладони и так судорожно в него вцепившись, словно боялся, что синий самоцвет возьмёт вдруг и исчезнет.      - Холодно было, - ответил Эрагон. - Снег, правда, не шёл, но подмораживало каждую ночь.      Это сообщение, похоже, встревожило Гэрроу.      - Раз так, придётся тебе завтра помочь Рорану убрать с поля ячмень. А если успеем, так и тыквы бы неплохо убрать, тогда нам никакой мороз не страшен. - Гэрроу протянул камень Эрагону. - Возьми-ка. Когда придут купцы, надо постараться выяснить, сколько он может стоить. Наверное, лучше всего будет его продать. Нам с колдовством вязаться ни к чему: А с чего это Хорст вдруг раскошелиться-то решил?      Эрагон наскоро рассказал о своём споре с мясником.      - Вот только я так и не понял, что же его так рассердило, - закончил он.      Гэрроу пожал плечами:      - Жена Слоана, Измира, ушла за водопад Игвальда примерно за год до того, как твоя мать привезла тебя сюда. С тех пор Слоан даже близко к горам не подходит. Хотя, по-моему, не в его привычках от такой щедрой платы отказываться: Я думаю, он просто хотел тебе досадить. Он нас недолюбливает.      Эрагон от усталости уже едва стоял на ногах, его даже пошатывало, глаза сами собой закрывались.      - Господи, до чего же хорошо домой вернуться! - сказал он, сладко потягиваясь.      Взгляд Гэрроу сразу смягчился, и он, прекратив всякие расспросы, велел Эрагону идти спать. Едва добравшись до своей спальни, тот сунул камень под кровать и ничком рухнул на постель. Все, он дома. Впервые с того дня, как ушёл на охоту, он мог совершенно расслабиться и с головой провалиться в сон.    3. Истории о драконах      Взошло солнце, и его тёплые лучи, проникнув в щель между ставнями, коснулись лица Эрагона. Он сел в постели, протирая глаза, потом спустил ноги на пол. Сосновые доски показались очень холодными. Эрагон с наслаждением потянулся, распрямил усталые, стёртые в кровь ноги и встал, зевая и почёсываясь.      На полках рядом с кроватью он разместил свою "коллекцию": особым образом изогнутые и переплетённые ветки и корни, раковины, куски скальной породы, внутри которых виднелись сверкающие кристаллы, пучок целебных трав: Больше всего он любил узловатый корень, части которого так переплелись, что невозможно было определить, где конец, а где начало, этот корень ему никогда не надоедало разглядывать. Ещё в комнате имелся маленький прикроватный столик да небольшой комод.      Эрагон надел башмаки да так и застыл, глубоко задумавшись и уставившись в пол. По рассказам дяди он знал, что ровно шестнадцать лет назад его мать, которую звали Селена, вернулась в Карвахолл - беременная и без мужа. Она ушла из дома шесть лет назад и за все это время ни разу даже весточки не прислала. Известно было лишь, что она предпочитала жить в больших городах. И вот через шесть лет она вернулась домой - в богатой одежде, с жемчугами в волосах - и попросила у своего брата Гэрроу разрешения пожить у него, пока не родится ребёнок. Через пять месяцев на свет появился её сын, и тут Селена, заливаясь слезами, обратилась к брату и его жене Мэриэн с новой просьбой: воспитать мальчика. Когда они спросили, почему она хочет оставить сына, она лишь горше заплакала и сказала: "Я должна так поступить". Селена так отчаянно молила их, что они наконец согласились. Назвав мальчика Эрагоном, она уже на следующее утро покинула Карвахолл и никогда больше туда не возвращалась.      Эрагон хорошо помнил, как Мэриэн перед смертью рассказала ему об этом. Его тогда больше всего потрясло то, что Гэрроу и Мэриэн не являются его настоящими родителями. Казалось, зашатались и рухнули сами основы его бытия. Вскоре, впрочем, он научился как-то жить с ощущением "брошенного ребёнка", но его и до сих пор мучили подозрения, что для собственной матери он просто оказался недостаточно хорош. Наверное, думал он, у неё были веские причины, чтобы так поступить, но мне бы очень хотелось знать, каковы они, эти причины!      И ещё одно не давало ему покоя: кто его отец? Селена никому не сказала о нем ни слова, и кто бы ни был этот человек, он никогда не приходил в селение в поисках сына. Эрагону очень хотелось узнать хотя бы его имя и откуда он родом.      Он вздохнул и принялся тщательно умываться, вздрагивая, когда капли ледяной воды попадали ему на шею и на спину. Приведя себя в порядок, он вытащил из-под кровати синий камень и положил его на полку. Утренний свет ласково коснулся его гладкой поверхности, отбрасывая на стену синеватые блики. А Эрагон поспешил на кухню, где Гэрроу и Роран уже сели завтракать. На завтрак был цыплёнок. Эрагон поздоровался, и Роран с улыбкой поднялся ему навстречу.      Роран был на два года старше своего двоюродного брата. Крепкий, мускулистый, ловкий, он, казалось, не делал ни одного лишнего движения. Они с Эрагоном были удивительно близки, больше чем многие родные братья.      - Хорошо, что ты вернулся! - воскликнул Роран. - Как охота?      - Плохо, - мотнул головой Эрагон, жадно вгрызаясь в кусок цыплёнка. - А дядя тебе не рассказал, что со мной у мясника случилось?      - Нет, - удивился Роран, и Эрагону пришлось поведать всю историю с самого начала.      Роран потребовал, чтобы Эрагон немедленно показал ему камень. Сперва он долго восхищался удивительным самоцветом, а потом, словно опомнившись, встревоженно спросил:      - А с Катриной-то ты поговорить сумел?      - Нет. Куда уж тут - после такой-то ссоры с её отцом! Но она будет ждать тебя, когда прибудут купцы. Я попросил Хорста все ей передать, и он, конечно же, мою просьбу уже выполнил.      - Ты рассказал о нас Хорсту? - возмутился Роран. - Да как ты мог! Если б я хотел, чтобы о наших отношениях знали все вокруг, я и сам запросто растрезвонил бы об этом. Теперь Слоан никогда больше не позволит ей со мной видеться!      - Хорст никому ничего не скажет, - заверил его Эрагон. - И не позволит Слоану обижать ни её, ни тебя. Причём тебя-то в первую очередь!      Роран, похоже, не очень-то поверил словам брата, но спорить с ним не стал, и оба снова принялись за еду, а Гэрроу молча на них поглядывал. Когда все было съедено подчистую, они быстро убрали со стола и отправились в поле.      Солнце в небе казалось каким-то на редкость бледным и холодным, и проку от него было мало. Под его недреманым оком они трудились весь день: убрали с поля оставшийся ячмень, перенесли в амбар тыквы, срезав их с колючих вьющихся стеблей, потом выкопали брюкву, свёклу и турнепс, разложили все это на просушку и перенесли в кладовую уже собранные и посушенные стручки позднего гороха и бобов. Лишь поздним вечером они наконец смогли выпрямить ноющие от усталости спины и с облегчением вздохнули: с уборкой урожая было покончено.      В последующие дни они только и делали, что солили и мариновали овощи, лущили горох и бобы, заготавливая продукты на зиму.      Через девять дней после возвращения Эрагона с охоты ветер переменился и принёс с гор противную пелену мокрого снега, затянувшую все вокруг, и вскоре снег уже валил вовсю, укрывая землю белым покрывалом. Метель поднялась такая, что из дому выходить не хотелось - разве что за дровами да покормить животных. Все трое сгрудились у очага, слушая, как воет ветер и стучат под его порывами тяжёлые ставни. Непогода бушевала несколько дней, а когда метель наконец улеглась, за порогом, казалось, раскинулся новый мир - мир белых снегов и безмолвия.      - Ох, боюсь, купцы в этом году и пройти к нам не смогут, уж больно снег рано выпал да такой глубокий, - заметил Гэрроу. - Они уж и так задерживаются. Ну да, может, ещё придут, подождём несколько дней. Но если они так до Карвахолла и не доберутся, придётся нам в деревне все покупать, а это куда дороже. - В голосе Гэрроу слышалась тревога.      Прошло несколько дней, но купцы так и не появились. В доме воцарилась мрачная тишина.      На восьмой день с утра Роран все же вышел на дорогу и вскоре получил подтверждение: купцы в Карвахолл не приходили. Весь день Гэрроу готовился к походу в деревню за припасами, с мрачным видом прикидывая, что можно там продать или обменять. Вечером, уже ни на что не надеясь, Эрагон решил на всякий случай снова сходить к дороге. И, к своей великой радости, обнаружил в снегу глубокие колеи и отпечатки конских копыт. Он тут же бросился домой, чтобы сообщить приятную новость Гэрроу и Рорану: купцы наконец прибыли!      Повеселев, они сложили часть урожая, приготовленную на продажу, в тележку, чтобы ещё до восхода солнца двинуться в путь. Гэрроу надел на пояс кожаный кошель с несколькими монетами, а Эрагон пристроил синий камень, бережно завёрнутый в тряпицу, между мешками с зерном, чтобы он ненароком не скатился на ухабистой дороге.      На скорую руку позавтракав, они впрягли в тележку лошадь и по расчищенной заранее тропе выехали на дорогу. Повозки купцов уже проложили в снегу довольно плотную колею, так что ехать было нетрудно, и к полудню они должны были до Карвахолла непременно добраться.      Карвахолл был самой обыкновенной небольшой деревней, но сейчас, когда прибывшие купцы раскинули вокруг него свои палатки, он казался гораздо больше. Повсюду слышались смех и крики детей. На свежевыпавшем снегу яркими пятнами выделялись многочисленные повозки и костры. Особенно впечатляли четыре пёстрых шатра, где устроились бродячие артисты. Между деревней и палаточным лагерем тянулся непрерывный человеческий поток.      Возле ярких палаток и прилавков толпились люди. Испуганные шумом, ржали лошади. Снег был утрамбован до блеска, а в иных местах снег до земли растопили горящие костры. Запах жареных орехов перекрывал все прочие разнообразные и соблазнительные ароматы, висевшие в воздухе.      Гэрроу нашёл местечко для своей тележки, привязал лошадей и, вынув из кошелька несколько монет, протянул их Рорану и Эрагону:      - Вот, можете немного развлечься. Ты, Роран, сразу по своим делам отправляйся, но к ужину чтоб был у Хорста. А ты, Эрагон, бери свой камень и ступай за мной. - Эрагон подмигнул Рорану и сунул деньги в карман, уже зная, как их потратит.      Роран тут же ушёл, лицо его выражало чрезвычайную решимость. А Гэрроу с Эрагоном нырнули в толпу. Женщины, сбившись в стайки, выбирали ткани и одежду, а их мужья поодаль изучали новые замки, рыболовные крючки и сельскохозяйственный инвентарь. Дети так и шныряли взад-вперёд, вопя от возбуждения. В одном ряду торговали ножами, в другом - специями, в третьем красовались сияющие горшки и кастрюли, а в четвёртом - конская упряжь.      Эрагон с любопытством смотрел на купцов. Дела у них, похоже, шли не так хорошо, как в прошлые годы. Их дети насторожённо, даже испуганно посматривали на покупателей, одежда на них была вся в заплатках. Сами же торговцы, худые и мрачные, были опоясаны мечами и кинжалами, с которыми явно не расставались. Даже их жены носили на поясе небольшие клинки.      Чего это они так вооружились? - думал Эрагон. Купцы всегда были людьми весёлыми и добродушными, но теперь от их добродушия не осталось и следа, и Эрагон с удивлением посматривал на них, продираясь вслед за Гэрроу сквозь толпу. Гэрроу искал Мерлока, ювелира, у которого местные модницы обычно покупали всякие побрякушки.      Наконец они его обнаружили за одним из последних шатров; он показывал женщинам новые брошки, то и дело вызывая у них восторженные возгласы. Судя по всему, вскоре должен был опустеть не один кошелёк. У Мерлока, похоже, торговля шла хорошо, каждый раз он привозил все больше самых разнообразных товаров. Одетый в добротное платье, потряхивая козлиной бородкой, он добродушно и слегка презрительно подшучивал над женщинами и все время смешил их.      Возбуждённые покупательницы не давали Гэрроу и Эрагону подойти поближе к прилавку, и они пока присели в сторонке, решив немного отдохнуть. Увидев, что Мерлок наконец освободился, они поспешили к нему.      - А вам, господа мои, что будет угодно? - вежливо спросил Мерлок. - Амулет или, может, какой-нибудь приятный пустячок для дамы? - И он изящным движением выложил на прилавок серебряную розу, сделанную с удивительным мастерством. Эрагон уставился на розу, точно заворожённый, и Мерлок, заметив это, сказан: - Между прочим, за этот дивный цветок я прошу всего лишь три кроны, хотя сделали его знаменитые резчики Белатоны.      - Мы, господин мой, хотели не купить, а продать, - тихо промолвил Гэрроу.      Мерлок тут же спрятал розу и с новым интересом посмотрел на них.      - Понятно: Ну что ж, если вещь у вас достаточно ценная, так, может быть, вы захотите её обменять на эту розу или на что другое из моих прекрасных изделий. - Он вопросительно умолк, но Гэрроу и Эрагон тоже смущённо молчали, так что Мерлоку пришлось самому продолжить разговор: - Итак, ваша драгоценность при вас?      - Да. Но мы бы предпочли показать её тебе где-нибудь в другом месте, - твёрдо заявил Гэрроу.      Мерлок удивлённо приподнял бровь, однако ласковый тон его ничуть не переменился:      - В таком случае позвольте пригласить вас в мою палатку.      Он собрал свои побрякушки, бережно сложил их в окованный железом сундук, запер его на замок, а затем повёл своих гостей в лагерь. Они долго петляли меж палатками, пока не добрались до той, что стояла несколько на отшибе. Верхняя часть палатки была алой, а нижняя - чёрной, их края, выполненные в виде треугольников, как бы пронзали друг друга. Мерлок откинул полог палатки и пригласил их войти.      В палатке было ещё несколько сундучков с товаром, довольно странное округлое ложе и три сиденья, сделанные из древесных пней с корнями. На белой подушке лежал кривой клинок, рукоять которого украшал крупный рубин.      Мерлок опустил полог палатки и повернулся к гостям:      - Прошу вас, садитесь и, наконец, покажите мне то, ради чего затеяли этот разговор с глазу на глаз.      Эрагон развернул тряпицу и положил камень на пол между двумя старшими мужчинами. Глаза Мерлока хищно блеснули, он протянул было руку к самоцвету, потом отдёрнул её и спросил:      - Можно посмотреть?      Гэрроу молча кивнул, и Мерлок, положив камень на ладонь, нагнулся и достал из узкого ящичка медные весы со множеством маленьких гирек.      Взвесив камень, Мерлок принялся внимательно изучать его поверхность в лупу, потом слегка протёр камень шерстяной тряпочкой и провёл по нему острым краем какого-то маленького прозрачного камешка. Затем тщательно измерил длину камня и его диаметр, записывая цифры на грифельной доске, и долго задумчиво смотрел на них. Наконец, точно очнувшись, спросил:      - А вы знаете, сколько он стоит?      - Нет, - признался Гэрроу, нервно дёрнув щекой, и от смущения заёрзал на жёстком сиденье.      - К сожалению, и я этого определить не могу, - усмехнулся Мерлок. - Но вот что я могу вам сказать точно: эти белые прожилочки - точно такой же минерал, что и сам камень. Просто у них цвет другой. А вот что это за минерал - понятия не имею. Я такого ни разу в жизни не встречал. Он прочнее даже алмаза! Не знаю уж, какой ювелир его обрабатывал, но инструменты у него были просто небывалые. А может, он и магией пользовался. Да, но самое главное то, что камень этот полый внутри!      - Как это? - воскликнул Гэрроу.      И Мерлок с некоторым раздражением пояснил:      - Вы когда-нибудь слышали, чтобы цельный камень издавал такой звук? - Он схватил кинжал, лежавший на белой подушке, и плашмя ударил клинком по камню.      Возник чистый звук, похожий на звон колокола, и медленно угас. Эрагон даже вскочил, опасаясь, что Мерлок повредил камень, но ювелир подтолкнул камень к нему и заявил:      - Ни малейшей царапины мой клинок на нем не оставил! Сомневаюсь, что этому камню можно вообще нанести хоть какой-то ущерб, даже если стукнуть по нему молотком.      Гэрроу скрестил на груди руки и, задумавшись, долго молчал. Эрагон озадаченно поглядывал то на него, то на ювелира. "Мне тоже показалось, - думал он, - что в Спайне этот камень оказался не случайно: Но неужели он был обработан с помощью магии? Интересно, для чего? Или для кого?" Наконец Эрагон не выдержал и прямо спросил:      - А сколько он стоит-то? Хотя бы примерно.      - Не могу сказать. Не знаю, - ответил Мерлок и горестно покачал головой. - Но я не сомневаюсь, что кое-кто все на свете бы отдал, лишь бы этот камень заполучить. Только здесь вы таких людей не найдёте. Для этого вам на юг надо ехать, в большие города. А для местных жителей твой камень, мальчик, не более чем занятная безделица, никто не станет тратить на неё деньги, когда нужно купить ещё столько куда более необходимых вещей.      Гэрроу неподвижно смотрел куда-то вверх, словно игрок, подсчитывающий свои шансы на успех.      - Значит, ты его покупать не будешь? - спросил он наконец.      Купец ответил мгновенно:      - Не хочу рисковать. Возможно, я и смог бы найти для него достаточно богатого покупателя, но уверенности в этом у меня нет. Даже если бы я его и нашёл, вы-то денег все равно раньше следующей весны не получили бы - я ведь до весны больше сюда не приеду. Кстати, интересно было бы знать: Но скажите, почему вы так настаивали на том, чтобы разговор наш сохранить в тайне от других?      Эрагон сперва бережно завернул камень и убрал его за пазуху, а уж потом осторожно ответил, опасаясь, что после его слов и Мерлок взорвётся от гнева, как Слоан:      - Потому, что я нашёл его в Спайне! И кое-кому здесь это очень не нравится.      Мерлок как-то странно на него посмотрел и сказал:      - А ты знаешь, почему и я, и остальные купцы в этом году так задержались? (Эрагон молча покачал головой.) Дело в том, что нас весь год преследуют несчастья. Похоже, в Алагейзии наступило царство хаоса. Мы постоянно страдали от болезней, от бандитских налётов и вообще от невезения. Из-за участившихся нападений варденов Гальбаторикс заставляет население городов посылать все больше и больше солдат в приграничные полки, вынужденные теперь сражаться ещё и с ургалами. Эти твари отчего-то мигрируют на юго-восток, по направлению к пустыне Хадарак, и никто не знает, почему это происходит. На это, в общем, можно было бы и не обращать внимания, если бы их маршрут не пролегал по густонаселённым местностям. Их видели и на дорогах, и близ больших городов. Но хуже всего, что поступают сведения о том, что в Алагейзии все чаще появляются шейды. Правда, сведения эти пока не получают должного подтверждения - ведь после встречи с этими тварями мало кто остаётся в живых.      - Но почему же у нас никто об этих событиях даже не слышал? - воскликнул потрясённый Эрагон.      - Это началось относительно недавно, всего несколько месяцев назад. - Мерлок заметно помрачнел. - Порой жителям целых деревень приходится сниматься с насиженных мест, потому что ургалы вытаптывают их поля и уничтожают урожай и людям грозит голод.      - Ерунда, - проворчал Гэрроу, - мы тут никаких ургалов давным-давно не видели. Когда-то, правда, побывал тут один, так теперь его рога украшают таверну Морна. Мерлок, презрительно приподняв бровь, заметил:      - Может, оно и так, да только у вас селение небольшое, горное, сюда редко кто заглядывает. Ничего удивительного, что вы и ургалов могли не заметить, если они стороной прошли. Хотя вряд ли тут все так и останется. Я ведь и заговорил-то об этом только потому, что и здесь уже очень странные вещи творятся, раз ты, парень, в Спайне такой камень нашёл. - И Мерлок умолк, намекая, что им пора уходить. Он проводил их до выхода из палатки, поклонился, но на устах у него играла лёгкая усмешка.      Гэрроу решительно зашагал обратно в Карвахолл. Эрагон плёлся сзади, едва за ним поспевая.      - Ну, и что ты об этом думаешь? - спросил он дядю.      - Хочу сперва ещё людей поспрашивать, а уж потом решим, что делать дальше. Ты камень в повозке спрячь и до обеда можешь делать что хочешь. Встретимся у Хорста.      Эрагон тут же нырнул в толпу, пробираясь к их повозке. Торговля и обмен займут у дяди несколько часов - за это время можно успеть повеселиться всласть. Эрагон спрятал камень под мешками и, чрезвычайно довольный собой, бодрой походкой направился к торговым рядам.      Он переходил от одного лотка к другому, прицениваясь и рассматривая товары, хотя денег у него было негусто. Беседуя с купцами, он получил полное подтверждение словам Мерлока о том, что в Алагейзии неспокойно. Снова и снова он слышал одно и то же: с прошлого года стало опасно бродить по дорогам и, похоже, стране грозят новые беды.      Эрагон купил себе несколько солодовых леденцов и очень горячий пирожок с вишнями. Поесть горячего после нескольких часов, проведённых на снегу, было очень приятно. Он с наслаждением облизал перепачканные липким вишнёвым соком пальцы и хотел было купить ещё пирожок, но передумал и, присев на ступеньку какого-то крыльца, сунул в рот леденец. Рядом для собственного развлечения боролись двое парнишек из Карвахолла, но Эрагону почему-то совсем не хотелось к ним присоединяться.      День начинал клониться к вечеру; купцы стали расходиться, чтобы продолжить деловые переговоры за обеденным столом. Эрагон с нетерпением ждал вечера, зная, что тогда из своих шатров выйдут жонглёры и сказители, будут показывать фокусы, рассказывать старинные истории, устроят представление. Он обожал слушать сказки о волшебниках, древних божествах и особенно о Всадниках, повелителях драконов. В Карвахолле имелся, правда, и свой сказитель по имени Бром - они с Эрагоном были хорошими приятелями. Но истории Брома за эти годы всем здорово поднадоели, а бродячие артисты всегда исполняли что-нибудь новенькое, и деревенские жители слушали их с наслаждением.      Эрагон каблуком сбил с крыльца сосульку и вдруг увидел совсем рядом с собой Слоана, который, не замечая его и как-то боязливо втянув голову в плечи, спешил к таверне Морна. Эрагон, разумеется, тут же пошёл за ним следом.      В таверне было жарко, под низким потолком висел жирный неприятный дым от сальных свеч. Над дверью красовались чёрные блестящие рога ургала, между их изогнутыми остриями было не меньше сажени. В одном конце вытянутого пивного зала была стойка, за которой возвышался и сам Морн в рубахе с закатанными по локоть рукавами. Нижняя часть лица у Морна казалась какой-то стёсанной, словно он случайно приложился подбородком к вращающемуся мельничному колесу. Людей за дубовыми столами было полно; все слушали двух купцов, которые, пораньше закончив свои дела, зашли к Морну выпить пива.      Морн мыл кувшин и сразу заметил Эрагона:      - Здорово, парень! А дядя твой где?      - Покупает, меняет, - пожав плечами, ответил Эрагон. - Он хочет сегодня со всем покончить.      - И Роран здесь? - спросил Морн, вытирая кувшин чистой тряпицей.      - Ага. В этом году у нас все животные здоровы, вот никому и не пришлось на ферме оставаться.      - Хорошо, хорошо.      Эрагон, указав Морну на тех двоих, спросил:      - Кто они?      - Скупщики зёрна. Несут всякие небылицы, будто повсюду им зерно за бесценок продавали. Надеются, что и наши им поверят.      "Ну что ж, всем деньги нужны", - рассудительно подумал Эрагон, понимая, что в этих купцах так злит Морна.      - И что же ещё они рассказывают? - спросил он. Морн фыркнул:      - Говорят, будто вардены заключили союз с ургалами и собирают армию, чтобы напасть на нас. И вроде бы мы только милостью нашего короля и живём до сих пор в безопасности - как будто Гальбаториксу есть до нас какое-то дело! Да ему плевать, даже если все наши селения дотла сгорят! Пойди, если хочешь, сам послушай. А у меня и без их брехни забот хватает.      Первый купец был такой толстый, что даже не помещался в кресле, выползая из него, как тесто из квашни, и при каждом его движении кресло начинало жалобно и протестующе скрипеть. На лице у толстяка не было и намёка на растительность, а пухлые ручки были младенчески нежными. Он, причмокивая толстыми губами, пил пиво и постоянно улыбался. Второй купец, как бы в противоположность первому, был чрезвычайно худ и мрачен. Его обветренное красное лицо было покрыто какими-то неприятными гнойными прыщами, возникшими, видимо, от грязи.      Толстяк, тщетно пытаясь устроиться поудобнее в узковатом для него кресле, с воодушевлением говорил:      - Нет, вы просто не понимаете! Вы здесь в безопасности только благодаря неустанной заботе нашего короля. Только благодаря ему вы ещё живёте спокойно и даже можете спорить с нами. Но если он в милосердии своём все же лишит вас своего покровительства - тогда горе вам! Помяните моё слово!      Кто-то насмешливо крикнул ему в ответ:      - Вот уж врёт и денег не берет! Может, ты ещё расскажешь нам, что и Всадники вернулись? А сами вы с приятелем по сотне эльфов убили? Ты что же, думаешь, мы, как дети, тотчас сказкам твоим поверим? Ты за нас не волнуйся, мы и сами отлично можем о себе позаботиться!      Вокруг дружно засмеялись.      Купец хотел было возразить, но тут вмешался его тощий приятель. Он поднял руку, и безвкусные, но дорогие перстни блеснули у него на пальцах.      - Вы нас неправильно поняли, - сказал он. - Все мы прекрасно понимаем, что Империя не в силах заботиться о каждом в отдельности, хотя нам, может быть, этого и хотелось бы, зато она способна отогнать от наших границ ургалов и прочую нечисть и сохранить установившееся равновесие: - Купец запнулся, точно подыскивая нужное слово, но так и не нашёл его. Помолчав немного, он снова заговорил: - Вы вот злитесь, что наши власти к людям несправедливы. Законный упрёк, но на то они и власти, чтобы не всем одинаково нравиться. В любом государстве возникают всякие споры и раздоры, повсюду есть недовольные. А ведь, если честно, нам тут не на что жаловаться. Впрочем, у нас и недовольных не так-то много.      - Ну да-а, - протянула какая-то женщина, - если, конечно, считать, что у варденов в войске людей немного:      Толстяк вздохнул:      - Мы уже объясняли вам: вардены совершенно не намерены помогать никому из простых людей. И все слухи об их возможной помощи - ложные. Их распространяют всякие предатели, которые стремятся подорвать основы Империи и убедить всех в том, что истинная угроза таится внутри, а не снаружи наших границ. На самом деле их единственная цель - свергнуть нашего короля и захватить власть в стране. У них повсюду шпионы, но вам никогда не узнать, кто именно на них работает!      Эрагону слова толстяка очень не понравились, однако оба купца говорили так складно и убедительно, что многие кивали в знак согласия. Не выдержав, Эрагон сделал шаг вперёд и воскликнул:      - Аоткуда вам-то все это известно? Я, например, могу заявить, что облака зеленые, но ведь это ещё не значит, что они и в действительности такие. Докажите, что правду сказали!      Оба купца смотрели на него с нескрываемой злобой, а деревенские выпивохи примолкли, ожидая, каков будет их ответ Эрагону. Первым заговорил тощий купец. В глаза Эрагону он не смотрел.      - Неужели у вас детей уважительному отношению к взрослым не учат? Или, может, у вас любой мальчишка может уважаемого человека на спор вызвать, если ему это в голову взбредёт?      Многие нахмурились, с неудовольствием поглядывая на Эрагона, потом кто-то из мужчин все же решительно потребовал:      - Ты сперва на вопрос ответь, а уж потом нам нотации читать будешь.      - Но ведь любой здравомыслящий человек: - начал было толстяк, и голос его потонул в поднявшемся шуме. Над верхней губой толстого купца заблестели капельки пота: спор явно разгорался с новой силой.      Эрагон, понимая, что ещё слишком молод, чтобы в этом споре участвовать, вернулся к стойке. Во рту у него был противный кислый вкус. Он никогда ещё не встречал человека, который бы настолько преклонялся перед Империей и готов был до потери сознания спорить, отстаивая её интересы. Жители таких отдалённых селений, как Карвахолл, уже давно ненавидели слуг Империи, передавая свою ненависть из поколения в поколение. Империя ни разу не оказала им помощи в голодные годы, когда люди в деревнях умирали сотнями, да и королевские сборщики налогов были поистине безжалостны. Эрагон чувствовал, что в этом споре с купцами правда на его стороне, однако же упоминание о варденах заставило его задуматься.      Варденами называли группу мятежников, постоянно совершавших дерзкие налёты на земли Империи. Группировка эта возникла почти сразу после воцарения Гальбаторикса, то есть уже более ста лет назад, но кто её создал и кто руководил варденами теперь, так и осталось тайной. Вардены приобрели за эти годы немало сторонников и сочувствующих, благодаря которым им удавалось избегать любых попыток Гальбаторикса уничтожить их. Известно о них было немного; все знали, что слуги Империи считают их изгоями, что они вынуждены скрываться, но готовы принять в свои ряды любого, кто всем сердцем ненавидит Империю. Вот только найти варденов было чрезвычайно трудно:      Морн, низко склонившись над стойкой, сказал Эрагону:      - Невероятно, правда? Да эти двое хуже стервятников, что кружат над издыхающим зверем! Ох, и будут у них неприятности, коли они тут ещё задержатся!      - Неприятности? - переспросил Эрагон.      - Ну да! - И голос Морна потонул в сердитых выкриках спорящих.      Спор явно угрожал перерасти в потасовку, и Эрагон решил уйти из таверны от греха подальше. Дверь, захлопнувшись за ним, сразу отрезала его от царившего в таверне шума. Близился вечер, солнце уже садилось, от домов пролегли длинные тени. Быстро шагая по улице, Эрагон заметил в одном из проулков Рорана и Катрину.      Роран что-то говорил ей - Эрагону не было слышно, - а Катрина, потупившись, тихо ему отвечала. Потом приподнялась на цыпочки, поцеловала его и сразу же убежала прочь. Эрагон, разумеется, тут же со смехом подскочил к Рорану:      - Ну, кажется, ты отлично время провёл?      Роран что-то нехотя буркнул и быстро пошёл по улице. Эрагон не отставал.      - Ты слышал, что купцы рассказывают? - спросил он. Улица была почти пуста. Все уже сидели по домам - кто вёл деловую беседу с купцами, а кто просто ждал, когда стемнеет и артисты начнут наконец своё представление.      - Слышал, а что? - рассеянно откликнулся Роран. - Ты насчёт Слоана что думаешь?      - Уж тебе-то, по-моему, это должно быть ясно! - съязвил Эрагон.      - Боюсь, дело плохо кончится, если он о нас с Катриной узнает. Я ведь не отступлю! - заявил Роран.      Эрагон промолчал. Прямо на нос ему вдруг села снежинка, и он, подняв лицо к небесам, увидел, что все вокруг затянуто тёмными тучами. Что он мог ответить Рорану? Ну да, Роран прав: ничего хорошего от Слоана ждать не приходится. Эрагон дружески стиснул плечо брата, и дальше они пошли уже рядом.      Обед в гостеприимном доме Хорста всегда был мероприятием чрезвычайно приятным. За столом царило веселье, вино и пиво лились рекой, из-за чего гости шумели ещё пуще. Покончив с обедом, все дружно вышли из дома кузнеца и направились туда, где раскинули свои шатры купцы и артисты. Вокруг большой поляны в землю были воткнуты высокие шесты с зажжёнными свечами на макушках. Чуть поодаль горели огромные костры, и вокруг них по земле плясали неровные тени. Деревенские жители неторопливо собирались вокруг освещённой площадки и, несмотря на холод, радостно ждали начала представления.      Наконец из шатра пёстрой толпой высыпали жонглёры в ярких, украшенных кисточками костюмах. Следом за ними вышли сказители - эти были постарше и поспокойней. Аккомпанируя себе на различных музыкальных инструментах, они вели рассказ, а артисты помоложе представляли пантомиму или живые картины. Первые несколько пьесок были шутливо-развлекательными, в них без конца кто-то падал, спотыкался и попадал в дурацкое положение. Позже, однако, когда свечи на шестах уже начинали шипеть, догорая, а слушатели теснее сомкнули круг, к ним вышел старый сказитель Бром. Клочковатая седая борода спускалась ему на грудь, сутулые плечи и исхудавшее от старости тело скрывались под чёрным плащом с капюшоном. Широко разведя в стороны руки со скрюченными пальцами, больше похожими на когти, Бром начал свой рассказ:      - Пески времени нельзя остановить. Дни и годы текут, текут, хотим мы этого или нет: Зато нам дана память. И минувшее остаётся жить в нашей памяти. То немногое, что вы услышите от меня сегодня, все же может оказаться ценным для вас, ибо я расскажу вам нечто давно забытое, скрывшееся в туманной дымке былых веков. Однако же и без вас, слушателей, прошлое это не смогло бы ожить, превратившись в мой рассказ.      Острый взгляд Брома впивался то в одно лицо, то в другое и наконец остановился на Эрагоне, который слушал особенно заинтересованно.      - Орден Всадников был создан ещё до того, как на свет появились ваши прадеды и даже отцы ваших прадедов, - сказал Бром. - На Всадников была возложена ответственная миссия: защищать и охранять наши земли от врагов, и в течение многих веков им это удавалось весьма неплохо. Доблестные воины, они не знали себе равных в бою, ибо каждый из них обладал силой десятерых. Они были почти бессмертны, и погубить их могли лишь яд и клинок. Невероятно могущественные, они служили только добру. Под их эгидой воздвигались города и мощные твердыни. Пока они охраняли в Алагейзии мир и покой, страна процветала. Эльфы были нашими союзниками, а гномы - друзьями. Города богатели, людям жилось хорошо и привольно. Но увы: счастье не могло длиться вечно.      Бром помолчал, глядя в землю, а когда заговорил снова, бесконечная печаль звучала в его голосе:      - Никто из врагов не мог победить Всадников, а вот от себя самих они защитить себя не сумели! Их могущество достигло расцвета, когда на свет родился мальчик по имени Гальбаторикс. Родился он в провинции Инзильбет, которой более, увы, не существует, и в десять лет, согласно обычаю, был подвергнут испытанию, и тут обнаружилось, что он обладает невиданной магической силой. Вскоре Всадники приняли его в свои ряды.      Гальбаторикс прошёл полный курс обучения, значительно превосходя в успехах всех остальных. Наделённый острым умом, сильным и ловким телом, он быстро занял в ордене подобающее место. Кое-кто, правда, усматривал опасность в столь внезапном возвышении молодого Всадника и предупреждал об этой опасности остальных, но Всадники, обладая невероятным могуществом и всеобъемлющей властью, совершенно позабыв об осторожности, не обратили на эти предупреждения должного внимания. Что и привело в итоге к непоправимой беде.      Вскоре после завершения своего обучения Гальбаторикс вместе с двумя своими приятелями предпринял одно весьма дерзкое путешествие, отправившись далеко на север. Они летели на драконах днём и ночью и в итоге попали в такие края, где все ещё властвовали жестокие ургалы. Впрочем, молодые Всадники рассчитывали - что было, надо сказать, весьма глупо с их стороны - на свои необыкновенные силы и только что обретённые умения. И вот, когда они устроились на ночлег в горах, среди вечных льдов, не таявших даже летом, ургалы окружили их на толстом ледовом пласту (большом леднике), который не таял даже летом, и зверски убили друзей Гальбаторикса вместе с их драконами. Сам Гальбаторикс тоже был тяжело ранен, но ему все же удалось отбиться. Вот только во время этого сражения погиб его дракон, точнее дракониха. Случайно пущенная стрела попала ей прямо в сердце, и, поскольку лечить драконов Гальбаторикс научиться не успел, она умерла у него на руках. И её смерть посеяла в его душе первые семена безумия:      До боли стиснув пальцы, старый сказитель медленно обвёл глазами лица слушателей, черты его казались особенно резкими в отблесках костра. Помолчав немного, он продолжил свой рассказ, и голос его гулко звучал в ночной тишине, подобный погребальному звону.      - Оставшись один, обессилевший и почти утративший разум после смерти любимого дракона, Гальбаторикс скитался по этим пустынным землям в поисках смерти. Но смерть к нему не приходила, хотя он бесстрашно вступал в схватку с любыми чудовищами. Ургалы и прочие монстры вскоре стали спасаться бегством при виде его. И постепенно под воздействием своего безумия Гальбаторикс пришёл к мысли о том, что Всадники должны подарить ему нового дракона. Одержимый этой идеей, он тстился в трудный обратный путь, пешком преодолев горы Спайна. Долгое путешествие, с лёгкостью проделанное им на спине дракона, теперь потребовало от него многомесячных тяжких усилий. Он, разумеется, мог бы охотиться с помощью магии, добывая себе пропитание, вот только в тех местах звери да птицы редко встречаются. Так что, когда ноги наконец вынесли его за пределы Спайна, он умирал от голода. Какой-то фермер нашёл его лежащим без чувств в грязи и сумел сообщить об этом Всадникам.      Так, бесчувственным, они и доставили его в свою обитель, и целители в первую очередь, разумеется, принялись лечить его тело, не предполагая, что более всего пострадала его душа. Четыре дня подряд Гальбаторикс проспал. А проснувшись, ничем не выдал, какая страшная лихорадка пожирает душу его. И вскоре, представ перед советом ордена, потребовал, чтобы ему дали нового дракона. И столь отчаянно и безумно звучала эта просьба, что все собравшиеся смогли воочию убедиться, каково в действительности состояние Гальбаторикса. И когда надежды его не оправдались, ему, совсем утратившему разум, стало казаться, что именно Всадники виноваты в гибели его драконихи. Каждую ночь мысль об этом не давала Гальбаториксу уснуть, и в конце концов у него созрел план мести. - Бром уже не говорил - он шептал, и шёпот этот завораживал слушателей. - Среди Всадников был один, кто ему сочувствовал, и в душе этого человека безумные речи Галь-баторикса пустили прочные корни. С помощью постоянных убеждений и тёмного колдовства, которому научился у шейдов, Гальбаторикс окончательно настроил своего нового дружка против братьев по ордену. Вместе они предательски заманили и убили одного из старейшин, а потом Гальбаторикс без предупреждения набросился на своего верного помощника и тоже его убил. А когда Всадники его нашли, глазам их открылась страшная картина: с пальцев у Гальбаторикса капала кровь, а из уст вырывались страшные нечеловеческие вопли. Но ему удалось вырваться и убежать. Он скрылся в ночи и, несмотря на своё безумие, прятался так хитро, что Всадники так и не сумели его отыскать.      Долгие годы Гальбаторикс скрывался в диких краях, точно загнанный зверь. И был так же жесток. Он всегда был начеку, не подпуская к себе преследователей. Его страшные преступления не были забыты, но искать его со временем прекратили. А потом проклятая судьба дала ему ещё один шанс: он познакомился с молодым Всадником по имени Морзан. Был этот Всадник могуч телом, да слаб умом. И Гальбаториксу удалось уговорить его оставить незапертыми ворота крепости Илирии - теперь она называется Урубаен, - и через эти ворота Гальбаторикс проник в крепость и выкрал только что вылупившегося из яйца юного дракона.      Гальбаторикс и его новый последователь Морзан скрылись в местах, пользовавшихся такой дурной славой, что Всадники там бывать не отваживались. И Мор-зан стал учиться чёрной магии, стараясь проникнуть в самые сокровенные её тайны, даже такие, которые никогда и никому открывать было нельзя. И вот наконец обучение его было завершено. К этому времени подрос и чёрный дракон Гальбаторикса, Шрюкн, и тут-то Гальбаторикс вновь и явил себя миру, а Морзан стал его верным и незаменимым помощником. Вместе они могли одержать победу над любым Всадником. И истребляли их по одиночке. И с каждым новым убийством сила их все возрастала. Двенадцать Всадников, правда, присоединились к Гальбаториксу добровольно, гонимые жаждой власти или же мести тем, кто некогда задел или оскорбил их. Эти двенадцать да ещё Морзан и стали называться Чёртовой Дюжиной Проклятых. Это был очень сильный отряд, и Всадники оказались неподготовленными к битве с этим войском. Они терпели одно поражение за другим. Эльфы тоже яростно сражались с Гальбаториксом, Проклятыми и их воинами, но и эльфы в итоге были отброшены и вынуждены бежать. Они скрылись в неведомых потаённых местах, и больше никто их так и не видел.      Один лишь предводитель Всадников, Враиль, все ещё как-то старался противостоять Гальбаториксу и его Чёртовой Дюжине. Старый и мудрый, Враиль бился изо всех сил, чтобы спасти то, что ещё можно было спасти, сохранить последних драконов и не позволить врагам захватить их. Во время последней битвы у ворот Дору Арибы он одержал над Гальбаториксом победу, но не решился сразу нанести ему смертельный удар. Зато Гальбаториксу колебания были чужды, и он, воспользовавшись минутным замешательством Враиля, исподтишка нанёс ему тяжкую рану в бок. Истекая кровью. Враиль бежал на гору Утгард, надеясь отдохнуть там и набраться сил. Но, увы, этому не суждено было сбыться, ибо Гальбаторикс отыскал его, вызвал на поединок и во время сражения нанёс ему запретный удар в пах.      Враиль рухнул на землю, и тогда Гальбаторикс своим сверкающим мечом отсек ему голову.      И тут в его крови вскипела жажда власти и могущества, и он провозгласил себя правителем всей Алагейзии.      С той поры король Гальбаторикс и правит нами.      Закончив своё повествование, Бром поклонился слушателям и как-то чересчур поспешно пошёл прочь, но Эрагон мог поклясться, что видел слезы на щеках старика.      Потрясённые услышанным, люди расходились молча, лишь изредка обмениваясь парой слов. А Гэрроу сказал Эрагону и Рорану:      - Считайте, что вам здорово повезло! Я эту историю слышал всего два раза за всю свою жизнь. И если слугам Империи станет известно, что Бром снова её рассказывал, то вряд ли ему удастся дожить до конца этого месяца!    4. Подарок судьбы      В тот вечер, вернувшись из Карвахолла, Эрагон решил поставить над синим камнем кое-какие опыты - вроде тех, которые, как ему казалось, ставил Мерлок. Уединившись в своей комнате, он положил на кровать камень и три инструмента. Сперва он взял в руки деревянный молоток, киянку, и несильно стукнул им по камню. Камень негромко зазвенел в ответ. Довольный собой, Эрагон взял второй молоток - тяжёлый, таким обычно размягчают кожу перед шитьём. Глубокий звон, долгий и печальный, был ему ответом, стоило ему ударить по камню этим молотком. И наконец, взяв молоток и долото, он попытался отколоть от камня хотя бы крошку, но ему не удалось даже просто поцарапать гладкую синюю поверхность, хотя звук от камня исходил по-прежнему чистый и звонкий. А когда он замер, Эрагону показалось, что он слышит слабый писк.      Мерлок же говорил, что камень внутри пустой, вспомнил Эрагон. А вдруг там, внутри, что-нибудь ценное? Впрочем, вряд ли удастся до его внутренностей добраться. Но зачем, зачем кому-то понадобилось так потрясающе обтачивать и шлифовать этот камень?! И почему тот, кто отнёс камень в горы Спайна, не позаботился о том, чтобы вынуть его содержимое? А может, он об этом содержимом и не знал вовсе? А может, забыл, где оставил сам камень? Впрочем, вряд ли настоящий маг, которому оказалось вполне по плечу отделать самоцвет, а потом ещё и перенести его в Спайн, мог позабыть, как снова отыскать подобную драгоценность! Так, может, именно мне судьбой предначертано было его найти?      Вопрос, разумеется, остался без ответа. Стремясь разобраться в этой неразрешимой загадке, Эрагон убрал инструменты, а камень снова положил на полку.      В ту ночь что-то неожиданно его разбудило. Он насторожённо прислушался: в доме стояла полная тишина. Но отчего-то Эрагону стало не по себе, и, быстро сунув руку под матрас, он сжал в руке рукоять ножа. Выждав пару минут, он снова рухнул на подушку и тут же заснул.      Пронзительный писк, раздавшийся вдруг прямо у него над ухом, снова заставил его проснуться. Он скатился с кровати, выхватив оружие из ножен и крепко сжимая его в руке. Погремев в темноте трутницей, он зажёг свечу и убедился, что дверь в его комнату плотно закрыта. Потом заглянул под кровать, хотя писк этот был слишком громким для мыши или крысы. Под кроватью ничего не было. Эрагон присел на краешек постели и протёр заспанные глаза. И снова услышал тот же писк! Сильно вздрогнув от неожиданности, он огляделся, пытаясь понять, откуда же этот писк исходит?      Ничего такого ни на стенах, ни на полу он не обнаружил - они были сделаны из прочного дерева, как и его кровать. И он бы, конечно, заметил, если бы какое-то существо заползло ночью под его соломенный тюфяк.      И тут взгляд его скользнул по синему камню и остановился на нем. Он взял камень в руки, рассеянно покачал на ладони, по-прежнему диковато озираясь по сторонам, и пронзительный писк чуть не оглушил его! У Эрагона даже пальцы задрожали: писк исходил из камня!      Что за чертовщина! Этот камень не принёс ему ничего, кроме дурацких, не дающих покоя мыслей, разочарования и гнева, так теперь он ему ещё и спать мешает! Но камень, как бы ни пытался Эрагон испепелить его гневным взором, спокойно лежал у него на ладони, время от времени довольно громко попискивая. Потом писк стал ещё громче и вдруг стих. Эрагон тут же осторожненько пристроил камень на полку и забрался под одеяло. Черт с ним! Какую бы тайну этот камень ни хранил, с отгадками придётся подождать до утра.      Когда Эрагон снова проснулся, прямо в его окно светила луна, и камень на полке был виден очень ясно. Он быстро-быстро раскачивался и подскакивал, стукаясь о стену, настолько залитый лунным светом, что казался белесым. Эрагон вскочил, по-прежнему не выпуская из рук нож. Камень перестал подскакивать, но странное напряжение не отпускало Эрагона. И вдруг камень снова запищал и принялся скакать на месте гораздо сильнее, чем прежде.      Выругавшись, Эрагон стал одеваться. Ему уже было все равно, ценный это камень или нет. Сейчас он унесёт его подальше от дома и закопает! Стоило ему об этом подумать, и камень перестал подпрыгивать и раскачиваться. Он совсем было затих, потом как будто вздрогнул, прокатился по полке и с громким стуком упал на пол. Эрагон в страхе отскочил к двери, но камень, точно живой, устремился за ним.      Вдруг на поверхности его появилась трещина. Потом вторая, третья: Оцепенев от неожиданности, Эрагон наклонился и внимательно всмотрелся в треснувшую поверхность камня. Нож он из рук так и не выпускал. У верхнего конца камня, где сходились все трещины, закачался небольшой кусочек, потом приподнялся и упал на пол. От образовавшейся дырки сразу разбежалось ещё несколько трещин, и из неё высунулась маленькая тёмная головка, за которой последовало странное извивающееся, как у змеи, тело. Эрагон, стиснув в руке нож, замер как вкопанный. Вскоре существо выбралось из камня целиком. Несколько мгновений оно не двигалось, потом чуть шевельнулось и: сразу оказалось на расстоянии от камня в полосе лунного света.      Эрагон был настолько потрясён увиденным, что даже дышать не мог: перед ним, слизывая язычком плёнку с крошечного туловища, стоял новорождённый дракон! Продолжение следует... СОДЕРЖАНИЕ ВЫПУСКА Пролог. Тень страха 1. Открытие 2. Долина Паланкар 3. Истории о драконах 4. Подарок судьбы Уважаемые подписчики!      По понедельникам в рассылке: Кристофер Паолини "Эрагон"      Таинственная находка изменила жизнь Эрагона, обыкновенного мальчика из страны Алагейзия. Чтобы отомстить за близких, он покинет родные места. В поисках Эллесмеры, города эльфов, он попадает в фантастические земли, наполненные красотой и опасностью, сразится с колдунами и чудовищами, спустится к сердцу горы в королевство гномов.      Через боль потерь и бесценные дары судьбы Эрагон пройдёт путь от мальчика до мужчины, станет сильным, не зависящим ни от королей, ни от вождей. В сплетении судьбы, магии и любви ему суждено возродить былое величие Всадников и бросить вызов Империи. На суше и под водой, в небе и под землей - с ним всегда его верный дракон Сапфира...      По четвергам в рассылке: Джон Роналд Руэл Толкиен "Властелин колец. Две башни"      Это вторая часть трилогии Джона Рональда Руэла Толкиена о древнем Средиземье.      Судьба разделяет хранителей Кольца. В неравной схватке с орками гибнет Боромир, а хоббиты Мерри и Пиппин попадают в плен. Арагорн, гном Гимли и эльф Леголас отправляютсяна поиски друзей. А между тем Фродо и Сэмми уже почти у Ворот Мордора. И ведет их через мрачные земли Повелителя Тьмы странный проводник...      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Леонид Пантелеев, Григорий Белых "Республика Шкид"      "Республика Шкид" - добрая и веселая книга о беспокойных жителях интерната для беспризорных, об их воспитателях, о том, как хулиганы и карманные воришки превращаются в людей, поступки которых определяют понятия "честь", "совесть", "дружба". Рафаэль Сабатини "Хроники капитана Блада"      "Хроника капитана Блада" - это великолепное продолжение приключенческого исторического романа "Одиссея капитана Блада", в котором повествуется о "расцвете" пиратства на Карибском море во второй половине XVII века.      После долгих путешествий Питер Блад, отважный пират джентльмен, капитан корабля вольных морских разбойников, сражавшийся за справедливость на просторах Карибского моря, искатель приключений, не знающий, что такое трусость, вернулся к своей профессии врача. Но его тихое существование продлилось недолго. Ночной визит к раненому мятежнику неожиданно стал началом новых похождений. Борис Акунин "Турецкий гамбит"      1877 год, русско-турецкая война. Принимавший участие в военных действиях в качестве сербского волонтера титулярный советник Эраст Фандорин пробирается в главный штаб русского командования с важным секретным сообщением. По пути он знакомится с очаровательной барышней, Варваровй Андреевной Суворовой, направляющейся в расположение русских войск, чтобы повидаться с женихом Петей Яблоковым - шифровальщиком генерального штаба.      Добравшись до своих, Фандорин сообщает генералу Соболеву о хитром фланговом маневре, задуманном турками. Из него следует, что русским надо срочно занять Плевну, ибо туда движется корпус Османа-Паши. У генерал-адъютанта Мизинова, бывшего шефа Фандорина, уже заготовлен на этот счет приказ главнокомандующего, который Петр Яблоков срочно шифрует и отправляет. К тому же у Мизинова есть для Фандорина еще одна задачка не из простых. Речь идет об Анваре-эфенди, секретаре султана Абдул-Гамида. Сей интересный турок лично возглавляет секретную операцию против русских. Господин отчаянный, с авантюрной жилкой. Вполне может сам появиться в русской ставке и сойти за "своего" благодаря европейской внешности и безупречному владению несколькими языками. Необходимо срочно вычислить турка. Но как? Ведь подозреваются все...     Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения