Блажен в златом кругу вельмож
Пиит, внимаемый царями.
Владея смехом и слезами,
Приправя горькой правдой ложь,
Он вкус притупленный щекотит
И к славе спесь бояр охотит,
Он украшает их пиры,
И внемлет умные хвалы.
Меж тем, за тяжкими дверями,
Теснясь у чёрного крыльца,
Народ, гоняемый слугами,
Поодаль слушает певца.
1827
Марина Цветаева
из цикла «Ici-haut
(Памяти Максимилиана Волошина)»
Товарищи, как нравится
Вам в проходном дворе
Всеравенства – перст главенства:
– Заройте на горе!
В век: «распевай, как хочется Нам – либо упраздним»,
В век скопищ – одиночества
– Хочу лежать один –
Вздох.
В стране, которая – одна
Из всех звалась Господней,
Теперь меняют имена
Всяк, как ему сегодня
На ум или не-ум (потом
Решим!) взбредёт. «Леонтьем
Крещёный – просит о таком-
то прозвище». – Извольте!
А впрочем, что Ему с холма,
Как звать такую малость?
Я гору знаю, что сама
Переименовалась.
Среди казарм, и шахт, и школ:
Чтобы душа не билась! –
Я гору знаю, что в престол
Души преобразилась.
В котлов и общего котла,
Всеобщей котловины
Век – гору знаю, что светла
Тем, что на ней единый
Спит – на отвесном пустыре
Над уровнем движенья.
Преображенье на горе?
Горы – преображенье.
Гора, как все была: стара,
Меж прочих не отметишь.
Днесь Вечной Памяти Гора,
Доколе солнце светит –
Вожатому – душ, а не масс!
Не двести лет, не двадцать,
Гора та – как бы ни звалась –
До веку будет зваться