Внук миллиардера Неклюдова поставил эксперимент над людьми. Интернет взорвался интересом и осуждением. Но так ли всё просто? Размышляет детский психолог Катерина Дёмина.

«А чо такова?!» — возмущенно спрашивает отрок, только что купивший на дедушкины деньги несколько минут вполне садистического удовольствия. – «Я же никого не заставлял, они сами! Это вообще – научный эксперимент».

Ага, эксперимент. Знаем мы такие эксперименты, называются: «Тварь я дрожащая или право имею», — многократно описаны и в литературе, и в истории. Нормальное прохождение подросткового кризиса, усугубленного финансовыми возможностями. В моем детстве, когда миллиардеры существовали только в фантастических книжках, тоже были такие мальчишки, которые издевались над дурочками из неблагополучных семей и травили слабых.

Как правило, все эти «крутые перцы» имели опыт унижения и насилия. Чтобы как-то справиться с непереносимыми чувствами (бессилия, беспомощности, ощущения себя жертвой), они выбирали путь, который в психологии называется «идентификация с агрессором»: да, дома отец лупит меня смертным боем за каждую двойку, но зато на улице я гну в бараний рог всю эту очкастую шелупонь-ботанов, чтобы все дрожали, чтобы уважали.

Обратите внимание, на чем сфокусировался мальчик. Выпей мои экскременты. Вылижи подошвы моих ботинок. Покажи сиськи и смейся при этом. Традиционно лагерные способы «опустить», «сделать петухом», унизить до потери всякого статуса. Все эти манипуляции – для того, чтобы заставить человека признать мою безграничную власть над собой, отказаться от прав на своё тело, превратить его в вещь. Тогда я буду чувствовать себя великим (раз) и в безопасности (два).

Поэтому я и назвала его удовольствие садистическим. Настоящий садист получает удовольствие не столько от причинения боли, но главное – от власти и контроля. А вы как думали? Сколько-то там миллионов человек прочитали или посмотрели этот мутный бред про оттенки серого, вы думаете, почему? В ситуации растерянности и беспомощности у не очень уверенных и устойчивых людей есть только два выхода: или подчиниться, или подчинять.

Можно, конечно, пофантазировать на тему «Как с ребенком обращались дома». Не буду, это все же реальные люди, профессиональная этика запрещает. Но, в общем и целом, можно сказать: когда в семье не очень хорошо с границами (то есть, говоря бытовым языком, не ясно, кто в доме хозяин, во-первых, и как соблюдаются права личности, во-вторых), когда подросток не имеет возможности протестовать и биться об родителей – или ему все позволено, или все запрещено, — тогда он выходит на улицу и начинает прощупывать края у социума.

Был бы этот парень не внуком большого человека, а обычным десятиклассником, что бы он делал? Скорее всего, дрался бы с одноклассниками прямо вот с первого класса, шкодил по мелочи, получал бы люлей от отца, ездил летом в лагерь, там тоже новое общество, которое нужно завоевать.

Потом пытался бы произвести впечатление на девочек (без белого мерседеса и шикарного костюма), получил бы несколько отказов, потом с трудом находил общий язык с одной-единственной… А она бы фыркала ему в лицо и ставила условия: «Достань мне звезду с неба, тогда разрешу поцеловать один раз».

Вместо всего этого счастья у принца Дальнего Края была элитная спецшкола с охраной и коленопреклоненными учителями. Секция тенниса – мальчик говорит, что в Москву они перебрались ради его спортивной карьеры.

Нехило так, да? Сначала вся семья срывается с насиженного места, потом сынок говорит: «Надоело, не буду больше мячик гонять по корту. Буду на международной арене финансовыми потоками рулить, а чё?» Получается, что ребенок управляет жизнью всей семьи? А он готов к этому?

Ему должно быть очень страшно. Он-то знает, что он всего лишь мелкий хорек, львиная доля ему не по зубам.

В норме, ребенок должен дважды пройти этот кризис власти: в два с половиной-три года, когда малыш вопит «Я сам! Нет!», и в подростковом возрасте. Первый раз наш маленький протестант должен проиграть битву, убедиться, что граница на замке и успокоиться под крылом материнской заботы и отцовских правил. В безопасной обстановке родительского дома он растет-подрастает, учится, и влетает в бурные тринадцать-четырнадцать лет, когда основным требованием становится «хочу права взрослого и обязанности ребенка».

И этот заход он тоже должен проиграть, но не смириться и поникнуть гордой головой, а развернуться в сторону социума и отправиться завоевывать свое королевство.

А куда деться наследнику трона, у которого дедушка – властелин Галактики? Дедушка – это вам не папа, он гораздо выше в иерархии, его мама слушается и боится. В комментариях говорят, что «дедушка вызвал маму к себе, отчитал, пригрозил ребенка забрать». Про папу почему-то вообще речь не идет.

Вот еще одна тема для кризиса, многократно обыгранная: мальчик и отец. Отец как образец для подражания, обожания и восторга, тот, на кого хочется быть похожим, за кем идешь не раздумывая, чьи высокие цели ты мечтаешь покорить.

Или отец – тот, кого боишься, ненавидишь, от кого прячешься, чей голос вызывает рвотные спазмы?

Хорошо, когда малыш трёх-пяти лет влюбляется в маму, говорит ей комплименты и делает трогательные подарки, зная при том, что есть папа и жениться на маме ему точно не придется. Плохо, когда отношения между родителями расстроены, и мама предпочитает скорее общество сына, чем общество мужа.

А если мама – условно говоря, Принцесса, а папа – всего лишь Свинопас? Если главный в семье – дедушка-Король, а ты назначен его прямым наследником? Ну, в самом деле, не становиться же отпрыску высокого рода пастухом, как его отец? Тогда сын вызывает у отца неприязнь, иногда разочарование, ревность, ярость: «Ты не мой сын, а ихний».

А все окружающие думают, что сам по себе ты ничего не стоишь, что все твои успехи оплачены известно чьими деньгами, девицы вешаются на тебя, потому что у тебя крутая тачка. Не ты сам крутой, а тачка. Которую опять же понятно кто купил.

И сын идет на улицу и отыгрывает там свое разочарование, свою злость, свою ревность: «Я всем докажу, что я сам могу быть крутым». А средств-то у него нет. Не отросли средства — ни мозгов нет, ни рук, ни всего остального. Только и есть, что кошелек и камера в айфоне.

Полмиллиона просмотров в YouTube – равно полумиллиону долларов на счету?

Все подростки вызывают у взрослых злость, в диапазоне от «слегка раздражает» до «бесит до безумия». Этот мальчик тоже кого раздражает, а кого бесит — почитайте комментарии к материалу. Так и должно быть, это нормально. Мальчик выясняет границы дозволенного, однажды уже получил по морде, но и интерес к своей персоне привлек немаленький.

Это плохо для его души, очень разрушает. Никаким детям не полезна мировая слава. Я бы его сейчас отослала бы туда, где вообще нет никакого интернета, волонтером, на физическую работу к понимающим и добрым людям.