1. Политическая борьба это, в первую очередь, борьба между видами сознания в самом широком смысле слова. Классовая борьба, межпартийная борьба, борьба между фундаментальными выборами на пути развития цивилизации (вера – агностицизм) – все это столкновения, разворачивающиеся в сфере духа, ставкой в которых является победа того или иного типа сознания, которому предстоит определять лицо и смысл человеческой истории.

Национализм как форма сознания сложился только в течение Новой истории. Тем не менее, парадоксально, идеология, ориентированная на национальный фактор, обращена вспять на историческое прошлое в глубь веков. Объединяющий фактор в национальном – это общность совместного прошлого. Именно по этому великое прошлое, исторические деятели, легендарные герои играют главную мобилизационную роль в формировании национал-политического пространства.

Эта, обращенная в прошлое, ретроградная форма сознания давно стала мощным инструментом дезинформации и манипуляции в руках наднациональных правящих классов. Национализм цинично и беззастенчиво используется в политтехнологиях врагов народов. Даже позитивные формы политической кооперации угнетенных низов (социалистического или религиозно-освободительного характера) в сочетании с национальным фактором оказывается в тупике и неспособно переиграть своего наднационального противника.

2. При этом мы отдаем себе отчет в том, что вне идеологической сферы национальный фактор, как образ жизни, способ мышления, язык высказывания, является неизбежным и необходимым инструментом жизнедеятельности для подавляющего большинства населения Земли. Совместный язык, совместная психология, разделяемые мироощущение и повседневная эстетика – все это первичные формы солидарности, без которой каждодневное существование и борьба за жизнь простых людей стали бы просто невозможны.

3. Именно по этому мы говорим об «интернационализме», а не о «наднационализме». Последний термин характеризует форму существования тех, кто свободен от проблем «земной юдоли» – бедность, болезни, неуверенность в завтрашнем дне, страх перед насилием, бесправность и т.п. – за чужой счет, за счет народов, кровью и потом которых эти наднационалы (глобальные корпоративные олигархи, финансовая сверхэлита, наследственная знать, высшее международное чиновничество) питаются.

4. Интернационализм есть наиболее общая база нашей идеологической платформы, без которой конкретизация дальнейших политических взглядов была бы бессмысленной. С нашей позиции очевидно, что базовой ценностью всемирной борьбы угнетенных является солидарность всех тех, кто отстранен от определения собственной судьбы, от выражения собственной политической воли, от участия во всемирном проекте человеческой истории. Эти «отстраненные» должны взаимодействовать друг с другом на самом низовом уровне через барьеры культур, языков и способов бытового существования, которое в последнее время стало модно называть словом «цивилизация». Мы не верим ни в пресловутое столкновение цивилизаций, ни в их диалог. Это новые политтехнологии власть имущих, направленные против интернационала обездоленных.

5. Любая солидарность находит свое практическое выражение в наиболее активных выдвиженцах из числа тех, кому есть за что бороться. Это те, кто готов пожертвовать всем, даже жизнью, противостоя угнетению. Практическая форма солидарности таких людей традиционно принимала во времена великих социальных потрясений форму «комитетов» или «советов». История показала, что когда эти базовые объединения борцов замкнуты внутри национального фактора, они обречены на поражение. Только интернационализм органов самоуправления прямой демократии является гарантией исторической перспективности и окончательного успеха мирового революционного движения.

1. Октябрьская революция стала историческим водоразделом, образовавшим принципиально новый исторический период, в котором достигнута беспрецедентная возможность реального устранения традиционной правящей суперэлиты. Главным и непреходящим достижением Октябрьской революции, последствия которого актуальны и сегодня, стало уничтожение семьи Романовых, разгром и изгнание за пределы России уцелевших представителей царского дома и их ближайшей социальной опоры.

Это стало возможным благодаря принципиально новому политическому методу, который имеет корни в якобинском измерении Французской революции 1789-93 гг. и в Парижской коммуне 1871. Речь идет о советах как органе вооруженного самоуправления наиболее активной, пассионарной части угнетенного народа. Именно благодаря советам был осуществлен нонконформистский радикальный шаг по уничтожению в России части мирового клана правителей, после которого на территории одной шестой мировой суши возникли беспрецедентные исторические возможности.

С самого начала советский метод вооруженной народной «демократии снизу» не получил развития, а в последствии был задушен, потому что партия большевиков не сумела полностью идентифицировать себя с советами и вынуждена была встать к ним в оппозицию, прибегнув к государству как инструменту подавления для того, чтобы узурпировать в интересах партийного аппарата советскую власть.

В свою очередь, это привело к тому, что государство узурпировало, а в последствии и раздавило саму партию, окончательно превратив принцип советского самоуправления в фикцию. Тем самым была наглядно подтверждена идея о несовместимости революционного самоуправления трудящихся и государства, в котором происходят отчуждения механизмов власти от первичных носителей политической воли.

Сначала 30-х годов «советская власть» в СССР превращается в антисоветскую власть.

2. Ликвидация КПСС и отказ от государственной марксистской идеологии не является концом этого антисоветского периода, начавшегося с политическим триумфом Сталина и его группы. По сути, антисоветское содержание номенклатурно-бюрократического СССР прорвалось на поверхность и стало гласным одновременно с геополитическим поражением советской империи.

Сегодня продолжается идущий к завершению антисоветский период номенклатурно-бюрократического государства, созданного 70 лет назад. Протестные силы всего мира, в том числе и в самой России, должны всемерно стремиться к окончательному краху этого политического режима как одного из наиболее опасных инструментов мировой тирании сегодняшнего дня. Бюрократическая «постсоветская» Россия открыто перешла на сторону международного империализма в 1991-м, в то время, как сталинско-брежневский СССР сотрудничал с империализмом скрыто.

3. Многие честные коммунисты в 30-е годы, ясно видевшие перерождение сталинского режима в тоталитарный антинародный строй, тем не менее считали, что нужно отстаивать сохранение СССР, который будто бы несет в себе изначальный здоровый потенциал Октябрьской революции. Исторический опыт показал, что такой подход носил сентиментальный характер и был ошибочным, ибо скрытое сотрудничество тоталитарной советской империи с империалистическим лагерем, начиная с 30-х годов и до последних дней ее существования, погубило тысячи борцов, многие партии и боевые организации антиимпериалистического сопротивления, которые поверили Москве и стали жертвами предательских интриг «советского» руководства.

Позитивным фактором конца лицемерной «партийной» эры в истории советской-постсоветской бюрократии является расчистка политического пространства для новой инициативы всемирного протеста, который будет свободен от лояльности какому бы то ни было номенклатурно-державному центру, объявляющему себя «отечеством пролетариата всех стран».

4. Уничтожение традиционной элиты, правившей Российской империей на протяжении трехсот лет(1613-1917), вынудило мировой империализм прибегнуть по отношению к России к режиму внешнего управления, опирающемуся на случайных выдвиженцев и нуворишей из рядов номенклатурной бюрократии и криминала. Сегодняшний олигархический режим, являясь по сути эрзацем политического класса, невлиятельным и ограниченным по своим возможностям на международной сцене, делает историческую ситуацию в сегодняшней России непредсказуемой.

Именно эта непредсказуемость является ценнейшей политической характеристикой России в глазах мировых протестных сил, находящихся в состоянии разброда и подавленности перед лицом явного триумфа сплотившейся мировой тирании. Эта непредсказуемость позволяет рассматривать Россию – подобно тому, как это уже было в 1917-м, – как слабейшее звено в системе глобального угнетения, которое может быть разбито соединенными усилиями революционного интернационала. Именно это является политическим наследием Октябрьской революции, дошедшим до нас через все перипетии левой идеи в нашей стране.

1. Современность отличается не только от архаического времени, но и от сравнительно недавно минувших эпох необычайно возросшей ролью количественного фактора. Количественную интерпретацию в наше время получают реальности, которые еще недавно трудно было совместить с самим представлением о количестве. Первоначально это проявилось как тенденция превращения гуманитарных наук в «точные». Затем, количественное кодирование феноменов, которые имеют отношения к ментальной и психической сферам жизни. Сегодня практически вся видимая и воспринимаемая действительность кодифицирована в форме информационных сигналов, имеющих количественную природу.

2. С другой стороны, наиболее общей формой количества в человеческом мире являются деньги. Таким образом, на современном этапе цивилизации открывается возможность прямого конвертирования реальности, интерпретированной как информационный поток в деньги, т.е. финансовый поток и обратно. В информационном обществе материальный мир выступает уже не как фактический или возможный товар, а как обратная сторона чистых денег, являющихся вместе с тем выражением информационно-количественного описания всего существующего.

3. Именно это превращает различие между богатством и бедностью в абсолютно полярное противостояние. Если раньше человек, обладавший корнями в тех социальных слоях, для которых было характерно манипулирование материальным ресурсом, и противостоящий ему представитель народа, которому приходилось тяжким трудом добывать крохи на пропитание, все равно стояли на общей площадке человеческого фактора, имели общую базу для диалога по общим проблемам, сегодня такое положение осталось в прошлом. Человек, который принадлежит к полюсу абсолютного богатства в современном мире, не просто имеет деньги – он включен в смысловой луч истории, является участником проекта, определяет содержание и назначение человеческой жизни. Тот же, кто, по всей видимости, будучи человеком, принадлежит к полюсу бедности, не просто ограничен в средствах, но лишен смысла как человеческое существо и не имеет доли в истории. Вчера это разделение еще было тайной, которую маскировала политкорректность, всегда могущая сослаться на демократические институты, электоральные процедуры и т.п.

Сегодня, хотя формально набор классической демократии еще не выброшен на свалку, он уже лишен души и никого не может обмануть.

4. В преддверии наступающей эпохи «Железной пяты», которой глобальная олигархия будет давить смертное человечество, становится уже расхожей в определенных кругах аргументация, основанная на признании онтологического неравенства между людьми. Новое мировоззрение сверхэлит, отказывающихся от фигового листка христианской или светско-гуманитарной общности в человеческой природе всех людей, независимо от социального статуса, – это даже не ницшеанство и не фашизм, которые были хотя и антидемократичны, но рациональны в своем утверждении неравенства. Сегодня антидемократический дискурс возвращается к архаическим истокам и получает характер своеобразной метафизики.

Богатство и бедность в этой метафизике не просто полярно противоположные позиции имущественного успеха или неудачи, это практически религиозные определения-клейма участников мирового пиршества, которые попадают в рай Маммоны и огромного большинства человечества, которое идет в ад материальной незначительности.

5. Современная сверхэлита окончательно сложилась к концу 19-го столетия, включив в себя как архаичные представления и традиции, связанные с менталитетом наследственной знати, так и модернистские представления об истории как проекте, явившейся в политической философии с началом нового времени. Синтез традиционализма и модернизма представляет собой ту идеологическую базу, на которую опирается харизма и «легитимность» власть имущих. Эти люди подразумевают, что перед человечеством как глобальным космическим проектом стоят задачи, которые могут быть решены только избранными, только под их руководством. Такие задачи время от времени формулируются вслух для широкой публики: защита мировой экологии, преодоление всемирного энергетического кризиса, победа над бедностью, неограниченное продление жизни, генетическая революция, позволяющая в частности избавиться от болезней, освоение околоземного пространства и и.д. и и.п. Специфический характер этих проблем заключается в особом сплаве религиозно-космистского утопизма, родственного сакральным символам древних традиций, с технократически прогрессистским подходом к истории, человечеству и космосу, который является фирменным знаком Нью эйдж. Именно связь с этой проблематикой с одной стороны и неограниченным ресурсом, привлекаемым к решению этих проблем из сфер реальной экономики, и делает сверхэлиту неуязвимой для перипетий обычного политического порядка. Бюрократически-силовая структура государств, международная бюрократия, пестрая палитра государственных и частных (в том числе принадлежащих транснациональным корпорациям) спецслужб, масс-медиа – весь этот огромный аппарат защищает право нового «корпоративного фараона» на проектирование и воплощение судьбы всего человечества как его собственной «фараонической» судьбы.

Однако, насилие, прямой пропаганды и политтехнологических приемов было бы недостаточно, если бы этот «синтетический фараон» нашего времени не обладал бы статусом избранности в умах и сердцах простых людей. Этим объясняется уникальный феномен «законопослушности» обывателя: он стоит на коленях перед социальной пирамидой не потому, что напрямую запуган тюрьмой или по крайней мере потерей работы за нелояльность к власти; дело обстоит гораздо хуже! Коллективный всемирный обыватель искренне считает, что его идеальная человеческая природа в полной мере воплощена в суперэлите как клане действительно совершенных существ, обладающих особым морально-социальным статусом.

Именно на этом основан эффект «светской хроники», взятый не в буквально журналистском, а в самом широком смысле. Люди испытывают трепет и уважение к сильным мира сего одновременно как к существам другой породы и как к идеальной проекции самих себя.

Говоря языком социального психоанализа, суперэлита есть для масс одновременно и наглядно представленное «сверх-Я». Поэтому власть сверхэлиты как обладающей полюсом абсолютного богатства над общественной корпорацией по необходимости клерикальна по своей природе.

Это и есть та «золотая маска Бафомета», намек на которую содержится в ленинском призыве к срыванию «всех и всяческих масок».

IV. Мировая тирания после краха СССР

1. Фундаментальным взглядом нашего Интернационала на проблему человеческого общества является убеждение в том, что во все времена истории по отношению ко всем народам земли существует один и тот же тиранический субъект – организатор социальной макропирамиды. Это единый хозяин исторического процесса, который сквозь все меняющиеся экономические формы, цивилизационные обличия, сословные модификации порождает одну и туже несвободу и является онтологически преемственной корпорацией власть имущих.

Именно в этой фундаментальной оппозиции господства и угнетения состоит изначальная драматическая коллизия человеческой истории. Глобальное представление о метаистории, в котором мы осознаем единство и целостность человеческого рода именно понимание единства субъекта угнетения (верхушки социальной метапирамиды) сегодня и в древнейшие времена – с одной стороны и единства объекта угнетения (естественного человечества как жертвы социальных, политических, экономических и природных обстоятельств) также сквозь все времена от начала истории до сегодняшнего дня – с другой. Иными словами, международная корпорация сверхэлиты, правящая современным человечеством онтологически, исторически и политически не только преемственна, но и прямо тождественна классической тирании древности в лице фараонов, кесарей и иных персональных воплощений угнетения. Вместе с тем, современный человек как объект эксплуатации, погруженный в принципиальную несвободу, есть точно также не просто наследник, но буквальное продолжение египетского или римского раба. Наличие у него атрибутов современной цивилизации, дающих иллюзию индивидуальной самодостаточности (машина, квартира, офис и т.д.) абсолютно ничего не меняет в его онтологическом статусе объекта несвободы.

2. Вместе с тем (оставаясь онтологически тождественным сквозь всю историю) тирания меняет формы своего применения к объекту угнетения и вместе с этим модифицируется цивилизационное обличие, в котором выступает правящий класс. Для него (правящего класса) во все времена стояла сверхзадача добиться такой организации общества, при которой были бы исключены кризисы и потрясения, бросающие вызов гегемонии наследственной сверхэлиты. Такая задача выходит за рамки обычных политических технологий и является чем-то большим, чем даже политическая стратегия в классовой борьбе. Решение проблемы бескризисной власти, которая навсегда избавлена от угрозы вызова со стороны угнетенных низов, – это фактически религиозная сверхзадача. Именно по этому понимание собственной власти высшими кругами социальной метапирамиды всегда носило – и носит! – религиозный и метафизический характер.

Последние четыреста лет в западном мире началось формирование окончательной сверхэлитарной корпорации, которая была призвана решить вопрос главного противоречия человеческой истории между тиранами и угнетенными через организацию глобальной социально-политической системы. Ядром этой корпорации стала часть наследственной знати, которая пошла на модернизацию и отказ от традиционалистского феодального порядка во имя открытия бескризисной перспективы для тирании «без берегов». Это ядро интегрировало в свои «ряды» международную финансовую элиту, крупнейшие торговые семейства, доказавшие свою способность к преемственности и росту в исторических масштабах времени, в результате чего образовалась тесно связанная система сверхэлитарных кланов, которая уходя корнями в традиционный слой западной истории, вместе с тем является глобальным инициатором постоянной модернизации. На последнем этапе формирования эта клановая корпорация расширилась за пределы собственно «Запада», включив в себя верхушки российской и азиатских элит, чему послужили модернизационные трансформации, прошедшие одновременно по всему миру в 19 веке: революция Мейдзи в Японии, упразднение крепостничества в России, интеграция индийской аристократии в британскую правящую верхушку после подавления восстания сипаев и т.п.

3. Главная характеристика сверхэлиты, правящей сегодня человечеством по сути также как тысячи лет назад правили фараоны, состоит в том, что она находится по ту сторону социальных и экономических потрясений, не завися как от перемены политических форм правления, так и от передела собственности. Конституционная монархия может сменяться парламентской республикой или национал-тоталитарной диктатурой, дикий капитализм может сменяться «государством социального благоденствия», которое в свою очередь уступает место неолиберальному диктату фондовых спекулянтов – все это не имеет никаких последствий для принципиального субъекта господства, который при всех обстоятельствах является главным и окончательным бенефициантом любых финансовых и политических процессов в обществе.

С исчезновением с политической карты соцлагеря, эта метаисторическая неуязвимость корпорации современной знати вошла в новую триумфальную фазу, на которой отпадают как ненужные многие механизмы опосредованного влияния и манипулирования низами. Одним из таких механизмов, которые сегодня отбрасываются за ненадобностью, оказывается институт представительной демократии, вслед за которым обрушиваются связанные с ним «ценности»: права человека, национальный суверенитет, равенство возможностей и т.п. Мир входит в эпоху открытой глобальной олигархической диктатуры, для которой характерно уже не философия социалдарвинизма, как во времена «досоциалистического» капитализма, а открытая метафизика неравенства, которая возвращает нас в ценностную систему глубокого архаического прошлого.

4. Именно с новыми потребностями прямой диктатуры в первую очередь (а не с развитием производительных сил) связано формирование постиндустриального информационного общества и сопутствующей ему так называемой интеллектуальной экономики. Информационное общество есть та последняя стадия тирании, при которой субъект господствования посягает на внутреннюю свободу зависимых и угнетенных низов, не довольствуясь только внешней эксплуатацией. На этом этапе в сферу отчуждения попадает уже наиболее внутренний интимный ресурс человеческого существа – его сугубо персональная экзистенция. В информационном обществе впервые в человеческой истории исчезает жесткое разграничение между внутренним пространством человеческого индивидуума и внешним миром, представленным для современного человека в виде информационного потока. Отношение между личностью и средой превращается из классической замкнутой ленты, где внутренняя сторона является границей обороны «я» против давления внешнего мира, в ленту Мебиуса, в которой не существует ни внешнего, ни внутреннего. Человек становится «терминалом» в информационном потоке, который при ближайшем рассмотрении есть поток управляемого количества.

Лента Мебиуса как новая модель отношений человека со средой есть та парадигма, которая на корню исключает саму возможность оппозиции и протеста, делая таким образом тиранию – царство несвободы – беспросветной.

1. Марксизм как универсальный язык оппозиции буржуазному истеблишменту основывался на том, что предметом отчуждения в процессе эксплуатации рабочего класса являлся конкретный материальный ресурс, перераспределяемый в пользу эксплуататоров. Однако именно ограниченность этой позицией привела к стратегическому поражению протеста, построенного на марксистских предпосылках. Выше мы отметили, что истинный субъект господства стоит над взаимоотношениями чисто экономического порядка и не зависит от распределения материального ресурса в рамках непосредственной организации как производственного, так и рыночного процессов. Более того, суперэлитарная глобальная корпорация сама использует класс собственников и организаторов производства как посредников по предоставлению им необходимого материального ресурса по требованию. Современный капиталист является объектом политического рэкета со стороны подлинных господ также как и в феодальные времена. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть роль наблюдательных советов при транснациональных корпорациях, в которых заседают персоны с архаическими титулами и громкими историческими фамилиями.

Сегодня стало очевидно и лишь требует окончательной формальной констатации то, что марксистским методом больше нельзя описывать существующую действительность в ее глобальных пропорциях. Кроме того, даже в рамках социально-экономических отношений не существует больше тех реальностей, которые казались незыблемо очевидными еще полвека назад. Сегодня нет больше ни буржуазии, ни пролетариата. За пределами таких крайних полюсов как суперэлита, стоящая над человечеством и мировой гарлем с его неизбывной нищетой, который находится в самом низу социальной пирамиды, все остальное представляет собой броуновское движение деклассированного элемента, экономическая и социальная судьба которого является предметом случая. Одни и те же по сути люди оказываются то в статусе бродяг и изгоев, то скоробогачей, заполняющих страницы светской хроники… Скоробогачи в свою очередь превращаются в бесприютных изгнанников, находящихся в международном полицейском розыске и т.д. Социальная жизнь превращается в гигантскую рулетку, в которой миллиарды проигрывают в силу беспощадной статистики и математических законов теории игр. Поэтому бессмысленно описывать параметры социальной борьбы и революции, исходя из представления об экономических классах как устойчивых категориях, которым присущи постоянные парадигмы классового сознания. Силам протеста, для того, чтобы быть адекватными противнику, который стоит перед ними, и революционным задачам, которые они должны решить, необходимо вернуться к фундаментальным категориям большой истории в которых только и можно описать смысл человеческой драмы на земле именно как драмы метафизического предназначения человека.

Собственно говоря, именно это и имел ввиду Маркс, говоря о преодолении отчуждения и переходе из царства необходимости в царство свободы. По сути дела, он пользовался религиозными категориями. Однако этот метафизический слой марксистского видения истории не обеспечивался ни философски, ни методологически. Перед Интернационалом 21 века стоит задача восстановить провиденциалистское измерение своей освободительной миссии, без которого невозможно разгромить тираническую корпорацию, бесспорно обладающую метафизическим видением и пониманием своего статуса и своих задач по отношению к человечеству и вселенной.

2. Основополагающими понятиями, на которых должно строиться мировоззрение нынешних протестных сил, являются, бесспорно, категории «свобода» и «тирания». В предыдущие времена было сделано много для того, чтобы затемнить смысл этих слов, банализировать их и дать им узкое, зависимое от частных обстоятельств, объяснение. «Свобода» как свобода выбора, экономические возможности, политический ресурс и т.п. есть бесспорно профанация этой категории, сутью которой на самом деле является внутренняя онтологическая независимость личного сознания. Именно такое понимание свободы дает гарантию ее подлинности и проводит водораздел между человеком, понятым как объект обстоятельств и человеком, который является смыслообразующим субъектом. В самом деле, свобода, интерпретированная механическим или количественным образом, не предполагает, что ее носитель или тот, кто ее лишен вообще заслуживает существования и имеет какой бы то ни было онтологический смысл. В нашем понимании, однако, свобода, представляющая собой фундаментальное различение и независимость внутренней эксистенции от внешней среды, становится одновременно и теологическим и политическим концептом. Через восстановление подлинного содержания понятия свободы мы создаем пространство политической теологии, в котором возможна интеграция сил, до этого считавшихся разнородными: сил религиозного нонконформизма и сугубо политического протеста.

3. В видении нового Интернационала «свобода» не является как предметом этических и философских спекуляций, так и разменной монетой сиюминутных политических технологий. Это онтологическая база, которая обеспечивает саму возможность политической и исторической воли, саму способность к глобальному проектированию, открытость человека как вселенского феномена к возможностям, бесконечно выходящим за рамки ограниченного жизненного опыта отдельных индивидуумов. «Свобода» в пределе есть то состояние сознания, которое присуще особой породе людей, способных к святому самопожертвованию и героизму и которое должно восторжествовать после того, как потерпит поражение онтологический враг свободы в этом понимании – глобальная сверхэлита, воплощающая корпоративно совершенно противоположный проект. То, что противостоит свободе, это космистский гуманизм для избранных, религиозный антропоцентризм, при котором вновь и вновь фараон, кесарь, а сегодня и новое воплощение этих властителей рассматривают себя как Бога на земле.

1. Жесткая и прозрачная организация древнего общества в форме классической пирамиды, каковой была открытая иерократия (власть жречества), сменилась более изощренным и гибким построением социума, дающего правящему классу неизмеримо большие возможности и неизмеримо более высокий уровень отчуждения, как материальных, так и тонких ресурсов от угнетаемых масс. Переход к броуновскому движению огромного человеческого муравейника, заключенного между двумя полюсами сверхбогатства и сверхбедности, не означает, что речь идет теперь о какой-то другой, нежели пирамида, геометрической фигуре. Просто все посредствующие этажи пирамиды превратились в ее нижнюю базу, и произошел полный разрыв социальной солидарности между верхушкой и обслуживающим ее политическим аппаратом, привилегированной частью среднего класса, нуворишами, которые откупаются сверхэлиты частью случайно наворованных богатств и т.д. Сверхэлита успешно противопоставляет себя всем слоям общества, которые включены в луч несвободы. От этого метапирамида господства становится только стабильнее.

2. Бессмысленно связывать надежды на освобождение с той или иной социальной группой или экономической корпорацией, поскольку они в этих условиях носят эфемерный характер, а их сознание является переменной категорией, зависящей от текущего момента и управляемой через информационный поток. Сегодня невозможна политическая философия, которая возлагает освободительную миссию на «пролетариат» или же тот или иной «народ-богоносец». Единственным субъектом борьбы являются люди, которые в силу своей врожденной экзистенциальной природы представляют собой пассионарных нонконформистов, готовых к самопожертвованию во имя отстаивания внутреннего экзистенциального пространства от агрессии среды. Это тип «одиноких героев», который уже с началом Нового времени представлял собой касту профессиональных революционеров, бродильный элемент и организаторов масштабного социального беспорядка. Именно на этот тип людей делал ставку Огюст Бланки. Именно они составляли кадровую основу русского народнического эсеровского, а позднее – большевистского движения. Именно их имел в виду Ленин, говоря о партии профессиональных революционеров.

Наше новое понимание сути этой категории людей состоит в том, что мы не рассматриваем их как функциональный инструмент, осуществляющий освободительную работу в интересах какого-то другого «подлинного» субъекта революционного процесса. Мы не рассматриваем их как «менеджеров» революции.

Для нового Интернационала пассионарии, противостоящие Системе, есть законные наследники особого типа людей, которые в традиционном обществе составляли касту воинов. Эта каста была лишена собственного органического бытия и использовалась власть имущими в качестве силовой стабилизации общества, охранительной силы на службе духовного авторитета. Когда сверхэлита решила встретить планетарный социальный кризис, наступивший с концом европейского Средневековья, и образовать новую, синтетическую корпорацию власти – коллективного фараона сегодняшнего дня, каста воинов была принесена в жертву как самостоятельная часть макропирамиды. Не секрет, что сегодня военно-силовое измерение тиранического порядка осуществляется бюрократами в мундирах и бездушными функционерами-наймитами, которые не имеют никакого отношения к мистерии жизни и смерти, присущей экзистенциальному пространству воинской традиции. Уже давно воинская добродетель вытеснена в сферу социальной оппозиции и фактическими наследниками воинской касты стали подпольные группы сопротивления и полевые командиры, ведущие борьбу с Системой по всему миру.

3. Именно «одинокие герои» – наследники воинской касты, профессиональные революционеры, нонконформист-пассионарии как на уровне ума так на уровне тела – составляют сегодня не просто политический менеджмент революции, но ее осевой субъект, который может быть и должен быть поддержан массовым социальным сопровождением со стороны всех недовольных и обиженных системой. Это широкие низы обездоленных составляют массовку революционного действа, которое организуется и осуществляется новой социально-политической корпорацией оппозиционных пассионариев. Именно эта корпорация и должна составить основу вооруженного самоуправления снизу, которое придет на смену глобальному олигархическому сверхгосударству, обслуживающему «коллективного фараона современности».

Для того, чтобы быть в состоянии осуществить эту задачу, пассионарии мира должны объединиться на платформе единого теолого-политического дискурса, который станет новым методом исследования и понимания окружающей реальности и путем к формированию всемирной сети Советов, являющихся одновременно партией нового типа – всемирной интернациональной партией вооруженной народной демократии прямого действия.

Перед лицом субъекта тирании – одного и того же сквозь тысячелетия истории и меняющиеся цивилизационные формы – силы мирового протеста до сих пор носили аморфный противоречивый характер. Маркс остро чувствовал необходимость субъектной фиксации того социального противостояния, которое разлито в человечестве, захватывая практически все слои населения (ведь известно, что многие лидеры социального протеста происходят из обеспеченных и образованных слоев общества).

Однако определение этого субъекта сопротивления в качестве пролетариата было если не безусловной ошибкой, то в любом случае временной мерой, созданием суррогата. Не было ни одной успешной социальной революции, в которой пролетариат играл бы сколько-нибудь значительную роль. А там, где играл, революции кончились поражением! Успешные революции осуществляются более или менее структурированными кадрами контрэлиты, которая осознает в данное время и в данном месте свое субъектное начало и призвание противостоять Системе. Задача сегодня заключается в том, чтобы мировая контрэлита осознала себя как глобального антисистемного субъекта оппозиции, генерирующего политическую волю к конфронтации с харизматическим кланом правителей («синтетическим фараоном») и способность делегитимизировать его в сознании и в сердцах подавляющего большинства простых людей.

Интернационал есть первый шаг к организационному оформлению мирового субъекта противостояния Системе, который ставит вопрос в первую очередь не о переделе материальных благ, как бы несправедливо они не распределялись, но о взятии высшей политической власти в интересах контрэлитного типа сознания, которому должна принадлежать будущая история человечества.

Гейдар Джемаль