Литературное чтиво Выпуск No 412 от 2006-10-30 Число подписчиков: 454    Шон ХАТСОН "ЖЕРТВЫ" Ты предлагаешь мне больное воображение. Я хочу проникнуть в твой разум. Иудейский священник Безумие не обязательно означает полный срыв. Оно может означать также и прорыв. Это - потенциальное освобождение и обновление, равно как и порабощение и экзистенциальная смерть. Р.Д. Лэнг Часть 2    Глава 33      Миллер не мог взять в толк, как он добрался до дома. Сидя на кухне и неотрывно глядя на чайник, ожидая, когда он закипит, Миллер не переставал удивляться, как ему удалось преодолеть ночью двадцать с лишним километров от Сохо до своего квартала. Кроме того, хотелось бы знать, кто сунул ему под череп пневматический бур, который теперь неотвязно сверлит его мозг.      Он с силой сдавил кулаками виски, как будто это могло заглушить гул в голове. Проглотил, не запивая, две таблетки аспирина, поморщившись от горечи, когда одна из таблеток на какое-то время застряла в горле.      Чайник закипел. Миллер встал, чтобы приготовить себе кофе. Руки дрожали, кофе расплескался на плите, но, словно не заметив этого, он лишь обтер дно чашки и снова сел. Небольшими глотками отпивая горячий кофе, он все же обжег язык и скривился. Выругавшись про себя, тяжело вздохнул. Часы показывали начало восьмого. Три-четыре птички щебетали на дереве за его окном, и эта их ранняя утренняя спевка действовала на нервы. Миллер закрыл глаза и снова отпил кофе. Чем лучше всего заняться, когда тебя отстраняют от работы? - спрашивал он себя. Всю ночь пьянствовать? Очень забавно. Сейчас было не время для шуток, даже над самим собой. Что же такое предпринять, чтобы унять этот гул в голове? Долго так продолжаться не может: или череп расколется, или он сойдет с ума.      Такого с ним не случалось уже многие годы. Он был настолько пьян, что не помнил, ни в котором часу вернулся, ни как вообще очутился дома. Какой инстинкт вел его и почему его "гранада" не врезалась в какое-нибудь дерево у дороги? Полный провал в памяти. Лишь какие-то отрывочные воспоминания о том, как вечером он выпил две бутылки хейг-виски и поехал в Сохо. Дальше - туман.      Казалось, будто его разум как экран компьютера, с которого шельмец стер все, что случилось этой ночью.      Фотоаппарат лежал на столе; специалист по киноэффектам взглянул на него - футляр был открыт. Циклопический глаз объектива слепо уставился на Миллера, отразив его перекошенное лицо. Картина была омерзительна. Миллер содрогнулся, встал из-за стола и взял в руки свой "Никон", отметив, что пленка полностью отснята. Где бы он ни куролесил этой ночью, размышлял он, у него осталось, по крайней мере, что-то вроде фотозаписи его похождений. Может, стоит лишь проявить пленку, и все события прошедшей ночи предстанут перед ним как на ладони? Он вспомнит, где был и что делал. Возможно, это избавит его и от мучительной тяжести в голове.      Миллер направился с аппаратом в свой рабочий кабинет.      У входной двери послышались шаги, и через мгновение в его почтовый ящик была просунута ежедневная газета. Она упала на коврик, и Миллер нагнулся, чтобы поднять ее. Он захватил ее в кабинет, включил свет и закрыл дверь.      Поставив чашку с кофе на один из верстаков, рядом с отрубленной рукой, он снова выключил свет и аккуратно извлек пленку из фотоаппарата при свете красной лампочки, висевшей над двойной раковиной. Он погрузил пленку в проявитель и стал двигать ее взад-вперед с помощью пластмассового пинцета. Ожидая, когда на пленке проступит изображение, Миллер развернул газету и пробежал глазами заголовок:      ПРОСТИТУТКА СТРАШНО ИЗУРОДОВАНА. РАЗГУЛ ТЕРРОРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ      Миллер быстро прочитал сообщение. При тусклом освещении видно было плохо, пришлось напрягать зрение и даже потереть левый глаз, когда он перестал фокусировать. Вверху газетной полосы была помещена фотография убитой девушки. Полиция не сообщила ее фамилии, но он сразу узнал эти длинные волосы, болезненные черты лица, болячку в углу губ.      Бог ты мой! Догадка ударила его точно обухом по голове.      Он сощурился, стараясь получше рассмотреть фотографию.      Вокруг трупа разливалось слабое, еле заметное свечение. Какой-то едва уловимый светящийся ореол.      Миллер долго и скрупулезно изучал фотографию, затем взглянул на пленку, отснятую им прошлой ночью. Вынув из проявителя, обработал ее в фиксаже и промыл в проточной воде из крана.      Он поднял к глазам полоску пленки.      Пьяная троица, кто-то скрючился рядом с машиной. Двое мужчин выходят из клуба. Женщина разговаривает со швейцаром. Другие не очень резкие кадры лондонского дна. Это не тот Лондон, в котором светло и уютно, а тот, что покрыт плесенью и гнилью, погряз в несчастьях, где происходит распад разума и тела. Взгляд Миллера задержался на одном из кадров, и вдруг пленка в его руке задрожала.      На нем была запечатлена девушка, выходящая из клуба с мужчиной. Лицо девушки было ему знакомо, и он пристальнее в него всмотрелся.      Длинные волосы. Болезненные черты лица.      Болячка в углу губ.      Он перевел взгляд с проявленной пленки на фотографию в газете - вне всякого сомнения, это одна и та же девушка. И на обоих изображениях ее фигуру окутывало едва заметное свечение. Размытое светлое пятно, чем-то напоминающее ореол над головами святых с живописных полотен. Только девушка эта была отнюдь не святой.      Миллер закрыл левый глаз и снова принялся рассматривать фотографию и пленку.      Ничего необычного в них не было.      Он закрыл правый глаз.      Вокруг фигуры появилось свечение, окутав изображение, как пеленой.      Специалист по киноэффектам отложил газету и пленку и торопливо направился к одному из своих картотечных шкафчиков. Сняв кольцеобразные скрепки, он извлек из папки два снимка. На обоих был изображен доктор Джордж Кук. И на обоих вокруг фигуры доктора можно было различить круг света.      Один и тот же ореол на фотографиях обеих жертв.      Джордж Кук.      Пенни Стил.      Оба мертвы. Оба убиты.      Оба окружены каким-то свечением.      Миллер отложил фотографии и потянулся к телефону.    Глава 34.      - А никак.      Инспектор сыскной полиции Стюарт Гибсон допил остатки пива и стукнул кружкой по стойке с такой силой, что она чуть не разбилась.      - Абсолютно никак ты не сможешь получить доступ к документам по этому делу, - сказал инспектор, акцентируя каждое слово.      Миллер удивленно взглянул на своего бывшего коллегу поверх бокала, продолжая медленно потягивать виски.      - А кто узнает-то? - спросил он наконец.      - Да хотя бы я, - запротестовал Гибсон. - Черт возьми, Фрэнк, ведь ты уже давно не в штате. Комиссар съест меня с потрохами, если узнает, о чем я с тобой тут говорил.      Миллер заказал еще по порции, глядя, как инспектор закурил сигарету.      - А я думал, ты уже бросил, - сказал Миллер.      - Бросал. - Гибсон выпустил струю дыма и закашлялся. - Я давно уговариваю Чандлера бросить курить, а сам опять за это взялся, - признался инспектор. Вспомнив сослуживца, пожилой инспектор усмехнулся, и суровая складка, появившаяся было у него на лбу, разгладилась. - Чандлер не может мне простить, что я получил должность, которую, по его мнению, должен был получить он. Иногда мне кажется, что этот парень будет злорадствовать, если меня поставят к стенке по этому делу.      - Значит, вы так и не нашли никакой зацепки? - спросил Миллер больше для того, чтобы поддержать беседу.      - Ты же знаешь, как это бывает, Фрэнк. Иной раз сразу выходишь на след. А здесь с самого начала никаких улик. За месяц семь человек убиты, а мы не продвинулись ни на шаг после первой жертвы. Сегодня все утро меня донимали газетчики и телевизионщики, комиссар с меня не слезает. Хорошо хоть, что пресс-конференция - это его затея. Надо, говорит, успокоить средства массовой информации, - посетовал инспектор полиции и отпил из кружки огромный глоток пива. - Если выяснится, что пресс-конференция была уловкой, они нас затопчут... меня, во всяком случае. Я стоял перед ними и уверял, что убийца арестован, а тут новое убийство.      - Фамилия жертвы в газетах не сообщалась, - сказал Миллер. - Кто она?      - Это не подлежит разглашению, Фрэнк.      - Да ладно тебе, Стюарт, ты же не с репортером разговариваешь. Какая-то девица с панели. Все равно это - расходный материал, зачем, черт возьми, делать тайну из ее фамилии?      - А тебе что за дело? - поинтересовался Гибсон.      Миллер полез во внутренний карман куртки и извлек оттуда две фотографии. Он еще не успел положить их на стойку бара, как у инспектора от удивления округлились глаза: на одной из фотографий он узнал Пенни Стил.      - Где ты это снял? - спросил он, поднося фотографию поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть.      - Снимал вчера вечером, не важно где и зачем.      - Ошибаешься, это может оказаться очень важно, - отметил Гибсон, подозрительно взглянув на Миллера. - А это что за тип? - ткнул он в фотографию Джорджа Кука.      Миллер рассказал все, что знал о хирурге, и снова разложил фотографии.      - Он был убит около недели назад, задавлен машиной.      - Какая здесь может быть связь с маньяком, убившем проститутку и еще шесть жертв? - недоумевал Гибсон.      Миллер попросил инспектора посмотреть на фотографии повнимательнее, не находит ли он в них чего-нибудь необычного. Тот ничего не обнаружил.      - Вокруг каждого из них есть какая-то аура, - пояснил Миллер. - Некое свечение, будто тела светятся изнутри.      Гибсон поднял брови, затем посмотрел в пустой бокал Миллера.      - И сколько ты таких наснимал? - поинтересовался он.      - Дело в том, что почему-то только я это вижу, - сказал Миллер. - На снимках вокруг них проступает светящийся контур, и оба они были убиты. По-моему, это какой-то знак. Разумеется, сами они и не подозревали, что были отмечены как жертвы.      - Ты в своем уме, Фрэнк? - воскликнул Гибсон. - Не слишком ли много ты выпил? Неужто ты и впрямь хочешь меня уверить, будто заранее знал, что этих людей убьют?      - Световые пятна на фотографиях я заметил, когда было уже слишком поздно.      Гибсон покачал головой.      - Вполне заурядные фотографии. Ничего из ряда вон выходящего.      - Я и говорю, что только мне удается увидеть какое-то свечение. Поэтому я хочу познакомиться с делами по другим жертвам, хочу убедиться в своей правоте. Мне надо взглянуть на документы, Стюарт.      - Повторяю - это невозможно. Что будет, если узнает комиссар? Он же от меня мокрое место оставит.      - А что будет, если пресса узнает об истинном положении вещей? Что вы просто бросили ей кусок, мол, пока она будет жевать, найдется какая-никакая зацепка? Думаю, комиссару такой оборот не очень понравится, а?      Гибсон нахмурился.      - Что ты хочешь этим сказать? - растерялся он.      - Мне нужно заглянуть в дела об убийствах, - ответил Миллер решительно.      - А если я откажу?      Миллер пожал плечами.      - Тогда я позвоню во все газеты и на телевидение, куда только дозвонюсь, и сообщу, что пресс-конференция была фарсом и что вы до сих пор не знаете, кто убийца.      Гибсон посмотрел на своего бывшего коллегу долгим и тяжелым взглядом, глаза его прищурились и зло сверкали из своих узких щелочек.      - Да это шантаж! - прошипел он. - Шантажировать офицера полиции - это тебе дорого обойдется, Фрэнк.      - Тебе этого никогда не доказать, - отрезал Миллер самоуверенно. - Ну что, получу я доступ к документам?      - Нет! - не колеблясь, ответил Гибсон.      Миллер соскользнул с табурета и направился к телефону в углу бара. Не успел он сделать и двух шагов, как Гибсон схватил его за рукав. Миллер холодно смерил взглядом инспектора полиции.      - Погоди, - проговорил Гибсон, сжав от злости челюсти. Он отпустил рукав Миллера, глядя, как специалист по киноэффектам снова усаживается за стойку. Они переглянулись. Миллер словно натянул на себя непроницаемую маску. - Что это даст? Если ты ознакомишься с документами?      - Мне нужно видеть фотографии жертв, снятые до того, как они были убиты. Если я прав, тогда на них должно присутствовать характерное свечение, - ответил специалист по киноэффектам.      - Ну что это за чушь? Какое, к черту, свечение? Бред какой-то.      - Мне самому не до конца понятно, что это такое. Это - одна из тех загадок, которые я сам хочу разгадать. Я должен докопаться до сути. Выяснить, почему ореол виден только на фотографиях. - Миллер отпил из своего бокала. - Ты - единственный, кто имеет доступ к этим документам. Добудь их для меня. - Миллер был настроен решительно.      Гибсон сердито втянул в себя воздух.      - А если я этого не сделаю, ты действительно обратишься к средствам массовой информации? - спросил он.      Миллер поднял брови.      - Ты же давно меня знаешь, Стюарт, - сказал он, и на его губах появилась легкая усмешка.      Полицейский инспектор кивнул и допил остатки своего пива.      - Да, - подтвердил он, - слишком давно. ***      Миллер закурил, прикрывая ладонью огонек зажигалки от пронизывающих порывов ветра, что время от времени прокатывали по бетонированной площадке подземной стоянки машин.      В этом огромном подземном пространстве сейчас почти не было машин. Помимо его собственной "гранады", стоявшей у выхода, машинами были заняты лишь три места. В воздухе стоял запах гари, на полу виднелись темные подтеки масла и мазута. Около опоры, к которой прислонился Миллер, кто-то помочился. Обрывки бумаги и картона со склада пищевых продуктов и другой мусор были разбросаны повсюду, ветер подхватывал их и разносил по всему подземелью. Миллер оперся на капот своей машины и продолжал ждать.      Он посмотрел на часы.      Одиннадцать четырнадцать вечера.      Наверху послышался шум движущейся машины, затем урчание мотора, когда машина поравнялась со спуском, ведущим на нижний уровень. Увидев "астру" Гибсона, направляющуюся в его сторону, Миллер криво усмехнулся. Подъехав ближе, полицейский инспектор выключил фары; в тусклом холодном свете флюоресцентных ламп одиноко маячил темный силуэт Миллера. Инспектор поставил свою машину метрах в двадцати от него и выбрался из машины. Миллер увидел в его руках "дипломат".      Гулким эхом отозвались шаги инспектора в пустынном подземелье.      - В твоем распоряжении пятнадцать минут, - с раздражением в голосе проговорил инспектор, ставя "дипломат" на капот "гранады".      - Мне понадобится куда меньше, - сообщил Миллер, открывая замки.      Внутри лежало семь папок, скрепленных кольцевыми скобами. На каждой была написана фамилия. Миллер извлек первую папку.      - Мне явно следует обратиться к врачу. Видимо, с моей головой не все в порядке, раз я пошел на это, - заметил Гибсон.      - Лучше пятнадцать минут в моем обществе, чем издевательства прессы и головомойка от комиссара, - пробормотал Миллер, раскрывая папку.      - Нет, ты в самом деле проходимец, Фрэнк, - прорычал его бывший коллега, и Миллер уловил в его голосе нотки неподдельной злости.      Он стал листать документы, оставив без внимания заключение судебно-медицинской экспертизы, отчет следователя, показания свидетелей, пока не наткнулся на то, что искал.      - "Марк Форрестер", - прочитал он вслух. На фото убитый был снят в обществе девушки, которую Миллер принял за его невесту. На черно-белой фотографии оба улыбались. Фигура Форрестера была окружена светящимся контуром.      - Есть, - прошептал он и достал следующую папку.      - Что есть? - переспросил Гибсон, который то поглядывал из-за спины Миллера на фотографию, то в волнении озирался по сторонам, желая удостовериться, что на стоянке, кроме них, никого нет. Во въездных проемах только жалобно завывал ветер.      - "Николас Блейк", - прочитал Миллер на другой папке. Он не стал рассматривать фотографию Блейка с облитым кислотой лицом, а нашел фотографию молодого человека, снятую в то время, когда он был еще армейским курсантом.      Его тоже окружало слабое свечение.      Так же, как оно окружало Вильяма Янга.      И Анжелу Грант.      На одних снимках световое пятно было более отчетливым, на других - менее.      Проступало оно и на фотографии Луизы Тернер.      Сильное свечение было вокруг Бернадетты Эванс.      Наконец, Миллер взял в руки последнюю папку.      Пенни Стил. Последняя жертва.      Он уже знал, даже не глядя на ее фото, что вокруг нее тоже будет эта отметина. Фотография в папке только лишний раз подтвердила его правоту.      У каждой жертвы, убитой в течение последнего месяца, была аура, напоминавшая светящуюся оболочку.      Специалист по киноэффектам вернул последнюю папку в "дипломат" и протянул его Гибсону, не переставая удивляться.      - И это все? - спросил инспектор. - Тебе нужны были только фотографии?      Миллер медленно кивнул, его разум был в смятении. На секунду он закрыл глаза, но казалось, образы были запечатлены в его памяти наряду со многими другими, которые там хранились. Портреты живых вперемешку с образами тех, кто был зарублен, застрелен, задушен. Картины смерти, разложения, распада плоти прочно отпечатались в его сознании, как будто заклейменные каленым железом. Чтобы уже никогда не исчезнуть.      - Я могу видеть жертвы убийств, - тихо сказал он. - Глядя на чье-то фото, я могу сказать, умрет человек насильственной смертью или нет. У всех потенциальных жертв есть эта аура.      Гибсон покачал головой и защелкнул замки на "дипломате". - Сперва мне казалось, что ты пьян, - сказал он. - Теперь я считаю, что ты сошел с ума.      - Я могу предсказать, кто будет убит, - настаивал Миллер.      - Ну и что ты собираешься делать? Бегать по городу и снимать всех на пленку? - Он взялся за ручку "дипломата" и повернулся. - И ради такой чепухи я рисковал своим положением?      Инспектор открыл дверцу своей "астры" и бросил "дипломат" на переднее сиденье. Сев за руль, он повернул ключ зажигания. Двигатель ожил, взревев, и этот рев прокатился эхом по подземной стоянке.      - Возвращайся в пивную, Фрэнк, - заорал Гибсон. - Там твое место.      Он включил передачу и рванул машину с места, зашуршав колесами по бетону. Миллер молча смотрел, как машина поднялась по выездному скату и исчезла.      Холодный ветер гулял по полутемному пространству стоянки. Подняв воротник, Миллер еще некоторое время постоял в одиночестве, потом открыл дверцу своей машины и сел за руль. Даже внутри машины было холодно.      Способность распознавать потенциальную жертву убийства... В этом заключалась какая-то сила, чуть ли не возможность управлять жизнью и смертью. Подумать только, именно он, Миллер, мог предсказать, кому суждено быть убитым!      Чего он не знал, так это когда и как.      Он завел двигатель, вдруг почувствовав необходимость как можно быстрее выбраться из мрачного подземелья.      Гибсон не верит ему. Но Миллеру было все равно.      Он знал, что кому-то это будет более чем интересно.    Глава 35.      Он сидел голый перед телевизором. Скрестив ноги по-турецки, в позе, предназначенной для медитации, однако каждая мышца его тела была напряжена и пульсировала.      Тихо шелестела лента видеомагнитофона, мелькали все новые и новые картинки, а он сидел, как в гипнозе, впившись глазами в женщину на экране.      Прерывисто дыша, отчего ноздри его широко раздувались, Боб Джонсон неотрывно смотрел на Терри Уорнер. Он выключил звук, и теперь мог только видеть ее, не слыша слов, которые она произносила. Да ему и не нужны были слова. Ему нужна была только она сама. Взгляд Джонсона скользил по ее лицу, груди, по всей ее статной фигуре. Эрекция усиливалась; он обхватил член правой рукой, сильно сжав его, рука начала ритмично, подобно насосу, двигаться. Дыхание стало тяжелее, и он ближе прильнул к телевизору, сидя со скрещенными ногами и крепко обхватив упругий ствол.      Изображение на экране сменилось, на мгновение исчезло, затем неожиданно восстановилось.      Терри снова появилась на экране, но уже в новой одежде. Сообщение тоже было другое. Место репортажа - тоже другое. Запись была сделана свыше двух лет назад. Джонсон записывал и хранил на видеоленте все ее интервью, все репортажи. Каждая запись была сделана с оригиналов, доступ к которым у него был.      Он смотрел на ее лицо, и мышцы его собственного лица напрягались по мере возрастания приятной теплоты в области живота и бедер. Рука задвигалась быстрее. Наблюдая, как беззвучно шевелятся губы Терри, Джонсон представлял, будто прижимается губами к ее губам, а его язык проникает в теплую влажность ее рта. Дыхание перехватило, Джонсон открыл рот и захрипел.      Тело его напряглось, мускулы набухли. Он знал, какая сила заключена в его теле, и сознание этого доставляло ему удовольствие. Его правая рука, обхватившая член, продолжала неустанно двигаться, Джонсон встал на колени, оказавшись теперь в десяти сантиметрах от экрана.      В десяти сантиметрах от нее.      От этих губ.      Этого тела.      - Терри, - нежно прошептал он и, включив звук, придвинулся бедрами к экрану в тот момент, когда камера стала увеличивать ее изображение; на экране крупным планом возникло ее лицо, рот открывался и закрывался, как при замедленной съемке.      Ему хотелось войти в это бархатное отверстие, ощутить нежность ее языка и губ.      Ему хотелось.      Ему нужно было.      Ему удастся.      Послышался сдавленный вопль от полученного наслаждения, сопровождаемый обильным извержением, экран телевизора покрылся брызгами густой жидкости. Одна длинная нить этой жидкости на какое-то мгновение соединила конец его пульсирующего органа с лицом Терри Уорнер.      Они соединились.      Она должна быть его.    Глава 36.      Миллер сделал еще глоток из своей фляжки и медленно постучал пальцами свободной руки по рулевому колесу. Специалист по киноэффектам следил за выходом из здания, стоящего перед ним, отвлекаясь лишь на то, чтобы взглянуть на часы на приборном щитке, которые показывали, что время приближается к полудню. Он посильнее зажмурился, чтобы освободиться от пелены на левом глазу, и продолжил свое наблюдение.      Миллер просидел в машине уже больше часа, и лишь запах виски, его постоянного спутника, да монотонный голос из радиоприемника составляли ему компанию. Но вот тот, кто ему был нужен, появился на стоянке.      - Наконец-то, - пробормотал он, в последний раз отпив виски.      Он видел, как Терри Уорнер открыла двойные двери и, запрокинув голову, взглянула на небо: с запада надвигались тяжелые тучи. Упали первые крупные капли дождя - предвестники грозы, - и она ускорила шаг, направляясь к машине, стоящей поблизости от машины Миллера.      Он дождался, когда она окажется в трех метрах от него, открыл дверцу и вышел из машины.      - Терри Уорнер, не так ли? - спросил он, хотя это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.      Она медленно кивнула, окидывая взглядом незнакомца. Он совсем не похож на охотника за автографом, подумала Терри про себя. От незнакомца так разило виски, что она невольно сделала шаг назад.      Миллер протянул руку и представился.      Терри пожала протянутую ладонь, почувствовав силу в его рукопожатии.      - Мне надо поговорить с вами, мисс Уорнер, - сказал он. - Это важно.      - Сейчас мне некогда, - попыталась Терри найти отговорку, все еще не доверяя этому человеку. - Если угодно, запишите свой телефон, я сама вам позвоню...      Миллер не дал ей договорить.      - Речь идет о последней серии убийств, - сказал он. - Полагаю, мы в равной степени заинтересованы в исходе этого дела.      Терри нахмурилась.      - Какое вы имеете к этому отношение?      - Я видел ваши репортажи, наблюдал за вами по телевизору. Надо отдать вам должное, вы создали себе на этом деле определенный имидж.      - Послушайте, это моя работа. Если вы хотите выразить свои критические замечания...      Он снова резко оборвал ее.      - Никаких критических замечаний я не хочу высказывать, я хочу помочь, - сказал он. - Мне кажется, я располагаю информацией, которая может быть вам полезна.      Редкие капли дождя вдруг превратились в настоящий ливень.      - По правде говоря, мне не очень бы хотелось обсуждать все это здесь, - заметил Миллер. - Поблизости есть бар. Следуйте за мной.      Он уселся за руль, завел двигатель и выкатил "гранаду" со стоянки. В зеркало заднего вида он наблюдал, как Терри завела свою "мини" и поехала за ним. Миллер улыбнулся. Он включил "дворники" лобового стекла и смотрел, как тонкие резиновые руки отчаянно борются с потоками дождя, яростно обрушившегося на землю. Миллер включил левый поворот, и Терри последовала за ним. Внезапно в его машине зажглись задние фонари стоп-сигнала - Миллер нажал на тормоз, избегая наезда на пешехода.      Кто же все-таки этот человек? - размышляла она. По сути, ей были известны лишь его имя и фамилия, ничего больше. Почему его интересует это дело? Она невольно передернула плечами, и в эту минуту в ее ушах неизвестно почему зазвучал голос, записанный на автоответчике: "Полиция не знает".      Не здесь ли собака зарыта? Вопросы роились в ее голове, но все - без ответа. Главный же вопрос заключался в следующем: если она так настороженно относится к этому человеку, зачем она сейчас следует за ним? Да, говорила она себе, любопытство до добра не доведет. И тем не менее боялась потерять его из виду. ***      Еще одна пара глаз следила за ней. Как она стояла и разговаривала с Миллером.      Увидев, что их машины затерялись в общем потоке, Боб Джонсон зло сжал кулаки.      - Сука, - пробормотал он.    Глава 37.      Бар в нижнем этаже отеля "Феникс" был заполнен до отказа, пахло мокрой одеждой. Люди все прибывали; стоя выпивали и разговаривали, дожидаясь, пока не подсохнет одежда. Ковер на полу бара промок, и Миллеру показалось, что под ногами у него скрипит, когда он возвращался к столику, за которым сидела Терри.      Рядом с машиной для резки фруктов двое молодых парней с короткими стрижками и в заляпанных краской хлопчатобумажных спецовках громко о чем-то спорили и размахивали руками. Юнец повыше задел Миллера, отчего тот чуть не пролил напитки, которые нес. Парень засмеялся, но тут же осекся под испепеляющим взглядом Миллера.      - А ну убирайся отсюда к чертовой матери! - прошипел Миллер, оттолкнув парня, который беспрекословно повиновался. Однако за спиной Миллера поднял два пальца и продолжил гримасничать, спрятавшись за фрукторезку.      Специалист по киноэффектам поставил напитки на столик и сел напротив Терри.      Она натянуто улыбнулась, не в силах понять, как позволила увлечь себя сюда этому странному человеку.      - Разумеется, вы меня совсем не знаете, - сказал он, отпивая из своего стакана. - Но мне необходимо было поговорить с вами об этих убийствах.      - Так говорите же, мистер Миллер, - предложила она и потянулась к стоящему перед ней бокалу.      - Фрэнк, - отрекомендовался он. - К чему нам столь официальный тон?      Она согласно кивнула, не почувствовав, однако, себя свободнее.      - Я понимаю, вы хотели бы знать, чего я, собственно, добиваюсь.      - Вы правы, - призналась она, - прежде всего меня интересует именно это.      - То, что я хочу вам рассказать, может показаться безумием. Впрочем, я, видимо, допустил ошибку, пригласив вас сюда. - Он тряхнул головой и сделал большой глоток виски.      Миллер разыгрывал свою козырную карту. Приманка была брошена.      - Наверно, мне все-таки лучше уйти. Извините, - сказал он.      - Нет уж, пожалуйста, не уходите! - воскликнула Терри, подавшись вперед. - Так о чем вы хотели говорить со мной?      Миллер подавил улыбку. Несомненно, она клюнула. Она у него на крючке.      - Вы сомневаетесь, можно ли мне доверять, - сказал он. - Должен заметить, наши сомнения взаимны.      - Все это как-то туманно, мистер Миллер, - вздохнула Терри. - Извините... Фрэнк. Как я могу развеять ваши опасения, пока не узнаю, чем вы собираетесь со мной поделиться? Если вы хотите признаться в совершении этих убийств, в таком случае, вам лучше обратиться в какую-нибудь газету...      Он не дал ей договорить.      - Вы присутствовали на пресс-конференции в Новом Скотленд-Ярде дней десять назад? - спросил он.      Она кивнула.      - Полиция вам объявила, что убийца арестован. Прежде чем вы ответите мне что-нибудь, скажу, что да, я знаю, ее показывали по телевидению и отчет о ней был опубликован в газетах, а посему я не открываю вам ничего такого, чего вы не знаете. Кроме того, что все это - блеф.      - У меня были на этот счет подозрения. А вам откуда это известно?      - Руководитель следственной группы сам мне об этом сказал. У полиции до сих пор нет никаких улик, поиски убийцы зашли в тупик.      - А почему этот некто из Нового Скотленд-Ярда вообще говорил с вами на эту тему?      - Давайте считать, что я просто использовал свое влияние. Одно время я работал у них. Мы с инспектором сыскной полиции Гибсоном близкие друзья. Или, по крайней мере, были друзьями.      - И все же мне пока не понятен ваш интерес в этом деле, - сказала Терри.      - Семерым убитым было заранее предначертано погибнуть насильственной смертью. Я установил это по их фотографиям.      Терри нахмурилась, еще не зная, как ей поступить: рассмеяться, встать и уйти или продолжать слушать.      - "Предначертано"? - насторожилась она. - Это отдает сентиментальностью.      - Каждая жертва убийства излучает нечто вроде ауры, не знаю, как еще можно это назвать, - с раздражением сказал Миллер, осознавая, что его откровения действительно могут показаться горячечным бредом. Даже покажи он Терри фотографии Пенни Стил и Джорджа Кука, она бы не нашла в них ничего примечательного. - Эту ауру могу видеть только я. И только на фотографиях.      - Не хотите ли вы сказать, что видели фотографии убитых? - удивилась Терри, внезапно оживляясь. - Но ведь это же засекреченные документы. Как вам удалось получить к ним доступ?      - Это уж мое дело. Во всяком случае, я говорю о фотоснимках этих людей до того, как они были убиты. Именно на них и проступает загадочное свечение.      Терри отпивала свой напиток маленькими глотками, все время посматривая на Миллера поверх бокала. Наконец она поставила бокал на столик и стала играть им, держа его пальцами за ножку.      - А почему вы обратились ко мне? Почему выбрали именно меня, чтобы поделиться своими секретами? - поинтересовалась она.      - Потому что, мне кажется, вам можно доверять, вы не будете распространяться об этом. Откровенно говоря, если и есть в этом мире что-то, чего я терпеть не могу, так это доверять кому бы то ни было свои тайны. Но поскольку в данном случае сделать это необходимо, мой выбор пал на вас. Расскажите, что вам известно об этих убийствах?      - С какой стати я должна говорить с вами об этом?      Он пожал плечами.      - Не хотите - не надо, вероятно, мне известно гораздо больше, чем вам. Просто мне показалось, что мы могли бы помочь друг другу. Но, возможно, вы и правы, и мне следовало обратиться в газету. - Миллер собрался было уйти, но Терри, выставив вперед руку, усадила его на место.      - Все жертвы были убиты различными способами, - сказала она. - Вы уже, наверное, знаете об этом. Но - самое поразительное - всякий раз преступник, совершая убийство, словно со скрупулезной точностью копировал одно из тех, что имели место в прошлом. Кем бы ни был убийца, абсолютно ясно одно: у него обширные познания в криминальной истории. Последняя женщина была убита и изуродована точь-в-точь как жертвы известного убийцы Гордона Камминса. Его называли "Блиц-потрошитель". В 1942 году за четыре дня он убил четырех женщин, две из них были проститутками. Что характерно, последняя убитая тоже проститутка.      - Откуда вы все это знаете? - спросил Миллер, не сводя с нее глаз.      - После второго убийства мне позвонил человек, уверявший, что он из группы расследования, занимающейся данным делом. Сказал, что у него есть для меня информация относительно этих убийств. Вначале я подумала, что кто-то слышал мои репортажи и решил надо мной подшутить, но то, что я от него услышала, оказалось слишком серьезно, чтобы это мог знать кто-то посторонний. С тех пор он звонит мне после каждого убийства. Но я не знаю ни его фамилии, ни его должности.      - Какой-нибудь информатор внутри Скотленд-Ярда? - предположил Миллер, в задумчивости поглаживая подбородок, и ему вспомнились слова Гибсона: "Иногда мне кажется, что Чандлер будет злорадствовать, если меня поставят к стенке..." - Так вы полагаете, что убийца хорошо разбирается в криминальной истории? - пробормотал он.      Терри кивнула.      "Кто-то с оскорбленным самолюбием? - размышлял Миллер. - Кто-то точит зуб на полицию?"      Чандлер, конечно, подходил на эту роль.      Наступило долгое молчание, которое было нарушено Терри.      - Он мне звонил, - сказала она тихо. - Убийца. Несколько дней назад. В полицию я не обращалась, полагая, что он попытается со мной связаться, но пока этого не произошло.      - Вы думаете, что он еще позвонит? - поинтересовался Миллер.      - Кто знает? Я даже не совсем уверена, что это был именно убийца, - пожала она плечами. - Возможно, это кто-то с нездоровым чувством юмора.      - Настолько нездоровым, что убил семь человек разными способами, - пробурчал Миллер. - Почему вы не обратились в полицию? Они могли бы поставить ваш телефон на прослушивание.      - Идея не заявлять в полицию пришла в голову не мне, - призналась Терри. - Так посоветовал мой коллега, Боб Джонсон. Он посчитал, что у меня есть шанс найти убийцу, если тот захочет связаться со мной.      - Да понимаете ли вы, что рискуете своей жизнью? - воскликнул Миллер.      - Это - шанс, которым я хочу воспользоваться.      Она допила то, что оставалось в ее бокале, и отодвинула пустой бокал от себя. Миллер предложил ей еще, и после некоторого колебания она согласилась. Терри смотрела, как он направился к бару, удивляясь, чем этот человек так ее завораживает. Что было в его внешности? Да, он был привлекателен, в этом сомнения не было, но Терри уловила какую-то темную сторону в нем, некую горечь, которая окутывала его, как покрывало. Когда он говорил, в его голосе ощущалась усталость, обычно свойственная людям вдвое старше его, как будто он устает от всего, что его окружает. В его тоне временами проскальзывало нечто сродни презрению к тому, о чем он говорил. И все же где-то в глубине души она чувствовала, что ее тянет к нему или, скорее, к тому, о чем он рассказывает и как он об этом говорит. Ее размышления были прерваны возвращением Миллера.      - Вы, кажется, осведомлены обо мне больше, чем я могла предполагать, - сказала она. - А я даже не знаю, чем вы зарабатываете себе на жизнь.      Миллер криво усмехнулся.      - Я - художник-гример и специалист по киноэффектам в одной кинокомпании, которая сейчас проводит съемки примерно километрах в пятнадцати от Лондона, - сказал он, поведав также о своем опыте работы фотографом в прессе и в полиции.      - Вы, должно быть, видели какие-то очень страшные вещи, - тихо сказала Терри.      - Через какое-то время начинаешь уважать это.      Она посмотрела на него недоуменно.      - Смерть. Начинаешь уважать смерть. Она приходит в разных обличьях. Некоторые поистине ужасны, другие - просто омерзительны. Но начинаешь также понимать, что не существует достойной смерти. - Он провел указательным пальцем по ободку своего бокала. - Чего я только не насмотрелся! Трупы, висящие на деревьях, лежащие на железнодорожных рельсах, замурованные в бетон. Обезглавленные, с выпущенными внутренностями, расчлененные. Раздувшиеся, почерневшие, прогнившие, изъеденные личинками. - Невидящим взором он уставился на спинку стула, на котором она сидела. - Мужчины, женщины, дети, даже младенцы. Иногда в одиночку, иногда группами. А этот запах тления! Так пахнут тухлые яйца, этот запах преследует вас. Проникает в одежду. Во все поры. От него невозможно отделаться. - Миллер хлебнул порядочный глоток виски. - Через какое-то время он становится вашим другом, - подытожил он.      - Подальше бы от таких друзей, - содрогнулась Терри. - Послушайте, а что такое эта аура, или как ее там, и почему вы можете узнать, кому суждено стать жертвой убийства?      Он рассказал о несчастном случае, который с ним произошел. Рассказал про операцию. Про пересадку глаза.      - Другой причины я не вижу, - заявил Миллер. - Наверняка это связано с глазом, потому что световое пятно на фотографиях я различаю левым, пересаженным глазом.      - И только на фотографиях?      Он кивнул.      - А что бы вы сказали, если бы кто-нибудь подошел к вам и заявил, что он способен определить потенциальных жертв убийств, глядя на их фотографии?      - Я бы, наверное, сказал, что он сошел с ума, - ответил Миллер.      - Журналисты и репортеры считаются отъявленными циниками, - сказала Терри. - А я, должно быть, выгляжу совсем рехнувшейся, потому что верю вам.      Что-то отдаленно напоминающее благодарность скользнуло по лицу Миллера.      - Но пусть это останется между нами, - попросил он. - Я уже сказал, что не люблю доверять людям. А решился на это, поверив вам. Возможно, мне придется дорого заплатить за свою опрометчивость.      Они оба выпили.      - Ну что, будете ждать случая, когда убийца захочет связаться с вами? - спросил он.      Она пожала плечами.      - А почему бы и нет? Во всяком случае, полиция, кажется, бессильна. Было бы здорово, если бы мне удалось снять репортаж с его участием... - Она сделала паузу на этой фразе. - Знаю, насколько это опасно, но, вероятно, это поможет задержать убийцу.      - Или - что не менее вероятно - приведет к тому, что вас попросту убьют, - резко сказал Миллер.      - Не думаю, что Боб Джонсон слишком огорчится. Это лишь повысит рейтинг его передач. Пожалуй, больше его ничего не заботит. Да ему плевать на убийства людей. Для него это просто хороший повод увеличить зрительскую аудиторию программы. Думаю, он расстроится, когда полиция в конце концов поймает этого маньяка.      - Если поймает, - сказал Миллер тихо.      - Вы говорите так, будто у вас есть сомнения, Фрэнк, - заметила она, снова ощущая на себе его взгляд, но на этот раз не чувствуя себя неуютно под этим взглядом.      Миллер не ответил. Терри поднялась из-за стола и засобиралась.      - Мне надо идти, - сказала она. - Работа ждет.      Миллер тоже поднялся, пожал ей на прощанье руку и поблагодарил за внимание к его рассказу. Терри достала из сумочки листок бумаги и написала свой номер телефона. Миллер сделал то же.      - Я позвоню вам, мисс Уорнер, - сказал он.      - Терри, - поправила она.      Некоторое время они смотрели друг на друга, затем она повернулась и зашагала к выходу. Миллер снова сел, допил свой бокал и отставил его в сторону. Несколько секунд он разглядывал листок бумаги, оставленный ею, потом сложил, его и сунул в карман куртки.      Листок занял место между фотографиями Джорджа Кука и Пенни Стил.      Теперь у него был ее номер телефона.      Появилась возможность узнать ее поближе.    Глава 38.      Дождь лил как из ведра, и казалось, ему не будет конца. Уже с утра небо потемнело, и по нему поползли грозовые тучи, вскоре нависшие над городом тяжелым, душным покрывалом. Тучи сгустились так сильно, что даже ветер не смог согнать их с насиженных мест. Не в силах дальше удерживать свой груз, тучи пролили его на притихший внизу город.      Где-то под черным куполом небес, как отдаленная канонада, прогремел гром, и его неумолчные раскаты время от времени рассекались хлесткими щелчками молниевых плетей.      Терри Уорнер чертыхнулась про себя, когда на экране телевизора в который раз исчезло изображение из-за огромного количества статического электричества, накопившегося в атмосфере. Она стала перебирать кнопки на дистанционном пульте управления, но на всех каналах было одно и то же. Какие-то ломаные линии и пенящиеся белые точки. На короткое время изображение восстановилось, но затем последовал сокрушительный грозовой разряд, и экран совсем погас. Терри выключила телевизор и побрела на кухню, чтобы сварить себе чашку кофе.      Едва она наполнила водой чайник, как зазвонил телефон.      Терри ринулась обратно в гостиную и схватила трубку, успев заметить сквозь раздвинутые шторы огромный электрический зигзаг, расколовший тучи.      - Алло, Терри Уорнер, - сказала она в трубку, не отводя глаз от продолжающегося небесного фейерверка.      Ответа не последовало. Только шипение и потрескивание на линии.      - Алло.      На другом конце провода трубку положили, при этом щелчок прозвучал необычно громко в тишине квартиры. Терри пожала плечами и повесила трубку.      Она уже подходила к двери кухни, когда телефон снова зазвонил.      Она вернулась и снова сняла трубку.      И снова на другом конце провода молчание.      Молчание.      Нет, что-то еще.      Дыхание?      Она сильнее прижала трубку к уху, пытаясь определить, что это за тихий скрежет, едва пробивающийся сквозь треск в проводах.      - Кто это? - спросила она, стараясь говорить спокойно. - Вы, наверное, неправильно набрали номер.      Терри неожиданно вспомнила об автоответчике и решила сделать запись. Она слегка замешкалась, прежде чем нажать кнопку записи. Потом нажала ее.      - Номер набран правильно.      От этих слов она вздрогнула. Да так, что чуть не выронила трубку.      - Кто это? - настойчиво спросила она, в ее голосе слышалось напряжение.      А за окном в это время раздался оглушительный удар грома.      - Говорите, - прохрипела она с негодованием и страхом.      - Я наблюдаю.      Терри попыталась сглотнуть, но горло перехватило. Преодолевая страх, она силилась уловить в этом голосе знакомые нотки, что-нибудь характерное в отрывочных фразах.      - Мой телефон прослушивается, - вдруг выпалила она. - Я сделала это после последнего вашего звонка.      На другом конце - молчание.      Дыхание.      Или что-то похожее.      Телефон отключился.      Она уронила трубку на рычаг и с ужасом отпрянула от аппарата, как от ядовитой змеи.      Ей казалось, что она простояла так целую вечность, не смея отвести взгляда от телефона. В ожидании, что он снова позвонит.      А за окном разыгралась настоящая буря.    Глава 39.      Звонок раздался примерно в семь тридцать утра, вырвав Миллера из сна. Он проснулся и обнаружил, что находится в своем кабинете, распластавшись на письменном столе, в одном углу которого стоит полупустая бутылка хейг-виски. Еще не стряхнув с себя остатки сна, он снял трубку и долго не мог узнать голос на другом конце провода. Наконец говорящий представился. Филип Дикинсон. Режиссер извинялся за причиненное беспокойство, но, как он уверял, у него хорошие новости для Миллера.      Им нужно было, сообщил Дикинсон, чтобы специалист по киноэффектам вернулся на съемки. Миллер не преминул спросить про ту ссору с Лизой Ричардсон, про его мрачную шутку, оказавшую на нее такое воздействие.      Дикинсон сказал, что Лиза от них ушла. Колин Робсон уволен за серию скандалов. Миллер был снова нужен. А Лизу они заменили другой актрисой.      Миллер выслушал все новости с плохо скрываемым ликованием и хотел было предложить Дикинсону подыскать себе другого специалиста по киноэффектам, но передумал. Да, он вернется и, ладно, к девяти будет на рабочем месте.      Поставив "гранаду" на стоянку за сценической площадкой, Миллер неожиданно ощутил прилив сил. Он снова был там, где все было мило его сердцу. На работе. И если его работа проходила среди крови и насилия, что ж, пусть будет так. По крайней мере, эту кровь можно было смыть в конце рабочего дня.      Он уже вдоволь насмотрелся на натуральную смерть и лужи крови.      Вылезая из машины, он почувствовал на своей коже первые капли дождя. Ночной разгул стихии сменился то и дело принимавшимся моросящим дождем. Направляясь к двери сценической площадки, Миллер мельком взглянул на серое, неприветливое небо. Потом бросил взгляд на гримерный прицеп. Его собственное царство.      Он снова был в родных пенатах. ***      - Ты был прав, нам не составило особого труда подыскать новую актрису, - такими словами встретил его Филип Дикинсон. - В оставшихся сценах она все равно будет в гриме. Никто и не заметит разницы.      Миллер кивнул и приложился к своей фляжке.      - Надеюсь, ты не выбрал еще одну примадонну на смену той глупой корове, - усмехнулся специалист по киноэффектам.      - Я познакомлю вас, - ответил режиссер.      Миллер уселся разглядывать эскизы, лежащие перед ним, пока режиссер пробирался по многолюдному буфету в поисках той, кто был ему нужен. Через некоторое время он вернулся к столику в сопровождении спутницы.      - Фрэнк, познакомься, это - Сюзан Льюис, - сказал режиссер.      Миллер обернулся и увидел актрису, стоящую рядом с ним. Он встал и пожал ей руку, пробежав глазами по ее тонкой фигуре. Актрисе было около тридцати, приятной наружности, без косметики. Ее длинные черные волосы спутались, и она поправила их ладонью под пристальным взглядом Миллера. Актриса приветливо улыбнулась, и он заметил, как от улыбки похорошело ее лицо.      - Фрэнк Миллер, наш гример и специалист по киноэффектам, - представил его Дикинсон.      - Надеюсь, вы не будете возражать, если на вас будет грим, - сказал Миллер. - Я имею в виду сценический грим, а не косметику.      - Я и раньше гримировалась. Меня это не очень беспокоит, - сообщила она.      Миллер не мог оторвать от нее глаз. Как завороженный, с неожиданным для себя самого волнением разглядывал он ее высокие скулы, изящную линию подбородка и шеи.      - Вы скорее похожи на манекенщицу, - сказал он. - Жалко, наверное, заклеивать такое лицо латексом, - добавил он, широко улыбаясь.      - Я и была бы манекенщицей, но ростом не вышла, - поведала она.      - Вы очень симпатичны, - заметил он.      - В его устах это звучит как комплимент, которых из него обычно клещами не вытянешь, - сказал ей Дикинсон, на что она мило улыбнулась.      Миллер тоже улыбнулся. Она действительно была на редкость привлекательной молодой женщиной.      - Я бы хотел снять сегодня одну сцену с участием Сюзан, если это возможно, Фрэнк, - сказал режиссер. - Сколько времени займет наложение грима?      Миллер пожал плечами.      - Часа два, может, больше. Мне понадобится сделать несколько фотоснимков, а возможно, и несколько масок, перед тем как накладывать грим.      - Я готова в любой момент, - сказала Сюзан специалисту по киноэффектам.      Миллер отпил из своей фляжки и пошел вместе с ней к выходу из буфета, а затем по бетонированной площадке в гримерный прицеп.      - Я слышала, вы не поладили с Лизой Ричардсон, - сказала Сюзан.      - Вас это беспокоит?      - Нет, просто мне так говорили.      - Все, что вам говорили, возможно, и правда.      - А еще мне говорили, что вы бываете довольно заносчивым.      Миллер остановился на ступеньках у входа в гримерный прицеп. Он посмотрел на Сюзан и улыбнулся.      - Так это тоже правда? - настаивала она.      - Сами увидите, - ответил он. - Того, кто говорит, что я невыносим, как правило, не устраивают мои методы работы. Я являюсь исключением в мире кинобизнеса, я - один из немногих, кто действительно ценит то, что делает. Мне безразлично, какой выйдет фильм, это пусть беспокоит Фила Дикинсона. Все, что меня интересует, - это чтобы мои эффекты получились хорошо.      Он пожал плечами и открыл дверь гримерного прицепа, впуская ее внутрь. Миллер включил освещение и пригласил Сюзан сесть перед зеркалом, стоящим в углу прицепа. Затем он извлек из шкафа фотокамеру "Полароид".      - Я видела некоторые из ваших работ по этому фильму, Филип показывал мне отдельные фрагменты на монтажном столике, - сказала Сюзан. - По-моему, они потрясающи.      - Хотите мне польстить? - спросил Миллер.      Приветливая улыбка на ее лице потухла, Сюзан не скрывала своего разочарования.      - Похоже, что слухи о вас были правдой, - сказала она. - Вы действительно можете быть заносчивым. Я хотела сказать именно то, что сказала: ваши работы - потрясающи.      - Спасибо за доверие.      - Лиза Ричардсон ушла из-за вас?      - Это имеет значение?      - Просто хотелось бы знать. Вы не производите впечатления человека с легким характером, а нам ведь вместе работать.      - У нас были разногласия, - сказал он, удостоверившись в том, что камера готова для съемки. - А теперь, может, приступим к работе?      Он снял первый кадр и, вытащив снимок из фотокамеры, положил на стол, дожидаясь, когда он полностью проявится. Затем снял второй кадр в профиль слева. Затем еще один - в профиль справа.      Пока снимки темнели и на них проступало изображение, Миллер сделал еще пару кадров.      - У вас бывает раздражение кожи, аллергия? - спросил он тоном, каким обычно задают вопросы врачи. - Грим иногда раздражает чувствительную кожу.      Сюзан отрицательно качнула головой.      - Меня предупреждали, что в кинобизнесе нужны люди толстокожие, - улыбнулась она своей шутке.      Миллер кивнул и обернулся к столу. Снимки еще проявлялись. Наконец он поднял один из них и стал помахивать им в воздухе, чтобы он скорее просох. Теперь изображение было совершенно отчетливым.      Миллер всмотрелся в отпечаток.      Лицо Сюзан Льюис было окружено аурой.      Едва различимый круг света.      Специалист по киноэффектам сжал зубы, на его скулах заходили желваки.      - Ну как, снимки получились нормально? - спросила Сюзан, удивившись тому, что Миллер внезапно замолчал.      - Что? - рассеянно отозвался он.      - Снимки.      - Да, все в порядке, - соврал он, не сводя глаз со светящегося ореола вокруг ее лица. Он смотрел на снимки, забыв о времени, потом повернулся и направился к двери прицепа.      - А как же грим? - окликнула его Сюзан.      - Это подождет, - ответил Миллер.      И вышел. ***      У входа в студию в импровизированной кабине был телефон.      Миллер сказал дежурному охраннику, что ему нужно позвонить, и тот вышел из кабины, а Миллер стал поспешно набирать нужный номер, в нетерпении постукивая пальцами по столику и ожидая, когда снимут трубку.      - Новый Скотленд-Ярд, - попросил он ответившего на его вызов. - Мне надо поговорить со Стюартом Гибсоном, добавочный номер двадцать два, - сказал Миллер и снова стал ждать, прислушиваясь к последовавшей серии щелчков и потрескиваний, пока его соединяли. Послышались сигналы вызова на линии добавочного номера телефона.      Гудки следовали один за другим.      - Ну, давай же, - возбужденно прошипел Миллер.      Наконец он услышал щелчок, трубку сняли.      - Кабинет инспектора сыскной полиции Гибсона, - сообщил голос.      Миллер сразу же узнал его.      - Стюарт, это Фрэнк Миллер.      Последовало непродолжительное молчание, а когда полицейский инспектор заговорил, в его голосе безошибочно угадывались ледяные нотки.      - По-моему, мы все сказали, что хотели, в тот день.      - Но это важно. Помнишь, я тебе говорил про ауру вокруг потенциальных жертв убийств? Так вот, я ее снова увидел.      - Послушай, Фрэнк, почему бы тебе не найти кого-нибудь другого, чтобы приставать со своим бредом. Я же тебе сказал, меня это не интересует.      - Но тебя это обязательно заинтересует, когда ее убьют, правда? - бросил Миллер.      - О ком ты говоришь?      Миллер объяснил.      - Уверяю тебя, Стюарт, на снимках - то же свечение, что и на фотографиях всех других жертв. Ее непременно убьют. Я могу поспорить на деньги.      - Тогда тебе, может быть, лучше обратиться в "Ладброкс", чем ко мне, - с сарказмом посоветовал инспектор. - Послушай, Фрэнк, я занят. Мне хватит и одной головоломки, которую предстоит решать, отстань ты от меня со своими сумасбродными идеями.      - Так что же может тебя убедить? - рявкнул Миллер.      - Нечто более существенное, чем слова алкоголика с буйным воображением и плохим зрением, - едко парировал полицейский инспектор. - А теперь отстань и повесь трубку, понял?      - По крайней мере, пришли кого-нибудь последить за ней, понаблюдать за ее домом, сделай же что-нибудь! - сердито крикнул Миллер. - Ты не можешь просто отмахнуться от того, что я тебе сказал. Ее непременно убьют, помяни мое слово.      - Все, Фрэнк, пока, - сказал Гибсон и положил трубку.      - Подлец! - взревел Миллер и бросил трубку.      Он выскочил из кабины, чуть не столкнувшись с охранником, который, услышав разговор на повышенных тонах, решил вернуться. Охранник открыл было рот, чтобы что-то сказать Миллеру, но тот уже мчался к гримерному прицепу. Охранник покачал головой и вошел в свою сторожку.      Миновав бетонированную площадку и подходя к прицепу, он увидел ожидающую его в дверях Сюзан Льюис.      Миллер невольно содрогнулся, встретившись взглядом с актрисой, живо представив ее изображение в обрамлении ауры, которую он видел на снимке.      Может быть, он все же ошибается относительно этого странного свечения? Возможно, все предыдущие убийства являлись лишь случайным совпадением? Он в этом сомневался, однако очень молился, чтобы на этот раз он ошибся.      Съемки проходили в соответствии с планом.      Сюзан Льюис исполняла свою роль прекрасно под слоем гротескного грима, который Миллер создал для нее. Он накладывал его осторожно, почти любовно. Как хирург, делающий пластическую операцию, придавал латексу нужные формы, вырезал отверстия, создавая что-то потрясающе безобразное на лице той, от которой раньше нельзя было отвести глаз.      Пока шли съемки, безотлучно находился рядом с камерой и смотрел на актрису. Стоял, попивая из своей фляжки, и смотрел. Преследуемый мыслью о том, что он видел на фотоснимках. Помня, что вокруг нее разливался свет, как от маяка. И видеть это мог только он.      Время приближалось к семи пятнадцати, когда Дикинсон, наконец, объявил об окончании съемок на этот день, пробурчав что-то в ответ на заявления кинооператоров и осветителей о дополнительной плате за переработку. Миллера уже не заботили замечания режиссера: он стоял и ждал, когда Сюзан Льюис сойдет со съемочной площадки. Говорить она была еще не в состоянии из-за мешавшего ей грима, да и Миллер чувствовал себя не очень склонным к разговору, так что снятие грима в гримерном прицепе производилось в относительном молчании. Актриса сама содрала с себя последние несколько полосок латекса, как это делают животные, меняющие кожу.      Промывая затем лицо теплой водой из раковины в углу прицепа, она почувствовала, что Миллер смотрит на нее.      - Что-то не так? - спросила его Сюзан.      Миллер отрицательно качнул головой и отпил из фляжки.      Снимки Сюзан были уложены им в карман куртки. Как безмолвные знаки беды.      - Как вы добираетесь до дома? - поинтересовался он.      - Мне недалеко, и я на машине. Займет минут тридцать.      Специалист по киноэффектам в задумчивости медленно кивнул.      Сказав актрисе, когда ей следует прийти завтра гримироваться, он попрощался и проследил взглядом, как она вышла из прицепа и направилась по бетонированной площадке к ждущей ее машине. Миллер задумчиво кусал нижнюю губу, наблюдая за тем, как она выкатывала машину со стоянки. Он выждал еще некоторое время, затем решительно вышел, захлопнув за собой дверь и заперев ее. Сделав это, он бросился к своей машине. Миллер завел двигатель и включил ближний свет фар. Смеркалось, краски дня становились скучными и серыми, и, ведя машину, он включил дополнительное освещение.      Сначала ему показалось, что он потерял Сюзан Льюис, но, выехав на основную дорогу, заметил ее машину, плетущуюся за грузовиком. Миллер вписался в общий поток, держась на удалении четырех машин за ней.      Она продолжала ехать.      Он следовал за ней, держа одну руку на рулевом колесе, а в другой зажав фляжку, и не спускал глаз с машины Сюзан Льюис.      Значит, Гибсон не приставил за ней хвост, размышлял Миллер. Ну и черт с ним. Он видел ауру вокруг нее. Он знал, что она в опасности.      Даже если ему придется следить за ней всю ночь, он сделает это.      Он продолжал вести машину.    Глава 40.      - Подонок несчастный! - крикнул Майк Гамильтон вслед машине, проехавшей мимо него и скрывшейся за поворотом дороги.      Он поднял вверх два растопыренных пальца и, выругавшись про себя, стал всматриваться в темноту в ожидании другой машины. Может, попадется фургон или грузовичок, размышлял он, в них парни обычно более снисходительны к тем, кто рассчитывает доехать задаром на попутной машине. Майку уже надоело стоять на обочине с поднятым большим пальцем, как манекен, и ждать, чтобы какой-нибудь проезжающий автомобилист смилостивился над ним. Он порылся в кармане пиджака и нашел самокрутку с "травкой", но у него не было спичек. Может быть, у того, кто подберет его, найдется огонек. Если, конечно, его кто-нибудь подберет. Он сошел с обочины и уселся на рюкзак, стараясь устроиться поудобнее.      Он взглянул вверх на темное небо, надеясь, что дождь не пойдет до того, как его подберут. Досталось бы ему от родителей, если бы они узнали, что он ездит на попутных машинах. Они дали ему пятьдесят фунтов, когда он отправлялся из дома в Гулле два дня назад. Этого бы с лихвой хватило на обратный билет на поезд из Лондона.      Они бы еще больше разозлились, если бы узнали, что он потратил больше половины тех денег на наркотики. Вот почему сейчас ему приходится добираться на попутных машинах. Он уже баловался "травкой" лет десять, начав как раз после своего пятнадцатилетия, когда на день рождения в пивном баре двое приятелей предложили ему попробовать. Что в это такого? - спрашивал он сам себя. Потребности в более сильных наркотиках у него нет, хотя он знает многих, у которых такая тяга была. Он вполне справляется со своей маленькой привычкой. Настолько, что планировал даже продать часть своих запасов, приехав в Лондон. Поездка предпринималась как бы для того, чтобы навестить старшую сестру, два года назад уехавшую с севера, чтобы выйти замуж, но сейчас Майк вдруг подумал, а стоит ли вообще туда ехать, несмотря на то, что находился всего лишь километрах в тридцати от центра столицы.      Он снова поменял положение на рюкзаке. Если бы не до смешного нетерпимое отношение родителей, его бы довезли из Гулля в их собственной машине, но отец поклялся, что больше знать не желает свою дочь. После того, как она вышла замуж за чернокожего. Так что дочери у него больше нет. Он также приложил много стараний, чтобы игнорировать факт появления на свет внука смешанной расы. Майку было жалко мать, но у нее не хватило решимости, чтобы вопреки воле мужа самой навестить свою дочь. Кроме того, она ведь тоже, как могла, противилась этому браку. Так что Майк был единственным из семьи, навещавшим сестру Шелли. Ему было не важно, какого цвета кожа у ее мужа. С Роем он всегда был в хороших отношениях. Если бы он был шестиголовый марсианин и шепелявил, то Майк и тогда бы нашел с ним общий язык. Зачем создавать в жизни проблемы, когда их можно избежать, всегда думал он. После пары затяжек, во всяком случае, все проблемы представлялись вполне разрешимыми. Он улыбнулся про себя и поднял голову, услышав приближение машины. Сильный свет фар рассекал темноту.      Майк вскочил на ноги и поднял руку, делая привычный жест большим пальцем.      Машина пронеслась мимо, и он, выругавшись, снова остался один.      Упали первые капли дождя, и Майк застонал. Он поднял капюшон куртки, предвидя неминуемый ливень. Деревья и кусты вдоль дороги были густые, в них всегда можно укрыться. В худшем случае он мог переночевать и на обочине или даже в чистом поле, где нет ни деревьев, ни кустов. Не первый раз ему приходилось спать под открытым небом. Каждый год после того, как сойдет снег под Донингтоном, он спал на одном из ближайших склонов, где дым от костров еще тянулся вверх в темноту. То же самое он проделывал и под Ридингом пять лет назад. Но в этот вечер, когда дождь все усиливался, ночевать под звездами было неважной перспективой.      Он опять заметил свет фар и в который уже раз вышел вперед в надежде, что кто-нибудь да остановится.      Увидев, что машина замедляет ход, он широко улыбнулся. Она остановилась впереди, примерно метрах в двадцати от него, и Майк продолжал стоять, ожидая, что она будет сдавать задом, и глядя, как ее задние огни светятся в темноте. Потом, подхватив рюкзак, он побежал к стоящей машине.      Дверца распахнулась, и Майк с удовольствием плюхнулся на сиденье, бросив рюкзак за спинку.      - Спасибо, - сказал он, еще не взглянув на водителя. - Я торчу тут уже не один час. Думал, что вымокну под дождем.      Он захлопнул дверцу, повернулся к водителю и сказал:      - Если вы в Лондон...      Закончить фразу он не успел.      Пространства в машине было не так много, но водителю хватило его для того, чтобы нанести удар молотком с сокрушающей силой.      Удар пришелся Майку в правый висок, череп с леденящим душу треском раскололся.      Невыносимая боль пронзила все его тело, и он закачался, ощущая в животе подступающую тошноту. Повалившись на дверцу машины и одной рукой тщетно ища ручку, он изо всех сил старался не потерять сознание.      Молоток был занесен снова. Рука орудовала им с невероятной силой и ловкостью, несмотря на стесненное пространство машины.      Второй удар раскроил Майку нижнюю челюсть ближе к левому уху. Он почувствовал, что у него выбиты два зуба; кровь хлестнула ему в горло. Он стал захлебываться все пребывающей кровью, и только нестерпимая боль не давала ему потерять сознание. Майк Гамильтон рухнул с сиденья, успев заслонить голову руками.      Молоток еще раз опустился ему на голову и раздробил большой палец правой руки в тот момент, когда он уткнулся лицом в сиденье.      Удар в затылок пробил небольшое отверстие, через которое густым потоком хлынула кровь, волосы тут же слиплись. Тело его начато сотрясаться, как в ознобе, и сквозь мучительную боль в голове он почувствовал, что машина тронулась с места. Сколько они проехали, Майк не знал, все его силы уходили на то, чтобы не впасть в забытье. Машина остановилась, и он скорее почувствовал, нежели увидел, что водитель вышел. От боли он потерял зрение, а пробитая голова, казалось, вот-вот расколется окончательно. Он услышал, как открылась дверца, чьи-то руки вытащили его из машины и куда-то поволокли. Потом он лежал на мокрой земле, дождевые струи стекали ему в рот и смешивались с кровью. Живот сводили сильные судороги, и он ощутил, как горячая желчь поднимается вверх, заполняет рот и, на секунду задержавшись в нем, выплескивается через раздробленный подбородок. Он застонал, но от этого боль в размозженной челюсти и пробитом черепе только усилилась, сознание оставляло его.      Майк смутно ощущал, что его переворачивают на спину, но лица водителя, склонившегося над ним, в темноте не было видно. Будь Майк в состоянии что-либо замечать, он бы понял, что водитель свернул с основной дороги на грязный проселок и спрятал машину за высоким забором, откуда ночью ее не могла увидеть ни одна живая душа.      Возможно, что это была заброшенная шахта, настолько место было уединенным.      Майк издал гортанный стон и попытался отползти от машины. В глазах у него сверкали искры, а голова раскалывалась от боли, которую невозможно было сравнить ни с чем на свете. Казалось, что кто-то железными пальцами втирал кипящее масло в его череп и мозг. Он что-то бессвязно бормотал, пока полз, и его движения все замедлялись и замедлялись.      Неожиданно его с такой силой пнули в бок, что он снова перевернулся на спину и больше уже был не в состоянии двигаться.      Дождь перестал, но Майк почувствовал, что по нему растекается какая-то вонючая жидкость.      Всего через несколько секунд он понял, что это - бензин.      Превозмогая боль, он беспомощно замахал руками, но поток вонючей жидкости продолжал заливать его. Бензин попадал ему в рот, Майка рвало, кишки выворачивало наизнанку. Отвратительная жидкость затекала ему в ноздри, когда он корчился, лежа на спине, как выброшенная из воды рыба. Ужас переполнял его сознание, замутненное жгучей болью, которой была пронизана каждая клетка его организма.      Одежда на нем пропиталась бензином, и теперь бензин растекался лужицей вокруг изувеченного тела.      Силы иссякли, Майк с животным ужасом наблюдал, как чиркнула спичка.      Несколько мучительных секунд подержав горящую спичку над ним, водитель бросил ее на землю.      Раздался гулкий хлопок - это вспыхнула одежда на Майке.      Он попытался закричать, когда пламя обожгло его тело, спалив волосы с кожей. Оно добиралось до черепа, обнажая мягкую кровавую плоть под кожей. Раскаленные языки огня, сжигая все на своем пути, доползли до отверстия в черепе и устремились внутрь. Майк молил о смерти. Скорее бы прекратились эти невыносимые муки! Он попробовал перевернуться, погасить пламя о мокрую траву, но все было напрасно. Он почувствовал, как в жилах у него закипает кровь, а с рук кусками отваливается обуглившаяся плоть. Тело стало разбухать от охватившего его огня. Огонь пожирал его половые органы и ноги, и Майк обнаружил, что пытается бороться с огнем горящими головешками, в которые превратились его руки, обглоданные испепеляющим жаром.      Он снова попытался крикнуть, но раздробленная челюсть не позволила совершить даже это последнее усилие. Глаза его расплавились, превратившись в бесформенную массу, и на мгновение до него донесся запах его кремируемой плоти.      Водитель отошел в сторону, наблюдая за полыхающим живым факелом, который минуту назад был человеком. Затем быстро, но без лишней суеты сел в машину, задним ходом выбрался по грязной колее на основную дорогу и уехал.      Лишь через десять минут из проходящей машины заметили догорающее пламя метрах в двадцати пяти - тридцати от дороги. А еще через тридцать минут приехала полиция.      К тому времени тело Майка Гамильтона было похоже на обгоревшую спичку.    Глава 41.      Почерневшие останки Майка Гамильтона осторожно накрыли одеялом, спрятав подальше от взоров обугленный труп. В воздухе еще висел едкий запах горелой плоти, и инспектор Гибсон помахивал рукой перед своим носом, стараясь отогнать дурной запах.      - Сколько времени прошло после смерти? - спросил полицейский инспектор.      - Точно установить невозможно, - ответил Лумис, вытирая руки о кусок тряпки, - пока я не проведу вскрытие. - Он осмотрел траву вокруг места, где лежал труп, и добавил: - Вряд ли больше часа. Бедняга был еще теплым. Очень теплым.      - При нем не было документов, удостоверения личности? - обратился Гибсон к человеку в форме.      - Если и были, то превратились в пепел, сэр.      - Так же, как и он сам, - вставил Чандлер, причмокнув языком и кивнув на обугленное тело.      Они наблюдали, как труп был осторожно поднят и через задние дверцы перенесен в стоящую в ожидании санитарную машину. Синие фары на крыше машины беззвучно вращались в темноте.      - Надо снять отпечатки следов человека и машины, - сказал Гибсон, затягиваясь сигаретой.      Он взглянул на группу репортеров - мужчин и женщин. Они стояли поодаль, метрах в двадцати позади людей в форменной одежде.      - И хотелось бы знать, откуда этих чертей сюда принесло. Мы приехали полчаса назад, и они следом, не прошло и пяти минут. Откуда им стало известно, что случилось и где? - добавил он с негодованием в голосе. - Можно подумать, что их кто-то предупредил. - И он искоса бросил взгляд на Чандлера, который только пожал плечами.      Полицейские чиновники по грязной колее подошли к жадным до новостей репортерам, тотчас же сгрудившимся вокруг двух сыщиков в надежде что-нибудь выведать.      - Известно, кто жертва?      - ...установлена ли личность?      - ...убийца тот же?      В темноте ночи вопросы продолжали сыпаться, но Гибсон лишь поднял воротник плаща и направился к стоящей поодаль машине.      - Воздерживаюсь от ответа, - громко бросил он на ходу.      К нему придвинулась телевизионная камера, и полицейский инспектор в сердцах махнул рукой.      - Вы считаете, что это очередное убийство в серии предыдущих?      - Воздерживаюсь от ответа.      - Вы говорили, что убийца арестован, - послышался новый голос.      Гибсон остановился, больно задетый язвительным вопросом, и поискал глазами спросившего. Он увидел Терри Уорнер почти тотчас же.      - На пресс-конференции вы заявляли, что подозреваемый находится под арестом, - добавила она. - И тем не менее после этого произошло еще два убийства.      Гибсон сурово посмотрел на нее и пошел дальше.      - Когда вы арестуете настоящего убийцу? - бросила ему вслед Терри.      - Воздерживаюсь от ответа, - рявкнул, не оборачиваясь, Гибсон.      Она продолжала смотреть, как полицейский инспектор и его помощник уселись в свою "астру" и поехали.      - Какой-то гад их уведомил, - сказал Гибсон. - Это уж точно.      - Может быть, это сделал водитель, обнаруживший труп и позвонивший нам? - предположил Чандлер.      Гибсон покачал головой.      - Тот сам был в состоянии шока. Вряд ли бы ему взбрело в голову обратиться еще и в средства массовой информации, - не мог успокоиться инспектор.      Долгое время они ехали молча. Затем Чандлер сказал:      - Уже восемь.      - Спасибо за напоминание, я и сам умею считать, - прошипел Гибсон.      - И все же мы не стали ближе к его выявлению, - проворчал Чандлер.      - Тебе это как будто доставляет удовольствие, да?      - Не знаю, на что ты намекаешь.      - Отвечаю за расследование я. Если не поймаем эту сволочь, то я и получу по шее - от комиссара, от прессы и еще кое от кого, кому не терпится меня на чем-нибудь подловить.      - Но ведь в этом вся наша работа, шеф, не так ли? - спросил Чандлер. - Расколешь дело - грудь в крестах, а все испортишь - голова в кустах. По положению и ответственность, - добавил он с укоризной.      - Только не тебе указывать мне мою ответственность, Чандлер. Вот что я тебе скажу. Если мы его не поймаем, я за собой и тебя постараюсь утащить. Мы оба занимаемся расследованием, и не важно, кому поручено возглавить его. Ты тоже участвуешь, так что тебя это касается в не меньшей степени, чем меня.      - Но отвечать буду не я, а ты.      - Разумеется. Но если меня снимут, ты думаешь, что на мое место немедленно назначат тебя?      Чандлер не отвечал.      - Ты действительно так думаешь?      - Надо было меня с самого начала назначать, - насмешливо заметил помощник инспектора.      Гибсон мрачно усмехнулся.      - Вот в этом-то все и дело. Потому мы и не можем сдвинуть дело с мертвой точки. Ты не заинтересован в том, чтобы убийца был найден и пойман. Чем дольше эта сволочь разгуливает на свободе, чем больше он убивает людей, тем больше дискредитирует меня. Ты правильно все рассчитал.      Чандлер бросил на своего шефа сердитый взгляд.      - Тебе не поймать его, - сказал он с такой убежденностью в голосе, которая раздосадовала Гибсона.      - Поймаю. С твоей помощью или без нее. Но обещаю: если этого не произойдет, я постараюсь сделать так, чтобы тебе эта должность не досталась. Мы повязаны, Чандлер. Нам пора начинать работать вместе. Пока еще кто-нибудь не убит.      Эти слова зловеще повисли над ними. Как запах жженой плоти. Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      Читайте в рассылке: Шон Хатсон "Жертвы"      Существует мнение о том, что некоторые люди рождаются только для того, чтобы когда нибудь стать жертвами убийства. В романе "жертвы" Фрэнк Миллер, долгие годы проработавший специалистом по спецэффектам на съемках фильмов ужасов, на собственном опыте убедился в справедливости этого утверждения. По нелепой случайности лишившись зрения, он снова обретает его, когда ему трансплантируют глаза преступника, и в один из дней обнаруживает, что способен узнавать потенциальных жертв убийцы. Миллер решает помочь полиции, которая сбилась с ног в поисках кровавого маньяка, но сам Миллер становится мишенью для садиста. Удастся ли ему остановить кровопролитие или же он сам станет жертвой?..      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Иоанна Хмелевская "Что сказал покойник"      Иронические детективы популярной польской писательницы давно покорили миллионы читателей и в Польше, и в России - после появления на русском языке первого ее произведения "Что сказал покойник". Пусть не введет тебя в заблуждение, уважаемый читатель, мрачное название книги. Роман этот на редкость оптимистичен, в чем ты убедишься с первых же его страниц. Героиня романа случайно узнает тайну могущественного гангстерского синдиката, что и является причиной ее путешествий по всему свету, во время которого Иоанне приходится переживать самые невероятные приключения. Джон Рональд Руэл Толкиен "Властелин Колец" Летопись вторая "Две башни" Летопись третья "Возвращение короля"      В этой книге речь идет главным образом о хоббитах, и на ее страницах читатель может многое узнать об их характерах, но мало - о их истории. Дальнейшие сведения могут быть найдены только в извлечениях из "Алой Книги Западных пределов", которая опубликована под названием "Хоббит". Этот рассказ основан на ранних главах "Алой Книги", составленной самим Бильбо, первым хоббитом, ставшим известным в Большом мире, и названных им "Туда и обратно", так как в них рассказывается о его путешествии на восток и о возвращении: это приключение позже вовлекло всех хоббитов в события эпохи, которые излагаются ниже... Иван Лажечников "Последний Новик"      В историческом романе известного русского писателя И. И. Лажечникова (1792-1869) "Последний Новик" рассказывается об одном из периодов Северной войны между Россией и Швецией - прибалтийской кампании 1701-1703 гг.      Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения