Питер Ларднер работал в отделе по надзору за условно досрочно освобожденными в Вестминстере. Отдел располагался в здании уголовного суда графства Мидлсекс. Находилось оно на северной стороне площади Парламента, поэтому Торн и Портер встретились после обеда недалеко от того места, где расстались пять шесть часов назад. Однако с того момента, когда они в последний раз проходили по площади, по крайней мере, улучшилась погода. Кожаная куртка Торна высохла, а у мисс Портер через руку было переброшено нечто, напоминавшее
дорогой непромокаемый плащ. Торн подумал, что подобные плащи любят те странные создания, которые с трудом переживают выходные и в чьих карманах полно кендалских* мятных подушечек.
– Любишь ходить пешком?
– Только до машины, – призналась Портер.
Несмотря на богатый готический декор, зданию суда не было еще и ста лет, и все же это внушительное строение сыграло свою роль в истории, как и любое другое здание в этом городе. Когда то на этом месте стояла крепость, из которой по иронии судьбы был похищен семилетний герцог Йоркский. Затем его самого и его старшего брата убил будущий Ричард III. Несколько веков спустя здесь была построена тюрьма «Тотхилл филдз», в которой содержались несовершеннолетние преступники, причем условия их содержания
не слишком отличались от условий Ньюгейтской тюрьмы для взрослых – она находилась в паре километров отсюда, вверх по реке. Продолжало играть свою роль оно и в новых исторических условиях. Теперь его собирались закрыть на реставрацию, а в 2008 году открыть – уже как место заседаний Верховного суда, резиденцию двенадцати лордов судей, являющих собой высшую судебную инстанцию в стране.
Пока Торн и Портер взбирались по каменным ступеням уголовного суда, чтобы попасть в отдел по надзору за условно досрочно освобожденными, Том решил, что в наши дни дело об убийстве принцев наверняка вели бы Ропер и его «отдел сексуальных расследований».
Тем, кто в нервном ожидании сидел у дверей залов судебных заседаний, было значительно больше, чем пятнадцать лет, и Торн сомневался, что хоть один из них попал сюда за кражу буханки хлеба. Хотя все семь залов судебных заседаний отличались сдержанно суровой элегантностью, как и само здание, пристроенные к ним кабинеты были, по большей части, намного скромнее. Тот, в полумраке которого очутились Торн и Портер, был сугубо функциональным. И если лицо Каллема Ропера сияло как новая монета, подобно новенькому нарядному
небоскребу, где располагался его отдел, то Питер Ларднер в такой же степени соответствовал убогому убранству своего кабинета.
Он выглядел жалким и страшным, как смертный грех.
– Я знаю, как отреагировал бы Грант Фристоун, – Ларднер потянулся и, вытянув перед собой руки, пробежался пальцами по крышке стола. Создавалось впечатление, будто его единственным желанием было уронить голову на стол и поспать. Он отвечал на вопросы Торна тихим бесцветным голосом, обращаясь к некой точке где то между своим столом и стульями, стоящими перед ним на грубом сером ковре. – Стал бы все отрицать. Так же, как он, вероятно, отрицал бы, что убил ту женщину, которую швырнул на кофейный
столик. Он ведь отрицал, что похищал тех детей, даже после того как их нашли связанными в его гараже.
– Он что, этот мистер Фристоун – не ведал, что творит? – спросила Портер.
– Он считал, что весь мир ополчился против него.
– Возможно, он был прав, – заметил Торн. Он знал немало мест на белом свете, где фотографии предполагаемого педофила печатались на первых полосах газет. В таких местах полиция будет караулить у магазинчиков «Будз», когда ты придешь забирать снимки своего ребенка в «лягушатнике». И вполне могут спалить дом врача педиатра, если какой нибудь идиот перепутает «педиатра» с «педофилом». И уж если такой мир объявит охоту на кого нибудь, то это будет человек
типа Гранта Фристоуна.
– У него точно были свои «закидоны», – признался Ларднер. – Он пристрастился пить чай с мочой.
– Должно быть, он раньше питался в нашей столовой, – отозвалась Портер.
Ларднер кивнул, поняв шутку, но не в полной мере оценив ее. Позже и Торн, и Портер признаются, что посчитали его одним из тех, кого нелегко рассмешить. Но также они оба признали, что, если бы сами столько же времени провели, беседуя с преступниками, то они тоже наверняка мало бы над чем хихикали. Просто ловить мошенников – уже достаточно нудное дело.
Торн дал бы ему на вид лет пятьдесят: хотя седина была едва заметна, на макушке появилась плешь, а глаза за стеклами очков в металлической оправе совсем выцвели. Он был одет в то, что, строго говоря, называют костюмом с галстуком, но все детали этого костюма были изношенными и порядком надоевшими друг другу. Он напомнил Торну его любимого школьного учителя – тот замолкал посреди урока географии, потом говорил, что все это пустая трата времени, и вместо урока читал им рассказы о Шерлоке Холмсе и «Тридцать
девять шагов»…
– Однако каково ваше мнение? – спросил Торн. – Вероятно, вы знали его лучше, чем остальные члены комитета. К тому же, мы не слышали, чтобы кто либо встречал его после побега. Как вы полагаете, мог он по какой бы то ни было причине похитить ребенка?
– Представляю ли я его в роли похитителя?
Они рассказали Ларднеру лишь основные сведения о похищении и свои подозрения о долго вынашиваемой мести. Он ничего не знал о двойном убийстве на Боу роуд. Задавая вопрос, Торн мысленно прокручивал его более полную версию и получал недвусмысленный ответ.
«Вы можете представить себе Гранта Фристоуна в роли человека, который каким то образом убедил еще двоих совершить похищение, потом убил их и сам стал всем командовать?»
«Ни за что. Никогда в жизни…»
– Не уверен, – ответил Ларднер. Он внезапно распрямил плечи и немного приободрился. – Он не был, так сказать, организованным человеком. В том смысле, чтобы собраться, прийти вовремя и так далее. В том смысле, который вкладывается в эти слова, когда описывают определенный тип преступников.
– Обычно убийц, – добавила Портер.
– Верно. В чем, если говорить о Фристоуне, я не вполне уверен. Не правда ли, чтобы спланировать и осуществить похищение, следует быть организованным, собранным? Это не то преступление, которое совершается под влиянием момента, согласны? Нельзя похитить ребенка прямо на улице, повинуясь внезапному порыву, даже если тебе до смерти надоел его отец.
– А как же дети в гараже? – спросил Торн.
Портер заправила прядь волос за ухо.
– Кажется, тогда ему это удалось?
– То был порыв, который он не мог обуздать, – заметил Ларднер. – Это не было запланированным преступлением. Именно поэтому мы его и поймали.
Торн с Портер переглянулись – они оба знали, что такое утверждение не совсем верно. Обычно труднее всего поймать как раз тех, кто действует под влиянием момента, – насильников, убийц. Те же, кто вынашивает преступные планы, в конечном счете, осложняют жизнь только себе – остаток жизни они, как правило, строят подобные планы в психушке.
– Кроме того, – добавил Ларднер, – зачем Фристоуну было ждать, чтобы отомстить? Все эти слова про «блюдо, которое смакуют холодным» – полная чушь. За долгие годы я повидал многих, кто размахивал топором, так что могу сделать кое какие выводы. Если решил отомстить, то сделаешь это под горячую руку. Не будешь ждать несколько лет. Это не имеет никакого смысла.
В словах Ларднера явно был резон. Ропер сказал почти то же самое – и с этими доводами не поспоришь. Но даже если такой человек, как Грант Фристоун, решился спустя много лет поквитаться, насколько вероятно, что он изберет такой извилистый путь? Да еще и вовлечет в эту игру других людей?
– Фристоун когда нибудь упоминал мужчину по имени Конрад Аллен и некую Аманду Тиккел?
Ларднер казался озадаченным:
– Я таких имен не припоминаю. По правде сказать, он мало с кем общался.
Спрос не бьет в нос, тем более что в жизни нет легких путей.
– Вы сказали, – начал Торн, – что Фристоун не убийца. Похоже, вы не верите, что он убил Сару Хенли. Вы что, разделяете версию несчастного случая?
– Возможно, – Ларднер внезапно немного замялся.
– А как считают остальные члены комитета?
– Простите?
– Вы же наверняка обсуждали этот вопрос. Остальные, должно быть, высказывали свое мнение?
– Нет, – Теперь Ларднер был уже совсем не в своей тарелке. – Мы это не обсуждали.
– Похоже, вы уклоняетесь от прямого ответа. По вашему, Фристоун не убивал?
– Да нет. Он убил, но есть же разница между тем, что человека просто толкнули, и тем, что его нарочно толкнули на лист стекла, правда? Сейчас среди моих клиентов есть такой, которому дали четыре года, потому что у какого то пьяного, которого он однажды ночью вытолкал из бара, были – по иронии судьбы – слишком тонкие кости черепа. Вы понимаете, о чем я? За годы мы сталкивались с бесчисленным количеством подобных случаев, и я до сих пор нахожу, что само понятие «намерение» может
быть весьма расплывчатым. – Он на секунду задержал взгляд на лице Торна, потом опять отвернулся и покачал головой. – Не знаю…
Торн снова увидел своего старого учителя. «Это все пустая трата времени». Он был готов к тому, что Ларднер сейчас откроет ящик стола и достанет Джона Бьюкена.**
– А его сестра? – поинтересовалась Портер.
– Ну, это совершенная противоположность.
– Она обеспечила Фристоуну алиби…
Торн взглянул на мисс Портер. Его глаза округлились, в них читался вопрос.
– Сестра?..
– Я думаю, в конечном счете, полиция была права, когда не поверила ее заявлению, – ответил Ларднер. Он поднял руку и пригладил те немногие волосы, что остались на макушке. – Если не ошибаюсь, судмедэксперт так и не смог с уверенностью указать время смерти.
– Да, он назвал двухчасовой промежуток, – подсказала Портер. – А сестра Фристоуна клянется, что все это время брат был вместе с ней. Гулял в парке с ней и ее детьми.
– Дело в том, что и шесть лет назад она обеспечивала ему алиби. На то время, когда происходили похищения детей, – Ларднер немного грустно улыбнулся. – У нее явно те же проблемы с восприятием действительности. Не верит в то, что это совершил ее братец.
Раздался стук в дверь. Ларднер встал, обошел стол и извинился: у него назначена еще одна встреча.
– Да да, конечно, – сказала Портер.
Торн продолжал смотреть на нее – с немым вопросом в глазах.
* * *
Когда они спускались по лестнице, он все таки задал этот вопрос – даже несколько резче, чем намеревался.
– Черт, какая еще сестра?
– Как я и сказала – сестра Фристоуна…
– Когда ты об этом узнала?
Портер не смогла сдержать самодовольной улыбки.
– Я навела некоторые справки сегодня утром. Это было несложно. – Она прижалась к стене, когда мимо них промчался адвокат, разодетый в пух и прах. – Ты слышал, что сказал Ларднер? Полиция не поверила ее заявлению, потому что она уже не в первый раз выгораживает брата.
Сойдя с лестницы, они свернули в людный коридор, который шел вдоль двух самых больших залов судебных заседаний. И увидели до боли знакомую обоим обстановку: беспокойные свидетели и усталые полицейские, родственники тех, кто привлечен к суду, – тех, кого обвиняли в мошенничестве, изнасиловании, жестоком обращении. Мужчины в новых туфлях и рубашках с тугими воротничками. Женщины с остекленевшими глазами, как у манекенов в магазине женской одежды «Дебнемз», в напряжении сидящие на скамейках
и отчаянно желающие отправиться в туалет (вырвать и пописать). Цоканье чьих то высоких каблуков по мраморным плитам, подобное пистолетным выстрелам.
Все они в залах суда громогласно клялись в своей правдивости и шлифовали грубую ложь, покрываясь испариной при справедливом приговоре.
– Тебе не показалось, что ему не очень то хотелось обсуждать всю эту кухню в их комитете? – заметила Портер. – Он заметно занервничал.
Торн с ней согласился:
– Ропер тоже не хотел это обсуждать. Он рассказывал об этом, но не слишком вдавался в детали, которых он просто «не помнит». Их он замалчивал или напускал туману. Понимаешь, о чем я?
– Едва ли стоит этому удивляться, верно? Ни одному из них нечем хвастать.
Не нужно быть специалистом в криминологии, чтобы понять, почему все, кто имел отношение к осуществлению надзора над Грантом Фристоуном, предпочитали не касаться этой темы. И старались держаться от нее как можно дальше. Программу, которая привела к смерти молодой женщины – смерти, за которую частично несут ответственность и они, члены МКОБ, – едва ли можно занести в послужной список как особое отличие.
– Я считаю, что дело Фристоуна может оказаться пустой тратой времени, – признался Торн.
– Нельзя сказать, что я с тобой не согласна.
– Но я все таки попрошу Холланда и еще кого нибудь разузнать об оставшихся членах комитета. Во всем нужен порядок.
– А я то считала, что ты неряха!
– Только тогда, когда некого попросить прибраться.
– Ну, и какая из твоих свежеиспеченных версий рухнет следующей? – поинтересовалась Портер. – Их так много, что я просто не могу выбрать.
– А почему бы нам не поехать и не познакомиться с сестрой Гранта?
Портер остановилась и стала рыться в сумочке.
– Но ты только что сказал…
– Фристоун не похититель, но что то не дает мне покоя.
– Что именно?
– Тот факт, что Тони Маллен не упомянул его имени.
Она достала полупустую упаковку мятных конфет и вытащила одну.
– Мне кажется, лучше вернуться через Аркли, – сказала она.
Они вышли на площадь, где людей стало еще больше, потому что наступил час пик. Уже начало смеркаться, день потихоньку выдыхался, тогда как у спешащих по улицам людей, отработавших свои девять, десять, а то и больше часов, открылось второе дыхание.
Когда они проходили мимо огромной статуи Авраама Линкольна, Портер обернулась назад и кивнула на здание суда, на окна четвертого этажа.
– У него отвратительный кабинет, – сказала она. – Ты заметил сырость? И мышеловку возле шкафа? Я бы умом тронулась, если бы сидела целый день в подобном местечке.
* * *
Когда он вышел из автобуса, то имел весьма самодовольный вид, как будто всю поездку домой слушал очень смешные, отлично рассказанные анекдоты и волнующие пикантные рассказы. Ивонна Китсон с удовольствием отметила, что хватило одного лишь взгляда на нее – и настроение юноши мгновенно изменилось. Подложить Адриану Фарреллу свинью – что может лучше поднять настроение миссис Китсон!
– Как дела в школе, Адриан? Хорошо?
Фаррелл смотрел прямо сквозь нее. Он не обратил ни малейшего внимания даже на друзей, которые что то кричали и махали ему руками, стучали в окна автобуса, когда тот тронулся и проехал мимо него.
– Сегодня была история? Помнится, ты говорил, что это твой любимый предмет. – Это Китсон говорила уже на ходу, стараясь не отставать от Фаррелла, который шел под сенью посаженных через каждые шесть метров вдоль широкого тротуара деревьев, отбрасывающих остроконечные тени. – Уже есть планы на выходные? Конечно же, после того, как сделаешь домашнее задание…
Фаррелл несколько сбавил скорость, но продолжал идти, поддернув ремень своего серого форменного рюкзака.
– Интересно, какие фортели ты со своими друзьями выкидываешь по вечерам в субботу? У меня дети немного младше тебя, поэтому я на самом деле не имею ни малейшего понятия о жизни подростков. Но вскоре, наверное, мне предстоит это узнать. Я имею в виду, на что вы тратите деньги? – Их разделяло уже метра три. – Бары? Клубные тусовки? Что?
Они двигались мимо стоящих особняком домов престижного района: многие находились вдалеке от дороги, к некоторым вели подъездные дорожки. Миссис Китсон пришлось ускорить шаг, чтобы обойти джип – тот разворачивался прямо на тротуаре, а водитель не особенно то смотрел по сторонам.
– Взять хотя бы того школьника, которого избили до смерти. Помнишь, я рассказывала тебе о нем? – спросила Китсон. – Его убили в субботу вечером. В субботу, семнадцатого октября прошлого года. Уверена, ты не помнишь, что именно делал в тот день, но держу пари, развлекался вовсю, чем бы ни занимался…
Фаррелл не замер на месте, но замедлил шаг, а через пару секунд и вовсе чуть не остановился. Он повернулся, что то пробормотал себе под нос, поднял руки и хлопнул себя по ляжкам. Это был удивительно детский жест, выражающий разочарование и досаду.
– Ладно, – сказала миссис Китсон, подходя к нему. – Я не могу убить на тебя весь день. Когда следишь за тремя детьми, поневоле похудеешь.
– Это же смешно, – заметил Фаррелл. – Я разговариваю с полицией об этом исчезнувшем парне, что на год младше меня. Отвечаю на пару вопросов – и вслед за этим понимаю, что меня начинают донимать без всякой на то причины.
– Никто тебя не донимает.
– Хорошо. Значит, никто не следил за мной, когда я вышел в обед за пределы школы? И вы не появляетесь после уроков на пороге моего дома? Не рассказываете о своих детях?
– Я здесь не для того, чтобы рассказывать о своих детях.
– Неужели?
Мимо протрусил бегун с перекошенным лицом – как будто песня, которая звучала из плеера, пристегнутого к его руке, была донельзя немелодична.
– Я просто хотела поинтересоваться, а не вспомнил ли ты чего нибудь еще об Амине Латифе? – объяснила Китсон. – Может, что то пришло на ум?
На лице Фаррелла появилось хорошо знакомое Китсон выражение. Он выглядел раздраженным, можно даже сказать, рассерженным, как будто его отвлекали от просмотра телепрограммы, которую ему ну просто необходимо увидеть.
– Что вы хотите услышать? Не вспомнил ли я, какой гимн мы исполняли на сборе?
– Все что угодно. Я пытаюсь тебе растолковать, что любая деталь может помочь вспомнить то, что вылетело у тебя из головы.
– Кажется, мы исполняли «Стань паломником».
– Давно ты знаешь Дамьена Герберта и Майкла Нельсона?
Так звали мальчишек, с которыми Фаррелл встречался вчера у магазина.
– Мы меняем тему разговора?
– Мне показалось, что с первой мы не очень то далеко ушли.
– Где то несколько месяцев.
– Месяцев шесть?
– Я не был с ними знаком 17 октября прошлого года, если вы об этом.
– Этот день ничем не хуже остальных.
Фаррелл понимающе кивнул, потом поднял голову и закатил глаза, как будто напрягал память. Пару секунд спустя он щелкнул пальцами, ухмыльнулся и ткнул пальцем в Китсон.
– Нет, это был «Бессмертный незримый Господь всемогущий», – произнес он. – Я знал, что вспомню.
Желание дать ему оплеуху становилось непреодолимым. Китсон указала на герб школы, вышитый на кармане пиджака Фаррелла.
– А что написано на нашивке, Адриан? Какой девиз?
– Честно говоря, в латыни я не силен, – признался он. – Извините…
Она медленно полезла в свою сумочку, достала клочок бумаги.
– Что ж, не желая вникать в детали, мы установили, что имя Амина Латифа ни о чем тебе не говорит. Я права?
– К сожалению, так.
– А как насчет Набиль хана?
Пожатие плеч.
– Нет, не знаю.
– Забавно, – Китсон, разворачивая листок так, чтобы Фаррелл мог его видеть. – Потому что он, как видно, тебя знает. Смотри!
Фаррелл посмотрел на снимок, и раздражение его внезапно сменилось испугом, а затем – неподдельной злобой. Он стянул тяжелый рюкзак с плеча и стал раскачивать его туда сюда.
– Я не совсем понял, что это доказывает.
– Не думаю, что это что то доказывает, – ответила Китсон. – Я просто полагала, что твои родители не захотели бы поместить этот снимок в рамочку и поставить на пианино.
– Без адвоката я больше ничего не скажу.
– Отлично. Поехали со мной в участок, будет тебе адвокат.
– У нас уже есть адвокат.
Китсон не сразу поняла, кто это «мы». Неужели Фаррелл имел в виду себя и своих друзей? Потом она поняла, что юноша говорит о своей семье.
– Как пожелаешь, – сказала она.
– Вы меня арестуете?
– А что, надо?
– Определенно, – уголок его рта искривился в легком намеке на улыбку. – Если захотите еще раз со мной поговорить, я имею в виду. Думаю, что вы меня не арестуете. Что бы вы там себе ни насочиняли о моих прегрешениях – а ваши аргументы я уже знаю – у вас нет никаких доказательств, подтверждающих ваши предположения. Ни одного. Я считаю, что вы боитесь – и не зря! – что если бы вы меня все же арестовали, то прибавили бы себе лишней писанины. Единственное, чего бы вы в
конце концов добились, так это доставили бы лишние неудобства другим, а лично себе – неприятности по службе. Я прав?
Китсон промолчала.
– Это неубедительно, – он ткнул пальцем в фоторобот. – Это идиотизм, если вы и вправду хотите знать мое мнение.
Если Фаррелл и потерял хладнокровие, то лишь на пару мгновений – а на большее, по правде сказать, нечего было и рассчитывать.
– Забываю спросить, почему вы не показали свое удостоверение? Откуда я знаю, что вы та, за кого себя выдаете? Может, вы ненормальная?
Китсон смотрела на него, широко открыв глаза, а рюкзак продолжал качаться туда сюда, как будто парень не мог решить, как его повесить.
– Думаю, сейчас тебе нужно пойти домой, – ответила она. – Беги под крылышко к папочке с мамочкой. Выпей чайку.
Его удивление от такого обращения миссис Китсон могло быть искренним, а могло быть очередной маской. Китсон, потеряв самообладание, внезапно поняла, что расколоть Фаррелла непросто. Как бы то ни было, он не стал дожидаться повторного приглашения – развернулся и ушел.
Он отошел метров на пятьдесят, потом приблизился к краю тротуара, чтобы перейти через дорогу. Посмотрел налево, потом направо, задержал взгляд на Китсон и убедился, что она не сводит с него глаз. Прокручивая позже эту сцену в памяти, Ивонна снова увидела эту милую, вежливую улыбочку, длившуюся одно мгновение, – и вот уже он, смачно харкнув на тротуар, рысцой пересек дорогу.
Когда Китсон подошла к тому месту, где Фаррелл перешел дорогу, то увидела женщину, стоявшую за большими деревянными воротами. На ней был зеленый велюровый спортивный костюм, она была при полном макияже. Наклонившись, женщина доставала пустые бутылки из пластикового мешка и бросала их в контейнер для мусора, стоявший у подъездной дорожки к дому. Она кивнула на угол, за которым исчез Адриан Фаррелл.
– Грязный маленький говнюк, – прокомментировала женщина. – Из за таких, как он, я бы хотела всегда водить с собой полицейского, пристегнув его к себе наручниками. А то когда нужно – полиции днем с огнем не сыщешь…
Китсон промолчала. Просто продолжала вглядываться в плевок – освещенный солнцем, серо зеленый на фоне бетона.
* * *
Вспыхнул огонек сигнализации над гаражом, и Мэгги Маллен тут же открыла входную дверь, как будто все время стояла за ней и ждала. Она быстро взглянула сначала на Торна, потом на Портер. Увидев, что волноваться пока не о чем, но и утешить они не смогут, Мэгги, окутанная облаком сигаретного дыма, пригласила их войти, а сама стала вглядываться во мрак, припавший к земле под струящимся желтым светом фонаря, как будто ожидала еще кого то.
Когда шли по коридору, Торн и Портер перебросились словечком с Кенни Парсонсом, который вышел из кухни, в руке у него была зажата бульварная газетенка и авторучка. Их визит был неожиданным, и он, совсем как Мэгги Маллен, искал на их лицах намек на новости. Когда они вошли в гостиную, та же ситуация повторилась и с хозяином дома.
Маллен отбросил книгу на стоящий позади стул.
– Хотите кофе или чего нибудь покрепче?
Торн отрицательно покачал головой. Портер вежливо сказала, что не стоит беспокоиться.
– Долгий выдался денек.
Том не мог с уверенностью сказать, кого имел в виду Маллен, говоря о бесконечно долгом дне: себя и свою семью или полицейских, расследовавших похищение. В любом случае с этим нельзя было поспорить.
Маллен сидел на подлокотнике дивана. В комнату вернулась его жена, прошла мимо него к креслу, прихватив по пути с каминной полки пепельницу и сигареты.
– Надеюсь, вы закончили этот день лучше, чем начали? – спросил Маллен. – Может, некоторые оторвали наконец свою задницу от стула?
– Простите, сэр? – Портер опустила свою сумку на пол.
– Я надеюсь, что сама идея, будто мой сын кого то там убил, была отправлена в мусорную корзину, где ей самое место. Верно?
Теперь Торну стало ясно, что Маллен точно знал, каким долгим выдался этот день для них всех. Он с головой ушел в это расследование, как и полицейские, работающие непосредственно по делу. Торн задавался вопросом, сколько раз в день Маллен разговаривал с Джезмондом или звонил одному из своих старых приятелей, чтобы постоянно быть в курсе.
– Были улики, которые требовали тщательной проверки, – заявила Портер.
– Отпечатки пальцев на ноже?
Торн решил, что, скорее всего, это Маллену звонили, как только появлялось хоть что нибудь, стоящее внимания. Он был настолько осведомлен о последних новостях, словно сам руководил операцией.
– И этого оказалось достаточно, чтобы вы поверили, будто мой сын из жертвы похищения превратился в убийцу и ударился в бега? Если именно это вы намерены мне рассказать, то я всерьез начинаю сомневаться, что этим делом занимаются профессионалы.
Со стороны кресла раздался то ли вздох, то ли всхлип. Миссис Маллен не сводила глаз с китайского ковра, как будто ее зачаровали драконы и мосты. Она скрестила руки перед собой, и дым сигареты поднимался ей прямо в лицо.
– Мы так не считаем, – ответил Торн. Он обращался к миссис Маллен, а «мы» использовал, как будто говорил от лица всех, кто был задействован в этом расследовании. Хотя, по большому счету, он мог ручаться только за тех, кто в данный момент находился в комнате.
– Слава Богу, – Маллен подошел к Торну, уронил свою тяжелую руку ему на плечо и постоял так некоторое время. И Торн, и Портер были награждены не вполне убедительной улыбкой, затем Маллен развернулся и направился на свой насеет на подлокотнике дивана. Трудно было понять, был ли это жест солидарности, благодарности или чего то абсолютно иного. Единственное, что Торн понял: от Маллена разило спиртным, и он ощутил слабый запах алкоголя, когда тот заговорил вновь.
– Нужно двигаться дальше, – сказал Маллен. – Выяснить, кто нанял Аллена и его подружку похитить Люка. Почему именно его? Теперь есть два трупа, а трупы всегда дают улики, верно?
– Сегодня мы беседовали с теми, кто знал Гранта Фристоуна, – проговорил Торн.
Маллен прищурился.
Том краем глаза уловил движение и заметил, как рука Мэгги потянулась к пепельнице. Заметил, как, чуть чуть не донеся сигарету до пепельницы, она уронила пепел на ковер. И не наклонилась, чтобы его убрать.
– Что ж, кое кто явно не засунул эти бредовые идеи себе в жопу, – прокомментировал Маллен. Он улыбался, хотя и был зол. – Все никак не угомонится.
– Почему вы не упомянули Фристоуна, когда мы просили составить список тех, кто мог быть на вас обижен? – спросила Портер.
– Я бы упомянул, если бы вспомнил. Но у меня в голове все перепуталось.
– Как он вам угрожал? – Торн прошел по ковру и сел на диван.
– Как обычно. Обещал «меня достать». Я должен был «еще пожалеть». В общем, чепуха, которую полицейские слышат за время своей службы десятки раз. Уж точно, его я подозреваю не больше, чем любого другого в этом списке.
– Не больше?
– А что остальные? Коттерил и Квинн? Вы их исключили из числа подозреваемых?
Торн и Портер еще не получили известий ни от Холланда с напарником, ни от Хини со Стоуном.
– Пока нет.
– Тогда прошу вас. Зачем попусту тратить столько времени и энергии на недоумков вроде Фристоуна?
– Просто мы пытаемся двигаться дальше, – ответил Торн.
– Господи…
Портер открыла было рот.
– Вы считаете, что этот человек украл Люка? – вопрос задала Мэгги Маллен.
Все присутствующие тут же повернули головы в ее сторону.
– Нет, конечно же, нет. – Маллен встал и зашел за диван, многозначительно глядя на Торна. – Разве что у него из головы совсем уж все клепки повылетали.
Портер откашлялась, но опять ей помешали начать. Торн чувствовал, как пальцы Маллена впиваются в спинку дивана.
Миссис Маллен наклонилась, чтобы затушить сигарету, потом подняла глаза и улыбнулась.
– Давайте попьем кофейку? – предложила она. – Кто хочет кофе?
– Я уже предлагал, – отрезал Маллен.
– Что ж, тогда бокальчик вина? Вы допили ту бутылку, что открыли за обедом?
Лицо Маллена побагровело:
– Ради бога, не будь такой дурой!
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне. – Ее голос выдавал возбуждение от выпитого, но ни ее лицо, ни палец, направленный на мужа, не дрогнули. – Как с куском дерьма.
Несколькими минутами позже, когда Мэгги опять открыла пачку сигарет, Торн оторвал от нее взгляд и попытался встретиться глазами с мисс Портер, но та была целиком поглощена драконами и мостами.
Скорее смущение…
Похоже, она была смущена…
* Кендал – город, старинный торговый центр на северо западе Англии, в графстве Камберленд.
** Джон Бьюкен, барон Твидсмьюр (1875–1940) – шотландский писатель и политический деятель, автор книги «Тридцать девять шагов», экранизированной в 1935 году Альфредом Хичкоком.
