“Когда иные критикуют христиан и обвиняют их в мазохизме, когда насмехаются, дескать, чего это у вас всё про страдания и крест, эти критикующие забывают простую вещь: жизнь в падшем мире вообще исполнена боли.” Священник Сергий Круглов о клинической смерти и о том, как подойти к границам христианства.

Мне не раз приходилось общаться с людьми, пережившими смерть.

Как оно обычно называется – «клиническая смерть»…

То есть с людьми, побывавшими достаточно далеко за порогом отделения души от тела – и вернувшимися назад, иногда усилиями реаниматологов, иногда – просьбами и молитвами близких, иногда – недоведомым Промыслом.

У всех этот опыт – достаточно разный. Просто потому, что и сами люди разные.

Но есть и общее…

“Ну и куда ты полетела? Еще не все. Вернись!”

Слова этой пожилой прихожанки я привожу потому, что она была одной из самых сознательных, свои переживания передавала предельно трезво, не расцвечивая воображением.

– Знаете, батюшка, уйдя в наркоз в операционной, я почувствовала, как душа меня покидает. Начиная с пяток… Не смейтесь, я сама раньше иронизировала над выражением «душа в пятки уходит», а тут почувствовала, что именно оттуда начала понемногу уходить из меня жизненная сила, от пяток и вверх по телу … Как будто эту жизнь от меня отрезали острым ножом – я выросла на Севере, помню, как папа свежевал убитых на охоте белок, лисиц и соболей, аккуратно подрезал шкурку , чтоб снять ее целой и потом распялить на распялке и смачивать квасцами для выделки … Помните, как в Библии, в книге пророка Исаии, про царя Езекию?

Помню, конечно …

«Молитва Езекии, царя Иудейского, когда он болен был и выздоровел от болезни: «Я сказал в себе: в преполовение дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих. Я говорил: не увижу я Господа, Господа на земле живых; не увижу больше человека между живущими в мире; жилище мое снимается с места и уносится от меня, как шалаш пастушеский; я должен отрезать подобно ткачу жизнь мою; Он отрежет меня от основы; день и ночь я ждал, что Ты пошлешь мне кончину» (Ис. 38:9-12)

– Ну вот… Так же легко вышла из меня душа, и так же легко мне, помню, было тогда. Словно я освободилась от какого-то тяжкого груза, который носила на себе… И я так полетела, полетела!..

Но улетела недалеко – потом мне было сказано…

-Кем сказано?

-Не знаю… Я тогда была некрещеной, про Бога имела весьма смутные представления.

Кто-то сказал.

Не то, чтобы «авторитетный», я помню, что могла и не послушаться. Но Тот, кто безусловно знает меня всю и любит меня больше, чем я сама себя… Мне было сказано: «Ну и куда ты полетела? Еще не всё. Вернись». И я вернулась. Ох, батюшка, не могу передать, как тяжело было это возвращение… Словно тесные сапоги, которые в долгой дороге истёрли тебе ноги до мозолей, до крови, снова на себя натягивать…Такая боль. Боль и тягота всего существа… Душа вернулась в тело, а так не хотелось . И вот я очнулась, и надо мною – врачи.

И вот уж второй десяток лет так живу, но ничего не забыла…

Боль – признак жизни

Да, действительно.

О том, что возвращение к жизни происходит через боль и тугу, свидетельствуют многие, и не только христиане, это «путь всея земли»…

Когда иные критикуют христиан и обвиняют их в мазохизме, когда насмехаются, дескать, чего это у вас всё про страдания и крест, эти критикующие забывают простую вещь: жизнь в падшем мире вообще исполнена боли. Иногда боль – едва ли не единственный признак того, что человек жив. Это могут подтвердить те, кто в отчаянии говорит о себе «все еще жив» : онкологические и иные больные, которые не могут существовать без наркотиков, люди в состоянии глубокой клинической депрессии, те, кто перенес насилие, предательство, крушение самых заветных надежд, потерю веры, утрату смысла…

Это мог бы, наверное, подтвердить четверодневный Лазарь, тот, которого мы видим в евангельских строках выходящим из могильной пещеры, повитым пеленами, позванным из смерти – назад в жизнь. Позванным Христом, который любил Лазаря, позванным – самой любовью… Но какие мучения претерпел возвращенный к жизни мертвец , вообще хотел ли он этого возвращения на тяжкую земную стезю – можем ли мы себе представить.

И пока эта тяжкая земная стезя не перешла, как мы того чаем, в жизнь вечную, боли и страданий не избежит никто.

Зачем Христос воскресил Лазаря? Он что, не понимал, что воскрешает его снова для боли, страданий и тягот? Понимал, конечно, он же Сын Божий. Но Он понимал и другое: не пройдя сквозь эти страдания – не обрящешь настоящей, подлинной, вечной жизни.

И Христос не только вытащил Лазаря из смерти – Он сделал что-то такое, немыслимое, очень важное, чего мы в своей ограниченности иногда и представить себе не можем, но без чего вся наша «религия» бессмысленна: Он разделил с Лазарем, а потом и со всеми людьми, и боль жизни, и смерть. Эту «боль жизни» мы называем сейчас «крестом», много говоря о нем, но порой и пальцем не шевеля, чтоб взять его и понести… А эту смерть мы теперь называем – Воскресением, радостно воспевая его в день Пасхи, но, опять же, зачастую вовсе не торопясь лично шагнуть в нее…

Подойти к границе христианства

А если проще: Христос не только любил Лазаря – Он ОТВЕЧАЛ за свою любовь.

Ты любишь кого-то? Ты своей любовью хочешь вернуть его к жизни? Ты отдаешь себе отчет, что ты возвращаешь любимого к боли, и готов разделить с ним эту боль? Ты понимаешь, что все понятия о несении креста, о терпении в страдании, ты можешь применить только к себе, но не к тому, кого любишь? И ты чувствуешь, что эта ноша для тебя совершенно непосильна, что ты, мелкая букашка, выступил против великого властелина – смерти, и совершенно не знаешь, как быть, но все-таки веришь Богу, что Он неведомо как, но не оставит, и не отчаиваешься? Что ж, значит, ты хоть как-то подошел к границе того, что мы именуем «христианством». Прости нас, Господи, ведь так часто мы произносим это слово – всуе…