Добрый день дорогие читатели.

     Надеюсь вы оценили книгу Емельянова, его блестящее исследование и жертву, которую он принёс в борьбе с мировым Сионом. Думаю, что его книга - одна из лучших по изучению сионизма и его составных частей - иудаизма и масонства. Емельянов показывает, что масонство находит самые неожиданные пути в достижении своих разрушительных целей. Например - международный язык эсперанто, общество трезвости. Или, как архитектура может стать сионистской по духу. В сегодняшнем выпуске читайте об изобретении Заменгофа - эсперанто и об архитектуре Ле Корбюзье.

"Западные окраины бывшей российской Империи были главным обиталищем хасидов. Именно здесь, в гор.Белостоке, в семье хасидского активиста, а в миру – преподавателя иностранных языков Марка Фабиеновича Заменгофа и родился сын Лазарь в 1859 году, фигурировавший позднее под псевдонимом д-ра Эсперанто или просто – Людвига Заменгофа. По данным изданной на русском языке в начале XX века «Еврейской энциклопедии» (том 7, стр. 665) дед его Фабиан был вообще пионером образования и культуры среди белостокских евреев (естественно на базе кровожадного Талмуда). «Мысль о необходимости международного языка возникла у Лазаря Заменгофа под влиянием тех условий, в которых жили евреи в Белостоке, где население говорило на четырех разных языках и где ввиду этого постоянно происходили недоразумения». Таким образом, с самого начала гуманизм Заменгофа носил узко-националистический характер. В 1867 году Заменгоф выпустил брошюру на русском языке под псевдонимом доктора Эсперанто о новом международном языке, грамматика которого состояла всего из 16 правил и могла быть изучена за полчаса. По инициативе Заменгофа в Варшаве сразу после возникновения сионистского движения был основан первый сионистский кружок «Обожателей Сиона» (Хававей Цион), который уже после смерти Заменгофа развернулся в рамках международного сионизма в партию Херут, символом которой стал иудейский семисвечник, украшенный первой буквой еврейского алфавита алоф, названной палестинцами сионистской свастикой. Херут образовала такие гнусноправославленные подразделения сионистов-террористов, как Иргун цвай леуме и Штерн, одним из лидеров которых был и остается Менахем Бегин – тоже выходец из Польши. Таким образом, семена «гуманиста» Заменгофа дали махровые всходы. Следуя талмудическому учению о кошере и трефе, Лазарь Заменгоф создал соответственно две идеологические платформы для кошерных последователей – гиллелизм (по имени одного из двух правящих наси – патриархов Израиля времен царя Ирода – Гиллеля Вахалевского, который по преданию дал Ироду директивный совет о поголовном истреблении младенцев в поисках новорожденного Иисуса Христа). Никто иной, как Рабби Гиллель раскрыл истинный смысл древнееврейского языка иврит, не употребляющего кратких гласных на письме, в следующих словах: «Вы думаете, что наши еврейские книги просто по прихоти написаны только согласными буквами? Каждый должен для самого себя подыскать к ним тайные гласные, которые открывают только ему одному понятный смысл, иначе живое слово обратилось бы в догму». (Г.Мейринк, «Голем», Пг., 1922, стр. 116—117). Некоторые особо тайные книги иудаизма имеют до семи ключей чтения и по мере продвижения по стержню (левитскому) золотой пирамиды одна и та же книга читается по-разному на каждой ступени нового посвящения. Совершенно естественно, что гуманизм не хранят в семи ключах-шифрах, но именно поэтому Гиллель чтится как великий фарисейский учитель, а стало быть преподносится доверчивым эсперантистам как великий гуманист. Жизненным идеалом его было: «Если не я за себя, то кто за меня?» В рамках гиллелизма была создана особая крайне хасидская секта, методы иезуитского воспитания которой были положены в основу такой широко разветвлённой сионистской организации, как «Гиллель фаундейшн оф Бнай-Брит», имеющей отделения почти во всех странах мира и, конечно же, прикрывающейся на поверхности блестящей мишурой гуманизма.

Для трефных (т.е. гойских) последователей эсперантизма Лазарь Маркович издал в 1906 году трактат о гоморанизме (опять же от латинского «гомо» – человек). Это более умягченная и ещё более замишурованная идеологическая конструкция по сравнению с колерным гиллелизмом рассматривает международный язык эсперанто как орудие «братского сближения народов», т.е. проповедует чисто масонские поверхностные «ценности», находящиеся в тесной связи с мелкобуржуазным пацифизмом и «искательством бога в объединённом человечестве».

В этих целях Лазарь Заменгоф самолично перевёл на эсперанто почти весь Ветхий Завет, не забыв выпустить и для своих кошерных последователей учебник эсперанто на иврите, то есть дав в руки будущим господам мира орудие общения со своим двуногим скотом – гоями.

В рамках иезуитской науки о постепенности мероприятий Лазарь Маркович на первых порах предлагал для скромности именовать эсперанто как вспомогательный международный язык, не исключающий якобы существования национальных языков. Однако это была ложь для широкого круга. Правда для узкого круга гласила, что по мере распространения эсперанто постепенно подвергнутся эсперантизации и все национальные языки как в лексическом, так и в грамматическом планах. Д.Перевалов уже не упоминает о вспомогательности эсперанто.

Как и предполагал великий «гуманист»-сионист, доверчивые гои клюнули на блесну его дешевой приманки. Масонские ложи всячески поощряли изучение эсперанто своими братьями. Достаточно напомнить, что почти все лидеры предреволюционного прогрессивного блока в России пользовались этим языком и идеологической мишурой Лазаря Заменгофа. Продолжали ими пользоваться и лидеры троцкистско-зиновьевского блока. Многие из них, будучи реабилитированными к моменту 6 международного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году, воспользовались нулевым образовательным цензом гоев и оживили эсперантистскую деятельность, которая, как показал прежний масонский опыт, служит прекрасной крышей для насаждения масонских идей вполне легальным способом: способом якобы языковых кружков. Однако, как мы видели из вышеприведённой статьи, эсперантистское движение – прежде всего движение политическое, причём у нас оно работает вроде бы на нас, а на Западе оно делает вид, что иногда вроде бы работает против него. Лопоухие гои по обе стороны баррикад, ослеплённые «гениальностью простоты» пресловутых 16 грамматических правил языка, как в тину, затягиваются липкой склизью гоморанизма – этого предбанника масонских лож. Пройдя кандидатский стаж (не подозревая об этом) в рамках эсперантистского политического движения, наиболее способные прямёхонько рекомендуются для вступления в ложи. А масонские ложи, как известно, имеют только вход. Выхода из них живьём не предусмотрено.

Пагубнейшую роль в распространении эсперантизации социалистических стран сыграло решение масонского большинства ЮНЕСКО, в соответствии с которым в 1959 году отмечалось 100-летие со дня рождения Лазаря Заменгофа. Внутренние эмигранты с помощью доверчивых гоев использовали эту дату для легализации эсперантизма именно как политического движения внутри наших стран. И это в то время, когда одна из главных улиц центра Тель-Авива носит имя Заменгофа, а рядом – целый букет улиц, названных именами других матерейших сионистов.

Безликая для арийцев эсперантизация всё более и более захватывает разные области нашей жизни и в первую очередь культуры, превращая их в массовую форму иудофильской интернационализации. А ведь ещё в 1909 г. в журнале «Весы» в статье под заголовком «Штампелёванная культура» Андрей Белый писал:

«Странно и страшно сказать, но приходится.

Это – пришлые люди: обыкновенно оторванные от той нации, в недрах которой они живут: количество их увеличивается, а влияние критики и культурных начинаний увеличивается в обществе также; главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди; конечно, не понимают они глубин народного духа, в его звуковом, красочном и словесном выражении. И чистые струи родного языка засоряются своего рода безличным эсперанто из международных словечек, и далее: всему оригинальному, идущему вне русла эсперанто, бессознательно (а иногда и сознательно) объявляется бойкот...»

Штемпелеванная иудеями «культура» в наши дни как никогда ранее становится новым невидимым предбанником масонизации людей в угоду Сиону.

«Бесспорна отзывчивость евреев к вопросам искусства, – продолжает А.Белый, – но равно беспочвенные во всех областях национального арийского искусства (русского, французского, немецкого), евреи не могут быть тесно прикреплены в одной области; естественно, что они равно интересуются всем, но интерес этот не может быть интересом подлинного понимания задач данной национальной культуры, а есть показатель инстинктивного стремления к переработке, к национализации (иудизации) этих культур (а, следовательно, к духовному порабощению арийцев); и вот процесс этого инстинктивного поглощения евреями чужих культур (приложением своего штемпеля) преподносится нам, как некоторое стремление к интернациональному искусству».

«Штемпелеванная культура, – с горечью констатировал А.Белый, – совершает своё завоевание. Русское общество должно, наконец, понять, что навязываемая ему «штемпелеванная культура» – не культура вовсе».

Блестящим подтверждением этих слов Андрея Белого является всё, с позволения сказать, творчество «великого Ле Корбюзье», как его почтительно именуют всё те же сыны Сиона. И это не зря: Корбюзье – апостол Сиона в архитектуре. Сейчас на огромных просторах земного шара раковой опухолью с бесчисленными метастазами расползается его эсперантизированная градостроительная штамповка, самый вид которой уже формирует психологию масонского интернационализма.

Выступая 10 ноября 1924 года в международной масонской ложе «Звезда Востока», которая по определению самого Корбюзье (Ле Корбюзье, «Архитектура XX века», М., 1970, стр. 67) является «международным объединением, предвещающим наступление нового периода и коренное преобразование форм мышления и социальных отношений», он так резюмировал свою лекцию:

«Мы за новые пути в создании городов. Что же касается Парижа, Лондона, Берлина, Москвы или Рима, то эти столицы должны быть полностью преобразованы собственными средствами, каких бы усилий это ни стоило и сколь велики ни были бы связанные с этим разрушения. Единственный возможный проводник здесь, повторяю – это геометрический дух» (там же, стр. 79).

Всю свою ненависть к историческому наследию гойской архитектуры, свою кровожадность к сторонникам и защитникам национальной архитектуры талмудист Корбюзье декларирует в так называемом «Плане Вуазен» для Парижа, по которому он предлагал снести всю центральную часть города и заменить её самым настоящим кладбищем из крестообразных небоскребов (см. там же, стр. 24). План Вуазен предусматривал:

«Сначала расчистка территории (т.е. снос наиболее ценной исторической части города – В.Е.). Необходимо уничтожить улицу-коридор... Из улиц-коридоров образуются города-коридоры. Весь город превращается в коридор. Какое непристойное зрелище! Мы в состоянии уничтожить все коридоры... уничтожить дворы... и окружить ряды домов свободным пространством». (Там же, стр. 102).

И вот результат: в тех районах наших городов, где эта планировка осуществлена по рецептам «великого» кошерного архитектора, человек постоянно чувствует себя неуютно: он постоянно на виду, постоянно продувается ветрами и простужается, в то время, когда в ненавистных «великому» улицах-коридорах тепло и уютно даже в трескучие морозы; унылый штампованный ландшафт примитивных геометрических форм давит на психику и притупляет интеллект. Всё это и нужно сынам Сиона – превратить гоя в тупой бездумный двуногий скот, который к тому же постоянно чувствует, что каждый его шаг просматривается, о чём кричат сами же сыны Сиона в антисоветских целях.

План Вуазен предусматривает два способа «расчистки территории»:

«Терапию» – снос одной стороны улицы ради её расширения. Способ был, например, опробирован при расширении ул. Горького в Москве. Но этот способ «великий» считает полумерой.

Наиболее желательным для него является:

«Хирургия» – прорубание улиц-просек по живому организму города, как было апробировано на примере Нового Арбата в Москве, ныне застроенного зданиями, символизирующими главные ценности иудаизма: пятикнижье, 10 заповедей Моисеевых, Талмуд, свиток Торы, каббалу, угнетенное еврейство и т.д.

Прорубание главных улиц-просек радиального характера с излюбленными Сионом шестью лучами как ни странно почти точно совпадают на плане Корбюзье (стр. 96—97) и генпланом Москвы 1971 г. (см. схему БСЭ, т. 7, 1972 г., стр. 214).

«Хирургическое вмешательство решает проблему» – в восторге восклицает Корбюзье (стр. 102).

Но ведь естественно возникает и оппозиция патриотически настроенных национальных сил, которых «великий», не обучавшийся архитектуре в специальных учебных заведениях, презрительно называет академиками?

«Академизм кричит: Нет!» – констатирует «великий».

Как же с ним быть? У «великого гуманиста» на это готов ответ, полный исконной сионской кровожадности:

«Мудрый халиф из «Тысячи и одной ночи» призвал бы к себе всех академиков, всех фанатичных защитников старого Парижа, содрогающихся при виде того, как сносятся ветхие дома, и, наконец, всех консерваторов старого закала и сказал бы им:

«Вы бывали в городе, в тех кварталах, которые хотят снести и заново перестроить, – в центре Парижа? Нет? Так ступайте же туда и вы избавитесь от ваших застарелых убеждений. Если нет, я прикажу отрубить вам головы и буду считать вас врагами всякой жизни, врагами города и страны (старая масонская формула: «враг народа по отношению ко всякого рода инакомыслящим, культивируемая масонами со времен Великой французской революции – В.Е.). Если вы будете стоять на своем, я осужу вас как лжесвидетелей, как трупных червей, как людей, которые в статьях, печатаемых чересчур доверчивой и беззаботной прессой, гасят всякую живую искру, способную возжечь над городом свет нашей эпохи» (стр. 105), т.е. масонский «свет» Люцифера!

Л.М.Каганович, лично знакомый с «великим архитектором», как нам известно, с точностью выполнил внушение последнего, облеченное в слова халифа.

Но Корбюзье этого мало! Он хочет быть всемирным палачом национальных архитектур и тех, кто их защищает.

«Все крупные города мира переживают ныне тяжёлый кризис. Время течет быстро. Если мы его упустим, для Парижа это может кончиться трагедией», – лжесвидетельствует Корбюзье.

Однако время рассыпало в прах это лжесвидетельство: непринятие «Плана Вуазен» спасло Париж. Принятие же Кагановичем основных просечно-геометрических концепций «великого» очень много безвозвратно погубило в Москве, испохабило её черты и погубление это продолжается и дальше.

А представьте себе, чтобы было, если бы на месте взорванного рукой самого Кагановича Храма Христа-Спасителя под видом конкурсного проекта Дворца советов Корбюзье удалось бы построить скинию завета в стиле модерн?!

Его «Дворец советов» – сионский паук на 13 сатанинских ногах-коленах. Это похлеще, чем испохабить центр Парижа после его «расчистки» крестообразными и звездообразными небоскребами согласно «Плану Вуазен»!

По конкурсному плану Корбюзье 1931 года символика мнимого «Дворца советов» потрясающе проста и нагла: восемь огромных железобетонных колен (стр. 114-119) покрывающих главный холл, символизируют детей Авраама (цифра 8 – число Авраама согласно каббале). Огромная дуга-радуга – символ Яхве, находящегося в договорных сношениях с Авраамом через посредство 8 подпорок дуги-радуги. Переходная галерея соединят скинию договора (завета) Авраама и Яхве с масонской ложей, что подчеркивают пять железобетонных колен над этим зданием. Символично и обращение этой пятерки именно в сторону Кремля.

Дико, нелепо и неуместно смотрится корбюзьевый проект «Дворца советов» на фоне Москвы – буквально, как на корове седло! Каждому ясно! Но Москва – треф, её не только можно, но и нужно похабить, да ещё с издевкой: скиния иудейская – на месте Храма Христа-Спасителя!

Казалось бы, полным диссонансом с доктриной прорубки просек по живому телу старых городов Европы и заполнением расчищенного пространства примитивами геометрических фигур звучит письмо Корбюзье мэру Венеции, которое мы считаем целесообразным привести:

«30 октября 1962 г.

...Власти должны объявить Венецию священным городом.

В Венеции не должно быть никаких промышленных предприятий, оказывающих разрушительное воздействие на творения минувших веков.

...Венеция – это закрытый город. Она окружена водой.

На территории Венеции нет никакого колёсного движения, и это самое поразительное явление во всём мировом градостроении. Это чудо.

Вы не имеете права менять облик этого города.

Вы не имеете права допускать в Венеции архитектурный и урбанистический беспорядок американского типа.

...Да, я строил небоскребы двухсотметровой высоты, но я возводил их там, где они уместны. Заклинаю Вас, не губите Венецию».

Что случилось? Ведь Венеция – город в гойской стране Италии! Не сам ли Корбюзье предлагал рубить просеки вдоль по Риму и расчищать там стройплощадки для железобетонных коробок? Может быть он чтит венедов?

Ларчик открывается просто! Для «великого гуманиста» Рим – треф, обречённый на разрушение раввинами за многие «грехи», особенно – за разрушение его императором Титом храма иерусалимского. Другое дело Венеция! Банкиро-купеческий спрут венецианских евреев протянул из этого города в средние века свои щупальца в отдалённые части мира. Многие крещённые венецианские евреи веками притворялись христианами, справляя свои иудейские службы за надёжными стенами своих домов, в дополнение окружённых со всех сторон капеллами. На многих зданиях – маген-довиды. Многие тайны ещё не раскрыты. Итальянский номинально город, город, оседланный иудейским спрутом, – это бесспорный кошер! Но особенная кошерность Венеции – это её торговля славянскими рабами. Поэтому её нужно защищать от архитектурного и урбанистического беспорядка американского типа всеми силами. И это в то время, когда вся жизнь Корбюзье отдана насаждению именно этого беспорядка в гойских, трефных городах, причём там он насаждал этот беспорядок, требуя рубить головы и объявлять лжесвидетелями всякого, кто вставал на их защиту. Треф должен быть разрушен! Треф должен быть осквернен! А вот, к примеру, кошер старопражской синагоги и варшавского гетто должен отстаиваться всеми силами! Равно как московские метростроевцы любовно протянули свои конструкции в обгиб не имеющего никакой архитектурной ценности здания московской синагоги на улице Архипова, здание, которое уродует, засоряет и портит облик Москвы и бесспорно подлежит немедленному сносу! Но ведь это здание – кошер! Попробуй кто заикнуться в ГлавАПУ! Ведь кумир этого учреждения – Корбюзье!

Центр Парижа можно уничтожить безжалостно. «Париж, Рим, Стамбул построены на перекрестках дорог, протоптанных копытами ослов». «Осел ступает зигзагами, ступает лениво, рассеянно...» «Человек идёт прямо». Эта доктрина дорого обошлась: теплые непробиваемые ветрами города, в которых, в кривых улочках-коридорах, в самую лютую ветряную погоду тихо, заменяются прямыми, продуваемыми со всех сторон улицами без стен. Простуда косит людей, уносит жизни раньше времени в могилы, добавляет миллионы дополнительных трудностей неиспользованных по болезни. Вот цель этой ослиной доктрины «великого»! А ведь города с кривыми улочками строили великие зодчие, умудрённые вековым опытом, заботясь не только о красоте города, но и о здоровье в нём проживающих! Прямые улицы Корбюзье действительно стали дорогами для «гоев-ослов», которые под гипнозом этого раввина уродуют свои города и своё здоровье. Таков лжесвидетель Корбюзье!

На суперобложку книги Корбюзье «Архитектура XX века» вынесен его опять же «великий» (как же иначе?) «модулер». Он выполнен в традиционных масонских цветах французского флага – сине-красно-белом плюс сатанинский чёрный: цвет того, кому в конечном итоге поклоняются масоны и иудеи. Модулер предназначен для расчетов построек, исходя из размеров гоя, для которого и предназначаются все постройки, а не Корбюзье. Гой, естественно, изображён мускулистым, рукастым, с маленьким черепом биологическим роботом Големом – вековой мечтой раввинов о создании «человека служебного». Цвет фигуры, естественно, – чёрный.

Сам «великий» объявляет, что к созданию модулера его вынудила, в конечном итоге, французская революция, которая заменила единицы измерения, связанные с размерами частей тела (локоть, палец, дюйм, фут (стопа), пядь, шаг) и перевела их в абстрактный символ метра. Корбюзье признаётся, что старые меры были неудобны в пересчётах, но идеальны для архитекторов Пантеона, индийских храмов и прочего, т.к. здания строились, исходя из пропорций и нужд человека и его тела. «Метр, как и его основные части, безразличен к человеческому росту, тем более, что, как правило, в природе нет людей одного или двух метров», – признаёт Корбюзье. «Применяя в архитектуре абстрактный метр, можно сбиться с верного пути. Иное дело архитектура фут-дюйм, преодолевающая все вековые преграды уверенно».

«Тяжёлая индустрия… должна наладить серийное производство элементов дома. Строить серийные дома. Жить в серийных домах. Понимать смысл серийных домов», – писал он ещё в 1921 году. Очевидно, что серийные дома предназначаются для гоев, которые всё более и более становятся серийными «людьми служебными» – вековой мечтой раввинов. Для серийного гоя-робота необходимо так спланировать серийное жилище, чтобы в его железобетонной коробке был минимум квадратных метров на одну голову, минимум высоты потолка, минимум комнат. К примеру, с иезуитско-раввинистическим расчётом сыграть на классовых чувствах гоя-работника – столовая как отдельная комната объявляется буржуазным пережитком. «Весь ритуал жизни буржуа строится на отрыве кухни от столовой и на соседстве столовой с гостиной. Но сейчас такие времена, когда скоро во всём свете не найдётся людей, готовых идти в прислуги. Острая нехватка домработниц наблюдается и у нас. Современное общество... возвращается к одному определяющему моменту: огонь-очаг-кухня, столовая – всё это объединяется в один комплекс, в одной-единственной комнате. Именно здесь собирается вся семья». Итак гой-служебный даже у себя дома должен быть приучен есть как кухарка: на кухне – это должно стать общепринятой нормой. Заодно постоянное вдыхание кухонных запахов, газа, гари и т.д. подсократит гоям продолжительность их жизни.

Первоначально модулер брал за основу рост гоя 175 см. Потом Корбюзье пришёл к выводу, что акселерация и расчёт на будущее заставляет взять за единицу ненавистную высоту гоя-голиафа» – 183 см. Однако невидимая праца еврейского Давида всё равно должна убить гойского Голиафа. Так, при размере 183 см, а с вытянутой рукой – 226 см для такого Голиафа достаточна санитарная норма потолка в 250 см. Для зажиточных гоев, а также для богоизбранных модулер допускает высоту потолка более 275 см (кооперативная квартира). Но подобная максимальная скученность гоев служебных «оправдывается» следующим лжесвидетельством Корбюзье, предусмотрительно высказанным ещё ранее: «Международная статистика, – писал он в письме к Гинзбургу, – свидетельствует о том, что самая низкая смертность наблюдается там, где наибольшая плотность населения: по мере концентрации смертность понижается. На этот счёт имеются неопровержимые данные».

Для гоя-служебного модулер предусматривает такие типовые размеры как ступенчатую эскалацию цифр в см, чередующуюся каббалистическими 16 и 27: 1) 27 см высота сидения мебели модерн, 2) плюс 16 см = 43 см – высота нормального стула, унитаза, 3) плюс 27 см = 70 см – высота стола, 4) плюс 16 см = 86 см – жёсткая опора для рук человека (мойка, верстак), 5) плюс 27 см = 113 см (центр тела – пупок) – высокий верстак, 6) плюс 27 см – 140 см высота конторско-биржевой стойки, стола в столовых для еды в стоячку и т.п., 7) плюс 16 см, плюс 27 см – 183 см – рост гоя служебного, 8) ещё плюс 16 см, плюс 27 см = 226 см – гой стоит с вытянутой вверх рукой – это его высота до конца вытянутых пальцев руки.

Вся эта несложная комбинация преподносится ввиде цветной красно-синей ленты, напоминающей приятную для иудейского глаза змею, обвитую вокруг посоха Моисея.

При переводе в футы, указывает Корбюзье, все эти размеры совпадают с полными футами – дюймами, например, стандартный рост гоя служебного 183 см равен 6 футам и т.д. Вся «великая» заслуга Корбюзье заключается в переводе абстрактных метрических единиц в отрезки, которыми пользовались архитекторы прошлого, исходя из естественного деления человеческого тела. Естественно, что облечение этих расчётов в привычный для каббалистов и масонов якобы символико-магический вид не могло не привести в восторг поклонников каббалы во всех частях света: отсюда такая шумиха и такое создание раздутого паблисити Корбюзье как творца «гениального модулера». Как и раньше это типичный пример оседлания и каббализации старых прописных истин, найденных ненавистными для иудеев гоями древних цивилизаций.

«Модулер – инструмент, который должен находиться на чертежном столе рядом с циркулем», – утверждает Корбюзье с присущей «богоизбранным» беззастенчивостью.

– “ –

«Гениальность» белых домов-прямоугольников с плоской крышей и без карнизов, опирающихся на колонны – это не больше не меньше, чем дорогой сердцу Израиля традиционный тип ближневосточной постройки. Разница только в материале и размерах. На Ближнем Востоке колонны деревянные – между ними скот и кухня открытого типа. В железобетонных коробках Корбюзье – под домом – гараж. Плотный саман в малодождливом климате Ближнего Востока даже при плоской крыше хорошо держит воду – не хуже портландского цемента в евро-американских условиях погоды. У Корбюзье на крыше бетонной коробки – место отдыха, сад. У ближневосточных жителей плоская крыша – тоже место отдыха, правда, без сада. Если добавить, что даже и типовой, «серийный» ближневосточный дом тоже не придуман самими евреями, а украден вторгшейся в Палестину дикой кочевой ордой евреев в 1250 г. до н.э., оседлан как изобретение и присвоен себе, то Корбюзье – не более, чем вор, укравший «дубинку» у своих вороватых предков. И если русский может гордиться тем, что изба – его собственное изобретение – великий шаг вперёд на пути человеческого прогресса, то для иудея, согласно Шулхан-Аруху, «имущество гоя есть добро, никому не принадлежащее, и должно расцениваться евреем как находка». Поэтому он по иудейскому праву твердо уверен, что найденный ими и отобранный ещё в древности у древних палестинцев типовой ближневосточный дом есть, начиная с 1250 года до н.э., еврейское национальное достояние, которым следует гордиться, гордиться и внедрять как своё собственное при помощи таких лиц, как Корбюзье.

«Гениальность» модулера «великого архитектора» – также воровство, лишь слегка замаскированное формой Моисеева змия и каббалистикой цифр 16 и 27, выполненных в масонско-сатанинской расцветке, в чем, видимо, и кроется главная заслуга Корбюзье перед мировым Сионом. Сохранившиеся до наших дней мраморные унитазы Карфагена и Древнего Рима имеют по высоте всё те же 43 см, а плиты и судомойки на кухнях – 86 см. Для Корбюзье и тех, кто создает ему безудержное паблисити, цифровые пропорции древних гойских зодчих есть имущество, никому не принадлежащее (по Талмуду), и Корбюзье рассматривается первым из «богоизбранных», кто это имущество подобрал «как находку» и сделал своим достоянием.

Что же касается совета Корбюзье по физическому уничтожению тех гойских патриотов, которые мешали и мешают внедрению его примитива, его «эсперанто» в архитектуре, совета, облечённого в слова «мудрого халифа», то это не более, чем раскрытие старой формулы Талмуда: «Лучшего из гоев убей!» Ведь чем лучше гой для гоев, тем трефнее и вреднее он для иудеев!

Для нас «штемпелёванная культура» Корбюзье – не культура вовсе, она также антикультурна, как вдохновляющие её Ветхий Завет, Талмуд и Каббала, она также антикультурна, как сионизм и масонство, основанные на этих трёх китах иудаизма.

Для нас Корбюзье – вдохновитель и подстрекатель тех, кто разрушал наши святыни и убивал тех, кто пытался их отстоять.

Архитектура Корбюзье – есть архитектура космополитическая по форме и сионистская по содержанию.