Народу на улицах почти нет, благоуханный ветер приносит запахи цветущих деревьев, распустившихся и уже опадающих лепестков луговых цветов, молодой хвои, речной воды. Он овевает лицо, придавая неожиданную бодрость, сметая усталость.
«Да что это со мной? — удивленно и одновременно укоризненно думал о себе Петр. — Повстречался с мерзавцем этим, Козловым — так зато людям свободу купил, и заслуга в этом другого хорошего человека, Мелентия, без его денег ничего бы не получилось. Касым сразу помочь не согласился? Ну и что? Он считает себя правым, а меня — иноверцем, нечистым. Однако же понял, что беда общая, все должны объединиться».
Ноги сами понесли его к дому, чтобы поделиться радостной вестью с Аграфеной, сыновьями, семьей Потапа, а мысли бежали чередой:
«Ишь, устал Петруша, — он нарочно, в порядке самонаказания за неуместную слабость, назвал себя столь нелюбимым именем, напоминающим о еще менее приятном Световиде. — Ты вспомни Еремея — мужик всю семью потерял, а продолжает людям добро делать, да и надежды не теряет, помоги ему, Господи, обрести пропавших! А то расселся, расклеился, у Григория чуть слезы жалости не вызвал. Дело сделано большое, осталось с отцом Михаилом переговорить, время назначить, а там, с Божьей помощью, избавимся
от нечисти».
Петра охватило приподнятое, радостное настроение, в голове словно раздался веселый мотив, в такт которому он приноровил свои быстрые шаги. Ему казалось, что он все сделал правильно, а Господь смотрит на него с одобрением.
Вдруг кожевник приостановил свой быстрый шаг, почти бег, с подозрением всматриваясь в неясные силуэты впереди, странно и мрачно неподвижные. Из тени выступила высокая тощая фигура, раболепно, заискивающе клонящаяся в сторону другой — огромной, переливающейся складками жира, которые стали отчетливо видны в свете вспыхнувших вдруг факелов.
Их сопровождало не меньше двух десятков людей в коротких плащах, не скрывающих мечей. Одежда незнакомцев была черной, единственным цветным пятном на которой оставался белый воротник. Странного вида шапки, почти четырехугольной формы, надвинуты на лоб, руки в черных кожаных перчатках покоились на рукоятях клинков, как будто только ожидая приказа обнажить их.
С ужасом Петр смотрел, как к нему по воздуху, невысоко над землей, медленно и торжественно приближается бесформенная туша толстяка, все ближе и ближе, как будто пытаясь заставить его дрогнуть, закричать от страха и отступить, пятясь назад.
Однако несмотря на таинственное передвижение старика, общее мертвящее молчание, призванное парализовать человека страхом, — кожевник заставил себя твердо стоять на месте.
Он вглядывался в лицо парящего человека, возраст которого определить было трудно, ибо старческая складчатая пятнистая кожа окружала горящие жизнью яркие глаза.
Петр не знал остановивших его людей, но понимал, что намерения их враждебны, он безоружен и абсолютно перед ними беспомощен. Однако это не должно помешать ему достойно встретить новую опасность. Не дрогнув, не отклонившись назад, кожевник гневно вопросил:
— Кто ты, старик? Почему блуждаешь по улицам в сопровождении воинов, вместо того, чтобы мирно спать в собственной постели, как требует того почтенный возраст?
Скрюченный в пожизненной угодливости человек закричал:
— Как смеешь ты..., — но тут же был остановлен громким гневным окриком:
— Молчи, Джузеппе. Или ты потерял разум, оскверняя воздух своим голосом тогда, когда я, великий Трибун, не произнес еще ни слова?
Почти вплотную приблизив свое лицо к глазам Петра, обдавая того несвежим дыханием болезненной старости, он загремел:
— Вот и ты, дитя порока, служитель тьмы, князя ада, олицетворяющего само Зло! Ты, нечистый сатанист, выполнил волю своего хозяина, Люцифера, которого святой Августин назвал божьей обезьяной! Ты, дьявола отродье, выпустил звигеров из шатули, натравил на невинный город! Но не жди поддержки от своего хозяина, теперь предстанешь перед Божьим судом.
По его знаку воины схватили Петра. Джузеппе предусмотрительно отскочил в сторону, чтобы не очутиться в центре свалки. Однако их было так много, что сопротивление оказалось бы бесполезно, даже будь у кожевника оружие.
Вдруг исчезли улица, дома, деревья, группу людей охватила яркая вспышка, Петр на мгновение потерял сознание и, открыв глаза, ощутил себя лежащим на холодном мраморном полу. Руки и ноги были связаны, но крепкое мускулистое тело без труда приняло вертикальное положение.
Он не понимал, где очутился, с удивлением обводя глазами большую просторную залу, стены которой стрельчатыми дугами сходились в единую точку на потолке. Высокие ложи были заполнены множеством людей в темных одеяниях.
Петр пытался перехватить их взгляды, но они ускользали, как будто не его видели те перед собой, а вглядывались в нечто страшное, что он воплощал.
У одной из стен возвышалось торжественное место для Трибуна, несколькими ступенями ниже примостился Джузеппе. В центре залы, внизу, там, где стоял Петр, сверкали два огромных металлических жернова, утыканных шипами. Два мускулистых человека, вращая рукояти с двух сторон, приводили их в движение. Окружающие изредка переговаривались и, несмотря на приглушенность голосов, кожевник различил, что все говорят на не понятном ему языке.
— Кто вы? — гневно воскликнул он. — Как посмели иноземцы похитить русского человека? И это что за жернова, зачем они здесь, — он кивнул в сторону странного приспособления.
Джузеппе, предварительно взглянув на Трибуна и не прочитав на его лице возражений, смиренно ответил:
— Здесь вершится суд Божий. Мы ведь не варвары, не дикари, и не станем казнить тебя без суда и следствия. Это не пристало Святой Инквизиции.
На душе у Петра стало легче. Он подумал, что у него будет шанс все объяснить, хоть и не понимал, какое право католическая инквизиция имеет судить православного русского. Но сила на их стороне, спорить бессмысленно — нужно подробно рассказать о появлении звигеров, болезни сына, попытках помочь ему и другим людям.
Заставив себя сосредоточиться, он спокойным громким голосом, стараясь быть убедительным, обратился к Трибуну, одновременно обводя глазами людей, сидящих в ложах:
— Коли так, тогда выслушайте меня, как положено суду. Мы...
Джузеппе, останавливая его, даже руками замахал, привскакивая с места:
— Нет, нет, ты ведешь речь о суде человеческом, в котором и правда, выслушиваются показания, выступают обвинители, защитники, свидетели. Однакоже всем известно, что людской суд часто ошибается, а порой и намеренно осуждает невинных и отпускает преступников.
Петр был вынужден согласиться, что именно так часто и бывает, но он не понимал, о чем тогда говорит Джузеппе, упоминая суд. Тут вмешался Трибун:
— Неужели тебе непонятны человеческие слова? Впрочем, это лишь маска, за которой ты пытаешься скрыть свой ужас от того, что предстанешь перед судом Божиим. Видишь эти жернова?
Расстояние между ними было едва ли ладонь просунуть, шипы же были поставлены сообразно с отверстиями в другом жернове, чтобы один не задевал другого.
— Ежели пройдешь сквозь них невредимый, стало быть, Господь на твоей стороне. Коли нет, значит, ты слуга дьявола, один из сатанинского воинства.
Петр с ужасом взглянул на чудовищное приспособление:
— Да как же тут уместиться можно человеку, хоть грешнику, хоть праведнику?
Вступил Джузеппе, смиренно опуская глаза:
— Ты сам своими словами подтверждаешь, что стал вероотступником, переметнулся на сторону врага рода человеческого. Как же можно сомневаться в могуществе Господа? Если ты невиновен, он тебя так или иначе спасет. Ведь сказал Игнатий Лойола — необходимо, чтобы вера в Бога была настолько велика, чтобы человек, не колеблясь, пустился в море на доске, если у него нет корабля! Самим неверием ты подтверждаешь свою виновность, однако я помолчу, нельзя выносить приговор, пока человек не прошел испытания.
Захватывающий фэнтезийный
боевик.
Эта книга много недель находилась в списке
бестселлеров Ozon'a.
В настоящее время, ее нет ни в одной из
он-лайновых библиотек.
Все в Москве знают купца
Григория Клыкова.
Да только людям невдомек, что раньше он был
разбойником,
а его помощник, Федотка, — не человек вовсе, а
лесной оборотень-корочун…
Все права на произведения,
опубликованные на сайте и в рассылке, охраняются
в соответствии с законодательством РФ, в том
числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование произведения, полностью или частично, без разрешения правообладателя
запрещается.