«Почему? Ну почему ничего не получается?
— тоскливо подумал он.
— Погода
— как на заказ. Перо очинено, чернила великолепные, бумага лежит, никто не мешает... хоть сейчас садись и пиши! А не могу. В голове полно образов, мыслей, обрывков... несколько фраз, готовых для финала, кусок середины... а начала нет. Нет одной
— единственной мысли, которая бы связала все воедино и задала тон. Чуть-чуть и... я бы такое написал!.. Условия идеальные, все отлично, а я не могу заставить себя взять в руку перо. Какое-то... не то томление, не то просто обычная лень. И я вместо того, чтобы садиться и писать, беру книгу, которую читал уже не раз, и снова начинаю ее читать. Что со мной происходит? Что я делаю не так?»
Он отошел от окна, и в этот момент в стекло постучали. Писатель был настолько удивлен, что сделал шаг и машинально открыл окно. На подоконник опустился мокрый черный ворон и посмотрел на писателя умным глазом. Почему-то вместо того, чтобы закричать
«Кыш!» на птицу, писатель закрыл окно и отступил на шаг.
Ворон встряхнулся, расправил крылья и пролетел к столу, на котором были разбросаны рукописи поэта. Он перевернул клювом несколько листов
— и вот, в кресле рядом со столом сидит молодой человек. Смуглый, с мокрыми черными волосами, изящными чертами лица, набросивший на плечи черный плащ из перьев. Перевоплощение было настолько внезапным и незаметным, что писатель даже не испугался. Его словно охватило какое-то оцепенение, как бывает во сне, когда видишь сон, знаешь что спишь и можешь в любой момент проснуться но... в то же время тебе и лень делать это и очень хочется посмотреть, что же будет дальше.
—
Хотите чаю?
— спросил писатель будничным тоном.
—
Да, пожалуй, —
задумчиво проговорил человек, внезапно снова превратившийся в ворона. Опять приняв человеческий вид, ворон сказал:
— На улице сегодня холодно, а я еще и вымок.
Превращения ворона в человека и человека в ворона были настолько неожиданны и моментальны, что писатель даже не успевал заметить момент метаморфозы. Устав наблюдать за превращениями, писатель отправился в кухню. Оглянувшись, он увидел, как человек просматривает его рукопись, пожимая плечами и встряхивая мокрые перья»...
Среди
прозаиков
—
дебютантов
сегодняшнего
выпуска
—
автор
философских
миниатюр,
17-летний
лицеист
из
Минска
и
более
опытный
литератор
из
Украины.
Последние лучи уходящего солнца ласкают мраморные ступени... Пирамида поднимающаяся ввысь... Древний, но обновляющийся храм, где расположены гробницы людских надежд... Треснувшая вера... Капли крови на треснувшей губе... Памятник в честь проеденной жизни... На ступенях, скованных неподвижностью, сидит Орфей. Вокруг и отовсюду, даже из самых мелких щелей рамок жизни, словно бы по цепочке, раздаются звуки его прошлой песни.
Все желает заполнить свою сущность этими звуками.
Белье меняется под эту музыку. Под
нее делятся клетки, ею вдохновляются уже
вдохновленные и разрываются на тысячи кусков образов. Но Орфей не внимает славе... Холодные ступени храма... Орфей на ступени, но он словно бы в ней... Стук... Орфея заботят лучи света. Он сравнивает их с собой. Только они, гордые и непостоянные, не текут в потоке его музыки. Лучи падают ему на лицо так, как будто кто-то
дает пощечину. На том месте, куда падают лучи, всегда остаются бледные следы. Но больший, глубокий след,
остается в душе Орфея... Но Орфей знает, какими бы гордыми не были лучи света и как бы они
ни отвергали его музыку, очищение всегда осуществляется благодаря их странной близости...
«Октябрьским субботним утром к
поручику Поночовному, бывшему начальником команды, расположенной в Темрюке, явился козак Пластуновского куреня Павел Миняйленко с сообщением о смерти своего десятилетнего сына Петра. Хотя полковник Таманского округа Юзбаша, сославшись на рапорт Поночовного, сообщил Войсковому правительству, что смерть мальчика приключилась,
«по изследванию»,
«от бывшего в то время холодного ветру и стужи и оттого что малолетка от лихорадочной болезни совершенно не выздоровел», Войсковой Судья Головатый потребовал доставить Павла Миняйленка в Екатеринодар,
«перепросить» и доложить к слушанию в Войсковом правительстве. Головатому, как любящему своих чад отцу, показалась
«сумнительной» смерть мальчика.
Через несколько дней Павел Миняйленко был доставлен в Екатеринодар и посажен в войсковой острог. Прошло две недели, прежде чем закончилось первое расследование и Павел Миняйленко предстал перед
Войсковым
правительством,
возглавляемым Головатым...»
Рассказ
Николая
Тернавского
подкупает
сочным
украинским
колоритом,
потом
заинтриговывает
почти
детективной
коллизией
и
наконец
ошарашивает
финалом
—
неожиданным
и
забавным
мостиком,
перекинутым
из
далекого
прошлого
в
настоящее...
Из
поэтов,
обновивших
свои
авторские
страницы,
отметим
Татьяну
Некрасову,
выступившую
с
большой
подборкой
лирико-иронических
стихов.