Чудовище немедленно накинулось на мертвечину, с жадностью проглотив изрядную порцию в мгновение ока, но тут же остановилось. Девичье лицо, испачканное кровью, выразило удивление, затем ужас, раздался дикий визг. Монстр заметался по комнате, натыкаясь на стены, затем, упав, стал выгибаться, касаясь затылка пятками, распрямляясь, с силой ударялся об пол.
На шум сбежались люди со всего дома, стали закрывать окна, чтобы вой не донесся до соседей, пытались удержать монстра на месте, но их попытки ни к чему не приводили. Пока продолжалась паника, Петр покинул свое укрытие, подбежал к столу и, подняв длинную лавку, осторожно столкнул шатуль со стола.
Раздался оглушительный звон, словно колокольный, Петр плеснул на искры остатками святой воды и они исчезли, осыпавшись пеплом возле сундучка. Из стены вылетела молния, ударила в противоположную, заметалась по комнате, все пытаясь острием своим поразить Петра, но тот в каком то акробатическом, нереальном, невозможном для человека прыжке сумел увернуться, схватить шатуль, накинув на нее кафтан и, забросив получившийся узел за спину и вылетел из комнаты.
Во дворе никого не было, видно, «огородник» вбежал в дом, услышав крики. Петр даже не заметил, как взлетел на забор, перемахнув его, как будто с невысокой ступени спрыгнув, пронесся по пустой улице, минуя церковь и вот уже бежит, раздвигая плечом толпу идущих людей, в развевающейся белой рубахе, с узлом из кафтана, горящими глазами, громко непрерывно повторяя:
— Господи, спаси и помилуй.
И только налетев на мальчишку лет десяти, чуть не упав при этом и услышав его серьезный вопрос: «Дяденька, ты юродивый?», увидя удивленные огромные детские глаза, вдруг опомнился. С улыбкой ответив пареньку: «Да, вроде того», он пошел дальше уже спокойно, в первой лавчонке купил мешок, положив туда шатуль, надел кафтан, перестав обращать на себя внимание окружающих.
* *
*
Лицо Трибуна потемнело.
— Ходят слухи, что Джакомо собирается просить папу распустить Святую Инквизицию, и передать ее дела ордену северинов. Стоит ли говорить, что в таком случае первыми жертвами Кордероне станем мы, его предшественники. Он немедленно объявит нас еретиками.
Хорс подумал о том, что Трибунал успешно справлялся со своими обязанностями, пока ему противостояли люди вроде Джоржано Бруно — убежденные в правоте своих идей, и готовые до последнего отстаивать их.
Джакомо Кордероне был другим. Он хотел власти, и в этой игре ничем не уступал Инквизиции. Волк, привыкший нападать на овец, встретил другого волка — и теперь сложно сказать, на чьей стороне окажется победа.
— Мы слишком поздно узнали о том, что магистра интересуют звигеры, — продолжал старик. — Впрочем, его цели не известны нам до сих пор.
С этими словами он осуждающе посмотрел на Джузеппе, хотя Хорс был уверен, что сделано это только для отстрастки. Будь Ломбарди на самом деле виновен в недостаточном усердии, он не долго сохранял бы свое положение.
— Как вам наверняка известно, мы уничтожили гнездо тварей в заброшенном монастыре. Перед этим наши дознаватели собрали всех звигеров, которые еще там оставались. Я надеялся, что изучение червей поможет узнать, как их уничтожить — но лучшие умы страны так и не смогли ни к чему прийти.
Хорс хотел возразить, что лучшие умы страны давно сожжены на костре, но потом решил воздержаться. Вместо этого он произнес:
— Возможно, имеет смысл пойти другим путем. Я не так много знаю о Джакомо Кордероне, как вы, но уверен, что он не стал бы начинать ничего без подготовки.
— Это так, — согласился Трибун.
— Значит, он предусмотрел запасной план. Если средство уничтожить звигеров существует — Джакомо должен был найти его.
Старик замер, глубоко задумавшись, и несколько минут провисел в полной неподвижности — словно все его силы были отданы разуму, и для искалеченного тела уже ничего не осталось. Потом он произнес:
— Вполне разумно. Досадно, что мы не подумали об этом раньше. Хорошо...
Он снова посмотрел на Джузеппе, потом перевел взгляд на Хорса.
— Брат Ломбарди понадобится мне для восстановления монастыря под Лиможем. Многие наши товарищи погибли там, у других и без того хватает работы. Но мой помощник в чем-то прав — ваше появление не может быть ничем иным, как проявлением Божьей воли...
Как и многие его собраться, Трибун считал угодным Господу все, что было выгодно лично ему — и наоборот.
— Я попрошу вас отправиться в Милан, к профессору Бартольдо Серрани. Он был учителем Джакомо, и наверняка многое может рассказать.
Старик быстро начертал несколько строк на листе бумаги, потом запечатал пакет сургучом.
— Вот письмо от меня. Он ответит на все ваши вопросы.
Хорс принял пакет, отметив про себя, что по дороге обязательно надо будет его вскрыть и прочесть послание. Вдруг Трибун приказал профессору отравить их, или выдать властям как еретиков.
* *
*
Четыре мраморных столбика, вытесанные в виде сатиров, поддерживали тонкую узорчатую крышу летней беседки. Высокая мраморная лестница сбегала в тенистый сад.
— Джакомо Кордероне был способным студентом, — молвил профессор Серрано, наливая темно-зеленый чай в фарфоровую чашку.
Сияющие золотые сферы, словно маленькие солнца, рождались и лопались на поверхности напитка.
— Персидский сахар, — пояснил ученый. — Укрепляет кости и проясняет мозг. Попробуйте — по вкусу похож на персик.
Оксана с подозрением взглянула на угощение. Мысль о том, чтобы проглотить парочку солнц, ей как-то не улыбалась.
— Но — слишком горячим...
Профессор продолжал прерванную мысль на полуслове, так, словно и не бросал ее. Эта странная манера, приводящая собеседника в замешательство, обычно свойственна тем, кто отдал жизнь преподаванию и привык много говорить о том, что никого ровным счетом не интересует.
— Новые веяния не просто ему не нравились — приводили в бешенство. Помню, когда при нем прочитали стихи Данте... Отчего же вы не едите, юная дама? Вот пирожок, с вареньем из розовых лепестков и крыльев бабочек.
Хорс, хоть и не ел, чуть не поперхнулся от омерзения, профессор же откусил от выпечки с явным удовольствием.
— Он выхватил шпагу и едва ли на месте не заколол чтеца, — продолжал Серрано, даже не удосужившись склеить фразы чем-нибудь вроде: «Так вот, я говорил о Данте». — Его насилу остановили. Кто знает, как сложилась бы его жизнь, соверши он тогда это убийство...
Он задумался, слюнявя старую проблему — что хуже, малая кровь сейчас или великая после.
— Что его так возмущало? — спросил Хорс.
Профессор вскинулся, как будто ответ был очевиден.
— Гордыня. Человек осмелился называть себя творцом, хотя так можно говорить только о Господе. Данте не просто изображал в своих стихах ад, рай и чистилище. Он еще и дерзнул указать, кто из известных людей — пап, кардиналов, герцогов, — где окажется.
— Сам раздавал судьбы?
— Вот именно. В глазах Джакомо это было великое богохульство.
Серрано помешал чай сухим, сморщенным пальцем, что никак не прибавило аппетита его гостям.
— А эта современная мода? Когда художники изображают Христа или святых, то берут за образец людей с улицы, вовсе этого не достойных. Святую Марию, матерь Божью, они рисуют едва ли не с падших женщин. Это ли не забвение веры?
— Пожалуй, — ответил Хорс.
— Многие говорят, что я старый ворчун. Но ведь и сами художники согласны с моими доводами. Тот же Леонардо да Винчи однажды отказался писать лик Христа, сказав, что не в силах найти подходящего натурщика.
Профессор хитро поднял палец, с которого на все тарелки и чашки разлетелись чайные капли.
— А все потому, что нельзя искать в человеке облик Иисуса. Спасителя можно узреть только духовным оком...
Захватывающий фэнтезийный
боевик.
Эта книга много недель находилась в списке
бестселлеров Ozon'a.
В настоящее время, ее нет ни в одной из
он-лайновых библиотек.
Все в Москве знают купца
Григория Клыкова.
Да только людям невдомек, что раньше он был
разбойником,
а его помощник, Федотка, — не человек вовсе, а
лесной оборотень-корочун…
Все права на произведения,
опубликованные на сайте и в рассылке, охраняются
в соответствии с законодательством РФ, в том
числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование произведения, полностью или частично, без разрешения правообладателя
запрещается.