— Акула и серьга, даже золотая, — несопоставимые понятия! — прижимаясь к битому камню, воскликнул морской конёк.
— Да брось ты! — ответила я случайно возникшим эмоциям. — Золотая серьга — это всего лишь образ. Образ золотого беззвучия. Я помню человека, склонённого у моря. Он не видел меня. Он просто сидел на берегу и мечтал о встрече с акулой. Да, он держал в руках золотую серьгу, считая, что это будет приманкой...
К нему подходили люди. Подходили судьбы. Подходило время и часы.
— Глупый! — кричали чайки. — Акула никогда не поймёт, что такое золотая серьга. Ей надо поглотить что-то более существенное...
Человек заплакал, глядя на свою раскрытую ладонь, в которой сияла золотая серьга.
— И долго будешь так сидеть и долго ждать? — то ли смеялись, то ли плакали, кружась над ним, чайки. — Истинный мир — немота. И золото в немоте ничего не значит. Золотую серёжку можно приколоть к уху. А немоту ни к чему не приколешь...
И он сидел с раскрытой ладонью, ожидая свою акулу, плакал. В глубине ладони, беззвучно и бессмысленно, сияла золотая серьга...
Все акулы проплывали мимо.
Мне стало жалко этого наивного человека. Я тихо подкралась и положила руки ему на плечи.
Вокруг — бесконечное множество беззвучных рыбьих ртов растворённо сопереживало...
— Не говори ничего, — прошептала я, когда он вздрогнул. — Мы все — рыбы. Рыбы, не понимающие цены золота. Акулы — тоже рыбы... И тоже — не понимающие беззвучья... И тем более не понимающие золотого блеска...
...Вечером он меня не слышал. Утром — заплакал. И его ладонь с золотою серёжкою провисла...
Морской конёк прыгал, воодушевлённо смеясь:
— Золото — ничто. Золото — отблеск солнца. А отблеск — ничто. И никакой акуле не нужен отблеск...
— Усни! — попросила я морского конька.
— Закройтесь! — попросила я рыбьи рты. — Там, где по-настоящему живёт Беззвучье — Вас не ночевало...
Акула не обратила внимания на раскрытую ладонь человека, в глубине которой сияла золотая серьга...
Да. Он вздрогнул от моего прикосновения. И я успела сказать:
— Не жди свою любимую в образе акулы. Есть так много всего прекрасного на земле. Золотая серёжка на твоей ладони — это твоя золотая душа. Однажды она притянет солнце. И акула здесь будет не при чём...
— Правда? — улыбнулся он и удивился, так искренне и так необыкновенно, будто всю жизнь сидел у моря в ожидании характера акулы... В ожидании приручения акулы... Приманки золотой серьгой... Находясь в тотальном беззвучии души, не ведая, что помимо акул, бывают на земле нежные, трепетные, тонкие существа...
Ты говоришь о суммарном беззвучии,
Поглощающем чувств вересковые острова,
И прогибаются глаз серебряные излучины,
В них — горицветов сплетающиеся слова...
Горе — молчание,
Горе — беззвучие,
Горе — непонимание всего, что лучшее.
Горе — всполохов взметнувшихся лепестков.
Горе — нежить, любовь и молитвослов...
Горе — я. И беззвучие рыбины золотой...
Мир померен — водой, землёй, однозначной серьгой
Вереска, с дачи,
Королевской удачи,
Акулой, отправленной на постой.
Несчастный, прими душу девочки, Как удачу,
Как шарм, воздушный и золотой.
Море, и время, и жизнь
Никогда не дают сдачи...
Подумай!
Постой!