рассылка Программы "Российские династии"
"ГЕНЕАЛОГИЯ ДЛЯ ВСЕХ"

Сон о Двенадцатом годе

30 декабря (18 декабря по старому стилю) 1812 года в местечке Тауроген, ныне литовский город Таураге, прусский генерал Йорк, действуя без ведома своего короля — союзника Наполеона, заключил с русскими соглашение о нейтралитете. Позднее это назовут самой смелой авантюрой в истории Пруссии.

Вторая половина декабря 1812 года. Наполеон и остатки его основной армии покинули пределы Российской империи. Но задержавшийся под Ригой 10-й корпус маршала Макдональда только начал отходить к Тильзиту на Немане. В его составе находились 7-я пехотная дивизия и Прусский вспомогательный корпус. Последним командовал генерал Ганс Давид Йорк.

Йорк уже не видел в Макдональде начальника и с 17 тысячами солдат намеренно отстал. Можно сказать, «отцепил свой вагон от локомотива». В итоге он наткнулся на авангард 1-го пехотного корпуса Витгенштейна, которому Кутузов поручил отрезать и окружить войска Макдональда. Обе стороны демонстрировали дружелюбие — причин хватало и у тех, и у этих. Пруссакам проливать кровь за «чужого дядю» надоело, а командующий русским отрядом генерал-майор Иван Дибич имел под рукой всего 1400 казаков. Сын прусского офицера, перешедшего в 1792 году на русскую службу, он легко нашёл общий язык с земляком Йорком.

По условиям подписанной ими Таурогенской конвенции Прусский корпус объявлялся нейтральным. А прямым следствием соглашения стал быстрый уход французских войск из Восточной Пруссии и столь же быстрое — в январе 1813 года — вступление на немецкую землю русской армии. «Ничего подобного уже целый век не было в Берлине! — писал в феврале 1813-го один из местных журналов. — Хрупкие женщины целовали бородатых казаков и лихо прикладывались к фляжкам с водкой».

Для России Отечественная война закончилась. Начались заграничные походы...

«Положивши на тарелку котлету...»

Историография 1812 года, если говорить о предмете в целом, тяжела для восприятия. Она напоминает состояние забытья, сомнамбулическое марево, бесконечно далёкое от сути вещей. Передвигаться по её сумрачным тропам так же сложно, как бежать во сне, — словно кто-то незримый хватает за ноги. Впрочем, удивляться нечему. Достаточно будет процитировать французского исследователя Антуана Про: «История — это то, что делают историки... Нет Истории sub specie aeternitatis (подобной вечности), чьи письмена оставались бы неизменными, проходя сквозь горнило времени, но есть разнообразная продукция, которую люди, живущие в данную эпоху, договариваются считать историей».

Словом, мы с вами обречены наблюдать не само явление, а то, как оно отражено, вернее искажено, в различных источниках. В случае с войной 1812 года степень искажения, увы, экстремально высока. Концентрация дыма Отечества, напущенного мифотворцами, такова, что поневоле начинаешь задыхаться.

Мне, автору этих строк, никогда прежде не доводилось вникать в тематику Первой Отечественной. Я подошёл к ней со школьным багажом, с представлениями, почерпнутыми из учебников советской поры. Наполеон, Кутузов, Багратион, батарея Раевского, Бородино — весь этот до боли знакомый узкий круг, этот шаблонный, словно высочайше утверждённый на века ряд персонажей, названий, фактов мешал любым попыткам рассмотреть события в их исходном свете. Пришлось обложиться трудами серьёзных исследователей, книгами, содержащими рапорты, письма, реляции, дневники участников войны. И оказалось, что эпопея Двенадцатого года — это ещё и такие «периферийные» эпизоды, как Таурогенская конвенция, как осада маршалом Удино Динабургской крепости, как взятие генералом Тормасовым Кобрина, как обстрел русским флотом Данцига...

В какой-то момент вспомнился Ницше: «Если долго всматриваться в бездну, бездна начнёт всматриваться в тебя». Она, бездна, явилась в лице фельдмаршала с тяжёлыми эполетами. Привиделся странный сон: якобы мы с Кутузовым, будучи единственными двумя участниками военного совета в Филях, спорим, сдавать древнюю столицу Наполеону или всё же попробовать отстоять. Впрочем, это скорее был не спор, а мои убогие попытки переубедить легендарного оппонента. Кажется, я говорил Светлейшему: «В пожаре погибнут тысячи раненых при Бородине русских солдат, сгорит библиотека Бутурлина, в пепел обратится две трети города, французы и окрестный люд разграбят его подчистую, мы потеряем реликвии Кремля, страна понесёт невообразимый материальный и нравственный урон...»

В ответ слышал одно: «Москва всосёт неприятеля как губка...» и «с потерей Москвы не потеряна ещё Россия...» И так — до утра, до пробуждения: мои бесполезные доводы, его свинцовое «нет»... Ощущение возникло двоякое, совпавшее, так сказать, с литературно-кинематографическим. С одной стороны — неотвратимости и необратимости фельдмаршальского вердикта, некой заведомой презумпции его правоты. С другой — очевидной недосказанности, какой-то неловкости от того, что в итоге осталось за кадром. А там остались слёзы, отчаяние, боль и смерть, искалеченные судьбы. Жертва, принесённая для вовлечения французов в гибель, оказалась невообразимо велика.

Речь не о Кутузове и не о его решении. Речь опять же об историографии этой войны, в которой есть как бы первый план, всем нам знакомый фасад, и есть нечто, сокрытое от глаз.

Возьмём эпизод с назначением Кутузова главнокомандующим. Не любившему его Александру I, по собственным словам царя, пришлось уступить напору общественного мнения и «остановить свой выбор на том, на кого указывал общий глас».

«Общий глас» — понятно, не крестьяне, а высшее дворянство. Кутузов, помимо того, что обладал колоссальным боевым опытом, был непревзойдённым сановником, царедворцем, искуснейшим хитрецом. Он никогда, даже пребывая в опале со стороны Александра I, не терял тех нитей, что вели к первому лицу России. В начале кампании 1812 года Михаил Илларионович находился в Петербурге на второстепенном посту командира Нарвского корпуса, а затем Петербургского ополчения. Но что важно — в столице!

Александр I общался с людьми своего двора — с высшим светом, который состоял не просто из дворян, а из родовитых дворян. То есть многочисленных потомков русских князей и бояр, чьи предки отличились на службе великим князьям и самодержавным государям. Эта бесталанная знать паразитировала на теле империи. Она исправно получала чины, оправдать которые на поле боя не могла. Её тесные отношения с Кутузовым и грянувшая война удачно совпали. Перст указующий отреагировал мгновенно.

Писатель Юрий Мухин приводит маленький штрих из воспоминаний Ермолова, который вместе с Беннигсеном прискакал к Главнокомандующему в Ельню — доложить, что Наполеон покинул Смоленск. «Выслушавши доклад мой, он предложил генералу Беннигсену завтракать с собою и, положивши на тарелку котлету, с обыкновенною приветливостию подал мне её и вместе рюмку вина. С ними отправился я к окошку, ибо по тесноте негде было посадить меня». Оцените ситуацию: в столовой наверняка лучшего дома в Ельне не нашлось места для начальника штаба 1-й армии. Кто же там сидел, что Кутузов не соблаговолил согнать их, чтобы дать позавтракать вернувшемуся с фронта четвёртому в действующих войсках по занимаемой должности генералу?

А там сидела толпа сановных вельмож в званиях генералов, тащившаяся за армией с целью получения орденов и обозначения своего участия в войне. Вызовет Кутузов такого генерала раз в месяц: «Езжайте, голубчик, к Дохтурову, скажите, чтобы не медлил!» Вернётся из войск этот герой, бесстрашно воюющий в штабе армии до обеда с голодом, а после обеда со сном, — Кутузов представляет его царю к ордену.

Понятно, почему эта среда отвращала боевых офицеров. «Я в Главную квартиру почти не езжу, она всегда отдалена, — писал о штабной атмосфере в Тарутинском лагере Николай Раевский. — А более того, что там интриги партий, зависть, злоба, а ещё более во всей армии эгоизм, несмотря на обстоятельства России, о коей никто не заботится».

«Кто принялся за кислые щи...»

25 декабря 1812 года Александр I подписал в Вильно манифест, гласивший: «Войска, вельможи, дворянство, духовенство, купечество, народ, все государственные чины и состояния, не щадя ни имуществ своих, ни жизни, составили единую душу...»

В чём же проявилось единство? Пожалуй, в патриотическом самообольщении. «Всякий малодушный дворянин, — писал граф Ростопчин царю 14 декабря 1812-го, — всякий бежавший из столицы купец и беглый поп считает себя, не шутя, Пожарским, Мининым и Палицыным, поскольку один из них дал несколько крестьян, а другой несколько грошей, чтобы спасти этим всё своё имущество».

«Тупую гордость во всех сословиях, в каждом сознании, что без него государство погибло», — отмечает тот же Ростопчин в письме Воронцову в начале 1813 года.

Пушкин в своём «Рославлеве» даёт самую злую характеристику расплодившимся галлофобам: «Гонители французского языка... взяли в обществе решительный верх, и гостиные наполнились патриотами. Кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжёг десяток французских брошюр; кто отказался от лафита и принялся за кислые щи...»

Этот салонный патриотизм не отличался эмоциональной глубиной, зато нёс в себе много фальши. Но и это чисто внешнее возбуждение далеко не простиралось на всю Россию. «В Тамбове всё тихо, — констатирует 30 сентября 1812 года фрейлина императрицы Мария Волкова, — и если бы не вести московских беглецов да не французские пленные, мы бы забыли, что живём во время войны». Она же сообщает, что в Петербурге веселятся и что «в русский театр ездят более чем когда-либо».

Ну а по мере того, как жизнь входила в старое русло, «спасители Отечества» начали подумывать о восполнении того, что вольно или невольно они принесли на алтарь. Любопытны ходатайства, с которыми москвичи обращались к правительству в целях возмещения убытков от пожара. Среди заявивших претензию немало представителей знатных фамилий: граф Головин требует возместить ему 229 тысяч рублей, граф Толстой — 200 тысяч и так далее.

Потерянные вещи перечисляются до смешных мелочей: в реестре княжны Засекиной упомянуты четыре кувшина для сливок, две масляницы, чашка для бульона; дочь бригадира Артамонова просит вернуть ей новые чулки. Одна дама поставила в счёт 380 рублей за сгоревших канареек. Таким образом, будничные расчёты и эгоизм всецело торжествуют над идеальными чувствами, провозглашаемыми в одах. «При свете ламп и люстр приметно начинал гаснуть огонь патриотического энтузиазма нашего», — свидетельствует знакомый Пушкина Филипп Вигель.

Что же до патриотизма в крестьянской среде, его не наблюдалось ни в каком виде. По воспоминаниям мемуаристки Анны Хомутовой, сдача в ополченцы в Москве «на каждом шагу» сопровождалась «раздирательными сценами». Люди при первой возможности сбегали и прятались по лесам, опасаясь, что их, вопреки обещанию, забреют в армию, как это случилось с ополченцами 1807 года. Помещики же весьма тщательно соблюдали свои выгоды, делегируя в ополчение ненужные элементы крепостной деревни: увечных, физически слабых мужиков.

«Какой-то там полковник...»

Мы мало знаем о Двенадцатом годе ещё и по причине «макулатурных кампаний», которые валом прокатились по стране с 1919-го по конец 1930-х годов. Из архивов изъяли и уничтожили гигантское количество относящихся к войне бумаг, якобы «не представлявших практической и научной ценности». Остальное удалось сберечь лишь чудом. Из того, что сохранилось, по сей день много не опубликовано. Например, все документы фонда Барклая де Толли, а это концентрированный архив 1-й Западной армии.

Мы мало знаем о Первой отечественной ещё и потому, что механизм мифотворчества заработал едва ли не в первые её дни и раскручивался непосредственными участниками. Частью этого механизма были реляции на имя царя и послания жене того же Кутузова, который всегда занижал собственные потери и завышал потери противника. Последние определялись по старому суворовскому принципу: «Пиши поболе. Чего их, супостатов, жалеть». Той же линии станут придерживаться в донесениях вышестоящему начальству и в частной переписке командиры Красной армии. Так, Георгий Жуков сообщил супруге из Монголии в сентябре 1939-го: «Мы потерь имеем мало».

В 1910 году страшный гнев властей навлёк на себя полковник русской армии архивист Николай Поликарпов, который своим трудом «Боевой календарь-ежедневник Отечественной войны 1812 года» опроверг сразу несколько казённых легенд. Так, автор утверждал, что переломным моментом войны стало не Бородино, а Тарутинское сражение, что отец-зачинатель партизанских отрядов — не Кутузов, а Барклай. В общем, человек замахнулся на святое. Командующий войсками Московского военного округа генерал Павел Плеве заявил: «Какой-то там полковник хочет разрушить установившийся уже в течение чуть ли не ста лет общий взгляд на Отечественную войну 1812 года...»

Этот взгляд формировали среди прочих сотрудники журнала «Сын отечества», дворянские историки Михайловский-Данилевский и Богданович, художник-баталист Василий Верещагин, чьи полотна типа «Не замай!» откровенно фантастичны.

Но нашлись личности, противопоставившие мифам свои воспоминания, свои оценки. Это, например, педантичный военный теоретик Карл Клаузевиц или боевой генерал Ермолов. Героический патриотизм последнего, по точному замечанию историка Якова Гордина, был принципиально несовместим с прагматичным патриотизмом, с добродушно-циничной дипломатией Кутузова. Офицеры, подобные Ермолову, Раевскому, Кульневу, Неверовскому, Дохтурову, Давыдову, исповедовали идеологию подвига и избегали околопридворных кругов. Их угнетало то, что энергия войны — этой величественной и благородной формы существования — снедалась нечистыми страстями.

В бурно веселящемся по случаю победы Вильно, куда приехал Александр I, на толпу вельможных закадровых фигур просыпался дождь царских наград и выдвижений. Однако не это агрессивно-послушное большинство стало ассоциироваться с понятием «Отечественная война 1812 года». В бессмертие пробились люди, пропахшие дымом бивачных костров. Те, кто, как Барклай де Толли и Багратион, спасал армию при отступлении. Кто, как Витгенштейн и Тормасов, сдерживал неприятеля на флангах. Кто, как Ермолов и Раевский, выказывал чудеса доблести при Бородине. Кто, как Милорадович, довершал разгром «двунадесяти языков».

И конечно, ворота в вечность широко распахнулись перед стариком фельдмаршалом. Как же без него?

Источник: http://www.itar-tass.com/c95/604731.html

Сельцо Богородское при императрице Елизавете Петровне было бабьим царством

Ученики 7–9-х классов школы № 1294 уже несколько лет проходят практику в Центральном историческом архиве г. Москвы.

Мы провели источниковедческое исследование исповедных ведомостей XVIII века, созданных в стенах церкви Пророка Илии в Черкизове. Этофактически перепись населения в XVIII–XIX веках. Они могут служить ценным источником и по истории сельца Богородского.

Мы проанализировали исповедные ведомости за 1744, 1759, 1767 и 1773 годы. Из них только ведомость 1767 года была известна ранее. Остальные мы обнаружили впервые, проанализировали и подготовили к публикации. Методика их анализа принадлежит авторам и руководителю проекта.

В наши задачи входило определить эволюцию количественного состава населения сельца Богородского на конкретном историческом периоде (1744 1767), обозначить половозрастной состав жителей этого населенного пункта, сделать выводы по ономастике Богородского в XVIII веке, исследовать семьи сельских жителей XVIII в. на конкретном историческом материале, дополнить имеющиеся в литературе сведения по истории Богородского.

Выяснилось, что с 1744 по 1767 год численность населения значительно уменьшилась (с 55 до 22 человек). Но к 1773 году наметилась позитивная динамика роста (до 37 человек). Большое значение имела миграция населения, т. е. исключение из состава крестьянского общества старых членов и включение новых.

Большая часть населения Богородского была представлена женщинами. Только ведомость 1767 года, когда население сократилось до 22 человек, указывает на численное превосходство мужчин.

Дети (до 14 лет) составляли около трети от всех жителей сельца. Численность молодежи (15–29 лет) колебалась от 16 до 39% (в двух обследованиях составляла четвертую часть населения). Люди среднего возраста (30–49 лет) составляли 19–38% населения. И наконец, пожилые (более 50 лет) — от 11 до 21%. Возрастной порог в 80 лет за эти годы преодолелитолько 3 человека из 156.

Необходимо отметить, что указанный в исповедных ведомостях возраст не всегда являлся правдоподобным. Например, по документам семья крестьянина Наума Леонтьева (96 лет) состояла из его жены (71 год), детей (15–47 лет) и внуков.

На наш взгляд, эти цифры не соответствовали действительности.

Самым популярным мужским именем было Иван, женскими — Прасковья, Пелагея и Матрена.

Количество дворов и семей в источниках часто не совпадает. Дворов насчитывалось 6–8, семей, как правило, больше.

Дело в том, что иногда в одном доме проживали люди, не связанные меж собой родственными узами. Наиболее яркий пример — 34-й двор (1759 год), в котором проживали одновременно 6 семей, в т. ч. и так называемые бобыли.

Примерно каждая третья семья состояла из трех поколений (лишь в 1767 году таких семей не было вообще). Если в 1744 году самые большие семьи состояли из 13 человек, то в 1773-м — только из 7.

Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода представление о больших патриархальных семьях размывалось. Семьи из трех и более человек составляли от 58 до 77% от общего числа.

Изучение исповедных ведомостей позволило добавить к истории Богородского новые факты.

Известно, что до того как в 1764 году Екатерина II провела секуляризацию (изъяла у монастырей землю вместе с проживающими на ней крестьянами), жители прихода церкви Пророка Илии, в том числе и сельца Богородское, принадлежали Чудову монастырю. Однако исповедная ведомость 1767 года убедительно доказывает, что крестьяне принадлежали кремлевской обители и после реформы.

Сельцо Богородское в XVIII веке славилось своей бумажной фабрикой. Ее рабочие не входили в число местных крестьян и поэтому не учитывались в нашем исследовании. Они указаны в исповедной ведомости 1744 года, но отсутствуют в списках жителей Богородского 1759 года.

Это «хронологическое» замечание поможет пролить свет на слабоизученную историю бумажной фабрики в Богородском. Наша работа предоставляет исследователям готовые выводы и определяет новые направления для воссоздания истории района Москвы, который возник на месте сельца Богородское.

Авторы: Анастасия Петрова, 11-й класс, Вера Строкина, 11-й класс

Руководитель работы: учитель истории Михаил Виноградов.

Цель проекта: провести источниковедческий анализ исповедных ведомостей XVIII века (1744, 1759, 1767 и 1773 годы).

Задачи: Определить эволюцию количественного состава населения сельца Богородское. Обозначить половозрастной состав жителей этого населенного пункта. Сделать выводы по ономастике Богородского XVIII века. Исследовать семьи сельских жителей XVIII века на конкретном историческом материале. Дополнить имеющиеся в литературе сведения по истории сельца Богородское.

Настоящее исследование является продолжением проекта «Жители прихода церкви Пророка Илии в 1767 году по данным исповедной ведомости». Главное достоинство нового исследования заключается в том, что отдельно взятое общество рассмотрено не в статике, а в динамике, в его развитии на протяжении 30-летнего периода.

Источник: http://vmdaily.ru/news/seltso-bogorodskoe-pri-imperatritse-elizavete-petrovne-bilo-babim-tsarstvom1355411359.html

Новый год-2013 - Год Черной Змеи. Самые интересные факты о змеях, гадах, Несси и кундалини

Ядовитых змей не так уж и много. Всего на свете известно около трёх тысяч видов змей, из них ядовито всего около трёхсот пятидесяти.

Пресмыкающиеся - древний класс животных, появившийся по крайней мере 310 млн. лет назад и достигший расцвета в мезозойскую эру - от 240 до 65 млн. лет назад. Змеи произошли от ящериц около 135 млн. лет назад.

Змей и Змея - это не муж и жена, а два совершенно разных существа. Древнерусское "змьи" - это дракон, он в небе. А змея, наоборот, имеет общий корень со словом "земля" и означает "гадину, ползающую по земле". Это плохое слово старались лишний раз не произносить.

Уроборос - змея, кусающая себя за хвост. В Древнем Египте этот самый уроборос символизировал момент между смертью и рождением, вселенную и все элементы, а также кольцо без начала и конца. В Китае изображал попросту Дао. Был очень любим Карлом Густавом Юнгом. В гностицизме уроборос олицетворяет одновременно и свет (Агатодемон - дух добра), и тьму (Какодемон - дух зла). Для алхимиков уроборос был воплощением цикла смерти и перерождения, ключевой идеей всей науки.

Фестиваль воздушных змеев какие-нибудь пару тысяч лет ежегодно проходит в китайской провинции Шаньдун. Ныне на главном проспекте города Вэйфан установлен монумент четырём столпам науки: Уатту, Эйзенштейну, Эдисону и Ньютону, а в центре - памятник императору Лю Баню (250 г. до н.), изобретателю первого в мире воздушного змея.

Чаша со змеей - самая распространённая медицинская эмблема в России. Впервые появилась в ХVI веке благодаря Парацельсу. Что он под этим символом подразумевал, никто точно не знает, но у всех есть версии. Например, змея олицетворяет собой лечебные свойства яда, широк использовавшегося в медицине. Или же символизирует мудрость, знание, бессмертие и вообще все добрые начала. А скорее всего - и то, и другое.

В христианстве змей - это и Христос на Древе Жизни, в качестве искупительной жертвы, и дьявол, прельщавший Еву вкусить запретный плод. Иногда змей изображается с женской головой, символизируя искушение.

Огненная змея Аспид в геральдике - символ кузнецов. "Сие есть змей зело грозный. Перемещается с быстротою молнии, из пасти его постоянно пар горячий извергается. Ежели укусит, человек распухает страшно и заживо гниет. В какие края повадится летать Аспид, те места опустошит. Живёт он в каменных горах, а по другим сказаниям - на мрачном, суровом, лесистом севере, и на землю никогда не садится: только на камень. Его невозможно убить стрелой, можно только сжечь..." Похож на Змея Горыныча. В реальности не существует.

Чтобы защититься от гремучих змей, самки калифорнийского суслика пережевывают сброшенную змеиную кожу в пасту и втирают в свою шерсть и шерсть детенышей, придавая ей змеиный запах. Смышленые, заразы!

Змейка, которую кладут в бутылку с мескалём, это совсем даже не змея, а особый вид гусеницы, живущей на агаве. Кстати, в Мексике их (гусениц, а не агавы) в поджаренном виде предлагают и в качестве закуски. А растёртые в порошок и переработанные в так называемую "мескальную соль", эти гусеницы сойдут вместе обычной соли.

Не будите кундалини! Говорят, у каждого в основании позвоночника спит свёрнутая кольцами энергетическая змея. Если она поднимет голову и поползёт по сушумне до самой макушки, есть шанс просветлиться. Но змея может и разбушеваться. И тогда от обострения интуиции, ясновидения и гаданиям по фотографии уже не отвертеться. Иначе говоря, вместо центрального канала (сушумна-нади) энергия будет направлена либо по ида-нади, либо по пингала-нади, то есть по периферии центрального канала, что нанесёт здоровью и уму значительный ущерб.

Лох-несское чудовище, оно же Несси, - самая любимая змея всех времен и народов, звезда криптозоологии. По преданию, первыми, кто поведал миру о таинственном существе в далёком шотландском озере, были римские легионеры, с мечом в руках осваивавшие кельтские просторы на заре христианской эры. Местные жители увековечили в камне всех представителей шотландской фауны - от оленя до мыши. Единственным каменным изваянием, идентифицировать которое римляне не смогли, было странное изображение длинношеего существа исполинских размеров.

В 2005 году Нейл Кларк, куратор по палеонтологии музея университета Глазго, сопоставил первые достоверные данные наблюдений за монстром с графиком путешествий бродячих цирков по дороге в Инвернесс. И установил, что местные жители скорее всего видели не доисторических динозавров, а купающихся слонов. Тоже, впрочем, первый раз в жизни, когда слон плывет, он выставляет на поверхность хобот. Также на поверхности воды видны два "горба" - макушка головы и верхушка спины слона. Картинка очень похожа на описания и фото Несси.

Змеиный храм расположен в Сунгай Клуанге (Малайзия). Сотни пресмыкающихся можно увидеть на стенах и крышах, на ветвях деревьев и в жертвенных чашах. Считается, что змеи обезврежены священным дымом. Пресмыкающиеся относятся к неагрессивному в дневное время виду, и их яд при одиночном укусе не оказывает на человека смертельного действия. Монахи утверждают, что змеи сползлись в храм сами.

Змея на гербе князя А. Ф. Орлова - это гидра, но не капитализма. Дочь Тифона и Эхидны имеет змеиное тело и семь (пять, девять) драконовых голов. Убить её возможно, только отрубив все головы и спалив шею. Если этого не сделать, то на месте отрубленной головы вырастает две. Символ всяческих безобразий.

Змей против коня - всюду, в том числе и на гербе Москвы, изображает собой войну Солнца против Луны и символизирует поверженное кшатриями жреческое сословие (позднее - язычество). Но жрецы не так просты. Стоит воину перестать рубить шашкой и задуматься о бренности жизни - тут он и попал: "Так вот где таилась погибель моя! / Мне смертию кость угрожала!" / Из мёртвой главы гробовая змия, / Шипя, между тем выползала... / Как чёрная лента, вкруг ног обвилась, / И вскрикнул внезапно ужаленный князь".

Клубки змей появляются разгар брачного сезона. У обыкновенного ужа готовая к спариванию самка привлекает до 20 ухажеров, которые не борются между собой, но таки стараются не допустить, чтобы потомство оставил кто-то из соперников. Змеиный клубок может существовать в течение многих часов, пока один из претендентов всё-таки не победит.

Если случайно встретите пару змей, высоко приподнявших переднюю част тела, обвившихся друг вокруг друга и ритмично извивающихся "лицом к лицу", не спешите умиляться. Это - не брачное ухаживание, а, наоборот, турнир самцов.

Самые ядовитые змеи в России - гюрза и кобра. Раньше от их укусов умирало до 20-30 процентов пострадавших. Теперь, благодаря применению противозмеиных сывороток, смертность резко уменьшилась и не превышает 1-2 процентов.

Всех змей из Ирландии выгнал святой Патрик. Кроме одного. Змей на острове и правда нет, а скорее всего и не было с начала ледникового периода. Говорят, что одного змея, самого старого и хитрого, св. Патрик всё-таки забыл. Под одной версии, позже змей был выгнан с помощью старого как мир трюка "тебе нипочем не влезть в эту коробочку". По другой - древний змей, обитающий в озере Дилвин, доставил Патрику столько хлопот, что утомлённый святой пообещал ему "вернуться в понедельник". Но как-то всё было некогда, так что змей до сих пор каждый понедельник всплывает на поверхность, разочарованно оглядывает окрестности и на своём змеином языке говорит что-то вроде "понедельник-то затянулс-с-с-ся, Патрик..." А по третьей версии единственный оставшийся в Ирландии змей - зелёный!

Факт

Принимаясь за новое дело, Змеи обдумывают каждый свой шаг. Рисковать они не любят. Работать - тоже. Поскольку без риска большие деньги трудно заработать, Змеи предпочитают накапливать деньги постепенно, в течение всей жизни, за счёт жесткой экономии и скупости. Это из Восточного гороскопа, не пугайтесь.

Источник: http://altapress.ru/story/99214/

Как Михаил Зощенко расправлялся с критиками его творчества?

В Ленинграде двадцатых годов одним из самых популярнейших писателей был Михаил Зощенко. Легкий стиль и искрометный юмор делали его не просто востребованным писателем, а действительно народным.

На работе, во время отдыха и на улицах произведения Зощенко цитировали целыми абзацами, а многие кондукторы трамваев прибавляли его фамилию к названию остановки, что неизменно вызывало добрый смех у пассажиров.

Тем не менее, как у всякого хорошего писателя, у Михаила Михайловича имелись и критики, и даже недоброжелатели. Некоторые из них с апломбом утверждали: «Время, в которое мы живем, эпохально! Сейчас не место нездоровому смеху. И нельзя очернять путь к нашим достижениям, как делает это Зощенко».

Подобных деятелей Михаил Зощенко с удовольствием выводил в своих произведениях.

Однажды Корней Чуковский и Михаил Зощенко, не торопясь, прогуливались по Литейному проспекту, когда к ним подошел незнакомый гражданин и принялся осыпать Михаила Михайловича упреками:

– Почему вы описываете столь омерзительный быт?! Где вы такое видели? Неужели считаете, что так могут жить, и думать, и говорить советские люди, строители коммунизма? Моральный уровень у нас все время повышается! Жить становится все лучше и лучше! И вместо того чтобы показывать людям положительные моменты жизни и повышать их нравственные качества, вы…

Однако продолжить обличение незваный критик не успел. Под ноги писателей шлепнулась сверху частично ощипанная курица. Немедленно из окна дома, откуда, видимо, «сбежала» птица, раздался крик:

– Никто не смейте трогать мою куру! Я сейчас спущусь!

Но отчаянный крик возымел совершенно противоположное действие. Один из прохожих схватил курицу и бросился к проезжавшему мимо трамваю. Догнав трамвай и лихо вскочив на подножку, похититель не преминул высунуть голову и показать язык хозяину курицы, все еще торчавшему в окне. Тот в ответ погрозил кулаком, а потом выбежал из парадного и принялся орать на Зощенко, Чуковского и стоявшего с ними гражданина-обличителя:

– Вы что, не могли догнать вора?! Я же вам кричал! Надо было охранять мою куру!

– Да мы и сообразить ничего не успели! – пытался объяснить Чуковский, но безуспешно.

Около них очень быстро собралась толпа – поглазеть на скандал. Некоторые с удовольствием присоединились к бывшему хозяину курицы, наперебой обвиняя писателей в халатности и даже в сговоре с похитителем. Вскоре подошел и милиционер, быстро разобрался в ситуации, и толпа незаметно рассосалась. Хотел уйти и гражданин, критиковавший Зощенко, но Михаил Михайлович схватил его за рукав.

– Подождите-ка, уважаемый! Что вы теперь скажете о нашем быте? Или, по-вашему, это было не омерзительно?

– Я говорил о вашем творчестве! – оправдывался гражданин.

– А я, – назидательно заявил Зощенко, – говорю о самой жизни! Хотя в чем-то вы правы – жить стало гораздо лучше! Вот уже и куры на улицу из окон падают… Скоро рогатый скот посыплется! Растет наше благосостояние!

Источник: http://sobesednik.ru/culture/20121222-kak-mikhail-zoshchenko-raspravlyalsya-s-kritikami-ego-tvorchestva

Печать Попандопуло стала первой в коллекции Шереметьева

Почти две тысячи древних печатей хранится в частном собрании известного киевского коллекционера и бизнесмена Алексея Шереметьева. Это лишь небольшая часть его обширной коллекции.

По словам владельца, интерес к печатям и науке, их изучающей - сфрагистике, - возник почти случайно:

"В последнее время меня больше интересуют печати. ​​Другие вещи могут быть тиражными, а печать - она ​​уникальная. Печатью заверяют данное человеком слово. Самую первую печать купил за 30 долларов в Киевском клубе коллекционеров. Она принадлежала Попандопуло. Это те греческие переселенцы Попандопуло, прообраз потомка которых возник в фильме "Свадьба в Малиновке".

Олег Однороженко, доктор исторических наук и сотрудник частного музея Шереметьева говорит, что наиболее ценными являются печати Руси. По его мнению, это едва ли не главные материальные упоминания, дошедшие до наших дней с княжеской эпохи.

"Это свинцовые вдавленныее печати. ​​Для времен Киевской Руси - это основное. Их иконография дает нам изображения князей, символов власти", - объясняет Однороженко.

Кроме того, такие печати помогают в исследовании генеалогии, в частности благодаря гербам, изображенным на них.

"Щиты на гербах делили на четыре части и помещали генеалогическую программу - герб отца, матери и бабушек. По ним можно определять генеалогию. Очень много моментов удалось установить именно таким образом", - добавляет историк.

Печати современного периода дошли до нас в значительно большем количестве.

"Большие правительственные печати была на ручках, хранились в канцелярии, - рассказывает Однороженко. - Их также могли носить канцлеры или наместники. А индивидуальные печати носили на гнетах - перстнях. Также могли носить в кошельке или на шее пластины с приделанной ручкой".

Ежегодно Алексей Шереметьев проводит по несколько выставок. Хотя признается, что уже давно мечтает о постоянном выставочный зал для собственной коллекции.

В его собрании есть разнообразные артефакты. Сам он шутит, что самым первым экспонатом стала подаренная отцом пуговица из солдатского мундира времен Крымской войны. Именно Крымская война и стала первым серьезным историческим интересом Шереметьева. Однако в последнее время его значительно больше стала интересовать собственно украинская история.

При этом Шереметьев не называет себя меценатом, ведь утверждает, что собирает свою коллекцию потому что ему это нравится, при этом осознавая какой вклад делает в сохранение исторического наследия.

"Я подсознательно переориентировался на украинскую историю. Никогда не отказываюсь от того, что было сделано раньше. Но сейчас мой вектор - это популяризация военной истории Украины. Я не собираю чтобы собирать. Я не собираю, например, печати Африки или Латинской Америки, а лишь то, что близко Украине".

Источник: http://gazeta.ua/ru/articles/history-photo/_pechat-popandopulo-stala-pervoj-v-kollekcii-sheremeteva/474455

Российские артисты оградили себя от плагиата зарегистрировав свои имена в качестве товарного знака

Известные спортсмены и звезды эстрады активно оформляют собственные бренды в Роспатенте, сообщают СМИ. По словам опрошенных "Коммерсантъ FM" знаменитостей, на такой шаг они идут, чтобы обезопасить свое дело от мошенников.

Звезды российского шоу-бизнеса атаковали Роспатент. Артисты эстрады, кино и спортсмены активно подают заявки на регистрацию собственных товарных знаков. Об этом пишет РБК Daily. По данным издания, с 2011 года свой бренд зарегистрировали более 30 представителей селебретиз. Опрошенные "Коммерсантъ FM" звезды рассказали, что сделали это в основном для ведения собственного бизнеса.

Певец Николай Басков: "Никто не знает, что будет через год, через два, через пять. Я пока все зарегистрировал, но пока ничего не выпускаю. Только однажды сделал коллекцию купальников и плавок для открытия своего клуба".

Продюсер Яна Рудковская: "В 2007 году еще зарегистрировали в Роспатенте бренд "Дима Билан" на английском и на русском языке, товарный знак. Это сделали, само собой, и сейчас у нас нет никаких проблем".

Певец Валерий Сюткин: "Я занимаюсь выбранной давно профессией — развлекаю людей. Так что, я знаю очень точную формулировку о том, что когда начинаешь делать чужое дело, кто-то начинает делать твое".

Первыми свои имена в качестве товарных знаков в конце 1990-х гг. зарегистрировали Алла Пугачева и Филипп Киркоров. Позднее их примеру последовали Алина Кабаева, Анна Чапман, Тимати, Алсу, Андрей Малахов и многие другие. Однако юрист коллегии адвокатов "Юков и партнеры" Алина Топорнина считает, делать это в рамках российского законодательства необязательно.

"У нас Гражданский кодекс защищает имя гражданина. Практика уже сложилась, и законодательство у нас устанавливает запрет на использование имени гражданина третьими лицами, поэтому говорить просто о защите имени необходимости нет. Есть необходимость защищать отдельные направления бизнеса, если кто-то будет нарушать права правообладателя", — говорит она.

Патентуют свои имена и российские политики. Владимир Жириновский, например, зарегистрировал свое имя и фамилию в Роспатенте для различных товаров таких, как табачные изделия, безалкогольные напитки и предметы одежды.

Источник: http://www.kommersant.ru/doc-y/2097558

О чем бы Вы хотели прочитать в следующих номерах нашей рассылки?
Ведущий рассылки: Андрей Конопелько