Несколько лет назад, по заказу одной из редакций, где я работала, я делала серию интервью с содержанками – женщинами, жизнь которых полностью оплачивают мужчины.

Речь идет не о законном браке, где добытчик приносит мамонта, а его женщина разделывает тушку. Вполне наоборот: чаще всего мужчины героинь имели семью и даже числились отменными семьянинами. Но вот незадача: на стороне каждый из них хотел иметь не просто любовницу, но любовницу, полностью зависящую от него. Хотя бы финансово.

Девушки были самыми разными и, на мой вкус, никакая из них ни редкой красотой, ни острым пытливым умом не выделялась. После нескольких встреч в мою записную книжку попала заметка на полях: их объединяет происхождение и невероятная, просто пластилиновая покорность. Происхождение было в хорошем смысле мажорным: девочки-принцесски из обеспеченных семей с полным достатком, привыкшие к помощницам по дому и спа-процедурам, но совершенно не умеющие ничего делать. Такие, казалось, должны быть амбициозными и образованными, брать штурмом и замышлять бизнес. Но они сидели на дизайнерских диванах, вывернув запястьями вверх тонкие руки и растерянно дышали через узкий носик. «Ну вот так получилось… Думаешь, он меня не любит?»

Я не знала тогда любит он ее, или не любит. Готовый материал сильно резался, переписывался, вымарывались неудобные имена и известные в моем городе факты. От серии осталась одна публикация с тремя или четырьмя обезличенными персонами. В моей памяти девушки с шелковыми волосами в маникюре и рюшах так и сидят в подушках с недоуменными взглядами, впервые в жизни вынужденные рассказывать и анализировать происходящее. Кто-то из них интервью сразу забыл и со своим положением продолжил мириться. Иные задумались и рефлексировали… Только вот под материалом тогда появилась масса нелицеприятных комментариев от других, обычных женщин.

Те, во-первых, боялись узнать в богатых любовниках эфирных нимф своих мужей. Во-вторых, сильно осуждали наглую дорогую проституцию, о которой раньше лишь кино смотрели. Но самое удивительное и печальное в этом было то, что после слов оскорблений и унижений в адрес героинь шли признания: «Это безобразие и проституция, зачем вы вообще об этом пишете? Вот у меня был случай, когда мне было 22, Иван на «шестисотом» любил меня по-настоящему, поэтому и готов был содержать, пока я не встану на ноги». То есть непосредственные героини были уронены куда-то под плинтус, и там топтались, а святые читательницы находили миллион оправданий своему такому же по сути поведению. И на полях в моей записной книжке снова появилось замечание: все вокруг – вамп. Все вокруг не позволяют никому быть проститутками, но прощают себе маленькие любовно-финансовые шалости.

Тогдашние комментарии натолкнули еще на несколько веток размышлений: где и по какому принципу обеспеченные мужчины отыскивают таких льющихся особ и почему не найдут за свои деньги умную и красивую? Неужели мужчинам такого класса – сильным, независимым, развитым нужна полная беспрекословная покорность со стороны женщины? Как оно для женщины – просить деньги у чужого мужа? Хотя бы на что, хотя бы на маникюр?

Прошло много времени, прежде, чем тема всплыла на общих посиделках с подругами из профессионального сообщества. Вопрос дорогой оплаты не самых привлекательных женщин взволновал наши светлые умы. И мы разработали коварный план.

Оговорюсь, что тогда никто из нас не был замужем. За год у некоторых из нас могли смениться по нескольку возлюбленных. А план был в том, чтобы просто попросить денег. Конкретную сумму (была обозначена сумма в 1500 рублей) на конкретную процедуру (на маникюр) у человека явно респектабельного и заинтересованного в продолжении отношений.

У меня таких в ближайший после договоренности год случилось два. Оба как будто честно пытались состроить домик из своего хорошего отношения и моей удивительной лояльности. Оба были женаты. Оба, вероятнее всего, имели страх быть полностью отвергнутыми.

Я признаю и прошу понять мой непрофессионализм в деле прошения денег. Наверное, надо знать какие-то волшебные слова и действительно иметь пластилиновый характер и ласковый беззащитный взгляд. Я же оба раза чувствовала свою принадлежность к привокзальным дамам в сетчатых чулках, голос мой подрагивал то ли от мерзости, то ли от смеха. Не мудрено, что на первую просьбу мне отказали, рассказав историю о том, как это некрасиво и вообще. И я бы поняла, если бы отравленный моей меркантильностью мужчина тотчас же исчез бы. Но он не исчез. Его совершенно не напугала моя готовность брать деньги за любовь и прощались мы уже по моей инициативе.

Кем я осталась в памяти второго подопытного, я так и не знаю. Деньги я у него просила вообще в соцсети – в реальности мы на тот момент встретились лишь пару раз, и какие-то отношения у нас развивались больше в письменной форме. Денег он мне привез по первой же просьбе, правда выглядели они до крайности подозрительно – мятые купюры небольшого номинала как будто собирал по всем карманам. Деньги я планировала отдать в следующий раз – пока надо было посмотреть на реакцию и общее поведение персонажа. По моим предположениям, мужчина должен был собой возгордиться и начать требовать гибкости. Но он исчез. Есть у меня предположение, что я тоже участвовала в каком-то его эксперименте. И подтвердила, например, его подозрение о продажности всех вокруг.

Позже я нашла второго персонажа и поняла каким образом деньги ему можно вернуть. Но над историей тогда хохотали подружки и говорили, что если я объявлюсь с пачкой мятых полтинников в офисе уважаемого бизнесмена, это будет совсем уж абсурд. Но если что, если он прочитает, например – я готова отдать прямо сейчас. Могу даже с процентами.

В качестве финала могу лишь отметить, что в шкуру моих девочек-содержанок обычному человеку влезть не так уж просто, даже если речь идет о совсем незначительной сумме. А они, бедные, живут на такие подачки. А некоторые еще и хорошо живут.

Александра Петрухина