Один под видом странника Гримнира, захваченный в плен <...> мучился
между двух костров...
Потом уже, вечером, когда Веня доставил меня домой и отправился на некое, кажется,
романтическое свидание, я довольно долго не решался открыть книжку.
Сперва от корки до корки прочитал газету, в которую она была завернута. Добив
первую полосу, понял, что газеты я ненавижу - все, огульно, без разбору, как
культурное явление, как повод для создания определенного рода текстов, как принцип
их организации. Однако в сторону не отложил. Куда там! Обеими лапками вцепился
в спасительное чтиво: обладание газетой словно бы каким-то непостижимым образом
давало мне право оттягивать момент, когда придется открыть книжку под названием
``Лабиринт''. Именно что ``придется''. О таких понятиях, как ``желаю'', ``жажду'', ``не
терпится'', - и речи не шло.
