Рассмотрим три примера.

Одна женщина вернулась на работу через месяц после рождения ребенка, мотивируя свое служебное рвение тем, что ей очень нужны деньги, ведь она должна помогать семье своей сестры. Такая вот жертва.

Другая женщина не строит новые отношения, чтобы «не травмировать ребенка» после смерти его отца. Жертвует собой ради ребенка.

Третий пример. Муж и жена, живут вместе «ради детей». Не важно, что между нами, лишь бы дети были счасливы.

Три ситуации. Три акта самопожертвования. Их объединяет одно – это игры с ответственностью. С ответственностью за другого человека.

Со стороны играющий в эти игры выглядит хорошо. Но игры приносят мало радости, являясь одновременно ловушкой как для жертвующего,так и для тех, ради кого эта жертва была принесена..

Например, я говорю, что живу только ради тебя – я всю свою жизнь отдаю тебе. Есть и вторая часть, которая не произносится, но подразумевается. Подразумевается негласно,что ты должен взамен отдать свою жизнь мне.

Что такое человеческое благородство? Что высокоморально и служит примером для подражания? Отдать свою жизнь другим. «Жить надо не для радости, а для совести!» (кажется, из «Покровских ворот», но не поручусь). В советские времена культивировался примат социальных ценностей над личными. Стиль улья. «Раньше думай о Родине, а потом о себе» (это из песни революционных лет). Вообще-то, не только советскому, но любому государству для выживания необходимо, чтобы рядовой член оценивал групповые ценности выше, чем личные. На этом построено и образование, и воспитание, и пропаганда.

С другой стороны у этой игры есть ясная вторичная выгода. Ты – жертва, тебе за это все время что-то должны. У тебя есть индульгенция, право на блага, завоеванное «отдачей своей жизни другим». Игры с ответственностью создают созависимость, особую форму сосуществования.

Есть старый анекдот про двух ковбоев. Сначала один на спор за 10 долларов съел кучку навоза. Потом второй. В конце концов их осенило,что они за бесплатно наелись навоза.

С со-зависимостью эффект тот же, только все построено на принципе взаимной жертвы. Скрепляемая чувтвом вины, со-зависимость превращает навоз в постоянное семейное блюдо.

Если вы решили «выйти из игры».

Можно строить отношения с внешним миром на основе позиции. Я хочу быть счастливым. Я наполняю свою жизнь прямыми линейными ценностями. Ем то, что вкусно, живу с тем, кого люблю. Позиция не нуждается в обсуждении, она носит одностронний характер. Основа принятия решения находится внутри личности, то есть мои поступки определяются моим внутренним голосом. Как в том анекдоте, про двух «новых русских», один из которых на фуршете хватал все подряд (халява!), а другой брал небольшими кусочками только от некоторых угощений. «А ты чего не ешь?» – спросил первый второго. «Да я не хочу, наелся уже». – «Ты что, хочешь – ешь, не хочешь – не ешь? Ну ты животное!..»

На первый взгляд такой стиль мышления кажется парадоксальным и неожиданным. Что значит «хочу-не хочу»? Хочу – работаю, не хочу – не работаю? Такой подход кажется эгоистичным, с таким человеком невозможно жить, ведь он совсем не считается с окружающими!

На самом же деле, человек который живет для себя, а не для кого-то, очень быстро начинает излучать радость. Свет вокруг него становится все шире и шире, и в него попадают люди из-вне. Притягиваются и выбирают быть рядом.

Рассмотрим пример с женщиной, вышедшей на работу через месяц после рождения ребенка с позиции эгоистичности. Эта женщина учительница, она обожает свою работу, ее класс через четыре месяца сдает экзамены на аттестат зрелости. Она очень хочет сама подготовить учеников к выпуску и прожить с ними последние школьные месяцы. Она проявляет чудеса ловкости и находит способ совмещать кормление грудью любимого ребенка с полной отдачей любимой профессии. И дома, и на работе она живет полной жизнью, самореализуясь и как профессионал, и как мать. Ее муж, чувствуя волны удовлетворения и счастья, распространяемые ею, принимает ее позицию и помогает ей устроить быт наилучшим для семьи образом. Ее ученики, чувствуя ее искреннюю заинтересованность, стараются учиться лучше. Родители учеников спокойны за оценки своих детей по ее предмету и высоко ценят ее как профессионала. Про эту женщину я скажу, что она живет для себя, а не для других. От женщины, вышедшей на работу из чувства долга перед семьей сестры ее отличает тональность внутреннего состояния. Та печальна, эта счастлива. Та исполняет долг, эта живет. Грань тонка, ее не сразу можно заметить и оценить.

Вся моя профессиональная концепция построена на помощи человеку замечать эту грань внутри себя и учиться жить как можно реже пересекая ее в сторону безрадостного долга.

Вот ситуация, произошедшая на "Марафоне Ройтмана":

«В группе работала девочка 14-ти лет, привезенная в Израиль в трехлетнем возрасте. Сохранив русский язык, она ментально сформировалась здесь, т. е., израильский продукт в чистом виде. Задаю группе по кругу вопрос: “Ты хороший?” Носители “бывшего советского” менталитета всегда отвечают: “Не очень хороший… Так себе. Не идеальный”. В редчайшем случае, с большой натяжкой выдавят: “Ну, хороший”. А израильтянка? “Да! Конечно!” Следующий вопрос: “Вот вы совершили абсолютную подлость: вытащили у старушки кошелек, ограбили вдову с восемью детьми, подставили ножку беременной женщине, украли у мамы деньги”. Спрашиваю по кругу у “русских” о самооценке. “Я сволочь, подлец, негодяй!” – все единодушны. А “израильтянка” отвечает: “Я хорошая, просто я плохо поступила!”

Самооценка “бывшего советского” человека в подавляющем большинстве случаев носит характер относительный. Самооценка коренного израильтянина почти без исключения абсолютна! Блеск и нищета израильского менталитета...

На израильтян и “русских” я делю по следующему признаку: у человека, привезенного сюда лет до 15, прошедшего часть израильской школы, а затем армейскую службу, ставшего супругом/ой ивритянина, могла произойти коррекция ментальности. У репатрианта из СССР, не подвергшегося таким процессам, менталитет остается неизменным. Ивритянин считает: “Я хороший, поскольку я у себя единственный!” А «наш» человек: “Я хороший в сравнении с кем-то или в сравнении с собой, но вчера или завтра”.

Это полная противоположность абсолютной самооценке израильтян. В этом, сравнительном, видении мира кроются и русская глубина, и склонность к неврозам, рефлексия.

За строение менталитета приходится платить: русские платят неуверенностью, постоянными вопросами «что делать и кто виноват», внутренним диалогом, сомнениями. Израильтяне более устойчивы к сомнениям и внутренним конфликтам, у них меньше рефлексии, можно назвать это частичным отсутствием глубины.

Автор - психолог и психотерапевт Саша Ройтман

Саша Ройтман - психотерапевт и клинический психолог в России, life коуч – личный и групповой тренер в Израиле. Преподает групповую динамику в Институте Клинического Гипноза (Российская Психотерапевтическая Ассоциация), Москва. Основатель и руководитель Центра Ройтмана – Коучинг и Практическая Психология в Израиле. Ректор Института Ройтмана. С 1983 года проводит авторские тренинги личностного роста, индивидуальные и семейные консультации.