Как говорил Михаил Козаков в фильме «Покровские ворота», пятидесятые скрылись за поворотом, отшумели шестидесятые, семидесятые пролетели, восьмидесятые проросли... Тут-то, пока пролетали и прорастали, всё и кончилось. В том числе и кинематографическое женское счастье. Раньше героине достаточно было пройти светлым путём на производстве (или вырастить великолепных поросят, или самой вырасти морально), и жизнь сама подгоняла достойного жениха, вплоть до орденоносного. Во времена так называемого застоя места для подвигов сильно сократились, и женихи измельчали, включая видных деятелей, людей искусства и партработников. Дамам приходилось работать с тем, что есть, но почти ничего не было. Детей многие делали при первой возможности и зачастую от кого попало. Это я о кино (чтоб никто не обиделся).

Если не о кино, а о жизни, то статистика сообщает, что в брежневский и постбрежневский период рекордно выросло число самоубийств и потребление алкоголя. Кино же, при всей его подконтрольности, ситуацию более или менее отражало, хоть и неизбежно искажало: оно вынуждено было давать надежду. Киноалкоголизм лучшими представителями побеждался. Счёты с жизнью герои сводили редко; обычно вместо самоубийства демонстрировалась попытка доведения до самоубийства, вовремя пресечённая (любой фильм о моральном давлении), либо пресечённая попытка непосредственно самоубийства, как в «Отпуске в сентябре» и «Слове для защиты», либо имитация самоубийства, как в «Полётах во сне и наяву». В фильме «Слёзы капали» герой Леонова вешается, но под его весом обваливается потолок (и хозяйка дома говорит: четвёртый год прошу сделать капитальный ремонт, и вот вам результат); затем пытается утопиться, но река к его возмущению совершенно обмелела.

Женщины были несчастливы долгим, размеренным, привычным несчастьем; у мужчин это было как-то острей и деятельней. Посмотрите на персонажей Даля или Янковского. И их можно понять, простить и даже приветствовать; в том же «Отпуске...» инженер Зилов долго продержался, прежде ему пришло в голову разнести себе голову. В его квартире от одного только вида из окна можно было застрелиться сразу, без раздумий.

Интересно, что даже в фильмах, снятых в предперестроечное пятнадцатилетие без всяких претензий на искусство или «проблемность» (в обыкновенном кино о современности, проходном, поточном, вроде болванок), можно обнаружить признаки великой депрессии; вроде бы всё хорошо, но почему-то несёт тоской, как хлоркой из общественного туалета. Фильму необязательно называться, скажем, «Одиноким предоставляется общежитие»: внешне благополучные герои всё равно кажутся одинокими, а быт разъеден общажной сыростью, ржавчиной, всё непрочное, шаткое, временное. И никакую проблему можно не обозначать, — просто покажи типовую квартирку, люстру, чайник и утюг, и лицо, например, младшего научного сотрудника. Быт не просто заедал, он ел поедом. Только большая любовь или счастливый характер, обеспечивающий «красоту в глазах смотрящего», могли позволить персонажам вольготно себя чувствовать посреди предлагаемого ассортимента. В «Ксении, любимой жене Фёдора» муж и жена обнаруживают, что в разных городах купили одинаковые будильники. «Ширпотреб! Массовое производство!» — поясняет бодрый Любшин.

Пили персонажи, как дышали; пили даже самые милые, самые симпатичные герои самых лирических комедий и мелодрам, а если вдруг они не пили, то пили несимпатичные. Редкий советский фильм долетал до середины без какого-нибудь алкоголика. Поэтому у Вицина и Буркова всегда была работа. Каждого второго персонажа настигал сосед, желающий выпить. В «Осеннем марафоне» Леонов преследовал Басилашвили. В фильме «Влюблён по собственному желанию» Шиловский поил Янковского. В «Мама вышла замуж» (фильм конца шестидесятых, с чудной Люсьеной Овчинниковой) персонаж Ефремова улепётывает от товарищей по работе, решившись донести до дома зарплату. Мужу одной из героинь фильма «Москва слезам не верит» хотят налить все, потому что он выдающийся хоккеист, — в результате его спортивная карьера тонет в бутылке; а прекрасный Гоша уходит в запой при первой возможности и вовлекает в него первого встречного. Очаровательный дядя Митя (Сергей Юрский) в комедии «Любовь и голуби» душераздирающе повествует о смерти супруги, чтобы соседи дали ему выпить; сердитая супруга дяди Мити (она же супруга Юрского Наталья Тенякова) является в разгар импровизированных поминок; «Откопалась уже?» — спрашивает несостоявшийся вдовец. Но это всё цветочки. Самый документальный из художественных фильмов о пьянстве (настоящем, тяжёлом бытовом пьянстве с последствиями) — «Беда» Динары Анановой; главную роль играл Алексей Петренко, поддерживающую роль — Георгий Бурков, так что можете себе представить степень достоверности и глубину запоев.

Что касается затруднительной в этих условиях любви, молодым и красивым девушкам было, конечно, во все времена хорошо, и при развитом социализме тоже: их выбирали, они выбирали, иногда совпадало. Дурнушкам, провинциалкам, одиноким женщинам за тридцать и под сорок приходилось выбирать из колбасных обрезков и напрягаться, как героине Купченко в фильме «Одинокая женщина желает познакомиться». В роковую минуту она расклеила объявления (см. название фильма), и на зов явился глубоко пьющий Збруев. Схема его падения: советский цирк, уход из советского цирка, люмпенизация, алкоголизм. На протяжении фильма Купченко через отторжение и отвращение приходит к принятию и состраданию, и кино заканчивается тем, что женщина ищет бедолагу у винно-водочных, перебирая шатающийся контингент (вроде как она оказалась в ответе за того, кого приручила).

Аналогичная схема: советский спорт, уход из советского спорта, люмпенизация, алкоголизм. Это уже персонаж Янковского, из «Влюблен по собственному желанию». У него тоже «всё было» — заграничные поездки, жена-красавица и всякие там пиджаки замшевые и магнитофоны японские. И тоже уже ничего нет. Здесь случилось более романтическое знакомство (не по объявлению): героиня Евгении Глушенко вытащила его, пьяного, из метро, посадила в такси, дала трёшку; он рефлекторно попросил телефончик. Потом, воспользовавшись телефончиком, получил ещё трёшку. Потом пришёл в гости, попросил дать хотя бы рубль. Фильм назван авторами серьёзной комедией; комедийность заключается в том, что он и она поверили в перспективность аутотренинга и применили его с целью полюбить друг друга и вообще обрести какой-то смысл в жизни. Они прошли через все сбивающие с панталыку препятствия. Янковскому мешали: водка, унылый труд у станка (труд всё никак не становился героическим, несмотря на самовнушение: я гегемон, я гегемон) и случайная знакомая, прекрасная собой, весёлым сеновальным сексом дискредитировавшая первые аутотренинговые успехи. А Глушенко в отместку чуть не изменила Янковскому с чудиком-полуинтеллигентом, живущим в грязи, но с репродукциями, и судя по пустым бутылкам тоже употребляющим. В итоге любовь победила. И фантастически преобразила.

Киногероини в надежде на личное счастье (последнее прибежище советского человека) шли на риск: видя перед собой просто нормального на первый взгляд мужчину, немедленно выходили за него замуж. Даже у Сергея Герасимова, человека строгих взглядов на искусство, ценителя нравственных начал и концов, в фильме «Любить человека», — встретились, прогулялись, поболтали, поженились; в законном браке, некоторое время промучившись проблемами этическими, моральными, производственными, архитектурными, общечеловеческими и рядом других, крепко полюбили друг друга. Но эти двое, правду сказать, друг другу с самого начала подходили, поскольку их играли Виролайнен и Солоницын (они одинаково странновато разговаривали и были полупрозрачны и светлы).

Очень ценились военные, обладатели каменных спин и надёжных плеч: см. «Выйти замуж за капитана». Героиня Глаголевой, фотокорреспондентка, живущая суетливой, бестолковой, но всё-таки собственной жизнью, проведя несколько дней с прямолинейным Проскуриным быстро всё переосмыслила. И решила, что любит, и что лучше ей будет с ним, на дальнем пограничье (где особо-то не пофотографируешь, кстати); всё бросила, метнулась и предложила себя в жёны.

В «Давай поженимся» морской офицер (в отставке и в исполнении Юрия Назарова) познакомился с героиней Тереховой, когда у той случился сердечный приступ. Решение пожениться они приняли в тот же день (вроде как в шутку), когда Тереховой стало получше. Эти двое совершенно не сочетались, ни в каком смысле: некоторые прекрасны без извилин, а Терехова прекрасна с извилинами, офицер же Назарова был вполне прямоуголен, хотя и мягок, как обитый ватой шкаф. «На палубе непорядок...» — подумал он, оглядев её квартиру. Думая, он обращался к себе по фамилии: мол, ну что, Суворин, отдать швартовы. Простосердечный, честный, положительный молодожён включился в семейную жизнь ответственно и основательно, чем изрядно попортил жене нервы; например, он в её отсутствие сделал в квартире ремонт, полностью преобразив палубу, отчего Терехова пришла в отчаяние (где мои вещи?!). Тем не менее, они друг к другу приноровились, сроднились, пришла любовь, и Терехова вскоре рассказывала своей старой тётушке: я впервые почувствовала себя женщиной, женой... я за ним как за каменной стеной... Удивительно, с какими банальными текстами приходилось работать артистам. Но как-то осваивали.

К слову, другая героиня Тереховой, из фильма «Дневной поезд», могла бы выйти замуж за персонажа Гафта; они премило смотрелись и живо общались. Но за пару дней знакомства она сочла его морально-нравственные качества недостаточно морально-нравственными. Гафт не был так уж нехорош, просто жизнь сделала его конформистом. Терехова из «Дневного поезда» была классическая киношная ленинградка, женщина очень тонкая (на вопрос об увлечениях она ответила: увлечения всё те же — Ахмадулина). Тонкие женщины всегда более сурово обходились с добрыми, покладистыми, безобидными интеллигентами, чем с военными, рабочими, крестьянами, уголовниками и кем бы то ни было.

Крестьяне будут здесь представлены фильмом «Молодая жена». Ещё один скоропалительный брак, и на этот раз несчастливый (казалось бы) до чрезвычайности. Юная героиня Каменковой под впечатлением от измены жениха, прохвоста Проханова, выходит за первого желающего (подвалился немилый мужик, по выражению её бабушки); желающий оказывается бессмысленно беспощадным, жестокосердным до тупости; безответную старушку-родственницу он держит в прислугах, милейшую дочку от первого брака игнорирует, от тихой молодой жены требует немедленных чувств и ласк, хотя понимает, что она «девка непростая». И что вы думаете? Таки да. Стерпелось и слюбилось, даже без участия председателя колхоза. Нормальный муж оказался, могло быть хуже.

Абсолютно идеальный, во всех отношениях приятный мужчина в кино рассматриваемого нами периода всё-таки был. Это Гаврилов из фильма «Любимая женщина механика Гаврилова». Он не явился на собственную свадьбу. Весь фильм его ждала Гурченко, верила в него, рассказывала как он хорош, выдавала за Гаврилова другого человека, чтобы над ней и её влюблённостью в Гаврилова не смеялись; в конце истинный Гаврилов пришёл, вырвавшись из пут обстоятельств, и пробыл в кадре пару минут, нежно сочувствуя и шикарно улыбаясь. Очень умно придумано: счастье убедительно, если долго его не показывать. Многие зрители считают роль Гаврилова лучшей ролью Сергея Шакурова. Гаврилов для них реальность.

Предвидя упрёки в тенденциозности, напоследок замечу, что тенденциозности никакой нет, но тема семьи и брака в кино кризисного советского времени не может быть объята в одном материале; придётся её дообъять в тех, которые непременно и своевременно последуют.

Наталья Белюшина