- Алька, сделай погромче! А пылесос выключи пока! – кричу я из кухни дочери. Та глушит уборочный агрегат, судя по негромким восклицаниям, опять ищет пульт от телевизора, и, наконец я слышу голос певца: «На морозной заре вижу маленький двор, Там хозяйка одна выбивает ковер. Все одна да одна, и который уж год вдаль куда-то зовет тот ковер-самолет…»
…Все правильно, только вот ковра у нас с Алькой нет: дочка объявила,
что «Его ворсейшество» - вульгарное мещанство, поэтому сменили тяжеленный ковер на легкие паласы, а стены украсили фотографиями в рамках. Алька всерьез решила стать фотографом, мы поднатужились и купили престижную «зеркалку». И с тех пор у нас не дом, а фотовыставка: вот Алька целуется с соседским псом Степкой, вот зависает в прыжке с раскинутыми руками и разинутым ртом, вот я швыряю в нее подушкой и хохочу…
Мы счастливые, экспозиция ни капельки не врет. Только Алькиного
папы нигде нет, хотя он по-прежнему дает о себе знать. Раз в месяц появляется франтом и принимается учить дочку жизни: «Алина, получай образование, в жизни без этого никуда. Вот на меня посмотри – человеком стал. А все благодаря образованию!» Алька делает невинное лицо: «В самом деле? А я думала, благодаря тете Инне!» Наставник мрачнеет и собирается, мы с Алькой облегченно вздыхаем.
…Ну вот, мясо натерто специями и нашпиговано чесночными дольками. Осталось нарезать
лук, подержать полчасика в сладком соусе - и добро пожаловать в духовку! Так, не забыть натереть сыр для присыпки – наследница любит, чтобы сырная «шуба» над свининой была щедрой. Новогодний стол должен ломиться, это наш с Алькой закон. Кстати, как там поживает тесто для блинов? Блины должны быть только с икрой, это тоже закон.
«Выбивают ковры в пух и прах, в пух и прах. Разно люди живут: кто с ковром, кто в коврах. А из этих ковров посредине дворов вдаль куда-то летит пыль домашних миров…»
…Мы были из тех, кто жил с ковром. Единственным ценным предметом в полунищем быту молодоженов. Объект гордости появился благодаря родительскому вкладу в мое приданое, и мне действительно казались красивыми аляповатые цветы на унылом темном фоне.
Супруг приколотил ковер прямо к стене, не слушая мои вопли: «Вешай по всем правилам.
Сначала планочку с гвоздиками, а потом ковер на колечки будем цеплять!» Он вообще не умел ждать, терпеть, постепенно достигать цели. Ему нужно было все и сразу. Должность младшего научного сотрудника не устраивала – и не заработаешь, и не покомандуешь, поэтому каждый вечер я слушала дежурную пластинку: «Лучше бы я технарем на завод пошел, уже бы на квартиру копили и машину!» А я тетешкала на руках непоседливую Альку, заодно урезонивая мужа: «Ну, подожди, ничего не дается сразу и
даром. Работай, зарабатывай имя, молодые всегда начинают с ложки и вилки. Мы с тобой еще счастливчики: квартира от бабушки досталась, и родители помогли с обстановкой». А он заводился пуще прежнего: «Ага! Вон Пушков женился на профессорской дочке - и сразу стал завлабом! Выходит, все-таки бывает все и сразу, а?!» И я обиженно бросала: «Ну, а чего ты терялся? Надо было тоже выбирать профессорскую или генеральскую дочку. Чего ко мне прикипел? Знал, что простая семья!»
С
Алькой уходила на кухню. Дочка вертелась веретеном и звенела простенькой пластмассовой погремушкой. А я одной рукой придерживала драгоценное веретенышко, другой помешивала Алькину кашу. И следила, чтобы соленые слезы не капали в дочкин ужин. Вскоре являлся притихший папа, забирал у меня Альку и канючил: «Ну, не злись. Просто обидно, что одним все, а другим шиш с маслом. Кстати, ты Альке в кашу масла побольше положи, я утром пустой бутерброд съем». И за этот отказ от масла, за заботу о дочке я прощала
его. Засыпала Алька в кроватке, возле стены, утепленной ковром. А мы еще долго шептались, обнимались, пытаясь согреться. И жарко мирились, как это бывает только в молодости, только по любви…
Я и впрямь думала, что фразы про выгодную женитьбу он говорил сгоряча, в сердцах, устав от скудного рациона, от вечной экономии. Но, видно, человек всерьез хотел другой судьбы.
Альке исполнилось
два года, и наш папа закуролесил. Все чаще приходил ближе к полуночи, дескать, «вечеринка на работе, Пушков накрывал стол по поводу дня рождения». Его вклад в семейный бюджет становился все скромнее – то на методлитературу потратился, то щедро «сбросились» на юбилей или свадьбу. Разговоры про несправедливость судьбы больше не заводил, а я, дуреха, верила, что он успокоился…
Накануне 23 февраля мы с Алькой бегом мчались из детского сада, готовить нашему защитнику
отечества праздничный ужин. Своего часа дожидался подарок, роскошный французский одеколон, угрохала всю премию… Через пару часов на сковородке сердито шкворчал толстый карп, рядом томились шампиньоны в сливочном соусе, бутылка вина достигала нужного градуса в холодильнике. А от папы ни слуху ни духу…
В десять вечера позвонила ему на работу, трубку никто не снял. Или веселье в разгаре, или…
Алька посапывала в кроватке, луна выхватывала из мрака разляпистые цветы на ковре,
а я сидела на диване, поджав под себя ноги и кутаясь в плед. О том, что в этот момент наш папа с кем-то милуется, не думала. Хулиганская расправа над благоверным казалась единственной причиной его опоздания. Вот и прикидывала, в каком пиджаке его провожать в последний путь. На рабочем рукава залоснились, почистить не успею. Новый придется покупать. И ждала, когда раздастся страшный звонок.
Никто не позвонил, супруг сам заявился утром. Даже не стал придумывать про опоздание на последний автобус, про
нехватку денег на такси и вынужденную ночевку у «товарища». Сел у двери, опустил голову и рассказал, как планирует жить дальше: - Понимаешь, я ее люблю. Тебя тоже, и Альку. Но… Я мужик, с нами такое бывает. Деньгами помогу, из квартиры пока не выписывай, пожалуйста. И собери мои рубашки, в сумку спортивную сложи…
На автомате собрала имущество мужа, не забыла добавить подарочный одеколон.
О том, к кому ненаглядный навострил лыжи, вскоре узнала. Профессорская дочка, Инна Евгеньевна. За тридцать, бездетная, перспективная женщина. Ну да Бог им судья…
«Выбивают ковры, снег идет не спеша. Неужели любви не дождется душа? Выбивают ковры, на веревке - пустяк, горькой женской судьбы старый, штопанный стяг…»
- Ма-а-ам, а можно я сбегаю в магазин, Вовкин подарок упакую красиво? – вырастает в кухне Алька. Киваю, и дитятко
радостно уносится. Он у нее славный, этот Вовка. Уж как Алька старалась с подарком! Собрала все фотографии, на которых кавалер получился красивым да кудрявым, и вклеила в фотоальбом. А я сочиняла к ним забавные стихи.
Конечно, одного альбома для такого чудесного парня маловато, от себя присовокуплю сборник фильмов Гая Риччи. По секрету от Альки Вовка рассказал, что приготовил для нашей принцессы – серебряную цепочку с крошечным ангелом. Получив одобрение, засиял: «Теть Тань, а что вам
подарить?» Ах ты, детка, ничего мне не надо, только не обижай ее. Детка мотнул головой: «Никогда не обижу».
…А любви все-таки дождалась. Когда Алька пошла в первый класс, в ухажерах у меня обозначился коллега. Как в песне, «он мужчина разведенный, и она разведена, что тут говорить». Ухаживал напористо, быстро переехал к нам. Человек честно пытался создать семью, проверял у Альки уроки, ходил по магазинам и что-то там постукивал молотком по выходным.
Но,
наверное, подвело то, что своих детишек не было, не понял Сергей Николаевич, каково это - быть отцом. Вот странность-то, опять вмешалось сливочное масло. Утром Сергей отщипывал ножом от оставшегося крошечного кусочка и намазывал на ломти батона. Хватило всего на два ломтика… Может, надо было разделить их на троих, может, стоило сбегать в магазин за новой пачкой, может, кто-то съел бы с сыром или с вареньем.
Наверное, ему надо было помочь, и остались бы мы семьей… Сергей взглянул на пару получившихся бутербродов и объявил: «Так, а Алинке масла не хватило! Ничего, она и так толстенькая! Бутерброды съедим мы с мамой, потому что мы работаем, нам нужны силы. А Алинке достанется каша и яйцо всмятку».
Всего лишь несколько граммов масла. Но я почему-то подумала, что в дальнейшем мой ребенок всегда будет тем, кому не хватило. Масла за завтраком, шоколадки, если появится второй ребенок, денег…
Вызвала Сережу на разговор и сказала, что ничего у нас не получится. Друзьями – ради Бога, а жить лучше порознь. Деликатный человек, все понял и без скандалов собрал вещи. Так и ходит по сей день, всё «дружим»…
«Только ты не бей ковер, перестань, он ведь у тебя один, тетя Тань. Ты не бей по тем осенним цветам, как по выцветшим былым по мечтам…»
Ну, передышка закончена. Пора отправлять мясо в духовку, настал черед
торта. Сейчас пропитаю коржи ликером, смажу кремом – и на балкон, пусть стынет белоснежный красавец с вишенками. В прихожей тренькает звонок: друг Вовка пожаловал.
- Теть Тань, а это вам! – хохочет он с порога и жестом фокусника разворачивает толстый тканевый лоскут. – Песню про ковер любите слушать, а ковра-то нет! Алька, не прячься за моей спиной, выходи.
Ай да молодцы!
Не знаю, сколько у ребят ушло времени на шедевр, но результат хорош. На толстом стеганом одеяльце пришиты фигурки. Вот эта, с рыжей шевелюрой из ниток, наверняка я. Вот эта, со схематичным фотоаппаратом, - Алька. Вовка притулился сбоку с молотком в тонких ручках. «Это не молоток, это цветы так получились», - шутливо обижается дочка. В правом углу коврика притаился незнакомый товарищ в очках. - Это Сергей Николаевич? – спрашиваю дочку. Та кивает: «Ага! За верность маме увековечен
в аппликации и в раме!»
…За окном тихая пороша, надвигаются густые зимние сумерки, телевизор сыплет поздравлениями с наступающим. Ребята возятся с елкой, спорят, тянуть ли гирлянду по стене или прицепить к окну. Периодически щелкает затвор фотоаппарата - значит, наша экспозиция будет пополняться. Она ни капельки не врет, мы счастливые.
767
12
15
