«Правмир» публикует историю московского священника отца А., которому довелось духовно окормлять, исповедовать и причащать женщину, состоявшую в сатанинской секте. На пути ее исправления и воцерковления ему пришлось пройти с ней ряд тяжелых испытаний. Многие участники этой истории живы, поэтому имена главных действующих лиц изменены.

Началась эта история в начале 90-х годов в Магаданском крае в одном из рабочих поселков… Приехала туда молодая учительница из Москвы. Ей обещали место в общежитии, но к ее приезду оно оказалось занятым. Жить негде, поэтому сняла комнату у какой-то старушки, хотя ее предупреждали, что она знается с нечистой силой, шаманит. Действительно, хозяйка странная, на шее амулеты на кожаных ремешках.

Сначала всё было мирно и спокойно. Однажды старушка занемогла, да так серьезно, что слегла, вроде даже помирать собралась. Московская жиличка стала за ней ухаживать. Как-то вошла в ее комнату, а та манит рукой: «Наклонись, мол, что-то надо на ушко сказать».

Та нагибается к ней. А старуха… – откуда только прыть взялась у умирающей? – садится на кровати, срывает с себя амулет, который висел у нее на груди, ремешок от него набрасывает своей сиделке на шею, притягивает к себе и начинает творить заклинания. Той и страшно было, хотелось убежать, но и любопытно, а что же дальше будет? И она осталась.

Потом шаманка надевает на палец нечто вроде кованого наперстка с острым шипом и прорезает ей кожу на ладони. Течет кровь, страшная старуха слизывает ее языком и приходит в исступление… Так молодая современная учительница получила посвящение, и сама стала шаманкой.

Очень быстро она достигла больших успехов в своей черной деятельности, научилась творить заклинания, вызывать духов, и достигла одной из самых высоких степеней посвящения. Но, тем не менее, она говорила, какое-то ощущение, может быть, идеала, какой-то правды в ее душе не умерло, и даже в самый разгар страшных оргий что-то живое звучало в ее сердце. То есть можно сказать, что это незаурядный человек.

Вообще, человек – существо очень сложное и противоречивое, и еще Достоевский поражался способности созерцать одновременно идеал содомский и идеал Богоматери. Это яркий пример человеческой сложности, а главное – всемогущества Божия и стремления Господа спасти каждого человека, невзирая ни на какие внешние обстоятельства его жизни.

Продолжение эта история получила в Москве…

К отцу А. в храм пришли две молодые женщины на исповедь. Одна, назовем ее Людмила – в первый раз, а другая, Оля – прихожанка одного из московских храмов, но почему-то решила повести свою подругу именно в этот храм. Чувствуется, что Людмила – в страшном напряжении, ей очень трудно. Светлые волосы пышно взбиты, зеленоглазая, на пальце перстенек с кусающей себя за хвост змейкой. Оказывается, что она в секте, и священник понял так, что она из нее хочет вырваться. Конечно, в таком исключительном случае надо и усилия приложить исключительные. Это священник тоже отчетливо осознал.

Людмила начала исповедоваться. Несколько раз она себя одергивала:

– Ведь я не хотела этого говорить!

Рассказала она кое-что о себе. О том, что у нее два высших образования, что работала в Магаданской области сначала в школе, затем на шахте, а потом на золотых приисках. Рассказала и про порядки, царившие на Магадане в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века.

Например. Молодая женщина нашла золотой самородок и утаила его от остальной артели. А в артели всё складывается в общий котел. Это закон. Так вот, она его нарушила. Но от своих утаить что-то невозможно. Когда самородок обнаружили, его затолкали ей в глотку. Бедная женщина задохнулась, горло разрезали, золото вынули, а тело выкинули.

Позже отец А. спросил у высокопоставленного офицера МВД, может ли такое быть? Тот спросил:

– Ты на Магадане бывал?

– Нет, не бывал еще.

– Там есть аэропорт «Сокол». Слышал?

– Слышал.

– Пока ты на его территории, тебя закон охраняет. А за его пределами – закон тайга!

Первая исповедь произвела впечатление и на Людмилу, и на священника.

Людмила стала ходить в храм. Однажды она попросила освятить ее квартиру. Священника это удивило. Не то чтобы что-то необычное было в этом желании, наоборот, всё было даже слишком благочестиво, но просто показалось странным, чтобы человек, только-только пришедший в храм, знал, что и жилище надо освятить.

Конечно, отец А. пришел, квартиру освятил. Людмила накрыла на кухне столик, чтобы отметить событие, приготовила курицу, подала приправу в ручной меленке. Из меленки посыпались крупинки желтоватого цвета, похоже, от чего-то твердого. Отец А. заметил, но значения не придал, мало ли, каких приправ теперь не бывает? Кушают, непринужденно беседуют, шутят, улыбаются. Священник рассказал историю о том, как святитель Василий Великий спас юношу, продавшего душу дьяволу и давшего ему расписку, написанную кровью. Людмила сказала, что и у них без крови не бывает, и рассказала вышеприведенную историю про шаманку.

Но вот отец А. поднимает на нее взгляд и видит, что она смотрит исподлобья, а вместо глаз как будто две неподвижные плошки, горящие холодным огнем, и лютая ненависть сверкает в этих плошках. Смотреть страшно и невыносимо, он отводит взгляд. В таких ситуациях нельзя показывать, что ты испугался, нужно поддерживать беседу, делать вид, что ничего не заметил.

Он продолжает говорить, стараясь не снижать темпа, одновременно силится молиться про себя, но ни одной молитвы до конца прочитать не может, даже «Отче наш». Только «Господи, помилуй» лихорадочно твердит. Но «Богородице Дево, радуйся» всё-таки прочитал всю. Большей жути он в жизни не испытывал, но и молился пламенно, как никогда.

В другой раз взглянул: опять – «горящие плошки» и как будто некая клякса от них отделяется и устремляется к нему. Вновь отводит глаза, вновь поднимает, и вновь нечто похожее на кляксу летит в его сторону, но священник сознает, что ничего плохого с ним не происходит. Поднимает глаза и чувствует, что эта клякса, которая ходит вся ходуном, словно живая, сама дико боится, потому что, не достигнув лица, разбивается о какую-то невидимую преграду.

Он успокоился, снова поднимает глаза… Всё. Как будто ничего и не было: нормальный взгляд, снова беседуют, как ни в чем не бывало. Гость делает вид, что ничего не заметил. Хозяйка – что ничего не произошло. Доев угощение, отец А. засобирался домой:

– Ну, мне пора.

– Я вас провожу.

– Нет, зачем, куда ж вы пойдете? Уже поздно, темно.

– Нет, нет, я провожу!

Как вы уже, наверное, поняли, та молодая женщина, которая приняла в Магадане посвящение от старухи-шаманки, и хозяйка квартиры – одно и то же лицо. С тех пор она перебралась в Москву и стала членом сатанинской секты. Было у нее от этой секты задание. Предполагалось пригласить священника домой, усыпить, добавив в еду дозу клофелина, и по ее сигналу помощники, которые ожидали внизу в машине, должны были подняться в квартиру, раздеть его и сфотографировать вместе с ней в непотребном виде, чтобы опорочить и иерея, и Православную Церковь. Как известно, клофелин в сочетании с алкоголем действует одурманивающе, валит с ног. Впоследствии Людмила сказала, что припасла бутылку кагора, но на стол почему-то не поставила, а пузырек с клофелином в таблетках желтоватого цвета и фотоаппарат, которым предполагалось делать снимки, она отдала отцу А.

Священник как-то сказал ей, что тогда, во время освящения ее квартиры, он испытал сильнейший страх. А она ответила, что и ей было страшно, потому что, когда она пускала на отца А. бесенят, увидела за его спиной две грозные фигуры, потому и прекратила свои эксперименты. Господь Сам ведает, когда и кому являть Своих ангелов, чтобы это явление было спасительным. Нам же всем необходимо покаяние, исключительную важность которого отмечали святые отцы. Например, преподобный Иоанн Лествичник говорил, что тот, кто видит свои грехи, выше того, кто видит ангелов.

Но надо признать, что пугать бесенятами – это еще не всё, на что сатанисты бывают способны. На своих черных мессах они приносят в жертву животных и даже людей. Алистер Кроули, родоначальник современного сатанизма, писал:

«Глупо считать, что убивая жертву, мы приносим ей вред. Напротив, это самая благословенная и милосердная изо всех смертей… Для высшей духовной работы всегда следует выбирать жертву, обладающую величайшей и чистейшей силой. Наиболее подходящим объектом в этом случае является невинный и умственно развитый ребенок мужского пола. Почти для любой цели наилучшим является человеческое жертвоприношение».

Но всё-таки у Людмилы оставались еще нравственные колебания и угрызения совести. Она знала, что мόлодцы дожидаются внизу, и решила помочь гостю миновать их кордон, чтобы они его не тронули.

Как-то отец А. коснулся ее руки.

– У вас теплые руки, а у «него» холодные.

– У кого?

– Я «его» вызывала и держала его за руки.

Однажды говорит:

– Я из-за вас ударилась.

– Как это так?

– Да в темноте перестала видеть, вот и налетела на шкаф.

И действительно, глаза стали голубыми, волосы гладко причесаны, и ритуальный перстенек со змейкой исчез. Она стала регулярно ходить в храм, исповедовалась, каялась, со временем стала причащаться Святых Христовых Таин. Священник просил:

– Уходи ты от них, бросай эту секту!

Она качала головой:

– Нет. Меня, шаманку страшную, Бог уже не простит.

– Что ты, Господь милостив бесконечно, милосердие Божие глубже любого греха!

Человек – существо исключительно сложное и противоречивое, и Людмила тому яркий пример. Ведь она имела свой опыт милости Божией, явленный на ней лично.

Как-то она рассказала о том, что попала в завал на шахте. Из рассеченного лба течет кровь, руки и ноги придавлены, абсолютная тьма и тишина. Полностью утрачивается ориентация, не можешь осознать своего положения – где верх, где низ. Воздух каким-то образом проходит. Душу охватывает чувство страшного одиночества, оставленности. Знает точно только одно: ее откопают обязательно, это закон, а вот живую или мертвую – это вопрос. Молится Кому-то Благому, но Неведомому, и чувство одиночества становится не столь острым, на душе светлеет. А ведь это было уже после того, как она стала шаманкой. Когда ее откопали и вынесли на землю, радовалась солнышку, небу, облакам, каждой травинке, благодарила Кого-то, но потом всё забылось, и снова наступила покорность своему страшному хозяину. Можно добавить, что человек – существо не только сложное и противоречивое, но и неблагодарное.

Как-то летним вечером отец А. опять пришел к Людмиле домой, и она устроила ему истерику, чуть не рыдала. Было уже сильно за полночь, он подумал: не бросать же ее здесь одну, поэтому предложил:

– Ну, поехали ко мне ночевать.

Она как-то сразу успокоилась, словно добилась, чего хотела. Это его опять насторожило, но если человеку веришь, то, значит, надо верить.

Приезжают домой… Семья отца А. была за городом. В соседней квартире жили близкие родственники, ключ от нее был у священника. Он направляет свою гостью спать в одну квартиру, а сам идет в другую. Закрыл за собой дверь, повернул ключ и оставил его в замочной скважине – на случай, если даже у кого-то найдется запасной ключ, чтобы дверь нельзя было отомкнуть снаружи.

Настроение у него было самое распрекрасное. Лег спать. Утром в таком же приподнятом состоянии проснулся, умылся. Помолился. Собрался будить Людмилу на завтрак. Подходит к входной двери, а она… РАСПАХНУТА… НАСТЕЖЬ… Он, конечно, оторопел. Но на душе хорошо и солнечно, а раз всё хорошо, то чего не может быть, того не может быть никогда.

Отец А. звонит в дверь своей гостьи. Та открывает, на ней, что называется, лица нет. Спала плохо. Ну, раз плохо спала, значит, надо хорошо позавтракать. Поели, поговорили и расстались. А про открытую дверь так и забылось.

Через год священнику попалась книжка Алистера Кроули. И когда он дошел в книге этого известного сатаниста до места, где говорится, что те, кто занимается магией, могут открывать запертые на замок двери без ключа, – сразу же позвонил Людмиле и спросил:

– Правда, что маги без ключа замки могут открывать?

– Правда.

– И ты можешь?

– И я могу.

– А помнишь тогда, летом, у меня дома… Это ты открыла дверь?

– Да, я…

Потом она рассказала, что не только открыла дверь, но и вошла в комнату. Казалось бы, она получила шанс, на который не могла даже рассчитывать: осталась на ночь со священником, хотя и в соседней квартире, а замок – не преграда. Задание никто не отменял, телефон был, подручные ждали звонка, но сделать ничего не смогла… И, судя по тому виду, в котором он застал ее утром, далось ей это непросто. Не смогла она перешагнуть через доверие и великодушие, которые так неожиданно проявил к ней, «шаманке страшной», отец А.

Конечно, Господь безгранично милостив, Он действует Сам, непосредственно, и через людей, готовых Ему послужить. Лукавый беспощаден и тоже действует через людей, которые подражают ему в жестокости и безжалостно карают тех, кто пытается от них вырваться.

Как-то они говорили о книге Моуди «Жизнь после смерти», там описывается туннель, по которому человек летит. Людмила сказала: «Это мне знакомо. Я тоже по такому туннелю летела. Белый такой туннель, летишь, летишь. Только голова вправо-влево, вправо-влево, вправо-влево. Открываю глаза – это меня по щекам – вправо-влево, вправо-влево».

За попытки вырваться из секты ее плетью-семихвосткой, в конец каждого хвоста которой был вплетен камешек, бичевали так, что она теряла сознание, ее окатывали холодной водой и снова били, а по окончании экзекуции приводили в себя – вправо-влево, вправо-влево.

Несмотря на эти пытки, у Людмилы хватило силы духа не сломаться. Но тогда она говорила об этом только намеками. Не так-то просто преодолеть глубоко внедрившееся в душу в течение многих лет культивируемое недоверие к людям, тем более что и церковные люди часто далеки от совершенства. Людей, принявших в секте соответствующую степень посвящения, профессионально учат морочить окружающим голову, поэтому многое из того, что она говорила, звучало совершенно неправдоподобно. Общался отец А. только с ней, а она говорила о том, что за ней следят и приговорили ее к смерти, черную метку ей прислали. Должно было быть совершено ритуальное убийство во время черной мессы. И дату назначили на день зимнего солнцестояния: в ночь с 22 на 23 декабря.

Сделаем некое отступление. Господь любит бесконечной совершенной жертвенной любовью. Во имя этой любви Он Сам принес Себя в жертву ради спасения всех людей. И человек отвечает Ему любовью, готовой принести себя ради Бога, или ради ближних в жертву.

Сатана всех ненавидит, но, как «обезьяна Бога», требует жертвы. Ради любви добровольно жертву принести можно, а ради ненависти – нет. Поэтому сатана требует хотя бы видимость добровольной жертвы. Для этого надо подавить волю человека.

Когда воля подавлена, тогда человек не сопротивляется своей участи и даже соглашается на нее. По вечерам бывшие телохранители Людмилы, ставшие теперь ее конвоирами, отлавливали ее и, как она говорила, давали глотнуть какого-то наговорного наркотического пойла. Причем она, шаманка, служившая долгое время темным силам, существо внушаемое и, ясное дело, что они еще и шаманили, чтобы подавить ее волю. Вот она как бы и перестала сопротивляться. Из Сибири на частном самолете прилетел маг высшего посвящения, который должен был совершить это кровавое жертвоприношение.

Сам отец А. ни разу ни магов, ни охранников не видел. При этом он чувствовал, что она чего-то не договаривает. Но проверить-то надо, и священник решил посмотреть, действительно «пасут» ее или нет. Людмила сама с мужем жила в центре Москвы, а в детстве жила у бабушки на самой окраине. И вот она с Ольгой, жившей по соседству, поехала к своей бабушке. Священник поехал с ними, хотя Людмила и не хотела. Вышли из метро. Людмила требовала, чтобы отец А. отправлялся к себе домой – уже поздно. Он говорит:

– Давай, я тебя провожу.

– Не-не-не, не надо меня провожать.

И чтобы он отстал, сказала, что пойдет к Ольге, она жила ближе к метро. Но адрес, где живет бабушка Людмилы, отец А. у подружки узнал.

– Идите в метро, – говорит Людмила и смотрит, куда отец А. пойдет.

Священник направился к метро, но спускаться туда не стал, а пошел к ее дому. Спальный район, ноябрь, часов десять-одиннадцать вечера, уже темно, на улице никого. Очевидно, что если ее «пасут», то должны быть на машине. Почему-то отец А. решил, что их должно быть двое, и что они сидят в машине, потому что холодно.

Район незнакомый, священник там был первый раз. Идет медленно, ищет номер подъезда и высматривает машину, в которой сидят люди. Дом длинный, подъездов много. Идет, смотрит направо, налево. Машины, конечно, стоят, но никаких людей не видно. Посреди дома арка, ведущая на улицу. Он прошел мимо арки, нужный подъезд нашел, делает еще несколько шагов – может, машина подальше стоит, но ничего интересного не обнаруживает. Поворачивается обратно и вдруг, как из-под земли, вырастает перед ним мужичонка такой коренастый, плотный, немного растолстевший. Он встал между отцом А. и аркой, перегородил ему путь.

– Ты, – говорит, – кто?

Отец А. отвечает:

– Священник. – Мало ли, бывает, на улице к священнику пьяненький подходит душу излить. И от этого перегаром несет.

– А что ты здесь делаешь, священник?

– Да вот, на требы пришел.

– А к кому ты шел, священник?

Отец А. видит – тон очень агрессивный с самого начала, и понимает, что это не просто пьяненький прохожий, а как раз тот, кого он искал, правда, не в машине. Ну, уж со страху ли – честно говоря, отец А. испугался, тут ничего не скажешь – но ему показалось: тот уже начинает разворачиваться для удара. Душа уходит в пятки, ведь этот мужичок – телохранитель, значит, профессионал, врежет, мало не покажется. Но и здесь Господь спас. Бежать от него – не убежишь: пока будешь разворачиваться, он схватит за сумку или за одежду и не вырвешься. Да и бежать надо не по безлюдному двору, а на проезжую часть, где люди и машины. Отец А. сделал резкий шаг ему навстречу, вплотную. Тот не ожидал, и отшатнулся, а священник рукой от него оттолкнулся и мимо него – и прямо в арку, на улицу, на проезжую часть.

Окраина Москвы, машины в это время ездят редко. Отец А. поворачивает направо, оглядывается. Тот мужичок даже не побежал, выходит из этой арки и свистит. Несколько раз свистнул, и из арки выехала иномарка. Тот в нее садится, и машина по дорожке спускается на проезжую часть и тоже поворачивает направо. Всё-таки он был прав: двое и на машине. Хорошо, что в этот момент подошел троллейбус, отец А. вскочил в него и уехал.

Но это не самое страшное. Священнику приходится хоронить людей: и знакомых, и незнакомых. Но смерть – это не исчезновение, а продолжительная разлука. Иногда похороны воспринимаются даже как скорбное тожество. И за Людмилу было страшно, но страшно – не то слово. Было чувство, будто стоишь на самом краю бездны, из которой нет возврата. Это не просто черная яма, а нечто, страшнее чего и не представить.

Мы знаем, есть две смерти: одна физическая, другая духовная. Вот какой-то мистический ужас этой духовной смерти был явственно ощутим на краю этой бездны. А чтобы не допустить этого ужаса, надо стоять насмерть, будь что будет, чего бы это ни стоило.

Такая решимость, собственно, несвойственна отцу А., поэтому ее нельзя не расценить как дар Божий. Господь всем желает спастись, поэтому немощных Он укрепляет и недостающее восполняет, чтобы самые обыкновенные люди, которым присущи и гордость, и глупость, и маловерие, и малодушие, смогли послужить орудием Его промысла.

За неделю до 22 декабря вечером они с Людмилой пошли к Матронушке, и час-полтора, наверное, простояли у святых мощей праведницы. Несколько раз Людмилу из храма выносило, каждый раз отец А. ее просто за руку ловил и держал, не давал уйти. Как-то она успокоилась, священник говорит: «Завтра приходи в храм на исповедь».

Пришла она в церковь в середине дня: «Я исповедоваться не буду». «Хорошо, не будешь, давай просто поговорим». Поговорили, затем отец А. взял Псалтирь и прочитал ей несколько псалмов. Известно, что Псалтирь очень действенное духовное средство, и здесь подействовало. «Будешь исповедоваться?» «Буду».

Отец А. прочитал молитвы к исповеди, она какие-то свои грехи говорит, и вдруг выражение лица меняется, глаза останавливаются. Священник спрашивает: «Ты что-то видишь?» «Да, – говорит, – вижу… Всё, я пойду». Он опять ее – за рукав: «Никуда ты не пойдешь». И тоже так несколько раз. Всё. Отпустило. Прочитал разрешительную молитву. Ушла, вроде бы успокоилась, и отец А. успокоился. По крайней мере, если что и случится, хоть человек поисповедовался.

Вечером она звонит, спрашивает:

– Знаете, что произошло?

– Нет, не знаю.

– Этот маг попал под машину, тяжелейшая травма головы, лежит в «Склифе».

Человек, который летает на частном самолете, ездит на лимузине – такие люди пешком не ходят. Как он попал под машину, до сих пор остается загадкой.

– Когда это произошло?

– Сегодня, в середине дня.

– Интересно, если бы ты из храма убежала, кто б тогда под машину попал?

И вот в субботу она звонит отцу А.:

– Представляете, он умер. Причем его сила нечистая в бараний рог скрутила, ведь он не мог никому передать свое знание. Он лежал без сознания, а тут сознание прояснилось, и он в страшных мучениях, с дикими воплями предал свою душу своему страшному хозяину.

Потом отец А. повел ее к отцу Анатолию Берестову. Оказывается, люди, которые были в сатанинской секте, принимаются в православие через таинство миропомазания. Это с отречением от Бога связано, вновь даруется благодать Святого Духа…

Отец Анатолий – это прямо огненный Серафим, прямо такой духовный меч. Он с такой экспрессией, с такой силой читал эти молитвы. Она стояла, закрыв глаза, и так – почти что неосознанно щупала сзади дверь, найти – и убежать. Храм больничный, маленький, и поэтому она стояла внутри него у дверей. Кто-то из помощников отца Анатолия запер дверь на ключ. Она стояла с закрытыми глазами, и когда отец Анатолий осенял ее крестным знамением, она, не видя, отшатывалась. Он ее периодически крестил, и она каждый раз делала движение назад, хотя была с закрытыми глазами.

Свидетели этого противостояния рассказывали, что в тот период странные вещи стали происходить на территории храма, в котором служил отец А.: то станут пропадать кошки, то штабель со строительными досками загорится без видимой причины. Видели священника тогда подолгу молящимся на коленях перед Престолом в алтаре. Очевидно, в невидимых духовных сферах шла за Людмилу жестокая борьба.

И всё же с Божией помощью, хотя и не сразу, она вырвалась из этой секты.

Старец Паисий Святогорец говорил: «Для тангалашки, – старец называл лукавого тангалашка, – ваши молитвы и покаяние как острые копья и пули. Но не думайте, что если вы метаете во врага пули и острые копья, он в ответ будет метать мармелад и шоколад». Ответ тангалашки может быть очень и очень весомым. Лукавый использует каждый наш промах, каждый грех, вольный или невольный, против нас, настраивает близких людей друг против друга, применяя принцип «разделяй и властвуй». Всё хорошо, что хорошо кончается, а пока не кончилось, было страшно и трудно.

Когда еще всё это только начиналось, отец А. понял, что просто так ему это не сойдет. Думал, что, может быть, попадет под машину. Следовательно, при переходе улицы надо быть внимательней и осторожней. Но со временем обстановка так накалилась, стало настолько тяжело, что уже самому хотелось под машину. Думалось, машина покалечит, в больницу попадешь, там будет легче. Но Господь и здесь всё устроил, обошлось без машины и без больницы.

Конечно, страшен бес, да не так, как его малюют. Апостол Иаков говорил: «Противостаньте диаволу, и убежит от вас». Это великое счастье, что мы принадлежим к Православной Церкви, хотя, наверное, сами этого не можем оценить в полной мере.

Всемогущий Господь простирает над нами Свой спасительный покров, и если мы держимся хотя бы за самый краешек церковной ризы, тогда все ухищрения лукавого – это всего лишь «демонов немощные дерзости».

Господь искал пути и для спасения рабы Своей Людмилы, орудием для этого избрав самого обыкновенного священника. Богу было угодно ее спасти, и вот, как бы кто ни путался и ни мешался, Всемогущий Господь ее и спас, вопреки ухищрениям лукавого и человеческим грехам и недостаткам.

Приложения

Приведем отрывок из жития святителя Василия Великого, в котором повествуется о том, как святитель спас юношу, продавшего душу дьяволу.

Чудо спасения несчастного раба от дьявола

Елладий, очевидец чудес Василия и преемник его на епископском престоле, муж добродетельный и святой, рассказывал следующее. Один православный сенатор по имени Протерий, посещая святые места, вознамерился отдать дочь свою на служение Богу в один из монастырей; дьявол же, исконный ненавистник добра, возбудил в одном рабе Протерия страсть к дочери господина своего.

Видя несбыточность своего желания и не смея ничего сказать о своей страсти девице, раб пошел к одному волшебнику, жившему в том городе, и рассказал ему о своем затруднении. Он обещал волшебнику много золота, если тот своим волшебством поможет ему жениться на дочери господина своего. Волшебник сначала отказывался, но, наконец, сказал:

– Если хочешь, то я пошлю тебя к господину моему, дьяволу; он тебе в этом поможет, если только и ты исполнишь его волю.

Несчастный же раб тот сказал:

– Всё, что он ни повелит мне, обещаюсь исполнить.

Волшебник сказал тогда:

– Отречешься ли ты от Христа своего и дашь ли в том расписку?

Раб же сказал:

– Готов и на это, лишь бы только получить желаемое.

– Если ты даешь такое обещанье, – сказал волшебник, – то и я буду тебе помощником.

Потом, взяв хартию, он написал дьяволу следующее:

– Так как я должен, владыка мой, стараться о том, чтобы отторгать людей от христианской веры и приводить их под твою власть для умножения твоих подданных, то я посылаю тебе ныне подателя сего письма, юношу, разожженного страстью к девице, и прошу за него, чтобы ты оказал ему помощь в исполнении его желания. Чрез это и я прославлюсь, и к тебе привлеку больше почитателей.

Написав такое послание к дьяволу, волшебник отдал его тому юноше и послал его с такими словами:

– Иди в этот ночной час и стань на еллинском кладбище, подняв кверху хартию; тогда сейчас же тебе явятся те, кои проведут тебя к дьяволу.

Несчастный раб быстро пошел и, остановившись на кладбище, начал призывать бесов. И тотчас предстали пред ним лукавые духи и с радостью повели обольщенного к своему князю. Увидев его, сидевшего на высоком престоле, и тьмы окружавших его злых духов, раб отдал ему письмо от волшебника. Дьявол, взяв письмо, сказал рабу:

– Веруешь ли в меня?

Тот же ответил:

– Верую.

Дьявол снова спросил:

– Отрекаешься ли от Христа своего?

– Отрекаюсь, – ответил раб.

Тогда сатана сказал ему:

– Часто вы обманываете меня, христиане: когда просите у меня помощи, то приходите ко мне, а когда достигнете своего, то опять отрекаетесь от меня и обращаетесь к вашему Христу, Который, как добрый и человеколюбивый, принимает вас. Дай же мне расписку в том, что ты добровольно отрекаешься от Христа и крещения и обещаешь быть моим на веки и со дня судного будешь терпеть со мною вечную муку: в таком случае я исполню твое желание.

Раб, взяв хартию, написал то, чего хотел от него дьявол. Тогда погубитель душ змей древний (то есть дьявол) послал бесов прелюбодеяния, и они возбудили в девице такую сильную любовь к отроку, что она от плотской страсти упала на землю и стала кричать отцу своему:

– Пожалей меня, пожалей дочь твою и выдай меня замуж за нашего раба, которого я со всею силою полюбила. Если же ты этого для меня, единственной твоей дочери, не сделаешь, то увидишь меня скоро умершею от тяжких мучений и отдашь за меня ответ в день судный.

Услышав это, отец пришел в ужас и с плачем говорил:

– Горе мне, грешному! что такое случилось с моей дочерью? Кто украл у меня мое сокровище? Кто прельстил мое дитя? Кто помрачил свет очей моих? Я хотел, дочь моя, обручить тебя Небесному Жениху, чтобы ты была подобна ангелам и в псалмах и песнопениях духовных (Еф.5:19) прославляла Бога, и сам я ради тебя надеялся получить спасение, а ты бесстыдно твердишь о замужестве! Не своди меня с печалей в преисподнюю, чадо мое, не срами своего благородного звания, выходя за раба.

Она же, не обращая внимания на слова родителя, говорила одно:

– Если не сделаешь по моему желанию, то я убью себя.

Отец, не зная, что делать, по совету своих родственников и друзей согласился лучше исполнить ее волю, чем видеть ее умирающею лютою смертью. Призвав раба своего, он отдал ему в жены дочь свою и большое имение и сказал дочери:

– Иди же, несчастная, замуж! Но я думаю, что ты станешь после сильно раскаиваться в своем поступке, и что тебе не будет от этого пользы.

Спустя некоторое время после того, как этот брак совершился, и дьявольское дело исполнилось, было замечено, что новобрачный не ходит в церковь и не причащается святых Таин. Об этом было заявлено и несчастной жене его:

– Разве ты не знаешь, – сказали ей, – что муж твой, которого ты выбрала, не христианин, но чужд вере Христовой?

Она же, услышав это, чрезвычайно опечалилась и, упав на землю, начала терзать ногтями лицо свое, без устали бить себя руками в грудь, и вопила так:

– Никто, ослушавшийся своих родителей, не мог когда-либо спастись! Кто расскажет о позоре моем отцу моему? Горе мне, несчастной! В какую погибель я попала! Зачем я родилась и для чего не погибла по рождении?

Когда она так рыдала, ее услышал муж ее и поспешил к ней спросить о причине ее рыданий. Узнав, в чем дело, он стал утешать ее, говоря, что ей сказали о нем неправду, и убеждал ее, что он – христианин. Она же, немного успокоившись от речей его, сказала ему:

– Если ты хочешь уверить меня вполне и снять печаль с несчастной души моей, то утром иди со мной в церковь и причастись предо мною Пречистых Таин: тогда я поверю тебе.

Несчастный муж ее, видя, что ему нельзя сокрыть правду, должен был против желания своего рассказать ей о себе всё, – как он предал себя дьяволу. Она же, забыв женскую немощь, поспешно отправилась к святому Василию и возопила к нему:

– Сжалься надо мною, ученик Христов, сжалься над ослушницей воли отца своего, поддавшейся бесовскому обольщению! – и рассказала ему всё в подробности о своем муже.

Святой, призвав мужа ее, спросил его, правда ли то, что о нем говорит его жена. Он со слезами ответил:

– Да, святитель Божий, всё это правда! и если я стану молчать, то будут вопить об этом дела мои, – и рассказал всё по порядку, как он предался бесам.

Святой же сказал:

– Хочешь ли снова обратиться к Господу нашему, Иисусу Христу?

– Да, хочу, но не могу, – ответил тот.

– Отчего же? – спросил Василий.

– Оттого, – отвечал муж, – что я дал расписку в том, что отрекаюсь от Христа и предаю себя дьяволу.

Но Василий сказал:

– Не скорби о сем, ибо Бог – человеколюбив и принимает кающихся.

Жена же, повергшись к ногам святого, умоляла его, говоря:

– Ученик Христов! Помоги нам, в чем можешь.

Тогда святой сказал рабу:

– Веришь ли в то, что ты можешь еще спастись?

Он же сказал в ответ:

– Верую, господин, помоги моему неверию.

Святой после этого, взяв его за руку, осенил крестным знаменем и запер его в комнате, находившейся внутри церковной ограды, заповедав ему непрестанно молиться Богу. Пробыл он и сам три дня в молитве, а потом посетил кающегося и спросил его:

– Как ты чувствуешь себя, чадо?

– Я нахожусь в крайне бедственном состоянии, владыка, – отвечал юноша, – не могу я выносить криков бесовских и страхов, и стреляния, и ударов кольями. Ибо демоны, держа в руках мою расписку, поносят меня, говоря: «Ты пришел к нам, а не мы к тебе!»

Святой же сказал:

– Не бойся, чадо, а только веруй.

И, давши ему немного пищи, осенил его крестным знамением и опять запер его. Чрез несколько дней он снова посетил его и сказал:

– Как живешь ты, чадо?

Тот ответил:

– Издали я слышу еще угрозы и крик их, но самих не вижу.

Василий, дав ему немного пищи и помолившись за него, опять запер его и ушел. Потом он пришел к нему на сороковой день и спросил его:

– Как живешь ты, чадо?

Он же сказал:

– Хорошо, отец святой, ибо я видел тебя во сне, как ты боролся за меня и одолел дьявола.

Сотворив молитву, святой вывел его из затвора и привел в келии. Наутро он созвал весь причт церковный, иноков и всех людей христолюбивых и сказал:

– Прославим, братие, человеколюбца Бога, ибо вот теперь Добрый Пастырь хочет принять на рамо погибшее овча и принести его в церковь: в эту ночь мы должны умолять Его благость, чтобы Он победил и посрамил врага душ наших.

Верующие собрались в церковь и молились всю ночь о кающемся, взывая: «Господи, помилуй».

Когда наступило утро, Василий, взяв кающегося за руку, повел его со всем народом в церковь, воспевая псалмы и песнопения. И вот дьявол бесстыдно пришел туда невидимо со всею своею пагубною силою, желая вырвать юношу из рук святого. Юноша же начал вопить:

– Святитель Божий, помоги мне!

Но дьявол с такою дерзостью и бесстыдством вооружился против юноши, что причинял боль и святому Василию, увлекая с собою юношу. Тогда блаженный обратился к дьяволу с такими словами:

– Бесстыднейший душегубец, князь тьмы и погибели! Разве не довольно для тебя твоей погибели, какую ты причинил себе и находящимся с тобою? Ужели ты не перестанешь преследовать создания Бога моего?

Дьявол же возопил к нему:

– Обижаешь ты меня, Василий! – и этот голос дьявольский слышали многие. Тогда святитель сказал:

– Да запретит тебе Господь, о дьявол!

Дьявол же опять сказал ему:

– Василий, ты обижаешь меня! Ведь не я пришел к нему, а он ко мне: он отрекся от Христа своего, дав мне расписку, которую я имею в руке своей, и которую я в день судный покажу всеобщему Судье.

Василий же сказал:

– Благословен Господь Бог мой! Эти люди до тех пор не опустят поднятых к небу рук своих, пока ты не отдашь эту расписку.

Затем, обратившись к народу, святой сказал:

– Поднимите руки ваши горе и взывайте: «Господи, помилуй!»

И вот после того, как народ, поднявши руки к небу, долгое время вопил со слезами: «Господи, помилуй!», расписка того юноши на глазах у всех принеслась по воздуху прямо в руки святителю Василию. Взяв эту расписку, святой возрадовался и воздал благодарение Богу, а потом в слух всех сказал юноше:

– Знаешь ли, брат, эту расписку?

Юноша отвечал:

– Да, святитель Божий, это моя расписка; я написал ее своею собственною рукою.

Василий же Великий тотчас разорвал ее пред всеми на части и, введя юношу в церковь, причастил его Божественными Тайнами и предложил обильную трапезу всем присутствовавшим. После того, дав поучение юноше и указав подобающие правила жизни, возвратил жене его, а тот не умолкая славословил и благодарил Бога.