Чародею казалось, что Ломбарди измыслил
всю эту историю, дабы преувеличить заслуги своей
организации. Нет ничего проще, чем придумать
несуществующего врага, а потом так же красочно
сочинить свою победу над ним.
Джузеппе уже возвращался, сияя улыбкой
— столь мучительной и тягостной, на которую
способен только человек его ремесла.
— Этот мост сложен из костей великанов,
— сообщил он. — Много лет назад они подняли
восстание против кобольдов. Кости гигантов были
разбросаны здесь повсюду, — он показал рукой. —
Потом их растащили.
Он усмехнулся.
— А теперь здесь шастают всякие ученые
мужи, вроде тех еретиков, Галилея и Бруно. Знаете,
что выдумали эти натурфилософы? Говорят, будто
кости принадлежат древним слонам, мамонтам.
Джузеппе прыснул, совсем как
одиннадцатилетняя девчонка.
— Придумать такое — мамонтам! За версту
же видно, что это кости великанов.
Они подошли к воротам, через которые уже
проехал экипаж обреченных душ.
— Видите камень, что вмурован в свод? — с
гордостью спросил Джузеппе. — Он освящен шестью
святыми. Правда, — тут он замешкался, — здесь,
конечно, вышла небольшая промашка. Каждый святой
сперва кидал камень в грязь и пинал ногами, крича,
что освящение предыдущего ничего не стоит. Но
разве грязь сильнее слова Божия? В любом случае,
теперь он висит тут.
— И грязь оттуда капает на всех
входящих? — любезно осведомился Хорс.
— Он помогает отличить истинных
христиан! — возгласил Джузеппе. — Если здесь
появится тот, кто не верит в Бога, или же вера его
замутнена языческими предрассудками, как у
богомерзких протестантов — камень того не
пропустит.
Хорс приподнял бровь. Данная новость
означала, что ни он, ни его спутница не смогут
войти в монастырь. Однако сворачивать в сторону
было поздно; Хорс и Оксана находились в одном
шаге от ворот.
Не сговариваясь, и даже не смотря друг на
друга, оба перешагнули невидимую черту, ибо
страсть к вызову и опасности была в них сильнее
осторожности.
В то же мгновение раздался мощный удар,
жалобный вскрик и шум падающего тела. Хорс и
Оксана обернулись: инквизитор Джузеппе лежал на
середине моста, опрокинувшись на спину, и
обхватывал правой ладонью челюсть, где стал уже
вырастать внушительных размеров синяк.
— Хорош камень, — негромко пробормотала
Оксана. — Пропустил нимфу и чародея, а
христианину оплеуху дал.
Инквизитор поднялся и ринулся вперед,
уверенный, что произошла накладка. Он едва ли не
выставил вперед голову, стремясь прободать
невидимый барьер.
Раздался новый удар, еще громче
прежнего, и Джузеппе снова покатился по мосту,
как шар для боулинга.
— Возможно, вы забыли помолиться? —
смиренно предположил Хорс, который сам никогда
этого не делал.
Джузеппе поднялся, и тянули его вверх не
мышцы ног и спины, а бешенство. Будь даже все его
кости переломаны — он и тогда бы встал.
От гнева щеки инквизитора словно
покрылись белой яичной скорлупой. Он широкими
шагами направился к барьеру, готовый снести его
или лишиться лица — по крайней мере, в его
первозданном виде, — как вдруг остановился и
поднял палец.
— Ага! — торжествующе возгласил он, и
застегнул болтающуюся пуговицу на сутане.
После столь важного ритуала, освященный
камень впустил его. Ликуя, Джузеппе обратился к
своим спутникам:
— Видите, сколь велика должна быть
чистота веры? Всего лишь маленький беспорядок в
одежде. Разве не доказательство это
всемогущества Господа?
Глава 6. Молот
Леший проводил Григория и Федота до
границы леса и отправился в избушку травницы,
ждать известий.
— Хозяин, слышьте, надо по уму поступить,
чтобы всех из комнаты Спирьки выгнать. Иначе
ритуал не сработает. Че делать будем?
Григорий и сам размышлял, как лучше
поступить. Кто его знает, что скажет отец Михаил.
Человек-то он хороший, а ну, как забоится в
последний момент, примется кадилом махать. Да и
Потап с его детской вспыльчивостью может
проговориться невзначай. А это для всех плохо.
— Ты пока, Федотка, спрячься, только
флакон не потеряй. А я пойду на разведку.
— Завсегда, хозяин, вы меня за идиота или
недотепу держите, обидно прямь бывает.
Однако, послушался приказа Клыкова и
спрятался у колодца, укрылся серым кафтаном,
почти слившись с землей.
Григорий подошел к дому Потапа, легонько
стукнул в дверь и быстро отскочил в сторону. На
стук вышла Полина, она держала в руке узелок и,
видно, собралась куда-то идти.
— Полина, — тихонько позвал Григорий.
От неожиданности женщина вздрогнула, но,
узнав знакомый голос, успокоилась.
— Мы с Федотом вернулись. Вроде бы все
сделали, но теперь нужно, чтобы в доме одна
Аграфена осталась. Это чтоб никто ничего не
видел. Сама понимаешь, как недобрые люди могут
все расценить. Короче, чтоб ненужные разговоры о
семье и Спиридоне не пошли.
Огромные голубые глаза Полины смотрели
с надеждой.
— Я сейчас все сделаю, — сказала она, а
потом прошептала, — как думаешь, поможет
средство?
— Поможет, — уверенно ответил Клыков,
хотя в душе и сам несколько сомневался.
— Ты на крыльцо смотри, как я выйду из
дома, значит, там только Аграфена с сыном и
остались.
Полина направилась к дому подруги, а
Григорий стал озираться по сторонам, в поисках
Федотки.
— Хозяин, мне велели спрятаться, а сами
еще бы руками стали махать, да голосом истошным
кричать, чтобы все вас и заметили. Идите сюды, к
колодцу, да наклонитесь.
Не придумав ничего умнее, Клыков упал на
землю и быстро пополз по-пластунски в сторону
Федотки. Слуга аккуратно стряхнул грязь и пыль с
одежды хозяина и укоризненно вздохнул.
— Не знаете вы цены вещам, ишь хорошую
одежу как изгваздали. Беда мне с вами.
В это время на крыльцо с озабоченными
лицами вышли Потап и Петр, они оглянулись по
сторонам, и о чем-то переговариваясь, направились
в сторону мастерских. За ними вышел отец Михаил,
он что-то еще говорил, потом перекрестил
оставшихся и засеменил к себе домой. Вышла Полина
с двумя мальчиками.
Когда они подходили к дому плотника,
Григорий скомандовал:
— Ну, Федот, пора.
Они быстро поднялись по крутым
ступенькам и вошли в дом. Аграфена подняла на них
измученное лицо.
— Прибыли стало быть, как обещали, —
отчего-то страшно покраснев, сказал Григорий. —
Мы-то с тобой здесь побудем, а пацаны пусть
пообщаются.
«Какие пацаны, какое общение, чего-то это
я мелю, разволновался как мальчишка», — с досадой
подумал Григорий.
Но Аграфена, казалось, даже не слышала
его, просто смотрела в глаза, желая увидеть в них
надежду и уверенность.
— Пошел я значица, — промямлил Федот.
Ему тоже было боязно, ибо никогда ранее ничем
подобным он не занимался. — А вы тута сидите
тихонько, ждите вестей хороших.
По обыкновению не снимая теплой шапки,
корочун вошел в комнату, где лежал несчастный
Спиридон. Увидев печальное состояние юноши,
Федотка даже прослезился.
Потом взял руку друга, крепко сжал ее,
достал флакон с лекарством и попытался открыть
крышечку. Та не подавалась, пришлось действовать
двумя руками.
Флакон с легким перезвоном открылся.
Федот застыл в ожидании, крепко стиснув пузырек в
ладонях. Медленно, будто чего-то опасаясь,
вылетела маленькая искорка. Но тут же опустилась
вниз.
— Это что, все? — объятый тихим ужасом
произнес корочун. — Обманул, гад, посмеялся, над
чужой бедой изгалялся. А может быть, это я
накуролесил? Загубил Спиридонку. И хозяин меня не
простит, да и сам я себя не прощу.
Не зная, что предпринять дальше, Федот
стал оглядывать комнату в поисках крепкого
крюка, на котором сгоряча решил здесь же и
повеситься. Однако, по здравым размышлениям
раздумал.
Живо представилось лицо хозяина,
который, не выдержав долгого ожидания, наконец с
Аграфеной ворвется в комнату. Откроет двери, а
тут перед ним — мертвец повешенный.
Захватывающий фэнтезийный
боевик.
Эта книга много недель находилась в списке
бестселлеров Ozon'a.
В настоящее время, ее нет ни в одной из
он-лайновых библиотек.
Все в Москве знают купца
Григория Клыкова.
Да только людям невдомек, что раньше он был
разбойником,
а его помощник, Федотка, — не человек вовсе, а
лесной оборотень-корочун…
Все права на произведения,
опубликованные на сайте и в рассылке, охраняются
в соответствии с законодательством РФ, в том
числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование произведения, полностью или частично, без разрешения правообладателя
запрещается.