Стояли погожие осенние дни. Мужики сгребали на огородах жухлую траву и
бурьян, а женщины сжигали его, и пахучий дымок стелился над
провинциальным городком белесым туманом. Борозда пахла горечью и
распаренной землей. Запах! Господи, какой запах! Его можно было резать
на ломти, как буханку хлеба, и продавать за деньги!
Стерня больно жалила маленькие ступни Зонки, но она стойко переносила
эту боль: башмаков все равно не было. Зонка не любила работать в поле,
не любила ухаживать за скотиной. Убирать в доме, стирать, мыть посуду –
это да. Это ее. Она даже готовить еду не любила. Работа у печки ее
утомляла - дров принеси, воды набери, казаны потаскай на себе, а
результат один: съели и забыли. А у Зонки руки и ноги отваливаются.
Полное имя Зонки – София, но окружающие называли ее Зонкой с самого
раннего детства. Зонка так и не смогла вспомнить, чтобы мать назвала ее
Соней. И новое имя прилипло – задорное и звонкое, как сама жизнь.
К десяти годам Зонка превратилась в худого, зашуганого подростка, с
большими ступнями, длинными руками и курчавой темноволосой головой.
Таких волос, как у Зонки, не было ни у кого. А если ко всей этой
неземной красоте добавить еще и небольшой, с куриное яйцо, горб на левой
лопатке, то вполне можно было заплакать. Зонка в детстве переболела
рахитом и вот результат: горб и никаких надежд. Мать отвела ее к
местному врачу, немцу Манкусу, который взялся лечить Зонку. Немец
выписал какую-то микстуру и долго ругал безграмотную женщину, обвиняя в
том, что у Зонки недостаток витамина Д. И на воздухе ребенок бывает
мало, и ест не то, и от груди был отлучен слишком рано. Мать потрясенно
хлопала глазами и не оправдывалась, а тихо, обреченно плакала, потому
что чувствовала себя виноватой во всех грехах, перечисленных немцем.
Разве он поймет, что пришлось отлучить ребенка от груди потому, что
работала день и ночь, а денег все равно не было? И на воздухе малютка
бывала мало: старший сын Владек пошел работать на мебельную фабрику, а
муж, в аккурат перед самыми родами, уехал на заработки в Австрию. Письма
писать было не принято: кто ж их читать будет? Мать была безграмотной…
Забегала соседка, кормила Зонку кашей, тыкала в рот соску и убегала к
своим детям - их у нее было четверо. А маленькая Зонка пугала мать
капельками пота на личике, вялостью, капризностью и долго не
закрывающимся родничком на темечке. Всего не расскажешь умному немцу…
Но с этого дня Зонку стали лечить. Она литрами пила чаи с мятой и отвары
из капусты, свеклы и моркови. А еще ела много фасоли, которую терпеть
не могла. И к десяти годам горб исчез. Мать каждый вечер становилась
перед иконами и истово молилась Святой Деве Марии за здоровье немца,
вылечившего ее дочь.
Училась Зонка слабо. Не лезли науки в Зонкину голову, хоть умри! К тому
же, перед войной на территории Западной Украины существовал польский
режим, и в украинских школах преподавали польские учителя, которые
вообще не знали украинского языка. Министр образования сидел в Варшаве, а
украинские граждане платили налоги на содержание польских
государственных школ и на содержание своих, частных. Зонка училась в
польской: украинской школы в городке не было.
Городок раскинулся на холмах. Беленькие нарядные домики с цветниками и садиками, а дальше за домами – бескрайние поля пшеницы.
Зонкина семья была небольшой: трое детей, мать Анна и отец Андрей. Отец
был хорошим хозяином, но и он не мог заработать на всю семью: уехал на
заработки. Это был высокий, стройный человек, с русыми волосами и
серыми, почти прозрачными глазами. Мать в противовес ему была маленькой и
щупленькой, как подросток, но невероятно сильной женщиной, проворной,
шустрой и хозяйственной: и с детьми управлялась, и по хозяйству, и на
подработку ходила к состоятельным соседям. Таких в городке было немного,
поэтому на любую работу к ним стояла очередь из таких же, как Анна:
постирать, приготовить, убрать, поработать в огороде или на скотном
дворе. Анна ради денег шла на самую тяжелую работу.
Всю жизнь Анна мечтала купить кусок земли. С этой мечтой она ложилась
спать, стояла перед иконами, ставила свечки в церкви и молилась,
молилась, молилась… А когда деньги были собраны, и безграмотная Анна
поехала покупать землю, деньги у нее украли. Зонка помнит, как горько и
безутешно плакала мать, которую Зонка никогда не видела плачущей.
А потом пропал Зонкин отец. Уехал на заработки и не вернулся. Мать
плакала, но не так, как тогда, когда украли деньги. У нее просто не было
больше слез. Она окаменела и стала какой-то безучастной. Из последних
сил ходила на работу, копала огород, садила картошку, доила чужих коров.
Ждала отца без надежды дождаться.
Перед самой войной в семье стало полегче. Старший брат работал на
фабрике электриком, а Зонка подросла настолько, что мать решила ее
отправить на обучение к модистке в Перемышль. Обучение шло туго. Зонка
понимала, что выше головы не прыгнет, но если не научится шить, то ее
ждет судьба матери. Поэтому она исправно училась и брала усердием.
А потом началась война. Казалось, что беленькие домики, живописно
разбежавшиеся по холмам, потускнели и застыли в отчаянном ожидании.
Новый порядок коснулся и Зонкину семью: ее с сестрой угоняли в Германию.
Обе плакали и цеплялись за мать, а та, укрывая их собой, не отпускала
даже под ударами немецких прикладов. Но вот вагоны заполнены молодыми
телами, и женский плач стал пронзительнее и звонче. Поезд увозил их в
чужую страну в неведомую жизнь.
В Германии Зонку определили к немецкому бауеру. Тот занимался
разведением свиней. Он был непригоден к воинской службе и поэтому нужен
был вермахту, как поставщик мяса для воинских частей. Главной темой
разговоров в немецком доме, на рабочем месте, в кругу знакомых и друзей
была война. Люди неохотно покидали свои дома вечером не только из-за
темноты, но прежде всего, из-за опасности воздушной тревоги. Кроме того,
в немецких семьях выросла потребность в тесных контактах в самой семье,
особенно между мужем и женой, минуты общения – бытового, духовного,
сексуального – приобрели особенный вес в ситуации постоянной опасности.
Идеализация мирной семейной жизни, мелочей обустроенного семейного быта
превращалась в миф, и довоенные годы казались волшебным царством любви и
достатка. Теперь внешний мир был враждебным, действительность –
неприятной и страшной. Большую роль в досуге начал играть домашний
радиоприемник – и как средство досуга, и как главный источник новостей.
Некоторые, как и раньше, тихо включали заграничные радиостанции, прежде
всего британские, чтобы получить другую картину положения на фронте.
Постепенно появлялись и первые сомнения в конечной победе.
Зонка не слушала радио: ей было некогда. Тощая, как жердь, она носилась
по дому, убирая, стирая, готовя обед на всю семью бауера и его наемных
работников, а их было до десятка, и все мужики. Повседневной пищей были
суп, картошка, кофе, сыр, колбаса. На неделю работникам выдавали табак и
спички. Вытирая пыль или моя огромные казаны, Зонка слушала обрывки
разговоров о положении на фронте.
Время от времени во дворе резали свиней. Визг стоял сумасшедший! Зонка
закрывала уши и глаза, чтоб не слышать и не видеть предсмертной агонии
животных. Но постепенно привыкла и уже не пугалась так, как вначале,
потому что знала: к концу дня всех работников ждала свежая поджарка из
парного мяса.
Один день в неделю ей давали выходной и отпускали на встречу с младшей
сестрой. А сестре было всего четырнадцать лет, и она скучала по дому,
как ребенок, которого оторвали от материнской груди.
- Дануся, не плачь, - шептала Зонка, и ее сердце разрывалось от любви.
- Я так устала, так устала, - плакала Дануся.
- Тебя обижают? Бьют? – пугалась сестра.
- Нет, не обижают, - хлюпала носом Дануся. – Меня никто не обижает.
Представляешь, вчера пани Хельга послала меня в подвал за замороженным
зайцем. А там их столько! Больше ста! Это хозяин столько настрелял.
Скажи, зачем им столько зайцев? Они лежат в подвале на полочках, и к
каждой лапке привязан кусочек ткани.
- К лапке зайца? – удивлялась Зонка. – Зачем?
- А затем, что хозяин пишет на тряпочке, когда именно он убил этого
зайца. Это невыносимо, Зоня! Эти трупики лежат в полной темноте! Ты
только представь - полный подвал мертвых зайцев!
И Зонка вместе с сестрой долго охала и удивлялась тому, что не так у
этих немцев. Но где-то в глубине души Зонка считала сестру излишне
нежной и немного глупой.
А между тем жизнь превращалась на сплошное чрезвычайное положение, а
категория времени обесценивалась, актуальным стало «сегодня» и «сейчас»,
о мирном прошлом лучше не вспоминать, будущее неизвестно. Тревога –
чемодан – закрыть дверь – подвал – смерть??? И так много раз. Мир
сузился до ближайшей улицы, подвала, бомбоубежища, а все немцы вдруг
стали обыкновенными жертвами. Осознанно или неосознанно семья бауера
считала, что нацизм – это еще не самое страшное, а вот война и
бомбардировки немецких городов и деревень убийственный,
человеконенавистнический акт…
Зонка молчала, и самым главным для нее стало одно: не потерять в этой
войне сестру. Она перестала понимать, что происходит вокруг. И когда
однажды, во время очередной бомбардировки, в подвал заглянул солдат с
красной звездочкой на пилотке, ей показалось, что она спит, а все
происходящее – затянувшийся дурной сон.
Зонка помнила, как бежала по пыльной дороге к сестре навстречу, и как та
смеялась, а на небе ярко светило солнце, и жизнь казалась прекрасной и
удивительной. Рядом шумело пшеничное поле, а среди колосков кто-то
расплескал синюю краску из васильков и красную из маков. Они напоминали
всем живущим на этой чужой земле о том, что где-то далеко тоже есть
такое поле, и такие васильки и маки, и живет там маленькая женщина,
которая выплакала глаза, ожидая детей домой. Зонка смотрела на бегущую
по дороге сестру и любовалась ее стройным, молодым телом, длинными
ногами. Ветер обнимал девичьи колени ситцем в цветочек и пел в
каштановых волосах о юности и свободе. Но вдруг девочка будто
споткнулась и упала! А Зонка продолжала бежать навстречу по инерции, уже
ни на что не надеясь… Потому что выстрела она не услышала, а
стрелявшего не увидела. Она оглохла и ослепла. И что-то взорвалось
внутри! Она интуитивно бежала без надежды, будто ища выход из темноты,
хотя солнце светило, как раньше, и освещало дорогу, по которой она
бежала. Зонка плакала горько и безнадежно, безутешная в своей неземной
печали, бежала, будто хотела найти дверь для своей души, чтобы ее
впустили и поняли. А солнце светило, выжигая глаза, и подпитывалось
людским одиночеством…
ПС. Этот рассказ для меня экспериментальный... Хотелось в небольшом по
размеру произведении рассказать историю семьи, страны и времени... И все
это глазами провинциальной девочки. Удалось ли мне это - не знаю...
На сегодняшний день мобильные телефоны прочно вошли в нашу жизнь. А ведь
буквально пару десятилетий тому назад никто и представить себе не мог,
какая революция произойдет в области связи, как стремительно будут
видоизменяться сотовые аппараты и какие возможности общения мы обретем,
благодаря им. Теперь каждый может похвастаться своими уникальными
фотографиями, для этого уже не надо быть профессиональным фотографом. И я
уверена, что у каждого найдется несколько снимков, сделанных внезапно и
получившихся очень смешными.
Взаимоотношения отца и дочери во многом определяют дальнейшую жизнь девушки. В своем будущем избраннике она невольно видит отца, и его отношение к себе проверяет по тем моделям, которые ей были знакомы с детства. Отец отвечает за счастье своей дочери намного больше, чем мама. Но многие родители об этом даже не подозревают. Читать далее