В десять часов утра, в баре Фредди, Гарри стоял у стойки вместе с тремя
или четырьмя другими, и только что оттуда вышли двое таможенных чиновников.
Они спрашивали его о лодке, и он сказал, что ничего о ней не знает.
- Где вы были вчера вечером? - спросил один из них.
- Здесь и дома.
- До которого часу вы были здесь?
- Пока бар не закрылся.
- Кто-нибудь видел вас здесь?
- Все видели, - сказал Фредди.
- А в чем дело? - спросил их Гарри. - По-вашему, я украл свою
собственную лодку. А что бы я стал с ней делать?
- Я только спросил, где вы были, - сказал таможенник. - Не злитесь.
- Я не злюсь, - сказал Гарри. - Я тогда злился, когда у меня забрали
лодку без всяких доказательств, что она везла контрабанду.
- У нас было показание, данное под присягой, - сказал таможенный
чиновник. - Не я давал это показание. Вы знаете, кто его давал.
- Ну, ладно, - сказал Гарри. - Только не говорите, что я злюсь
оттого, что вы меня спросили об этом. Для меня бы лучше, если б она
оставалась там, где вы ее привязали. Тогда у меня была бы надежда получить
ее обратно. А какие могут быть надежды, если ее украли?
- Никаких, прямо сказать, - ответил ему таможенник.
- Ладно, вы знайте свои бумажонки, - сказал Гарри.
- Только не скандалить, - сказал таможенник, - а не то я вам
доставлю случай поскандалить в другом месте.
- Это я пятнадцать лет слышу, - сказал Гарри.
- Пятнадцать лет вы не скандалили.
- Да, и в тюрьме тоже не сидел.
- Так вот и не скандальте, а не то придется посидеть.
- Ладно, успокойтесь, - сказал Гарри. Тут входит придурковатый
кубинец, что ездит шофером на такси, и с ним какой-то тип, только что с
самолета, и вот Дылда Роджер и говорит кубинцу :
- Хэйсус, у тебя, говорят, ребенок родился?
- Да, сэр, - говорит Хэйсус очень гордо.
- Когда ж это вы поженились? - спросил его Роджер.
- Прошла месяц. Месяц, который до эта. Вы приходил на свадьба?
- Нет, - сказал Роджер. - Я не приходил на свадьба.
- Вы много потерял, - сказал Хэйсус. - Вы потерял весела свадьба.
Почему так, вы не приходил?
- Ты меня не звал.
- Да, да, - сказал Хэйсус. - Я забыл. Я вас не звал. Вы получил, что
хотел? - спросил он приезжего.
- Да. Как будто. Это самый дорогой бакарди, какой у вас есть?
- Да, сэр, - ответил ему Фредди. - Это настоящий carta del oro(1).
- Слушай, Хэйсус, а с чего ты взял, что это твой ребенок? -
спрашивает его Роджер. - Это не твой ребенок.
- Как это так не мой ребенок? Как это так? Черт дери, вы не смел так
говорить! Как это так не мой ребенок? Вы покупал корову и вы не получал
теленок? Это мой ребенок. Черт дери, да. Мой ребенок. Мой собственность.
Да,сэр!
Он уходит вместе с приезжим и с бутылкой бакарди, и смеются в конце
концов над самим Роджером. Этот Хэйсус - штучка все-таки. Да и тот другой
кубинец, Суитуотер, тоже.
Тут входит Краснобай, адвокат, и он говорит Гарри :
- Только что таможенники поехали за вашей лодкой.
Гарри посмотрел на него, и глаза у него были такие, точно он собирался
кого-то убить. Краснобай продолжал все так же, без всякого выражения в
голосе:
- Кто-то с высокого грузовика увидел ее среди манглий и позвонил по
телефону на таможню. Я только что встретил Германа Фредерикса. Он и сказал
мне.
Гарри ничего не ответил, но глаза его стали опять, как у всех людей.
Потом он сказал Краснобаю:
- Всегда вы все знаете.
- Я думал, вам это будет интересно, - сказал Краснобай тем же ровным
голосом.
- Меня это не касается, - сказал Гарри. - Стерегли бы получше.
Оба они стояли у стойки, и ни тот, ни другой не сказал больше ни слова,
пока Дылда Роджер и все остальные не убрались оттуда. Тогда они пошли в
помещение за баром.
--------------------
(1) Золотой ярлык (итал.).
--------------------------------
- Зараза вы, и больше ничего, - сказал Гарри.- За что ни возьметесь,
все идет к черту.
- Я виноват, что лодку было видно с грузовика? Вы сами выбирали место.
Вы сами ее прятали.
- Заткнитесь, - сказал Гарри. - Почему это раньше там такие высокие
грузовики не ездили? Это был для меня последний случай честно заработать
деньги. Последний случай пойти в рейс, где пахло деньгами.
- Я вам вовремя дал знать.
- Вы просто старый ворон.
- Ну, будет, - сказал Краснобай. - Они хотят ехать сегодня вечером.
- И пусть себе хотят.
- Они что-то начинают беспокоиться.
- В котором часу они хотят ехать?
- В пять часов.
- Я достану лодку. Отвезу их хоть к черту в зубы.
- Это неплохая мысль.
- Вот накаркаете еще. Не суйтесь в мои дела и не каркайте.
- Слушайте, вы, бешеный, - сказал Краснобай, - я вам хочу помочь,
стараюсь для вас...
- А сами только портите. Заткнитесь. С такой заразой, как вы, лучше не
связываться.
- Да будет вам, наконец.
- Ну, ладно, - сказал Гарри. - Мне нужно подумать. До сих пор я все
обдумывал одну вещь, а теперь я уже ее обдумал, и мне нужно обдумать кое-что
другое.
- Почему вы не хотите, чтобы я помог вам?
- Вы приходите сюда в двенадцать часов и принесите залог за лодку.
Когда они вышли в общую комнату, там был Элберт, и он сразу подошел к
Гарри.
- Очень жалею, Элберт, но я не могу тебя взять,- сказал Гарри. Это он
уже успел обдумать.
- Я бы недорого спросил, - сказал Элберт.
- Очень жалею, - сказал Гарри, - но мне уже не нужно.
- Никто другой с тобой за такую плату не поедет, - сказал Элберт.
- Я поеду один.
- Разве можно в такой рейс пускаться одному?- сказал Элберт.
- Заткнись, - сказал Гарри. - Что ты понимаешь в моих делах. Или
тебя этому на общественных работах учат?
- Иди ты к черту, - сказал Элберт.
- Может, и пойду, - сказал Гарри. Всякий, взглянув на него, увидел
бы, что он напряженно думает о чем-то и не хочет, чтобы ему мешали.
- Я бы все-таки хотел поехать, - сказал Элберт.
- Я не могу тебя взять, - сказал Гарри. - Знаешь что, оставь меня в
покое.
Элберт ушел, а Гарри все стоял у стойки и так смотрел на автоматы для
монет в пять, десять и двадцать пять центов и на репродукцию "Последнего
бивуака" Кэстера на стене, точно никогда не видел их раньше.
- А ловко Хэйсус отбрил Дылду Роджера насчет ребенка, верно? - сказал
ему Фредди, опуская грязные стаканы в лохань с мыльной водой.
- Дай-ка мне пачку "Честерфилдских", - сказал ему Гарри. Он прижал
пачку обрубком и, вскрыв ее с одного конца, вынул сигарету и вставил в рот,
потом уронил пачку в карман и прикурил у Фредди.
- Твоя лодка в порядке? - спросил он.
- Я на ней недавно ходил, - сказал Фредди. - Она в полном порядке.
- Хочешь, у тебя ее зафрахтуют?
- Для чего?
- Для рейса на Кубу.
- Только под залог полной стоимости.
- А сколько она стоит?
- Тысячу двести долларов.
- Я ее фрахтую, - сказал Гарри. - Мне поверишь без залога?
- Нет, - ответил ему Фредди.
- Отвечаю своим домом.
- Мне твой дом не нужен. Мне нужно тысячу двести монет.
- Идет, - сказал Гарри.
- Раньше деньги принеси, - сказал ему Фредди.
- Когда придет Краснобай, пусть он меня подождет, - сказал Гарри и
вышел.
Глава четырнадцатая
Дома Мария и девочки сидели за завтраком.
- Здравствуй, папа,-сказала старшая девочка.- Папа пришел.
- Что у вас на завтрак? - спросил Гарри.
- Есть жареное мясо, - сказала Мария.
- Говорят, твою лодку украли, папа?
- Уже нашли, - сказал Гарри. Мария посмотрела на него.
- Кто нашел? - спросила она.
- Таможенники.
- Ох, Гарри! - сказала она жалостно.
- Ведь это же хорошо, что ее нашли, пaпa? - спросила вторая девочка.
- За едой не разговаривают, - ответил ей Гарри. - Ну, где же мой
завтрак? Чего ты дожидаешься?
- Сейчас несу.
- Мне некогда, - сказал Гарри. - Девочки, вы кончайте и уходите
отсюда. Мне надо поговорить с матерью.
- Дай нам денег, папа, мы пойдем в кино.
- Шли бы лучше купаться. Это бесплатно.
- Ну, папа, купаться уже холодно, и нам хочется в кино.
- Ладно, - сказал Гарри. - Ладно. Когда девочки вышли из комнаты, он
сказал Марии:
- Ты мне нарежь.
- Сейчас, мой хороший.
Она разрезала ему мясо на кусочки, как маленькому.
- Спасибо, - сказал Гарри. - Ни к черту я теперь не гожусь. От
девчонок наших прок невелик, верно?
- Верно, мой хороший.
- Чудно, что у нас не было ни одного мальчика.
- Это потому, что ты такой. От таких мужчин всегда бывают только
девочки.
- Какой я теперь, к черту, мужчина,- сказал Гарри. - Слушай, я иду в
рейс - прямо к черту в зубы.
- Расскажи, что с лодкой.
- Ее увидели с грузовика. С высокого грузовика.
- Дело дрянь.
- Просто сказать, дерьмо.
- Ну, ну, Гарри, пожалуйста, без таких слов,
- Ты иногда в постели не такие слова говоришь.
- Это другое дело. У себя за столом я не хочу слышать "дерьмо".
- Все дерьмо.
- Ты совсем расстроен, мой хороший, - сказала Мария.
- Нет, - сказал Гарри. - Я просто думаю.
- Ну думай, думай. Я в тебя верю.
- Я тоже в себя верю. Больше мне верить не во что.
- Ты мне не хочешь рассказать, в чем дело?
- Нет. Но не тревожься, что бы ты ни услышала.
- Я не буду тревожиться.
- Слушай, Мария. Подымись наверх и принеси мой "томпсон", а в
деревянном ящике найди патроны и проверь, все ли магазины заряжены.
- Не бери автомат.
- Надо.
- Коробки с патронами тоже нужны?
- Нет. Я сам не могу заряжать. У меня есть четыре магазина.
- Скажи, мой хороший, это будет такой рейс?
- Это будет скверный рейс.
- О, господи! - сказала она. - О, господи, как бы я хотела, чтобы
тебе не нужно было этого делать.
- Иди достань автомат и принеси сюда. Свари мне кофе.
- Сейчас, - сказала Мария. Она перегнулась через стол и поцеловала
его в губы.
- Не трогай меня, - сказал Гарри. - Мне нужно подумать.
Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и радиоприемник, гравюру
"Сентябрьское утро" и гравюры с купидонами, поднимающими лук над головой,
блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья и занавеси на окнах и
думал: придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему мне теперь хуже,
чем было, когда я начинал? Если я не разыграю как следует эту партию -
пропало и это все. Нет, черта с два. У меня и шестидесяти долларов не
осталось, если не считать дома, но я все поставлю на карту. Чертовы
девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может быть, все
мальчики кончились в ней еще до того, как мы поженились?
- Вот, - сказала Мария, держа автомат за холщовый ремень. - Все
четыре полны.
- Мне пора, - сказал Гарри. Он поднял разобранный на части автомат
Томпсона, бесформенной грудой оттягивавший замасленный холщовый чехол. -
Положи в машину, под переднее сиденье.
- До свидания, - сказала Мария.
- До свидания, старушка.
- Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.
- Ох, Гарри, - сказала она и крепко прижала его к себе.
Она смотрела, как он вышел из дому, высокий, широкоплечий, прямой, с
узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, думала она, быстрый
и легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала она, и
когда он садился в машину, она увидела его светлые, выжженные солнцем
волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза,
перешибленную переносицу, большой рот и круглый подбородок, и, садясь в
машину, он улыбнулся ей, и она заплакала. Проклятое лицо, думала она. Как
только увижу это проклятое лицо, мне хочется плакать.
