"Ню" и Бинде
Не буду настаивать на том, что в былые времена ЦК КПСС своим специальным постановлением указало считать, что детей находят исключительно в капусте, вследствие чего такой жанр, как "ню", в нашей фотографии вплоть до 60-х годов не существовал. Конечно, можно предположить, что какие-нибудь робкие попытки и предпринимались отчаянными смельчаками, но в глубоком подполье и исключительно при свете красного фонаря (я имею в виду, разумеется, лабораторный).
До нас доходили смутные сведения о том, что "у них, там" существует эротическая фотография, но у нас с ее образцами можно было познакомиться лишь случайно в вагоне пассажирского поезда - карточки с голыми красотками предлагали, переходя из вагона в вагон, инвалиды-коммивояжеры.
Первыми на штурм пуританских баррикад совпартидеологов пошли, как мы знаем, прибалты, и в числе первых был Гунар Бинде, молодой рижский фотограф, не вписавшийся в предписанные для советской прессы узкие рамки и выбравший тернистый путь свободного фотохудожника.
В начале 60-х в отечественную прессу из армии фотолюбителей пришел целый отряд фотоновобранцев, внесший свежую струю в отечественную фотожурналистику в период "хрущевской оттепели". Неудивительно, что энергичная молодежь стремилась в столичную прессу - большинство общесоюзных газет и журналов выходило в Москве; именно в столице способные ребята надеялись реализовать свой творческий потенциал. Они не прогадали, сделали почти все успешную фотокорреспондентскую карьеру, работали много и интересно, но - в рамках
дозволенного для официозных изданий.
Талантливые фотолюбители из Вильнюса и Риги в Москву не ехали. Пусть сфера приложения своих сил в своей прессе была невелика, они были вполне самодостаточны у себя на родине, бережно сохраняя связь с родной землей - именно это во многом определило в дальнейшем яркую самобытность прибалтийской фотографии. Не случайно в 1984 г. на Всесоюзной выставке "Фотообъектив и жизнь" была заметна своей необычностью серия Г. Бинде "Отчий дом вечером после дождя". На выставке доминировала репортажная фотография, посвященная
"романтике трудовых будней" геологов и рыбаков, хлеборобов и нефтяников. При этом, нужно сказать, более всего ценились правдивость снимка, отсутствие какого-либо авторского вмешательства, неприглаженность ситуации. Но тема труда рассматривалась исключительно с положительно-выигрышной, казовой стороны.
В этом мажорном марше не потерялась элегическая, одинокая как наигрыш пастушьей дудочки, мелодия "Отчего дома:" Это было неожиданно и потому очень заметно. "Фотография говорила: он - плоть от плоти, кровь от крови своего накрепко связанного с землей рода, - писала в журнале "Сов. фото" ("СФ", 1984 г . N12) И.Семенова. - Поэтому "Отчий дом:" - не возвращение блудного сына в родные пенаты, а философское размышление зрелого человека и зрелого художника о своей "малой родине", с которой для всех людей начинается
Родина в самом высоком смысле этого слова: На первый взгляд фотографии серии просты и бесхитростны: облака, лужи, стог - казалось бы, такое и так может снять каждый. Но на деле их восприятие требует от зрителя напряженной работы ума и души: И неслучайно - как неслучайно, впрочем, все у Бинде - выбрано время: вечером после дождя. Кто из нас не ощущал в дождь тоски по особому уюту теплого сельского дома!"
В 70-е годы меланхолическая тишина дождливых мотивов (один из снимков Г. Бинде так и назывался "Дождливый мотив"), видно, привлекала его своей приглушенностью эмоционального звучания, наполненностью легкой грустью. Таков его снимок "Дождь" - портрет девушки. Одухотворенность пейзажей Бинде той поры отчетливо видна даже в простом на первый взгляд снимке "Скалы в тумане"; и здесь негромко звучит та же элегическая нотка.
Другая яркая грань художественного дарования Гунара Бинде проявилась в его портретах. В них фотоизобразительные приемы рижанина размашисты и экспрессивны: в широко известном портрете Эдуарда Смильгиса автор точен в характеристике и резок в рисунке; острый ракурс усиливает выразительность лица, а взвихренные седые волосы ярко завершают впечатляющую картину сильного душевного порыва, которым охвачен герой снимка. А вот "портрет режиссера" создан уже в другом ключе. В нем фигура портретируемого, погруженного в
свои замыслы и фантазии, дополняется хаотичной графикой сферических причудливых кресел, символизирующей поток мыслей режиссера. В портрете "Лулу" размашистый почерк уступает место филигранной отработке позы и жеста портретируемой молодой женщины. ""Драматизированное жизнеописание" героини ("Поэтика фотографии", М-ва, "Искусство, 1989 г., стр. 143) фотограф и впрямь создает преимущественно позой и жестами: Парадоксален жест рук: правая с силой сжимает подлокотник, левая на которую должна приходиться тяжесть наклонившегося
тела, странным образом легко покоится на ручке кресла. Неуравновешенность композиции, излом фигуры, алогичный жест рук как бы говорят о неуравновешенности девушки, о ее предрасположенности к переменам настроения. Мрачное состояние духа, которое зафиксировала камера и о котором говорит общий темный фон снимка, - результат этих свойств характера".
Однако широкую известность и славу в конце 60-х принес Гунару Бинде "Акт у кресла" (в те времена в отечественной фотографии употребляли термин не "ню", а "акт"). Насколько я знаю, это был один из первых - если не первый - "акт", появившийся на советских фотовыставках, под аплодисменты одних и крики негодования других. Как и положено истинному шедевру, снимок и сегодня смотрится так же впечатляюще и свежо, как и сорок лет назад. Поразительный по отличному фотоизобразительному решению и по неброскому изяществу
он сразу же был занесен в "золотой фонд" отечественной и мировой фотографии.
Продолжая свои поиски в этом жанре, Г. Бинде в 70-х годах создал немало отличных "актов", закрепив за собой славу мастера в художественной фотосъемке обнаженной женской натуры. Помню, как в те годы поразил всех своим необычным приемом снимок "Боттичелли" - фотопарафраз известнейшей картины "Весна" итальянского художника эпохи Возрождения.
Некоторые из работ тех лет мы увидели в галерее "Рахманинов дворик" на персональной выставке рижского фотомастера. Журнал "Фото&Видео", анонсируя выставку, пишет: "Особое место в его творчестве занял жанр "ню". Сделанные с тонким чувством меры и вкуса его фотографии обнаженных женщин заставили даже самых зашоренных ханжей советской критики застыть в немом восхищении". ("Фото&Видео", 2007, N10)
Время вносит свои коррективы в историю отечественной фотографии, когда Г. Бинде еще был заслуженным деятелем искусств латвийской ССР, а не зарубежным фотохудожником, как ныне. Бесспорно, что Бинде был среди первых, возрождавших жанр "ню". Но, как показывала прошедшая недавно в "Манеже" в Санкт-Петербурге фотовыставка "Эрос", в 70-е годы, оказывается, пробовали свои силы, и с немалым, как мы увидели, успехом, фотографы - по большей части фотолюбители - по всей стране. Быть может, впервые собранные вместе (за
что мы должны благодарить Союз фотохудожников России) они составили убедительную панораму разнообразных фотопроизведений этого жанра самого высокого уровня. Вероятно, латышско-литовские "ню" дали толчок повсеместному развитию этого жанра, подобно камню, вызывающему лавину в горах.
Оказывается, отечественная фотография 70-80-х гг. жила не только "трудовыми делами страны Советов", успешно отображаемыми фотокорреспондентами, и жанрово-пейзажной тематикой фотолюбителей; в ней присутствовало неявно и высокохудожественное ню-течение. Его характерной чертой был почти повсеместный возвышенно-романтический подход к решению достаточно непростых задач этического характера, всегда встающих перед фотографами в этом жанре. При минимуме эротики почти все авторы стремились показать красоту жизни, воплощенную
в прекрасных женских телах. Образно говоря, каждый из фотохудожников возносил хвалу Всевышнему, создавшему мир, полный любви, красоты и добра.
Очень интересно бросить любопытно-сравнительный взгляд на западную ню-фотографию того периода. История и Время щедры на парадоксы: в те годы на Западе Хельмут Ньютон выстраивал свою "красоту ада и ведьминских чар". Полагаю, что мои читатели достаточно хорошо знакомы с фотодеятельностью (рука не поднимается написать "с творчеством") этого бесспорно талантливого фотографа. Сам Ньютон писал: "Часто мужчины признавались, что мои серии с изображением обнаженных женщин вызывали у них внутренний ужас. Это тот самый
эффект, который мне нравится".
Каждый по собственной воле выбирает свой нравственный путь. Любую фотографию можно охарактеризовать не только с эстетической, но и с этической точки зрения. Об эволюции в фототворчестве Г. Бинде наглядно рассказывают его работы за последнее десятилетие, в основном эротического характера - им бы самое место на прошедшей фотовыставке "Эрос" в Манеже! Мастистый рижский фотограф, продолжая углубляться в визуальную интерпретацию нежной женской плоти (не иначе, "бес в ребро"!), выдал образцы "жесткой" эротики столь
высокого градуса, что они тоже вызывают "внутренний ужас". Его "Автопортрет" на/с девицей заставил, вероятно, Х. Ньютона перевернуться в могиле от зависти. Не уверен я и в том, что "Мужское хвастовство" нужно было помещать в каталоге выставки в "Рахманиновом дворике" - это уже проходит не по разделу художественного творчества, это "художества" совсем иного рода. Ну, да вольно же будет сексуально озабоченным коллегам преклонного возраста предаваться сим занятиям, мне же смотреть на репродукцию, имея оригинал,
не представляет никакого интереса. Я же предпочитаю фотошедевры Г. Бинде, Р. Дихавичуса, Глейзда периода 70-х гг., столь славных для всей прибалтийской фотографии. Не буду утверждать, что тогдашние времена были лучше сегодняшних, но вот девушки наши были намного моложе - это точно!
Б. Манушин Другие материалы Вы можете прочесть на аншем сайте www.photonews.ru
