Выпуск №4

Содержание:

1. Трансвааль - Строить можно по-разному  газета "Известия"

2. ...И сделал нового себя  директор проектов фирмы "Гиффелс" г-н Михаил Попов.

3. "Мой клиент никуда не торопится" /Антонио Гауди, архитектор/

А это на общетрепещущие темы:  (защитникам Родины - посвящается)

1. Гиперзвуковая "коала"   Дмитрий ЛИТОВКИН
    

Строить можно по-разному

Рухнувший аквапарк «Трансвааль» возвела турецкая фирма «Кочак Иншаат Лтд.» Простояло сооружение полторагода...

Сейчас использование иностранных фирм при строительстве объектов «под ключ» - дело привычное. А начиналось все в семидесятых годах.

Я подписывал с одной из французских фирм контракт на строительство в Москве гостиницы «Космос». Вот некоторые его детали.

Всю проектную и исполнительную документацию, включая расчеты прочности элементов здания, разрабатывает подрядчик (французы), и он несет полную ответственность за комплектность и качество. Архитекторы заказчика (т.е. - наши) разработали общую концепцию здания и осуществляли согласование документации подрядчика. Мы же контролировали качество исполнения работ.

Подрядчику было ЗАПРЕЩЕНО использовать на объекте рабочих из третьих стран. - лишь французских. По просьбе подрядчика позволялось использовать на второстепенных операциях ТОЛЬКО югославских рабочих, обеспечив их, как и французов, надлежащим жильем. Полностью исключалась текучесть кадров. За эту уступку подрядчик сделал скидку с цены договора.

Подрядчик отказался от закупки готового бетона у московских
предприятий и на стройплощадке установил собственный узел по его производству.

Процесс производства и контроль качества был компьютеризирован (в те годы!). Песок, прежде чем пойти в дело, тщательно просеивался. Готовый бетон из узла подавался на объект насосами.

По требований заказчика подрядчик организовал лабораторию по дополнительному контролю качества бетона. Из каждого замеса изготавливались кубики, которые подвергались различным видам испытаний. Эти кубики хранились в лаборатории. По ним в любой момент можно было установить, когда, какого качества и в какой сектор объекта уложен бетон. После завершения строительства кубики были переданы заказчику.

Договор предусматривал обучение персонала правилам эксплуатации отдельных систем и всего объекта. Сроки гарантии на проявление скрытых дефектов были установлены в 25 и более лет...

Именно 25 лет исполняется в этом году гостинице «Космос». Если вдруг власти Москвы надумают ее сносить, им придется изрядно потрудиться.
 

20 февраля 2004 г.

вверх страницы

...И сделал нового себя

«Обладает обширным опытом в области создания зон отдыха, строительства спортивных сооружений и отелей. В течение последних десяти лет сотрудничал с признанными архитектурными фирмами Канады и приобрел известность в сфере проектирования, составления контрактных документов и администрирования». Так официально аттестуют директора проектов фирмы Гиффелс г-на Майкла Попова.

Ему сорок шесть лет. Выпускник архитектурного факультета Киевского инженерно-строительного института. Работал в Алма-Ате, затем в Москве, в ЦНИИЭП лечебно-курортных зданий. Участвовал в проектировании четырех туристских комплексов, защитил кандидатскую диссертацию.

В 1976 году эмигрировал в Канаду к живущим там родителям. Карьеру начал с ученика плотника. Затем «вырос» до плотника, стал инженером, начальником участка. Позднее нашел службу чертежника, и лишь через два года начал искать место архитектора.

Сейчас в послужном списке Майкла Попова работа в нескольких солидных фирмах, участие в проектировании фабрик в Канаде и США, школы, спортивно-выставочного центра, больницы, офиса и других объектов. Он отрабатывает формы сотрудничества своей фирмы Гиффелс с советской стороной. Недавно вместе с бывшими нашими соотечественниками И. Дергалиным (Швеция), М. Микаэллесом, Л. Шеметовым и Т. Файфом (все — Франция) канадец Попов основал ассоциацию зарубежных архитекторов при Союзе архитекторов СССР.

— И чем же будет заниматься ваша ассоциация?

— Обсуждаются разные формы работы, но суть, полагаю, ясна — будем укреплять мост между нами. Я готов безо всякой оплаты рассказать обо всем, чему научился за пятнадцать лет своих канадских университетов. И учеба, кстати, продолжается.

— Вот и расскажите — через наш журнал. Начиная с того, как вы подтверждали статус архитектора — это ведь непростое дело.

— Приехал я в Онтарио, пришел в ассоциацию архитекторов, говорю: здрасьте, хочу к вам вступить. Надо, отвечают, сдать экзамен. Но сначала предоставьте учебную программу института, который вы окончили; мы же не знаем, чему вас там учили. Ладно, пишу в Киев, в родной инженерно-строительный. Ответа нет. Сажусь сам вспоминать. Какие предметы, что конкретно изучали, сколько учебных часов — все это им было нужно. 47 предметов я навспоминал. Будто по второму разу институт окончил. Полтора года писал программу, потом еще год переводил ее на английский.

В конце концов собралась комиссия, шесть человек — представители архитектурных факультетов Оттавы, Ватерлоо и Торонто. И по ходу допроса эрудицию свою показали. Что такое,
говорят, Киев? Столица Украины. А где находится? Там-то. А что такое Алма-Ата? Столица Казахстана. Что такое Казахстан, где находится? Вот такие знания о нас у этих докторов-профессоров. Но зато по специальности гоняли на всю катушку. По полному институтскому курсу. Отпустили. Через месяц прислали письмо, что мое образование приравнивается к канадскому.

— Так это и был прием в ассоциацию архитекторов?

— Да что вы! После этого я только получил право сдать вступительный экзамен в ассоциацию. А тут тоже свои порядки. По определенным дисциплинам нужно иметь практику не менее трех лет, о том должны свидетельствовать записи в специальной книжке, подписи и печати. Кроме того, не являясь выходцем из англоязычной страны, я обязан сдать экзамен в Мичиганском лингвистическом университете. Причем с объемом языковых знаний — 90 процентов. Я сначала поразился: адвокат сдает на 75 процентов, врач — на 75, ассоциация архитекторов решила — на 90! Считается, что на 100 процентов язык вообще никто не знает, но архитектор должен говорить по-английски как англичанин.

— Во имя чего же такие муки? Что вообще дает членство в ассоциации архитекторов?

— Можете открыть свое дело. Больше ничего. И вот после языкового экзамена (а его я сдал с третьей попытки) вас экзаменуют по всем законам, имеющим отношение к бизнесу и к архитектурной практике — нормы, притом почти наизусть, все постановления ассоциации...

Сдача экзаменов — всего надо сдать девять предметов — происходит так. В большом зале собираются люди, обычно около пятисот человек. То есть все претенденты сходятся в одно время и в одном месте, за экзамены надо заплатить порядка тысячи долларов. Каждому дают анкету на 180 или на 250 вопросов, к каждому вопросу — четыре ответа, один из них верный, остальные надо вычеркнуть. К соседу не заглядывай, у него наверняка другая анкета. Срок на все — полтора или три с половиной часа, в зависимости от объема анкеты.

В первый раз я не успел даже прочитать половину вопросов. Некоторые из них аж на двух страницах, — вам, к примеру, обстоятельно обрисовывают ситуацию, а вы ищете выход. Нервотрепка страшная!

Или взять экзамен по преди-зайну — это нечто вроде введения в проектирование. Казалось бы, чего проще? Но ведь мы не изучали архитектуру Канады и Америки. И вот вопрос: кто проектировал такое-то здание? Рай-га мы знаем, Миса ван дер РОЭ знаем, а кого еще? Чтобы сдать этот экзамен, надо . прочитать книг двадцать. Конструкции — экзамен. Сантехника — экзамен. Электрика — экзамен. Экзамены по строительным материалам, по методам строительства...

Если на 75 процентов вопросов ты ответил правильно — экзамен сдан. Это определяет компьютер, причем даже не в Канаде, а в США — туда и отправляют анкеты. Срезался — жди год; экзамены устраивают только раз в году. Так что длится эта канитель у многих довольно долго. И я тоже набирал сумму несколько лет, ежегодно сдавал успешно по два-три предмета. В конце концов был принят в ассоциацию архитекторов.

— Но опять-таки возникает вопрос: зачем вам все это было нужно? Ведь дело-то свое вы так и не открыли.

— Точно так же ведут себя девять из десяти членов ассоциации. Объяснить это легко. Никто не знает, что будет с ним завтра. Пусть вы даже не заводите свой бизнес, но вы всегда вправе это сделать. К тому же членство в ассоциации повышает ваши шансы на лучшую должность. Вы имеете право пользоваться личной печатью. Пусть не для того, чтобы утвердить свое авторство, а как знак ответственности, которую вы несете за свою работу — за это, между прочим, тоже больше платят.

Архитектору необходимо купить страховку, работать без нее запрещает устав ассоциации. Вы должны быть защищены от ваших же ошибок. Допустим, по вине архитектора где-то появилась трещина. Этот прокол стоит нескольких миллионов. У архитектора этих денег нет, но заказчику-то что за дело! Выручает страховка.

Есть один весьма важный нюанс. До недавнего времени архитектор в Канаде не мог работать в компании с ограниченной ответственностью. Он отвечал всем личным имуществом — домом, автомобилем и прочим. Инженеры же давно имели право на лимитированную ответственность — то есть ответственность в границах вашего бизнеса, частной собственности она не касалась.

— Чем же объяснялась такая дискриминация в отношении архитектора?

— Тем, что он обладал особым статусом, был главным строителем. Нанимал техников, электриков и других специалистов, подписывал контракт с заказчиком... Требования к нему предъявлялись особые. Они, впрочем, и сейчас предъявляются, но только имущественной ответственности архитектор больше не несет. Отвечает компания.

— Вы сейчас выстраиваете отношения своей фирмы с советской стороной, ищете общий интерес и общее поле деятельности. Вам приходилось слышать мнение, что многие иностранцы, ищущие контактов с Союзом, — проходимцы? Ваше отношение к этому довольно-таки распространенному суждению.

— Наверное, есть и жулики, вот только с какой стороны их больше? Я уже третий год стараюсь укрепить контакты, моя фирма потратила на это уйму денег, не заработав пока ни рубля. Мы никого не обманываем, обманывают нас.

— Нельзя ли конкретно?

— Да вот хотя бы ваше удивительное понимание тендера. В мире принято так: сделаны рабочие чертежи и объявляется тендер на строительство здания по этим чертежам. Все компании, которые хотят принять участие, могут получить материалы. И потом в назначенное время приносят конверты, где указана цена, за которую они берутся выполнить подряд.

— Выигрывает тот, кто предлагает самую низкую цену?

— Обычно да, но ведь архитектор-автор проекта (он является главным консультантом заказчика, принимающего решение) может определить, что цена занижена чрезмерно. Или он знает, что у данной фирмы плохая репутация. Слово архитектора обязательно будет услышано.

Теперь — о тендере по-советски. Вы договорились с одной компанией, приехали к ней, допустим, в Торонто. Поселились в прекрасном отеле, вкусно поели, погуляли, получили сувениры, чаще всего недешевые — все это за счет фирмы. Вернулись назад. Звонят вам японцы: мы тоже хотим участвовать. Вы едете в Японию, все повторяется. Телекс из Италии — почему не съездить и туда? Создается впечатление, что вам наплевать, будет этот объект построен или нет, важно другое

— Сколько еще стран можно навестить.

— Но ведь при всем том идет выбор партнера...

— В таких случаях вы должны изучить присланный нами материал и дать ответ. А вгонять нас в расходы, а потом отворачиваться

— Это нечестно. У нас так не поступают.

— Расскажите о своей работе в фирме Гиффелс.

— Сначала два слова о самой фирме. Нас 400 человек. Компания уникальна уже потому, что вобрала все специальности. Выпущено и продано сотрудникам фирмы акций на 250 тысяч долларов. Купить может каждый из нас, а увольняешься — изволь продать свои акции. Работа организована, я считаю, оптимально. К примеру, один чертежник обслуживает пятерых специалистов, а не наоборот. Все делаем на компьютерах, вложили в них 15 миллионов долларов. Над одним объектом могут одновременно работать множество людей — столько, сколько экранов дисплеев. Все уходит в память, а если что-то с чем-то не совпадает, это сразу обнаруживается.

Моя должность — проджект лидер, директор проектов. Есть менеджеры проектов, они ведут переговоры с заказчиками и со всеми участниками работы и отвечают за это; менеджеров у нас тридцать, а директор один. Как распорядиться тем или иным проектом, решаю я.

— Так кто же вы — администратор или архитектор?

— Архитектор. Просто я уже не сижу с карандашом, это другой класс. Да, я давным-давно мечтаю спроектировать дом самому себе, потратить на это столько времени, сколько захочу, все вылизать, чтобы каждый чертеж был картинкой. Такое занятие архитектурой дает высшее удовольствие. Но когда за вашей спиной четыре сотни человек, которых надо кормить, обеспечить их работой, добиться хорошего заказа, найти интересное решение, удовлетворить заказчика, и когда у вас все это получается — вы тоже испытываете высшее удовольствие.

— Вы работаете на износ?

— Официально моя рабочая неделя — 40 часов, обычно работаю по 70. Могу сидеть на работе, сколько считаю нужным, хоть в выходные.

— И вам за это платят?

— Конечно. Я могу вписать себе лишние часы, могу не вписывать — личное дело. Главное, считает руководство, чтобы твои мозги работали только на твою фирму.

— И опять-таки скажите: почему вы не заводите свой бизнес? Умеете и проектировать, и дело поставить...

— Потому что я не в состоянии оплатить все расходы. Мне проще купить акции в моей компании. А потом — сейчас в Канаде рынок перегружен, предприятия начинают думать: мы выпустили очень много, к примеру, стульев, надо выпускать что-то другое. Здесь-то фирма Гиффелс, выполняющая главным образом инженерные работы, начинает переоборудовать эти предприятия, их конвейерные линии. Это нас кормит, и так мы выживаем в трудное время. А сам я при таких условиях не вижу смысла рисковать.

вверх страницы

"Мой клиент никуда не торопится" /Антонио Гауди, архитектор/

Чувственная, духовная, капризная, неудержимая — ни одно из произведений искусства не символизирует Барселону так, как незаконченная «Саграда Фамилиа», — утверждает журнал «Тайме». Эксцентричный шедевр Антонио Гауди доминирует над очертаниями столицы Каталонии и ежегодно привлекает 700 тысяч посетителей. Его стремительно падающая вниз каменная кладка в стиле «арт-нуво», его сюрреалистические мозаичные колокольни и его искривленная геометрия высмеивают банальный конформизм современной архитектуры.

Но можно ли воскресить незавершенную работу, отражающую особенности личности ее творца и являющуюся плодом его яркого воображения, спустя десятилетия после ухода этого творца из жизни? Со времени смерти Гауди в 1926 году такие поклонники его таланта, как архитекторы Ле Корбюзье и Вальтер Гропиус, художники Жоан Миро и Антони Тапис, многократно требовали прекратить строительство, которое скачками двигалось вперед с 1882 года — тогда был заложен фундамент. «Это все равно, что приделать руки статуе Венеры Милосской или пытаться закончить скульптуры Родена», — считает архитектор Жозеп Антон Асебильо. Все же мощная иерархическая верхушка римско-католической церкви поддерживает идею завершения строительства базилики, которая задумывалась как храм искупления грехов.

Пока Барселона как хозяйка летних Олимпийских игр 1992 года готовится стать международной знаменитостью, тлевшие долгое время споры о «Саграда Фамилиа» вспыхивают с новой силой. Оппозиция сосредоточила свое внимание на Жозепе Мария Субираксе — самом известном каталонском скульпторе, получившем заказ на создание ста статуй для собора, размеры которых превышают натуральную величину. Они изображают крестные муки Иисуса Христа и должны быть установлены на западном фасаде церкви. В июле прошлого года двести писателей, художников, архитекторов и кинематографистов — сливки интеллектуальной элиты Барселоны — опубликовали заявления, высмеивающие скульптуры Субиракса как грубую безвкусицу.

Строгий, с прямоугольными формами стиль Субиракса — это антитеза вьющемуся лиризму и витиеватым орнаментам Гауди. «Моя работа не имеет ничего общего с работой Гауди», — говорит 62-летний скульптор, откалывая куски камня от огромной статуи Иуды. Хотя Гауди оставил после себя выполненный им в 1911 году эскиз фасада с изображением крестных мук, Субиракс изменил порядок расположения скульптур и добавил вызвавшие спор детали. На головы римских легионеров он водрузил шлемы, игриво копирующие спроектированные Гауди колпаки дымовых труб на крыше близлежащего дома.

По иронии судьбы в 1965 году Субиракс подписал письмо с протестом против продолжения строительства базилики; когда же четыре года назад ему предложили выполнить этот заказ, он изменил свое решение, потому что получил «полную свободу».

Перед смертью Антонио Гауди дал понять, что не хочет остановки работ. «На завершение самых грандиозных церквей уходят века», — сказал он одному биографу, приводя в пример собор Св. Петра в Риме и великие соборы Кельна и Реймса. Будучи в последние годы жизни набожно-религиозным, Гауди выходил на улицу просить подаяние, чтобы иметь возможность продолжить работу, — пожертвования к тому времени иссякли. Как-то раз он заявил, что сделает лишь контурный эскиз фасада воскрешения. «Остальным займется другое поколение, — сказал он. — Так всегда случается с соборами, фасады которых проектируются не только несколькими авторами, но и в разнообразных стилях».

Если духовное очищение являлось главным побуждением для Гауди, то архитектурное просвещение — это аргумент в пользу продолжения строительства. «Гауди изобрел новую систему архитектуры, — говорит Жоан Бассегода Нонелл, профессор истории архитектуры из политехнического университета Каталонии. — Вместо того, чтобы использовать геометрию прямоугольников и окружностей, он позаимствовал идеи своих сооружений у природы, изучив те формы, которые позволяют деревьям и людям расти и оставаться в вертикальном положении». «Гиперболы, параболы, спирали и геликоиды, кривые и незамкнутые формы, которые использовал Гауди, — все это он вычислял с такой точностью, что, когда для проверки его измерений были подключены компьютеры, все результаты совпали», — восхищается архитектор Жорди Бонет.

Глядя на вырастающие в Барселоне то тут, то там памятники олимпийской эры, авторами которых стали такие современные архитекторы, как Ричард Майор, Арата Исозаки и Рикардо Бофилл, кто-то может обозвать «Саграда Фамилиа», законченную менее чем наполовину, гадким утенком; однако ее сторонники верят, что она еще превратится в лебедя. Ее центральная башня в конце концов вырастет до 170 метров, что на 38 метров выше собора Св. Петра. При нынешних темпах строительства это произойдет где-то ближе к середине XXI века. Однако такой поворот дела не обеспокоил бы самого создателя церкви. Гауди любил, указывая на небо, говорить: «Мой клиент никуда не торопится».

вверх страницы

А это на общетрепещущие темы:  (защитникам Родины - посвящается)

Гиперзвуковая "коала"

- Мы способны создать оружие, которое сделает беззащитной любую систему ПРО для российских стратегических наступательных сил, и это подтвердил проведенный накануне эксперимент, — заявил в четверг, во время подведения итогов стратегической командно-штабной тренировки (СКШТ), замначальника Генерального штаба Вооруженных сил Юрий Балуевский. Подробно рассказывать об эксперименте Балуевский не стал, однако корреспонденту «Известий» удалось выяснить, о чем шла речь

- Баллистические ракеты имеют определенные траекторию полета, энерговооруженность - за пределы этих параметров при разработке новых образцов такой техники выйти достаточно трудно, - говорит бывший начальник 4-го ЦНИИ Минобороны Владимир Дворкин. - Поэтому могу только предположить, что скорее всего модернизации подверглись головные части баллистических ракет.

- Это гиперзвуковой летательный аппарат - ГЛА, - единственное, что рассказал Юрий Балуевский. - Полет нового летательного аппарата производился по «неклассической схеме»: он способен летать не только по баллистической траектории с гиперзвуковой скоростью, но и в атмосфере, произвольно изменяя траекторию полета. Это позволяет ему преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны.

Кстати, о системах ПРО. В ходе СКШТ экипаж атомного ракетного
крейсера «Петр Великий» впервые выполнил стрельбу зенитно-ракетным комплексом «Форт-М» - аналог сухопутного С-300, - подтвердив способность этого оружия перехватывать ядерные боеголовки на конечном этапе их полета.

За полетом ГЛА президент следил по мониторам. На орбиту аппарат был, видимо, выведен во время пуска ракеты мобильнрго комплекса «Тополь». На слайде, продемонстрированном Балуевским, траектория полета имела форму эллипса (см. рисунок) -ГЛА то выходил в космос, то снова входил в атмосферу земли. Маневр для современной техники немыслимый. В момент вхождения обычной ядерной боеголовки в плотные слои атмосферы ее скорость равна 5 тысячам метров в секунду. У новой боеголовки должно быть не меньше, но как на такой скорости она смогла изменить направление полета, не разрушившись, — загадка. А ответ на нее - гостайна.

Полный текст статьи, иллюстрации, схемы, типы, перспективы и количество баллистических ракет 

находится на  сайте Алексея Кулакова

вверх страницы

Все вопросы  и комментарии присылать по адресу:

Best IE6 1024 X 768

Февраль 23, 2004

Project manager:    Алексей Кулаков

Program manager: Анастасия Кулакова