«Если вас насилуют — расслабьтесь и получите удовольствие», — посоветовала Общественная палата женщинам.

Не совсем так, конечно. Член ОП Антон Цветков пояснил, что женщине, во-первых, трудно сопротивляться мужчине: она изначально проигрывает физически, а во-вторых, если она сильно травмирует мужчину, ее же в итоге и накажут.

Как бы дико это ни звучало, Антон отчасти прав. Мужчина и правда сильнее женщины. И очень важное обстоятельство, что уже разгоряченный мужчина обычно нападает на расслабленную, ни о чем не подозревающую женщину. Механизмы защиты у нее отключены.

Когда ссорятся два человека, они оба на адреналине и готовы к быстрым решительным действиям. Мужчина, допустим, хватает женщину за руку, а она бьет его по голове бутылкой — и убегает. Но если женщина не подозревает, что ее могут ударить, то первая ее реакция на агрессию — страх, боль и онемение. Она плохой соперник. Этим в основном и пользуются насильники. Ведь их цель — парализовать волю жертвы.

Может, со стороны нападение и кажется спонтанным, но на самом деле в голове у нападающего все четко. Насильники предполагают реакцию на свои поступки. Они уверены, что могут запугать жертву, и не сомневаются, что она не будет жаловаться. То есть не пойдет в полицию.

На этих установках держится бытовое насилие. Преступник уверен, что ему за его действия ничего не будет. И вот эту уверенность и надо разрушить с самого начала.

«Кричи!» — учил меня отец. Кричи еще до того, как все началось. Ори в любом случае.

Однажды, когда мне было лет двенадцать, я гуляла с двумя подругами, и какие-то три уродца лет четырнадцати попытались затащить нас в кусты. Причем совсем недалеко была детская площадка, там топтались мамы, бабушки, дети, рядом мужики играли в домино.

Я была к ним ближе всех, поэтому первой схватили меня — и потащили. За одну руку. За другую меня держали подруги. Эти лбы умудрились протащить нас всех пару метров — и почти уже заволокли в заросли. Все было беззвучно — возможно, лишь с некоторым сопением и кряхтением. А потом я заорала. И уродцы в панике бежали.

Насильник испытывает страх ничуть не меньше жертвы. И если нет уверенности, что можешь его побить, надо его запугать.

«Я твоих родителей в кипятке сварю», — прижав к стене, пугали меня. Нас с подругой зажали вечером на улице. Мне было семнадцать.

Это безумно страшно, когда в пустом и темном переулке останавливается машина, из нее вылезают три мужика, припирают к стенке.

Но если они сразу не бьют по голове и не запихивают в багажник, значит, они еще сожрали недостаточно наркотиков и какой-никакой, а инстинкт самосохранения у них еще работает.

Не передать, как я испугалась. Это состояние шока, ты плывешь, у тебя разрывается сердце. Не знаю, что на меня нашло и как я собралась, но нагло ответила, что папа у меня генерал ФСБ (или как это называлось на тот момент) и что он их найдет где угодно, в любых горах, и мои окна вон напротив, а у нас там военная охрана. И опять же заорала. (Папа у меня — поэт, и это случилось на районе, но вовсе не рядом с домом.)

Несколько подобных случаев утвердили мое мнение в том, что слова иногда сильнее мускулов и даже оружия.

Девушки, пугайте! Врите, что вы подруга дочери Путина, что нажали тревожную кнопку и через три минуты здесь будет взвод «Альфа», что суда не будет — и агрессору просто отрежут яйца, что вся его семья сядет на тридцать лет. Если есть хоть крохотная пауза, врите бессовестно и запугивайте.

Если насильник вам знаком, если человек вдруг рехнулся и пытается сделать вам больно, кричите и пугайте полицией. «Я напишу заявление, тебя будут судить, будешь сидеть в тюрьме с убийцами» — это все работает!

У меня был бойфренд, который стал распускать руки. Он уже сделал мне так больно, что я не могла дышать: валялась кучей на полу в диком ужасе, скованная оглушительной болью в солнечном сплетении, а он намеревался продолжать. У него была совершенно наглая рожа, он ощущал надо мной полную власть. Он сделал паузу, чтобы стоять надо мной и издеваться, говорил какую-то мерзость. И тогда я чуть передохнула и сказала ему, что все будет в протоколе и что за это сажают в тюрьму, что это нанесение тяжких телесных и что он никто, ничтожество, ноль, и что его с удовольствием осудят на полную катушку, просто чтобы выполнить план. И что он будет в тюрьме несколько лет с уголовниками, и что все будут знать о нем эту правду: и его родители, и друзья, и на работе.

Знаете что? Он дико испугался. Оцепенел. Воспользовавшись промедлением, я сбежала.

Конечно, это работает не во всех случаях. Бывают и сумасшедшие, и угоревшие от наркотиков насильники, и никто не знает, что там у них в голове и есть ли доступ к их рассудку.

В начале 90-х бандиты затаскивали девушек в машины. Одна знакомая рассказала, как ее затащили, привезли на квартиру, а там она с ними дралась. В конце концов какой-то начальник этих бандитов оценил ее мужество и спас от группового изнасилования. Дальше она излагала мутно, так что, думаю, начальник все же воспользовался случаем — и эта история вовсе не духоподъемная. Но здесь она для того, чтобы пояснить: если на вас напали, надо быть готовой к тому, что может быть больно.

Большинство женщин не занимается травматичными видами спорта, не участвует в драках. И, соответственно, мы боимся боли. Я знаю случаи, на которые намекает Цветков, когда женщина покорялась, не сопротивлялась, лишь бы ей не причинили боль. Конечно, это личный выбор — тут невозможно никого осуждать или вообще лезть со своим мнением, что «надо было сделать так-то». Но правда в том, что больно все равно будет. Нет ни малейшей гарантии, что насильнику нужен просто милый семейный секс — в деле он может оказаться Рамси Болтоном.

По большому счету, все, что может сделать для себя женщина, — это быть готовой ко всему. К тому, чтобы мгновенно проявить агрессию. К невежливости, ведь когда мы с некоторым страхом заходим в лифт с неизвестным или подозрительным человеком, мы делаем это, потому что боимся показаться невежливыми.

Не стоит. Даже эти десять секунд волнения рядом с незнакомцем в маленькой кабине не стоят того. Ждите. Езжайте одна. Хамите. Орите. Показывайте силу, моральное превосходство, уверенность в том, что его размажут, посадят. Держите шокер в кармане. Не бойтесь выглядеть дурой: убегайте, если вам кажется, что за вами следует странный человек, вопите, звоните в 112 — патруль на самом деле всегда неподалеку, они приедут к испуганной женщине — это их обязанность. Я однажды зашла в подъезд, увидела там странного мужика — и побежала в полицию. Они проводили меня до дома и арестовали этого типа, из которого шприцы сыпались на ходу. Все нормально: говоришь, что страшно, полиция тебя сопровождает.

Ваша цель такая же, как у насильника: внушить страх. Любой ценой.

Правда в том, что любой насильник (если исключить настоящих психопатов) — это мелкое, гадкое, запуганное, бессильное существо. Просто у него есть мускулы — и ему кажется, что это преимущество. Поэтому так важно его растоптать, сделать его тем, кто он есть — жалким слизняком, который больше всего на свете боится наказания и разоблачения.

P. S. А Общественной палате лучше бы поработать над отменой закона о ненаказании за побои, чем вещать благоглупости

Арина Холина