Скрип чужих шагов равномерно раздавался сзади – на том же расстоянии, с той же частотой, не громче и не тише.

Марина изо всех силах старалась не бежать, много раз читала, что этим можно только спровоцировать нападение. До подъезда оставалось несколько метров. Как назло, во дворе не было ни души – ни собачников, ни влюблённых, ни бабулек, выползших подышать свежим воздухом на сон грядущий. Она посмотрела на свои окна. В кухне горел яркий свет стосвечовой лампы, гостиная еле освещалась призрачным голубоватым светом телевизора.

– "Новости" смотрит, – с неприязнью подумала она о муже. – И никакая сила его от этого занятия не оторвёт. Хоть оборись.

Орать было бесполезно – это она отлично знала. Совсем недавно в квартире сделали евроремонт, поставили новые финские окна. Теперь с улицы не проникало ни звука.

Прежний муж всегда встречал её у выхода из метро. После института у Марины всегда была уйма дел. Она занималась шейпингом, регулярно расслаблялась в сауне, солярии и бассейне, тусовалась на вернисажах, модных презентациях и, конечно, не упускала ни одного значительного показа мод. При таком плотном расписании ей позарез нужна была машина, но ни прежний, ни нынешний мужья на машину пока что не тянули.

Заботливый Димыч, с которым они расстались друзьями, хотя бы беспокоился о ней, охотно сопровождал всюду, куда она его с собой брала, а вот Владику, похоже, все по фигу.

Димыч – большой, толстый, сильный и надёжный. Бывший штангист. К такому ни одна мразь не пристанет. А Владик – интеллигент в очках. Он, как нарочно, притягивал к себе дебилов и хамов. Особенно его любили алкоголики – сразу чувствовали, что этот ещё слабее, чем они сами, и с наслаждением начинали куражиться над ним. В такие моменты Марине хотелось провалиться сквозь землю. Она начинала жалеть о своём разрыве с Димычем.

Хотя у Владика, конечно, было неоспоримое преимущество – с ним можно было показаться в любом обществе. Он умел поддержать разговор, блеснуть юмором и эрудицией. А Димыч в любой её компании был инородным компонентом – чурбан чурбаном.

Природа наделила Марину неяркой внешностью, но поскольку она была девушкой стильной, далеко не глупой и очень способной, ей было совсем нетрудно с лихвой компенсировать эту незначительную недоработку судьбы. В любом обществе она изначально была обречена на успех. Стоило лишь назвать свою будущую профессию – художник-модельер, и можно было пожинать плоды.

Она умела вести себя как женщина, знающая себе цену. Поэтому вокруг неё всегда создавалось невидимое поле соперничества, в котором за право находиться рядом с нею боролись не менее двух-трёх парней.

Но сейчас она оказалась совсем одна – наедине с невидимой опасностью. Стоять и ждать, пока пройдёт какой-нибудь припозднившийся сосед? Это было не в её характере - слишком унизительно. Она набрала номер кода и открыла дверь подъезда.

И тут же почувствовала, что кто-то держит дверь сзади. Не оглядываясь, Марина бросилась в подъезд, подбежала к лифту, но даже не успела нажать на кнопку.

Невидимый преследователь взял её за плечи и повернул к себе лицом. Она почувствовала на своём теле сильные мужские руки – силы были настолько неравны, что ей даже расхотелось сопротивляться. Можно было крикнуть, но это было ещё унизительнее, чем стоять перед подъездом и ждать чьей-то помощи.

Она попыталась рассмотреть насильника. Тусклый свет вкупе с толстым шарфом, закрывавшим нижнюю часть лица, надежно скрывал его черты. Ей показалось, что он внимательно смотрит на неё. Глаза были чёрными, глубокими, скорбными – как на иконах.

- Ну и сравнение, – мелькнуло в голове.

Закончив своё непристойное дело, он спокойно встал и, не проронив ни звука, медленно удалился. Именно так – не убежал, не ушёл, а удалился. Величественно, не торопясь, с достоинством.

Марина ошеломленно смотрела ему вслед. Спохватившись, вскочила на ноги – ещё не хватало, чтобы соседи увидели, как она разлеглась на полу. Мельком отметила, что кафельные плиточки совсем не грязные – странно, это же подъезд. Потом вспомнила, что на улице сегодня выпал чистейший снежок, полностью покрывший замёрзшую грязь. Тщательно осмотрела шубку изнутри и снаружи. И мех и подкладка оказались абсолютно чистыми.

Подумала с удивлением:

– Чем это я занимаюсь? – и вызвала лифт.

В лифте было гораздо светлее, чем в подъезде. Марина бездумно смотрела в широкую щель между двумя неплотно закрытыми створками кабины на тёмные лестницы, уплывающие вниз, и безуспешно пыталась вспомнить что-то очень важное.

Она долго стояла перед дверью квартиры, ковырялась в сумке, отыскивая ключи. Потом никак не могла открыть замок. Наконец вошла, тихонько закрыв за собой дверь. Владик не услышал – телевизор громко вещал хорошо поставленным мужским голосом о событиях в Чечне.

Быстро раздевшись, Марина влезла в пушистые тапочки и незаметно проскользнула в спальню. Сняла с себя всё до последней тряпочки, схватила огромную махровую простыню и прямо так, нагишом, побежала в ванную.

Закрыв дверь на защелку, она, наконец, перевела дух и пустила тёплую воду. Выбрала среди многочисленных пузырьков, теснившихся на полочке, пену с хвойным экстрактом и щедро плеснула в ванну. Вода сразу же запузырилась, заблестела всеми цветами радуги. Запахло соснами, свежестью, солнечным теплом.

В дверь поскребся Владик.

– Маришка, привет, ты что там делаешь?

– Ванну принимаю, – ответила Марина, сосредоточенно глядя на белую пену, собирающуюся на поверхности воды.

– А чего так, сразу? – удивился супруг.

– Замёрзла. – Марина бесшумно вошла в воду, погрузилась в ароматное, тёплое блаженство и закрыла глаза.

К счастью, Владик больше не доставал её идиотскими вопросами.

Она неподвижно лежала в воде и никак не могла вспомнить...

Неожиданно перед ней возникло лицо, наполовину закрытое шарфом. Загадочные иконописные глаза смотрели внимательно и серьёзно. Эти глаза затягивали в себя, влекли какой-то нездешней тайной.

Марина напряглась и застонала, не удержав в себе мощную волну, пронзившую её от груди до низа живота

– Так вот как это бывает..., – широко раскрытыми глазами она смотрела на своё отражение в новеньком зеркальном кафеле и ничего не видела.

Это было открытием. Да ещё каким!

Революционным. Эпохальным. Обескураживающим.

Переворачивающим все её представления о жизни.

Два замужества и частые влюблённости, для подсчёта которых скоро не хватит пальцев на руках, не дали ей ни малейшего понятия об Этом.

Кажется, она поняла, что имела в виду бессменная мисс факультета Аллочка, небрежно поучавшая девчонок – тогда ещё они были зелёными первокурсницами:

– Созревайте скорее, девочки! Я наконец поняла, ради чего живу.

В тот раз Марина только иронически усмехнулась:

– Только ради этого?! Ну уж нет, увольте!

А теперь?

Она опять представила себе его глаза, и горячая упругая волна вновь пронзила её невозможным мучительным наслаждением.

Действительно, как же теперь?!

Как жить без Этого? Теперь, когда она узнала?!

Впору давать в газету объявление: "Ищу насильника". С указанием точного адреса и всех примет жертвы.

Хороша жертва!

***

В жизни определённо что-то изменилось. В очень хорошую сторону. Это изменение Марина подсознательно связывала с тем вечерним происшествием. Возвращаясь домой ранними зимними вечерами, она замедляла шаг, словно невзначай оглядывалась по сторонам, чутко прислушивалась в надежде ещё раз услышать за собой скрип снега, оповещающий о чьём-то присутствии.

Но снег, увы, молчал.

Тем не менее в душе у неё поселилась необычайная радостная лёгкость. Как будто она вошла в новое, счастливое состояние парения, полёта над жизнью.

Это заметили все, даже Владик.

– А ты здорово похорошела, – озадаченно протянул он как-то утром. – С чего бы это?

Марина только улыбнулась. Она бы не смогла ответить на этот вопрос даже самой себе. Несомненно, с ней что-то происходило – таинственное, чудесное, необъяснимое, не поддающееся словесным определениям.

Как-то ночью она неожиданно проснулась и чуть не застонала от переполняющей её нежности. Звенящей серебряными колокольчиками, излучающей живое, мягкое тепло, переливающейся золотым светом – чистейшей, хрустальной нежности.

Она осторожно встала с постели, оделась и неслышно выскользнула из комнаты. В кабинете было темно, но она не стала включать верхний свет, зажгла настольную лампу и села за огромный письменный стол, занимавший почти всё свободное пространство.

Раскрытый на чистой странице альбом показался ей живым существом, долго и трепетно ожидавшим встречи с ней и наконец дождавшимся своего звёздного часа. Она потянула его к себе, прислушиваясь к нежной, звенящей радости, плещущейся внутри, взяла лежащий рядом остро отточенный карандаш и...

В альбом потекли образы, воздушные профили и силуэты – понеслись, закружились в порыве вдохновения, заструились в светлых глубинах творения, воспарили в дивных лучах озаряющего её внутреннего света.

– Мариша, ты не представляешь себе, что за чудо ты сотворила, – восхищённо сказала Нелли Петровна, руководительница дипломного проекта.

Мгновенно нашлись спонсоры. Рисунки оживали, воплощались в фантастические одеяния, словно заброшенные из светлого будущего машиной времени.

"Звенящие сны" – так называлась весенняя коллекция моделей студентки-дипломницы Марины Прялкиной. На Неделе высокой моды в Москве зал встретил Марину и её работы овацией.

А потом началось невероятное. Ей сделали совершенно неправдоподобное, невозможное предложение – двухгодичная стажировка в Париже. В ведущем доме моделей. Ещё несколько месяцев назад об этом можно было лишь мечтать. И то втихаря, чтобы не стать посмешищем.

Но ...

– Жду тебя ровно через год, – сказал, погладив её заметно округлившийся живот, известный мэтр моды, живая легенда с озорными, смеющимися глазами. – К тому времени малыш уже начнет ходить, и мы найдём для него замечательную няню.

Через год малыш уже бегал – он очень рано встал на ножки, но Марина не вернулась в Париж. Развод с мужем, раздел имущества, размен квартиры – уйма расходов, горы проблем. Всё это высосало из неё океан энергии. Требовалось время, чтобы прийти в себя.

Вечерами Марина сидела за швейной машинкой – заказов у неё было хоть отбавляй, днём подолгу гуляла с сыном, а пока он спал, старалась приготовить ему самое-самое полезное, самое витаминное.

Мальчик рос на удивление смышлённым. У него были глубокие тёмные глаза с пушистыми ресницами. Иногда он молча смотрел на Марину. Внимательно и серьёзно. Словно хотел о чём-то поведать. Только вот слов не хватало.

По выходным забегали мать с отцом – им ещё трудно было смириться со статусом пусть молодых, но всё же бабушки и дедушки, и они то и дело срывались на жёсткий, поучающий тон, невольно изливая своё подсознательное недовольство. Однако при взгляде на внука их лица всё чаще светлели, освещаясь непроизвольной улыбкой.

– Такую блестящую карьеру разрушила, – сетовала мать. – Разогнать всех мужей и остаться матерью-одиночкой! Обшивать вульгарных толстых тёток! С твоими-то способностями! Просто театр абсурда.

Марина не отвечала. Улыбаясь, смотрела на своего малыша, погружённая в неслышный диалог, – она уже давно научилась разговаривать с ним без слов.

– Я ведь знаю, что обязана своим коротким триумфом тебе, – говорила она ему. – Не было бы тебя – не было бы этого взлёта. Но мне совсем не жаль, что всё так кончилось. Я очень счастлива с тобой.

– Ничего не кончилось, – отвечал он. – Всё только начинается.

– Ты думаешь будет что-то ещё? – с надеждой спрашивала она.

Он испытующе глядел на неё.

– Всё зависит от тебя, – читала она в его взгляде и ощущала каждой клеточкой своей души, что всё, действительно, только начинается.

А сердце радостно стучало:

– БУДЕТ! Обязательно будет!!

Юлия Пинчук