Женщина истерила. Достаточно, впрочем, аккуратно, без перехлеста. Нос и глаза покраснели, слезы лились, пальцы хрустели, но макияж еще держался. Я пережидала ее истерику, как пережидают непогоду под козырьком присутственного здания.

Она чувствовала себя заложницей ситуации, мечтала вырваться на свободу. О том, что такое эта свобода и где она находится, не имела ни малейшего представления.

Она ждала от меня решения, у меня решения, конечно же, не было.

— У меня больше нет сил! Так дальше не может продолжаться! — громко всхлипнула она и подняла на меня взгляд, ожидая положенного кивка (как все женщины, склонные к истерии, она любила и умела играть в команде).

— Да нет, что вы, — возразила я. — Вполне может. И даже, скорее всего, продолжится.

— Что вы такое говорите?!

— То, что думаю.

Обычное детство с обычными радостями и печалями. До школы и в первых классах любила рисовать цветы и принцесс. Отдали в художественную школу, оказалось академически-скучновато — не прижилась. Потом никаких особых увлечений, если не считать постоянно меняющихся кумиров: музыкантов, певцов, актеров. Родители честно пытались «развивать»: водили в музеи, театры, на выставки. Она всему предпочитала болтовню с подружками и прогулки по магазинам. В подростковом возрасте иногда ни с того ни с сего начинала горько плакать. На вопрос: «Что случилось? Почему ты плачешь?» — отвечала зло: «Отстаньте, нипочему!» В школе училась ровно: три-четыре по основным предметам, по дополнительным бывали и пятерки. Дисциплину соблюдала, строгих учителей боялась, родителей старалась не огорчать.

К шестнадцати годам семья заволновалась: а что она будет делать после школы? На семейном совете решили: поскольку никаких явных склонностей на горизонте нет, менеджер на соответствующем факультете экономического института — это будет самое то.

Честно отучилась пять лет. Работала в одной фирме, потом в другой. Сначала практически секретарем, потом стала сама оформлять сделки, вести документацию. Коллектив ей нравился, она коллективу — тоже. Больше всего любила на работе перерывы — «собраться и поболтать с девочками». Будущий муж работал там же старшим менеджером. Комплимент, которым он потом поделился с ее родителями: «Удивительная, совершенно неиспорченная девушка».

Он сразу хотел жениться. Все говорили: тебе повезло. Она не знала, что и думать, и думала то, что все говорили.

Он был ее первым мужчиной.

Она родила с разницей в полтора года двух детей: мальчика и девочку. Подружки умилялись, восхищались и завидовали. Это было приятно. Ей нравилось одевать детей и обустраивать детскую. Еще она любила цветы и выращивала их на подоконниках.

Когда дети чуть подросли, ей стало скучно. Подружки повыходили замуж. Она все это уже проходила. Муж сказал: если хочешь работать, иди, наймем няню. Она вспомнила сделки и бумажки в своей последней конторе и отрицательно помотала головой. Потом она открыла для себя интернет. Там было общение, свежий ветер новых миров. Но там же ей в первый раз и сказали: ты всегда все делаешь, как тебе говорят. Учителя, родители, начальники, теперь — муж. А где же твоя собственная личность? Она задумалась: и в самом деле, где она? Личности обнаружить не удалось, зато в интернете весьма кстати нашлись тренинги личностного роста. Она сходила на один, потом на другой и сделала очень много тревожащих открытий. Оказывается, она не прошла сепарацию от родителей. Оказывается, она не любит собственного мужа, а просто к нему привыкла. А он ее использует: семейный дом для него просто удобная и сравнительно недорогая гостиница с едой, полным обслуживанием, сексуальными услугами, да еще в комплект входит и удовлетворение инстинкта продолжения рода. И самое страшное: детей она тоже, кажется, не любит, потому что она не может принять их «как они есть» (последний по времени тренинг был про детско-родительские отношения) и пытается переложить на них свои проблемы. Обнаружив такой свой личностный крах по всем линиям, она запаниковала, стала срываться на детей и на мужа. Муж флегматично посоветовал ей взять себя в руки или лечиться таблетками.

Она поняла, что надо срочно бежать, спасаться, иначе она так никогда личностью и не станет и все настоящие радости жизни пройдут мимо нее. На очередном тренинге (кажется «Открой в себе Настоящую Женщину») ее горячо поддержала вся группа.

Она задумалась о разводе и поделилась своими мыслями с подружками и родителями. Все они дружно пришли в ужас и велели ей «не говорить ерунды», «подумать о детях» и «открыть, наконец, глаза на реальность этого мира». Она уверилась в том, что все ее близкие против того, чтобы она становилась личностью.

Девочка начала грызть ногти. Мальчик, старший дошкольник, стал писаться по ночам. На консультационном сайте известный психолог написал ей, что во всем виновата ее нерешительность: она не может, не осмеливается проявиться, сделать шаг к себе, а дети страдают. Она не любит своего мужа, это очевидно, значит, его надо бросать. Мы живем не в эпоху «Домостроя». На очных или скайповых платных консультациях психолог готов был все рассказать подробнее.

Она уложила детей, выпила полбутылки кофейного ликера и, когда муж пришел домой с позднего совещания, сообщила ему, что хочет развода, потому что больше не может всего этого выносить. Он затащил ее в ванну, заставил принять душ, а потом уложил спать. Сам лег на диване в гостиной. Утром ей было очень гадко и стыдно и хотелось послать кого-нибудь матом (притом что она никогда, даже подростком, не употребляла обсценной лексики) — то ли мужа, то ли того психолога, то ли себя. Впрочем, мужа уже не было — он ушел на работу.

Постепенно всхлипывания затихли.

— Если вы за личностью пришли, то это не ко мне! — решительно сказала я.

— А к кому же?

— Ну… Не знаю. Может, к психоаналитикам?

— А мне это поможет?

— Думаю, нет.

— Но почему?

— Ну сами подумайте: зачем вам личность от психоаналитика?

— А как же тогда?

— Неправильно сформулирован вопрос.

— А как правильно?

— Правильно так: что же это такое? (Все это время я прилежно удерживаюсь от улыбки, сохраняя полную серьезность.)

— Да, да! Что же это такое?

— Иногда это называют «кризисом тридцатилетия». У вас это еще осложнено тем, что не пройдена пара предыдущих кризисов.

— А что это значит?

— Это значит, что потребность в расширении (расширении, а не сломе!) границ личного мира абсолютно нормальна для человека в вашем возрасте и положении. «Это что же, теперь всегда так будет?! Я категорически не согласен! Надо добавить что-то еще!»

— То есть со мной все нормально?!

— Безусловно. Вы ведь всегда были хрестоматийны, с детства по всем показателям попадали едва ли не в середину кривой нормального распределения. Вот и «кризис тридцатилетия» настиг вас практически сразу за юбилеем. Но вот что еще сыграло: за всеми важными ответами в своей жизни вы привыкли обращаться куда угодно, только не к себе самой.

— Это потому, что у меня нет личности… — снова опечалилась она.

— Да ради бога! Вот эта самая ваша отсутствующая личность как раз и привыкла… И пока развитие автоматически шло на подъем, среда все время отвечала слаженным хором: надо кушать, надо учиться, надо работать, надо замуж, надо детей. А вот теперь мнения разделились, потому что, знаете ли, в вашем возрасте уже «кто любит офицеров, а кто — свиной хрящик». И вот эта-то вдруг зазвучавшая разноголосица мигом и выбила вас из наезженной колеи. Что, в общем-то, не так уж и плохо.

— То есть я, может быть, все-таки люблю своих детей? — она с надеждой подняла на меня покрасневшие глаза.

— Совершенно не исключено, — я наконец позволила себе улыбнуться. — Более того, может быть, вы даже и мужа любите. Вы так про него рассказывали, что он мне с ваших слов понравился, а это, знаете ли, обнадеживающий в прогностическом смысле признак.

— И что же мне теперь делать?

— Опять ждете, что за вас решат?

— Нет, нет. Вы… Ну вы хоть направление намекните, куда мне думать. Если не с мужем разводиться и не личность искать.

— Вам нужно по своему вкусу выбрать дополнительный кусок мира, который вы хотите сожрать, раскрыть рот пошире и изо всех сил попытаться его откусить и прожевать. Если получится, решение кризиса у вас в кармане. Если не получится, попытайтесь еще раз, с чем-нибудь другим. И еще…

— Я бы хотела… я бы хотела дизайнером. Хотя бы для себя.

— Отличное дело.

— Вы думаете?

— Я ничего не думаю! Я, в отличие от вас, ни черта не понимаю в дизайне! — притворно рассердилась я.

— Да, да, поняла. Сама, сама, сама. Ухожу, ухожу, ухожу.

— Именно. Ну вот какая умница!

***

Таких штук в жизни человека (в возрастной психологии) не одна и не две, но при том их вполне ограниченное количество. И как же полезно все их знать заранее! Я бы ввела все это как обязательный курс для старших классов школы или в каждую училищную и институтскую программу. Так ведь нет! Многим сегодня преподают какой-то безумный курс «общей психологии». Недавно я пыталась найти хоть какие-нибудь его следы в головах своих студентов. Ни-че-го! И когда я, отчаявшись, спросила: «Ну что-то же все-таки у вас от него осталось?» — девушка с первой парты, честно глядя мне в глаза, ответила: «Тетрадка в 96 листов». Вот так.

Катерина Мурашова