— ...Это ничего. Ничего. — Я тихо говорю птицам и облакам. — Это ничего, ничего... — Так я успокаиваю свою улыбку, детскую, несчастную, заплаканную. А небо синим лягушонком скачет по земле:
— Ты не знаешь, где мой кусочек болотца? Был. Мелькал. Исчез. Потерялся. А я без своего кусочка, без своего краешка, с пирамидальным хвощом и камышом, устремлённым вверх, никто. Ты понимаешь?
— Понимаю, синий лягушонок неба... Ты хочешь казаться большим. А в большом всегда теряется маленький краешек родного болотца с пирамидальным хвощом...
— Понял, — сказал лягушонок неба и уменьшился до мизинца и поскакал куда-то вниз и дальше... А вместо него с тяжёлым гудением поползли тучи...
— Это ничего, ничего... Ничего страшного, — успокаиваю я свою задрожавшую улыбку. — Смятение. Детский восторг от неизбежности Неизвестного.... Задолжавшую улыбку...
— О, как всё запущено... — взмахнул облаками Коростель. — Улыбка не может быть задолжавшей... Или она у тебя из банковской ячейки?
— Нет, из кусочка потерянности... Синий лягушонок неба потерял краешек своего болотца...
— Ну, надо же! Какая великая проблема... — засмеялся дождь. — Вот я состою из царапин. Царапаю небо. Расцарапываю себя до звонкого краснопада на закате и до мрачного сияния чёрного слюдяного пласта из малиновой сельги. И никогда не плачу о потерянном краешке своего обетования. Я знаю только своё Начало. Выпадаю — и всё равно, что будет потом....
— Это ничего, ничего... — разглаживаю я свою промокшую улыбку. — Синий лягушонок неба всё равно найдёт краешек своего болотца с пирамидальным хвощом...
— Ты всегда переживаешь о ком-то? — нелюбопытно-равнодушным голосом спросила улитка на смородиновом кусте. — А тебе не приходило в голову, что собственную улыбку иногда надо погладить и пожалеть, чтобы она не замёрзла... Чтобы её не отправили в дом для странников и прибежище для остранённых особ?
— Ну, ладно, подожди, — ловлю руками ускользающую с лица улыбку. — Это же просто чьи-то слова. Они — незваные гости...
— Это я — Незваная гостья на твоём лице. И не на месте. Потому что — детская. А ты давно уже не ребёнок... — сказала улыбка и свернулась в улитковый домик..
Я попыталась удержать на своём лице эту размокшую от дождя и разбухшую от туч неуправляемую детскую улыбку, но она вдруг заговорила вместо меня:
— Находясь на твоём лице, я всю жизнь искала своё подобие. Но на твоём лице, сидя, поняла, что своё подобие не найду... И поэтому ускользаю...
— Зря ты так... — сказал моей заплаканной улыбке случайный Коростель, — двух одинаковых улыбок не бывает...
— Бывает! — воскликнул вдруг синий лягушонок неба. — Я всё-таки нашёл свой краешек болотца!
Породнясь с лягушонком неба и улыбкой,
которая не смеётся,
Я вошла в небывало глубокий омут, где бы
Вдруг успокоилось сердце,
Которое мячиком в стёкла чужих окон бьётся...
Я ещё локоток подставлю чужой удаче...
Пусть, как солнце, взметнётся
Лягушонком неба случайно подрезанный мячик...
Жизнь нам всё равно ещё улыбнётся.
Разве можно иначе?
Не бывает иначе!
Всем привет от улыбки и солнца!