ЗАБЫТЫЕ В ВЕКАХ

Книга 1, глава 1

Эпизод 4 

    Утром в цехе Валентину вручили все, что он просил и две книжки. Одна из них – паспорт автомобиля ВАЗ-2103, вторая – Таблицы логарифмов и тригонометрических функ­ции для техникумов. Валентин углубился в расчеты, а Рустам начал мастерить молоток для рихтовки из найденной в цехе блочной резины и деревяшки. Через полтора часа он уже стучал, выравнивая особо пострадавшее крыло. За час до обеда Валентин позвал его и сказал, что расчеты закончены. Количество «Модулей центробежной тяги» - МЦТ оказалось даже меньше, чем он предполагал.                  

–    Расход горючего у этой модели 8,4 литра на сто километров, – сказал он, – объем бака 39 литров. В обычном режиме хватит на 460 км. Если в нашем случае расход удвоится, то хватит на 200 км.

–    А если утроится?

–    Тогда бака хватит на 150. В кладовой две бочки по сто литров бензина марки АИ-76, и куча пустых двадцатилитровых канистр. Нальем в канистры, и нам даже при трехкратном расходе, хватит до Кабула. Правда карбюратор может «захлебнуться» от перелива, но я знаю, что надо сделать. Одно небольшое приспособление и все в порядке.

–    А какой бензин по паспорту?

–    АИ-93, но это не страшно, это каждый шофер знает. Ставим прокладку между блоком и головкой цилиндра и едем.

    После обеда Рустам продолжил рихтовку, а Валентин занялся двигателем. Начать изготовление деталей для модулей решили завтра. К концу дня Валентин был удивлен тем объемом работ, который сделал его друг и он выразил ему свое восхищение.

–    Видишь, я хоть и не русский, но тоже кое-что могу, – сказал Рустам, надевая телогрейку, чтобы идти в барак.

–    А к чему ты это сказал? — удивился Валентин.

–    К тому, что вы – русские создали миф о каком-то особом трудолюбии русского народа и этим мифом упиваетесь. Писатели, артисты, пропагандисты постоянно твердят об этом: «Великий, трудолюбивый русский народ»!  «Трудолю­бие русского крестьянина» и т. д. и т. п. А что, англичане или французы лентяи? Тогда почему они лучше живут?     

–    Интересная мысль, – сказал Валентин. – Ты знаешь, раньше я все написанное или услышанное по радио воспринимал, не задумываясь, как должное, а когда стал размышлять, то в самых, казалось бы, привычных вещах открыл массу несуразиц. Вот, например, есть песня, и ты ее конечно слышал. Она часто звучит по телевидению и радио. Там есть такие слова: 

И где бы я ни был, и что бы ни делал,

Пред Родиной вечно в долгу ... 

    И вот однажды я подумал. А почему это я перед Родиной в долгу? Что она такого для меня сделала? Дала бесплатное образование, бесплатное лечение и т. д.? Но давно известно, что ничего бесплатного, т. е. дающегося без труда, в природе вообще не бывает. Даже вода в реке не бесплатная. Чтобы напиться, надо стать на четвереньки, или зачерпнуть воды пригоршней. Но это уже труд, а он может быть выражен в деньгах. Мое бесплатное обучение и лечение оплатили мои отец и мать, дядя, сосед и другие люди, из своего заработка, в виде налогов, потому, что Родина сама по себе не может за­работать ни копейки. И, вообще, что такое Родина? Если это Карпатские горы, сопки Камчатки, ширь Байкала, то я, естественно, все это люблю и готов защищать. Но, ни они мне, ни я им ничего не должен и им, думаю, глубоко напле­вать на меня и мои долги. Если это государство, госу­дарственный аппарат, то это его чиновники передо мной в долгу, потому что это я произвожу материальные ценности, а они живут на часть этих ценностей, выраженную в их зарп­лате, т. к. сами ничего не производят. Дальше, больше, что такое интернациональный долг?

    Почему я должен афганцам, полякам, чехам, разве я брал у них взаймы? А французам и испанцам должен? А папуасам? Если я должен, то почему только тем народам, чье правительство нравится моему правительству? А остальным не должен? И как я могу исполнять интернациональный долг, когда большинство афганского народа не хочет его принимать, и защищается от меня с оружием в руках...

–    Вот, если бы ты не задумывался, был бы сейчас на свободе, – сказал Рустам, – а твои размышления видишь, до чего тебя довели. Мы вообще живем, как мне кажется, в окружении мифов. Я ведь тоже задумывался...

–    И результат тот же самый, – улыбнулся Валентин. –  Попал туда, куда и я.

    Разговор они продолжили уже в бараке.

–    Не обижайся, но меня уже давно удивляет этот миф об особом трудолюбии русского народа, – сказал Рустам. – Только и слышишь: «Трудолюбивый русский народ», «Известно трудолюбие русского народа». А таджикские крестьяне, выращивающие урожай без воды на камнях и глине, лентяи? Дайте таджику, который мешком носит землю на каменистый склон, ваш чернозем и он такое вырастит, что трудолюбивому русскому народу и не снилось.

–    Наверное, ты прав, я как-то об этом не думал, – задумчиво проговорил Валентин.

–    А я думал, – продолжал Рустам, – и однажды начал собирать русские народные пословицы, где сам народ говори о своем трудолюбии. А получило вот что:

1. Бог даст день, а черт работу.

2. Работа дураков любит.

3. От работы кони дохнут.

4. Работа не медведь, в лес не уйдет.

5. От трудов праведных не наживешь палат каменных.

6. Ешь - потей, работай - мерзни.

7. Где бы ни работать, лишь бы не работать.

8. Всех баб не пере…, всю работу не переделаешь.

9. Работа не... (половой орган), стояла и стоять будет.

Перечислив все эти народные «перлы», Рустам выжидательно посмотрел на Валентина, а тот, дослушав до конца, перестал сдерживаться и расхохотался.

–    Ну, ты даешь! Ну, и подборочка! Да, брат... Слушай, а откуда взяться особому трудолюбию у русского народа? При князьях, он работал на них, при царе, на царскую семью и на барина, при советской власти на государство, т. е. вообще неизвестно на кого, но только не на себя. Да в таких условиях у любого народа можно отбить охоту трудиться. Ты же знаешь, что подневольный труд никогда не вызывал энтузиазма у исполнителей. Мне кажется, дай воз­можность человеку любой национальности работать на себя, и он горы свернет. Не считая, естественно, патологических лентяев, которые есть в любой нации.

   Подали сигнал на ужин, и импровизированную дискус­сию пришлось прервать, а когда вернулись в барак. Рустам сказал, продолжая неоконченный разговор:

–    По-моему, и малый народ может быть великим.

–    Ты имеешь в виду таджиков?

–    Нет.

–    Значит японцев?

–    Я имею в виду еврейский народ, давший миру две ми­ровые религии, не говоря уж о невероятном количестве вели­ких ученых, художников, певцов, музыкантов и т. д. Он же дал миру великую книгу – Библию, – пояснил Рустам.

–    А какие две религии?

–    Валентин, какой ты темный, а еще с высшим образова­нием!

–    Но, у меня же образование светское, это у тебя духовное,– ничуть не обидевшись, парировал Кононенко.

–    Я говорю о христианстве и исламе.

–    А, что, ислам тоже...?

–    Корни ислама там же, где и корни христианства. Вот что сказано в восемьдесят седьмом аяте второй суры Корана: «Мы дали Мусе писание и вслед за ним мы отправили по­сланников; и мы даровали Исе, сыну Мариам, ясные знаме­ния и подкрепили его духом святым». А вот из сто тридцать шестого аята той же суры: - «Скажите: «Мы уверовали в Аллаха и в то, что ниспослано нам, и что ниспослано Ибрахиму, Исмаилу, Исхаку, Иакубу и коленам, и что было даровано Мусе и Исе, и что было даровано проро­кам от Господа их».

    Если бы ты читал Библию, ты бы понял, что речь идет об Аврааме, Израиле, Исааке, Якове, Моисее, Иисусе и деве Марии.

    Валентин вынужден был признать, что, к сожалению, Библии не читал.

–    А ты что, весь Коран наизусть помнишь? – спросил он.

–    Конечно не весь, но кое-что помню.

–    А таджикский народ, по-твоему, тоже великий?

–    У нас тоже есть кое-какие достижения, но по величию нам не сравниться с русским или с еврейским народом.

–    Слушай, а сам ты не еврей?

–    Конечно, нет.

–    А откуда у тебя такие знания и такое уважительное от­ношение к ним.

–    Просто я не дурак, и у меня есть глаза и уши, а мозги не засорены шовинизмом, в отличие от тех, о ком сказано:  «Наложил печать Аллах на сердца их и на слух, а на взорах их завеса - для них великое наказание».

–    Слушай, Рустам, вот ты все время говоришь о русских, а я ведь украинец.

–    Разве это не одно и то же?

–    Как тебе сказать... Я не специалист в этой области. Знаю только, что и русские и украинцы произошли от одного наро­да, населявшего Киевскую Русь. Потом часть народа ушла на север и восток на новые земли в поисках лучшей доли. Со временем разошлись обычаи, разошлись, хоть и не очень си­льно, языки и теперь считается, что это два народа. Мне по­нятно, почему те, кто ушли, назвали новые земли Русью, а вот почему те, кто остался, переименовали свою Русь в Ук­раину, этого я не понимаю. Но историки, наверное, знают.

    На второй день разобрали двигатель, чтобы создать ви­димость его ремонта. Валентин засел за эскизы деталей МЦТ и БЦМ, а Рустам продолжал рихтовку до готовности первого эскиза, после чего стал за токарный станок. В конце рабоче­го дня их посетил начальник лагеря. Увидев, что работа ки­пит, несмотря на то, что до шабаша осталось всего несколько минут и, ознакомившись с тем, что уже было сделано по рих­товке, он остался очень доволен, и сказал, что если они сде­лают машину к сроку, он их не забудет.

–    Будем стараться! – сказал Валентин, как бы на правах старшего, а когда Джабаров, в сопровождении свиты, удалил­ся, добавил: – Не забудешь, это уж точно! Это мы тебе гаран­тируем! Хотя, с другой стороны, я ничего против него лично не имею. Может он и неплохой мужик. Жаль, что приходит­ся воспользоваться его машиной, но когда я разбогатею, обя­зательно куплю ему новую.

    А дни шли за днями. Искусственно растянув рихтовку, ее закончили за семнадцать дней. Машину покрасили в голубой цвет, и теперь она смотрелась почти как новая. За два дня до намеченного срока все детали центробежного движителя были готовы. В тех местах кузова, которые не бросались в глаза, были сделаны, необходимые для пропуска тяг управления отверстия, прикреплены кронштейны и др. детали. Все остальное нужно было успеть сделать за последнюю ночь. За день до срока Ва­лентин доложил начальству, что им для окончания работы по­надобится завтрашний день и ночь. К утру, машина будет на ходу. Подумав, Джабаров разрешил работать ночью. Обычно по ночам цех караулил вооруженный охранник, запиравший­ся изнутри. На эту ночь его решили снять под ответственность Кононенко и Бурханова, которые обещали, что закроются изнутри и не позволят никому ничего украсть.

    Чем ближе подходил день побега, тем больше волнова­лись друзья. В последний вечер в бараке, чтобы подавить тревогу, Валентин запел свои любимые украинские песни:  «Гуцулка Ксеня», «Ридна маты моя» и другие. Рустам, кото­рый уже знал многие из них, подпевал сидя рядом на нарах. Заключенные мрачно шутили: – «Отремонтировали тачку хозяину и думают, он их раньше на свободу  выпустит».

    Спали они плохо, а утром, закрывшись в расточном отде­лении, когда все было подготовлено к монтажу, окончатель­но обсуждали маршрут побега. У них была самодельная кар­та Таджикистана и Афганистана. Ее скопировали потихонь­ку с политической карты, висевшей в красном уголке. Потом Рустам по памяти нанес на нее горы, долины и ущелья. К счастью, он довольно хорошо знал географию своей страны, но на точность такой карты рассчитывать не приходилось. К востоку от лагеря, за двумя горными хребтами, у самого во­дохранилища находился кишлак, где работал зоотехником старый товарищ Рустама. За кишлаком на высоте примерно 20 метров была пещера, куда летом забирались играть маль­чишки. Там  можно было спрятать машину, на то время, пока Рустам сходит к своему товарищу и попросит достать для них одежду, в которой можно показаться в Афганистане. Не в тюремных же телогрейках им ехать через всю страну до Ка­була, где живут родственники Бурханова.

    Решили, что потом, вернувшись через один хребет назад, полетят к югу вдоль реки Вахш, но только до того места, где она сближается с железной дорогой. Двигаться дальше на юг было опасно. Горы здесь низкие и на границе или еще рань­ше их скорее засекут. Поэтому решено было отсюда лететь прямо на восток, севернее города Куляб, до самой границы, примерно сто километров. Здесь высокие горы, места мало­населенные, ближайший город, на той стороне – Файзабад, до которого от границы около ста километров. От Файзабада до Кабула примерно триста. В Кабуле все еще сидел Наджибула а в Файзабаде, кажется, были моджахеды.

    Нетерпение друзей все возрастало, и они решили, начать монтаж БЦМ в багажнике, не дожидаясь ночи. В случае вне­запного визита Джабарова, бросят в багажник брезент и при­кроют свою конструкцию. Хотя, вряд ли он станет загляды­вать в багажник, а вот открыть капот может. К концу дня были смонтированы оба задних БЦМ подъема и БЦМ заднего хода.

    Наконец настала ночь. Работа закипела с невиданным энтузиазмом. Смонтировали передние БЦМ. Тяги управления пропустили прямо по полу салона, прикрыв их резино­выми ковриками. Для управления машиной пришлось поста­вить на приборной панели несколько рукояток, а с двух сто­рон от сиденья водителя два рычага похожих на рукоятку переключения скоростей.

    Все! Еще раз проверили все узлы. Завели двигатель. Ва­лентин сел на место водителя и некоторое время тренировал­ся вхолостую, чтобы запомнить последовательность действий. Вроде бы, управление получается не слишком слож­ным. Он не должен ничего перепутать.

–    Ну, что, пробуем? – спросил Рустама, стоявшего рядом.

–   С нами Аллах! –  Ответил Бурханов, отходя, на всякий случай, подальше. Преодолевая волнение, Валентин включил муфту сцепления, и услышал, как зажужжали шестерни модулей центробежной тяги. Стал медленно увеличивать обо­роты. Еще... еще... еще... Машина задрожала, и... он увидел, как уходят вниз стоявшие рядом станки. Жигули как воздуш­ный шар поднимались вверх. Не удариться бы о балки пере­крытия. Валентин снижает обороты, но слишком резко и ма­шина грохается на все четыре колеса так, что даже подпрыгивает. А если что-нибудь сломалось при ударе? Он снова добавляет газ... Нет, не сломалось. Автомобиль послушно всплывает. На этот раз Кононенко совершает мягкую посад­ку, вытирает вспотевший лоб, выходит из машины и видит расширенные глаза бледного от волнения Рустама. Бурханов подбегает к другу и говорит шепотом, сам не зная почему:

–    Получилось, Валентин! Получилось!

   Друзья обнимаются, и Рустам шепчет, хлопая друга по спине:

–    Ты гениальный, понимаешь гениальный!

–    Ура! Я гениальный! – орет Валентин во весь голос. Но эмоции придется отложит на потом. Сейчас у них нет на это времени. Они еще не на свободе. Открывают двери и выводят машину в цех. Валентин снова поднимает ее в воздух и совершает круг над станками, стараясь не задеть колонны.

–    «Машина, летающая по цеху как муха. От этого можно с ума сойти», – думает Рустам.

    Потом место водителя занимает он и тоже начинает тре­нировочный полет. Нужно чтобы они умели это оба. В пути всякое может случиться, поездка не туристическая. Но вот, тренировки окончены. Совершенствоваться в вождении летающего авто­мобиля придется в пути. Друзья взламывают двери кладо­вой, разливают по канистрам бензин и грузят, стараясь не нарушить центровку. Берут из кладовой две электрические дрели и одну ручную. Рустам собирается обменять их на одежду. Грузят в багажник пару десятков запасных шесте­ренок, брезент, инструменты. БЦМ в багажнике занимают не так много места и прикрыты защитными кожухами, так что его можно использовать по назначению. Эскизы деталей Вален­тин запихивает в карман.

–    Кажется, все, – говорит Рустам.

–     Не совсем, – возражает Кононенко, берет бумагу и са­дится за стол.

  Вскоре, из под его пера  появляется следующее произведение:

Подполковнику Джабарову                                                                                               от Валентина Ивановича Кононенко.

ЗАЯВЛЕНИЕ

    Поскольку мое пребывание в Таджикистане слишком затянулось, я не считаю возможным далее нахо­диться в Вашей стране, и возвращаюсь домой.

    Не имея к Вам лично никаких претензий, глубоко сожа­лею о том, что вынужден воспользоваться Вашим автомоби­лем, и приношу самые искренние извинения. Обещаю при первой же возможности компенсировать нанесенный ма­териальный ущерб.

    Прошу не обвинять в моем убытии личный состав охра­ны лагеря. Военнослужащие честно выполняли свои обязан­ности в соответствии со служебными инструкциями, кото­рые, увы, оказались несовершенными.

    Я пригласил погостить у меня в Украине моего друга Рустама Саидовича Бурханова и он любезно согласился, о чем и довожу до Вашего сведения.

С уважением В. Кононенко.

Р. S. Сохраните этот документ. Придет время, и он будет стоить дороже машины.

    Вот теперь все. Заявление оставляют на столе и открыва­ют ворота цеха. На дворе очень темно. Идет небольшой дож­дик. Луна закрыта тучкой, но на горизонте видны звезды. Они выезжают из цеха. По периметру лагеря горят фонари, осве­щая колючую проволоку и контрольную полосу. Зловеще возвышаются над колючкой вышки. Но то место, где нахо­дится цех – по сути дела середина лагеря, погружено во мрак. Это замечательно. Валентин на месте водителя, рустам ря­дом. Нарастает характерное жужжание множества шестеренок и машина, тяжелее, чем порожняя, но все же, поднимается и...

– Рохи софед! – с чувством произносит Рустам, что в переводе с таджик­ского означает «Счастливый путь»!

    Они уходят вертикально вверх. Вот внизу уже виден весь лагерь, вернее его освещенный периметр. Высота, наверное, метров сто. Все спокойно. Их никто не заметил. Ориентиру­ясь по светлому пятну от луны за тучей, Валентин направля­ет машину к хребту, одновременно продолжая набирать вы­соту. На полминуты выглянула луна. И, слава Богу! Громада горы оказалась гораздо ближе, чем они думали. Надо двигаться вверх. Дождь заканчивается, туча редеет и уже можно разли­чать слабо освещенные, мокро поблескивающие скалы. Вер­шина хребта ушла вниз и можно переваливать на восточную сторону. Внизу видна лента реки Вахш. Дальше снова горы. Минут через двадцать под ними опять вода. Это Вахш сделал петлю.                                        

– Что это за зарево там внизу слева, – спрашивает Валентин.

– Я думаю это Нурекская ГЭС. Кишлак моего приятеля примерно на пять километров ближе к нам. Раньше он был высоко, а теперь, когда ущелье заполнилось водой, оказался почти на берегу водохранилища. Держи по направлению к гидростанции, а я попробую сориентироваться.

   Через некоторое время Рустам говорит: – Ну-ка, давай вниз. Видишь там огни?

    Внизу действительно можно было различить несколько световых пятен от уличных фонарей. Снизились. Так и есть.

– Это фонари возле правления колхоза и клу­ба, – говорит Рустам. – Опустись метров на двадцать от земли и двигайся вдоль горы.

    Сегодня им везло. Тучи рассеялись, и половинка луны светила вовсю. Минут через пятнадцать поисков пещера была найдена. Валентин развернул машину носом к горе, подвел вплотную к входу в пещеру и включил фары. Секунда и они уже внутри. Вход шириной метров семь, высота метра четы­ре и внутри довольно ровный пол. Выключили фары, развер­нулись вокруг свей оси капотом на выход, и приземлились.

–    Дождемся, когда начнет светать, тогда высадишь меня внизу, – сказал Рустам, – а пока давай отдохнем и придем в себя.

    И тут уж друзья дали волю своим чувствам. Валентин, так тот просто скакал по пещере на одной ноге, подсвечивая себе фонариком, и радуясь словно ребенок, кричал: – Свобо­да! Свобода!

    Потом сидели рядом в своей волшебной машине и строи­ли планы на будущее. Валентин посетовал на то, что им при­дется сидеть на шее у дяди Рустама, на что его друг возразил:

–    Дядя человек не бедный. Немного посидим, а потом, что-нибудь придумаем.

–    Бразилия! – сказал Валентин мечтательно. – Мне надо в Бразилию, а предварительно в Париж. Поедешь со мной в Париж?

–    Не знаю, – сказал Рустам. – Сначала нам надо достать документы, это дело не простое и не дешевое. Его надо решить в первую очередь.

–    Представляешь, какой переполох поднимется вскоре в лагере! – со смехом заметил Валентин. – Бесследно исчезли двое заключенных и машина. Начальство утром умом тро­нется, разгадывая эту загадку. Если еще можно представить себе, что сами они где-то пролезли под проволоку или совер­шили подкоп, то машину-то никак не утащить с собой.

–    Да уж, им не позавидуешь, – согласился Рустам. – А какое волнение будет среди зеков! Мы с тобой теперь станем лагер­ной легендой. Но это не главное. Главное то, что ты совершил гениальное открытие. Переворот в технике! Твое имя теперь войдет в учебники, энциклопедии и, шайтан знает куда еще.

–    Если нас не поймают, и не посадят снова,– напомнил Валентин, – а, вообще-то, ты старайся все запомнить, записывай подробности, потом напишешь книгу о нас с тобой и тоже прославишься.

–    Какой из меня писатель. Тоже мне доктор Ватсон!

–    Не говори, – возразил Валентин, – я обратил внимание – ты интересно рассказываешь, а значит, сможешь и напи­сать. Потренируешься и напишешь. Мне,  кажется, у тебя бу­дет такой богатый материал, особенно если мы вместе най­дем атлантов, что просто грех не написать книгу. Если даже ты ее не напишешь, у тебя твои записи купят за бешеные деньги.

–    Как твое заявление у Джабарова?

–    Вот именно, только дороже. Здорово было бы сделать новую машину в виде летающей тарелки. Вот была бы сен­сация! Но, пожалуй, до поры до времени этого делать не стоит. Пока мы не доберемся до атлантов, никто не должен знать о наших возможностях. Простой с виду автомобиль для этого подходит как нельзя лучше. Главное сейчас сохранить все в тайне. Может, когда доедем, разберем модули?

–    Не знаю, еще доехать надо, – сказал Рустам.

    Ночь была холодной, и друзья продрогли в своих телогрейках, но уже начало светать.

–    Давай, спускай меня вниз, – предложил Рустам. – Я хочу добраться до дома приятеля так, чтобы никто не видел.  

–    Нас вообще пока не начали искать, а здесь тем более, – сказал Валентин.

–    Береженого Бог бережет, – возразил Рустам. – Я оста­нусь у него в доме до наступления темноты, а тогда, приду и посве­чу фонариком. Следи. А днем постарайся выспаться. Я там тоже сосну.

–    Прихвати что-нибудь поесть,  – попросил Валентин.

–    Обязательно!

    Машина тихо выплыла наружу, и через несколько секунд плавно приземлилась. Договорились об условном сигнале. Рустам взял две электрические дрели, сунул в карман фона­рик и скрылся за камнями. Валентин поднял машину и плав­но вплыл в черную пасть пещеры. Небо стало голубым. Где-то уже светило солнце и только здесь в ущелье царил полу­мрак. К тому же от водохранилища поднимался туман. От сырости становилось еще холоднее. Валентин вытащил из багажника брезент, влез с ним на заднее сиденье, лег и на­крылся этим грубым покрывалом. Стало теплее. Постепенно согреваясь, он уснул.

    Когда из-за горы поднялось солнце, оно прожектором уда­рило вглубь пещеры, осветив все внутренности до ближай­шего поворота, но Валентин этого не видел. Он проснулся, когда солнце уже ушло за гору, внутри которой он пребывал.  Хотелось есть, но было уже не холодно. Он вылез из маши­ны, подошел к краю пещеры, и посмотрел вокруг и вниз. Нигде никого. Кишлак отсюда не виден из-за выступа горы. Только зеркальная гладь водохранилища простиралась внизу.

–    Интересно, есть здесь рыба? Жрать хочется! – поду­мал Валентин и на всякий случай отошел вглубь своего убе­жища.

–    Теперь нас ищут на всех дорогах... И на горах, – попра­вил он сам себя, услышав знакомый рокот.

    Осторожно выглянул. Над горами утюжил воздух верто­лет. Он ушел на юг, но минут через пятнадцать прошел в об­ратном направлении, потом снова на юг, но уже над противо­положным хребтом.

–    Ишь, засуетились! – усмехнулся главный виновник этой суеты, удобно устраиваясь на заднем сиденье украденной машины. – Маму Джабарова жалко: «Напрасно старушка ждет сына домой»... — пропел он в полголоса. – Ничего, доберется автобусом. Хотя теперь ему будет не до отпуска. За побег двух заключенных по головке не погладят.

    Время, хотя и тянулось медленно, все же на месте не сто­яло. Начало смеркаться и почти сразу потемнело. Валентин занял пост у выхода. Подумалось: – «А вдруг Рустама аресто­вали? Нет, не может этого быть. Даже если его увидят... На нем простая телогрейка, какие носят многие, штаны как шта­ны, ботинки тоже обычные. Он ничем не выделяется, да тут и о побеге ничего не известно». – Но в этом он ошибался, что скоро обнаружилось. Внизу вспыхнул огонек. Два коротких ... длинный... два коротких. Снова «Жигули», как шмель из дупла, появляются, жужжа из горы, и опускаются вниз. Рустам с дву­мя свертками садится с правой стороны. Короткая обратная дорога и они опять в утробе горы.

–    В правление колхоза поступила телефонограмма о по­беге из лагеря двух заключенных. Приказано утроить бди­тельность и сообщать обо всех не местных. Это сказал мой приятель, вернувшись с работы, – доложил Бурханов.

–    Когда поступила? — спросил Валентин.

–    В половине десятого утра.

–    Оперативные, сволочи.

–    Именно сволочи. Они сообщили, что бежавшие убива­ют всех без разбора. Не щадят ни женщин, ни детей, просто бешеные собаки, а не люди. Ты понял? После такого сооб­щения тут будут бояться всякого незнакомого человека и по­стараются сообщить о нем.

–    Да-а, это у них отработано, – угрюмо процедил Валентин.

–    Ладно, во-первых, ты должен поесть, – и Рустам развер­нул меньший из двух принесенных свертков.

В свертке оказалось пять лепешек лаваша, пять банок рыб­ных консервов и три банки говяжьей тушенки.

–    Во-вторых, нам надо переодеться, – и Рустам развернул второй сверток.

    В нем были два поношенных халата, выменянных на элек­тродрели у родственников приятеля, тюбетейка для Вален­тина, и метров восемь ткани на чалму для Рустама.

    Подкрепившись, они переоделись, и выплыли на своей  чудо машине из недр горы. Пошли назад на восток низко над хребтом. В очередной раз выглянула из-за облаков луна и в очередной раз их спасла. Различив, слева и справа ажурные силуэты опор, они поняли, что сейчас налетят на высоковоль­тные провода. Только своевременный прыжок вверх позво­лил избежать этого. Под ними несколько рядов линий элект­ропередачи сверхвысокого напряжения. Решили держаться повыше. За следующей грядой их лагерь, но им туда не надо. Внизу Вахш. Он здесь течет на юг и они «поплыли» по тече­нию, держась у вершины хребта, поближе к скалам. Облака сделались сплошными, но как бы, полупрозрачными. Свет луны, рассеянный ими, делал все вокруг призрачным, нере­альным, в том числе и вполне реальные каменные зубья горы.

    На первую контрольную точку вышли точно. Вот внизу можно различить рельсы железной дороги. Теперь поворот, подъем и... строго на восток. Нужно пролететь примерно сто километров до границы, но как их определить? Спидометр не работает. Ни скорости, ни пройденного расстояния они не знают... Решили, пусть каждый из них определит на глаз ско­рость, затем выведут среднюю и будут лететь по часам. Сред­няя скорость получилась около 60 километров в час с точно­стью, наверное, плюс минус десять километров, если не хуже. Ну и ну! Но делать нечего, засекли время и полетели. Ско­рость можно было существенно увеличить, т. к. у Валентина в запасе было еще два незадействованных блока передней тяги, но на малой высоте это делать было рискованно. Устра­шающие как клыки острия скал проносились под колесами, то и дело возникали, чуть ли не перед самым лобовым стек­лом, и заставляли бросать машину вверх. Валентин сам удивлялся тому, как он ловко управляется со всеми своими рычагами и педалями. Прошло полтора часа. Где они? В этом месте граница местами идет с севера на юг. Может быть она уже позади? Хорошо находить границу на карте, где она обо­значена. А где она тут, среди этого бессмысленного и, кажется, бесконечного нагромождения скал? Решили повысить бди­тельность. Вот очередное ущелье постепенно поворачивает на юг.

–    Как думаешь, эта дорога нам подходит? – спрашивает Валентин.

–    Спроси меня о чем-нибудь полегче, – с тревогой  отвечает его друг.

–    Спасибо за консультацию. Значит, идем по  этому симпатичному ущелью.

    Луна то и дело скрывалась за облаками. С одной стороны это было хорошо, но с другой, лететь в темном ущелье очень опасно. Валентин принял решение лететь над хребтом, стараясь копировать его рельеф, и не поднимаясь выше десяти метров. Однако это оказалось труднее, чем он думал. Даже при луне не так-то просто уследить за подъемами и спусками, а когда наплывали облака, он видел только силуэт хребта. О копировании рельефа в этих условиях не могло быть речи. Пришлось лететь, держась над высшими точками. Валентин вел машину, с трудом различая на фоне звездного неба грозные силуэты острых вершин и, как всегда в минуты напряжения, напевал вполголоса песню из кинофильма «Вертикаль»:

Здесь вам не равнина.

Здесь климат иной.

Идут лавины одна, за одной.

И тут, и там

За камнепадом, ревет камнепад…

    Рустам, молча, вглядывался в наплывающие каменные громады, чтобы предупредить друга, если тот не увидит преграды.

    А в это время, впереди, в пяти километрах от них, на радиолокационной станции, расположенной на горе по ту сторону ущелья, оператор, который уже вел две опознанные, имеющие разрешение на полет, цели, увидел на индикаторе кругового обзора третью светящуюся точку и, повысив го­лос, доложил:

   Новая, ноль третья, двадцать, ноль пять!

    Это означало, что цель номер три находится на севере, азимут двадцать градусов, расстояние до цели пять километров. На втором обороте антенны, не получив ответа на запрос «свой - чужой» и попытавшись определить высоту цели он доложил:

–    Ноль третья, двадцать, ноль пять, маловысотная не от­вечает!

    Тотчас была объявлена боевая тревога и пошла команда прожектористам и ракетчикам.

    Валентин еще не начал второй куплет, когда спереди, с правой противоположной стороны ущелья по небу, по вер­хушкам скал полоснули лучи прожекторов. На размышление времени не оставалось. Каждую секунду ослепительный круг света мог выхватить машину из мрака.

– Здесь вам не равнина... – скороговоркой пробормотал Кононенко и бросил автомобиль направо и вниз,  в ущелье.

– За гору надо, за гору! Что ты делаешь! – крикнул Рустам, но его друг упрямо вел машину поперек ущелья, приближаясь к хребту, на котором впереди ярко сияли во тьме глаза прожек­торов. И вот эти горящие глаза исчезли за выступом горы. Лучи некоторое время еще метались по небу, потом стали обшари­вать горную гряду, над которой только что летели «Жигули». Прижавшись к горе, Валентин медленно вел машину вперед и, выбрав более или менее ровную площадку на выступе скалы, приземлился на нее. Машина стала с таким наклоном, что они оба съезжали по сиденью к двери.

–    Почему ты не перелетел на ту сторону горы? – спросил Рустам. – Там нас прожектора уж точно не достанут.

–    Сам не знаю, но сейчас попробую объяснить, – ответил Валентин. – Почему включили прожектора? С такого расстоя­ния и при встречном ветре они не могли услышать шум мотора. Значит, нас засекли радиолокатором. Теперь мы знаем, где он находится, а на той стороне хребта может быть другой локатор, о котором мы не знаем, и более расторопные прожектористы.

–    И что теперь?

–    Что теперь... Что теперь... – задумчиво проговорил Ва­лентин. – Я точно не знаю, но, по-моему, локатор работает, так же, как и прожектор, в пределах прямой видимости. Сей­час мы вошли в зону тени. Здесь они нас не видят. Думаю, что если мы будем все время прижиматься к горе, мы неза­метно пройдем мимо радиолокационной станции. Она стоит на вершине, а мы будем держаться у самой горы, но метров на двести ниже. Так и пройдем «в тени» до самой границы.

–    Если на противоположной горе нет другого локатора, – заметил  Рустам.

–    Это было бы плохо, – согласился Валентин – но, кажется, его там нет. Подождем, пока они успокоятся, и двинемся.

    На радиолокационной станции оператор, потерявший цель, периодически докладывал:               

–    Ноль третью не вижу... Ноль третью не вижу...–  Оператора сменил опытнейший специалист прапорщик Костромин, но и он ничего не обнаружил. Цель исчезла. За те десять секунд, которые понадобились для полного оборота антенны, Валентин, почти в сплошной темноте, ориентируясь лишь на отблески света прожекторов, и рискуя расплющить машину в лепешку, успел на большой скорости уйти в «тень», то есть в зону, не просматриваемую локатором.

–      «А была ли она вообще эта ноль третья»? – думал начальник РЛС капитан Степанов. – Слишком быстро она пропала. Наверное, какая-то помеха.

Включенные локаторы ближнего обзора тоже ничего не показали. Прожектора, безрезультатно обшарившие небо, горные склоны и ущелье были погашены, и вскоре жизнь на станции вошла в обычную колею.

    Примерно, через полчаса после происшествия, в дверях «НП» появился рядовой первого года службы Касьянов, пришедший из казармы, расположенной ниже станции. Он вытянулся и приложил руку к козырьку.

–    Товарищ капитан, разрешите обратиться.

     Капитан повернулся к нему и кивнул.

–    Я вышел из казармы... «по нужде» и увидел... — рядовой смущенно замолчал, глядя в пол.

–    Ну, что вы увидели? – спросил капитан.

–    Да вот... луна как раз вышла... – солдат опять замолчал, переминаясь с ноги на ногу.

–        И вы ее увидели? – улыбаясь, подсказал капитан.

 Все присутствующие с интересом смотрели на первогодка.

–    Никак нет, я увидел... по ущелью летят «Жигули»...

–    Что летит, журавли? Фильм был такой «Летят журавли».

–    «Жигули», товарищ капитан.

    Присутствующие расхохотались, а капитан, с трудом по­давив смех, спросил:

–    Не вертолет, не самолет, не дирижабль, а автомобиль  «Жигули»?

–    Так точно.

–    И как же он летел, с крыльями или просто так?

–    Просто так, – пожав плечами, сказал Касьянов.

    Народ продолжал хохотать.

–    А вы ничего неуставного не принимали, никаких жид­костей?

–    Никак нет!

–    Откуда вы родом?  

–    Курская область, Железногорский район, село Троиц­кое - Сучок.

–    Почему Сучок?

–    Так издавна называлась наша деревня по  имени речки, на которой она стоит. Когда построили церковь в честь Святой Троицы, деревня стала называться село Троицкое, а все по-прежнему называют Сучок

–    Там у вас равнина?

–    Так точно.

–    А здесь... «Здесь вам не равнина, здесь климат иной» – словами из песни выразил свои чувства капитан. – Здесь без привычки, да еще ночью черт знает, что можно увидеть.

–    Да ты не переживай, Касьянов, – сказал прапорщик Кос­тромин. – Они тут часто летают. У них на сопредельной сто­роне гнездо, так они в ущелье мошек ловят для своих «Жигулят».

    После этой реплики солдаты просто покатились со смеху, а Касьянов не знал куда деваться. Прапорщик продолжал:

–    Третьего дня два верблюда оттуда пролетали, так мы пропустили. Пусть летят. У нас с верблюдами напряженка...

    Солдаты держались за животы и заходились от смеха. Капитан подошел к Касьянову и сказал:

–    Вы можете идти. Спасибо за службу.

Рядовой поспешил ретироваться, а на «НП» еще долго стоял смех, и солдаты утирали слезы.

–    «Глупость, конечно, летающие «Жигули», – думал ка­питан, – но ведь что-то радар все-таки засек. Что же доклады­вать начальству? Придется доложить, что был кратковремен­но отмечен неизвестный объект, который сразу исчез. Черт знает что»!

    Капитан не знал, о чудесном исчезновении «Жигулей» с двумя заключенными, с территории строго охраняемой зоны,  иначе, по другому отнесся бы к сообщению солдата.